Мафиози и его ангел

Вивьен Сыграв первую песню, я ничего не могла с собой поделать, поэтому не остановилась. Вместо этого я сыграла другую. Одной из моих любимых песен была «Я не сдамся». Я раньше играла её каждый день. Когда песня обтекала меня, я почувствовала, что пою под мелодию. Мой голос был тихим шепотом, мягким даже для моих ушей. Мое колотящееся сердце замедлилось до спокойного ритма. Через столько времени я почувствовала спокойствие и странную надежду. Пианино всегда было моим спасением. Когда жизнь подвела меня, моё пианино никогда не подводило. Оно всегда давало мне убежище, в котором я нуждалась. Оно всегда приносило мне покой, к которому я отчаянно стремилась. И я была благодарна, что смогла снова почувствовать это. Вторая песня закончилась, и я сыграла третью, надеясь, что Глеб не скажет мне остановиться. Но когