Дом восходящего солнца

В четверг мама забрала Азирафеля из школы. Они ехали в машине молча, мама слушала радио. Дома Азирафель сразу же отправился к себе в комнату. Ему было тяжело каждый раз возвращаться домой, и он терпеливо ждал субботы, чтобы на день вырваться из душащего его места. Ближе к вечеру проголодавшийся Азирафель спустился на первый этаж. Папы дома не было, и мама пригласила в гости подругу. Они сидели в кухне, Азирафель остановился на пороге, слушая их разговор. — ... его больше не с кем оставить, – вздохнула мама. — Почему? – удивилась ее подруга. Мама покачала головой. — Звонила Энни, сказала, что они уезжают из города. — Надолго? — Навсегда. Сердце пропустило удар. — А мне ничего не сказала, – она цыкнула. – Что же такого случилось, что они резко решили переехать? — Какой-то скандал с ее племянником в школе. Жаль, конечно, что так вышло. Они с Азирафелем, как я знаю, неплохо ладили. — Да уж. Азирафель прислонился спиной к дверному косяку и сильно зажмурился, пытаясь прийти в себя и не заплакать. Мама с подругой спокойно сменили тему. Резко разлепив глаза, он выбежал из дома. У себя в голове Азирафель провел параллель между этой ситуацией и той, когда он сбежал от ссорящихся родителей, когда они с Кроули познакомились. Прошло не так уж много времени, но он чувствовал себя уже совершенно иначе. Правда, Азирафель еще не придумал, что скажет Кроули при встрече, но точно знал, что надо бежать к нему. Про себя Азирафель молился, чтобы успеть. Спустя несколько минут у него закололо в боку, и он слегка сбавил скорость. Люди на улице иногда оборачивались на бежавшего куда-то мальчика, вроде бы что-то говорили. Азирафель не тратил на них свое время и силы – он должен был успеть. Иногда он скорее быстро шел, чем бежал, совсем устав, но все же старался не сильно сбавлять темп. Азирафель пробегал мимо центра города, по которому когда-то бродил в одиночестве. Времени любоваться нет, нужно торопиться, но он понимал, что физически не сможет добежать. Вдруг он заметил автобус, идущий до 36-й улицы. Азирафель вспомнил вчерашнюю дорогу до школы. Он в числе последних забежал в автобус и осмотрелся – две пожилых дамы осуждающе посмотрели на него, поджав губы, но ничего не сказали. Азирафель сел на ближайшее к двери свободное место. Он уже добрался до спальных районов. Они все настолько однотипные, что, казалось, в них можно было бы потеряться, но Азирафель ни за что бы потерялся – эту дорогу он знал наизусть. Азирафель уже не представлял свою жизнь без Кроули: без его громкого смеха и обаятельной улыбки, без сильных рук, которыми он обнимал Азирафеля при просмотре грустного фильма, пытаясь утешить и не подразумевая под такими объятиями ничего такого, без его невероятных глаз, в которые Азирафель мог бы смотреть вечно, без веснушек на худых щеках, без его порой грубоватых шуток и забавных историй из жизни, без того чудесного ромашкового чая у него дома. Пускай любовь эта неправильна, он продолжит нести и никогда не отпустит. Он никогда не был бунтарем. Или все же был? Смелый и свободолюбивый, искренне любящий, с горячим сердцем – вот, кто он. Когда автобус остановился на конечной, Азирафель вылетел из него. Кто-то крикнул ему, что он не заплатил за билет, но у него не было ни времени, ни денег. И вот он поворачивал на улицу, где жил Кроули. Финишная прямая. Красный, как помидор, Азирафель остановился напротив его дома и тяжело задышал. Кроули и мисс Маккарти загружали коробки в ее машину. — Ты просто невозможен! – крикнула мисс Маккарти и с грохотом поставила очередную коробку в багажник. – Тебе все сходило с рук: все твои прогулы и споры с учителями. Но нет! Тебе нужно зайти еще дальше! Ты хочешь закончить, как твой папаша?! — Не хочу и не закончу, – огрызнулся Кроули. — Да неужели? Его точно так же в твоем возрасте выперли из школы, причем куда более престижной, чем твоя. Как ты знаешь, ему это не помогло. Кроули угукнул. Мисс Маккарти покраснела от ярости. — Знаешь, сколько дерьма я выслушала от родителей того парня, какой скандал они закатили? Они грозились судом! Судом? У Азирафеля защемило в груди от того, что Кроули могла грозить опасность. Может, его подставили? — Они бы не выиграли дело, – Кроули вел себя безразлично. Ну, или делал вид. — А он все шутит! – возмущенно воскликнула мисс Маккарти. — Я серьезно. За что бы меня судили? — Прямо в раздевалке, Тони! — Он меня сам попросил. Кто я такой, чтобы отказывать богатенькому мальчику, когда он просит взять его сзади? Азирафель сдвинул брови к переносице. Что-то подсказывало ему, что не стоило спрашивать у родителей, что такое "взять сзади". — Избавь меня от подробностей! – крикнула мисс Маккарти и взяла паузу. – Прости, что так сказала про Джона, – она мягко коснулась его плеча. – Тони, не будь дураком. Подумай о своем будущем. Азирафель наблюдал за тем, как мисс Маккарти пыталась его вразумить. Кроули стоял с таким выражением лица, будто ждал, пока она закончит и наконец замолчит. Азирафель потерянно переступал с ноги на ногу, думая, как ему действовать. Затем Кроули слегка повернул голову вправо и увидел его на той стороне дороги, все еще покрасневшего после бега. Они смотрели друг на друга, и у Азирафеля заслезились глаза, он всеми силами пытался сдерживать слезы, чтобы, не дай бог, не опозориться перед Кроули. Ему так хотелось подбежать к нему, крепко обнять и никуда не отпускать. Кроули уставился на Азирафеля и, кажется, уже не слушал тетю. Когда мисс Маккарти отвернулась, чтобы взять и поставить в багажник коробку, Кроули поднял очки, и Азирафель увидел сожаление в его глазах. Он щурился, ничего не говорил и будто бы извинялся взглядом. Эмоции взяли над Азирафелем верх, и он сделал шаг в его сторону. Сердце колотилось в бешеном темпе. Но второго шага не последовало – Кроули еле заметно покачал головой. Мисс Маккарти повернулась обратно к Кроули, он как ни в чем не бывало опустил очки и отвернулся. Азирафелю хотелось закричать, громко и пронзительно, кататься по пыльному асфальту в истерике. Кричать, пока не останется сил, пока горло не раздерет так, что он закашляется. То ли здравый смысл взял над ним верх, то ли он не захотел ставить Кроули в неловкое положение, но Азирафель сдержался. Он стоял напротив дома Кроули, пока крышка багажника не захлопнулась. Азирафель медленно поплелся домой. Внутри него будто лежал огромный булыжник, который давил и отягощал каждое движение, каждый вдох. Погруженный в свои мысли, Азирафель опрометчиво не смотрел по сторонам, переходя дорогу. В первый раз машин не было, но на втором пешеходном переходе водитель едва успел остановиться, скрипнув шинами, и не задел Азирафеля. Он грязно выругался. Азирафель поднял на него безразличные глаза, извинился, пообещав впредь быть внимательнее, и двинулся дальше. Когда Азирафель вернулся домой, солнце уже садилось. Мама спросила, где он был. Он холодным тоном ответил "гулял", поднялся к себе, запер дверь и рухнул на кровать. Слезы бесконтрольно катились по щекам. Азирафель лежал и смотрел в потолок, стараясь не думать. Но как он мог, если в голове рой мыслей и все о том, как он хочет к Кроули? Раздался стук в дверь – мама звала ужинать. Азирафель сменил рубашку с мокрым пятном на груди, утер слезы, не желая отвечать на их вопросы, почему он плакал, и спустился на кухню. Родители сидели по разные стороны стола и о чем-то спорили, но не кричали. Азирафель занял место на третьем стуле между ними. Он посмотрел в тарелку и брезгливо поковырял в ней вилкой. — Я не люблю горошек. — Ешь, сынок, – сказал отец, – это полезно. — Я каждый раз говорю тебе, что не люблю горошек, а ты каждый раз отвечаешь, что он полезный, и заставляешь его есть. — Азирафель, мне не нравится твой тон, – строго ответил отец. — А мне не нравится, что вы делаете вид, что все нормально! Ссоритесь почти каждый божий день, а потом вместе ужинаете как ни в чем не бывало! Он начал плакать и срываться на крик. — Не суй свой маленький детский нос во взрослые дела, – отец гневно сжал челюсть. — Я бы с радостью, – съязвил Азирафель, – но вы кричите так громко, что я слышу каждое слово. — Перестань плакать сейчас же, – приказал отец. – Я не нюню из тебя растил. Азирафель резко встал из-за стола. — Пускай и так, но даже нюни знают, что девочек бить нельзя! Отец опешил. Мама тихо прочистила горло. Азирафель молча развернулся и направился к лестнице. — Азирафель, вернись! Он никак не отреагировал. — Азирафель, вернись немедленно! – рявкнул отец. Он лишь ускорил шаг и, забежав в свою комнату, запер дверь. В кровати Азирафель позволил себе заплакать. Без перерыва, без попыток отвлечься. Все, о чем Азирафель мог думать, – это о разлуке с любимым Кроули, и мысли его каждый раз упирались в то, что никакого выхода не было. В дверь настойчиво постучали. — Открой дверь. Азирафель не сдвинулся с места. — Открой, я тебе сказал! Отец колотил кулаком в дверь, но Азирафель принципиально молчал и не вставал с кровати. — Полицию тоже ты вызвал, да? Азирафель свел брови к переносице. Он не понимал, о чем шла речь, но решил не вслушиваться и дальше игнорировать попытки отца вломиться в комнату. Отец сдался минут через десять, и послышался удаляющийся топот. Тадфилд погрузился в сумерки. Птицы больше не пели. В тишине лучше слышно плач, но, раз никто больше не стучался к нему в комнату, спрашивая, все ли в порядке, его не услышали. Машины редко проезжали по Хогбэк Лейн в столь поздний час. Азирафель бы тоже хотел умчаться на старой черной машине. Неважно куда – лишь бы подальше отсюда. Примерно в час ночи он в полной мере осознал, что это вообще было. Они больше никогда не увидятся, даже случайно не пересекутся. Никогда, никогда, никогда, повторял он про себя. Кроули стал для него такой же важной частью жизни, как и родители. Азирафель стал жалеть, что не признался ему в своих чувствах. Он бы не понял и вообще неизвестно как бы отреагировал, но он хотя бы знал. Азирафель вспомнил историю про Генри и почувствовал себя трусом. Азирафелю было страшно, потому что ему предстояло пройти через это в одиночку. Как кому-то рассказать, что тебе девять и ты влюбился в шестнадцатилетнего парня, которого больше не увидишь? Никто бы не понял, и в этом Кроули был прав. Было часа три ночи, когда истерика кончилась. Дыхание выровнялось. Азирафель лежал и смотрел в потолок – чудовищно бесполезная трата времени. Стоило бы лечь спать, ведь через несколько часов в школу, но его это как-то мало тревожило на общем фоне. Азирафель услышал крики с первого этажа. Оказывается, мама с папой все это время ссорились, поэтому и не слышали, как он плакал. Азирафель даже не обижался на них за это. В мире же бывает столько невероятных случайностей, рассуждал он. Быть может, он когда-нибудь увидится с Кроули. Азирафель представлял их встречу в разных вариациях, представлял повзрослевшего себя и уже взрослого Кроули, представлял, как они столкнутся в супермаркете, как увидят друг друга в кафе за столиками напротив, как он с какого-то перепугу приедет к нему на выпускной и наденет по такому случаю костюм. Ему бы очень пошел костюм. Азирафель улыбнулся, но потом зажмурился, снова потекли слезы. Это всего лишь его фантазии. Уже светало. Азирафель не стал ложиться на подушки, у него не было сил. Он просто повернулся на бок, накинул одеяло и закрыл глаза. Азирафель ворочался, скидывал одеяло и снова окутывался в него, высовывал ногу и засовывал обратно. Иногда он открывал глаза и таращился на потолок, стены, окно. Потом закрывал и опять начинал ворочаться. Взрослые говорят, что время лечит, почему-то вспомнил Азирафель. Они говорят много странных вещей. Прошла ночь, а боль никуда не делась. Разве что больше не раздирала изнутри, немного притулилась. Может, надо подольше подождать? Только взрослые были неправы. Как время вылечит, если проблема никуда не денется? Кроули не вернется. Он бы не захотел возвращаться. Азирафель открыл глаза – родители перестали кричать. Он перевернулся на другой бок и тут же зажмурился с непривычки. За окном рассветало. Он подошел к окну. На него подул прохладный утренний ветерок. Птицы потихоньку возвращались к своим песням. Крыши и листья приветливо блестели на солнце. Город залился золотом. Азирафель никогда не видел улицу в такое время. Пустынные кварталы не пугали его при свете. Было бы чудесно там погулять, подумал он. Азирафель бросил взгляд на дверь и через пару секунд отвернулся – он не слышал, как родители вернулись к себе в спальню. — Дом восходящего солнца, – прошептал он, прищуриваясь от ярких лучей, сочащихся в окна. Все вокруг него разрушилось, но вот он, мир, тихий и прекрасный, с птицами и теплым ветром. Азирафель побольше высунулся из окна. Он заметил, что на их заборе голубого цвета, теперь казавшегося ему приторным, давно потрескалась краска. В то утро он дал себе обещание – выбраться отсюда во что бы то ни стало.

***

Этим же днем мама Азирафеля подала на развод. Он остался жить с ней. Отец не часто с ним виделся, а спустя три года и вовсе переехал в другой город. Азирафель выполнил обещание через девять лет, уехал из Тадфилда, поступив в престижный университет, и возвращался лишь на праздники. Кроули так и не вернулся в Тадфилд. Долгие годы о нем никто не упоминал: ни мама, ни кто-либо из знакомых Азирафеля.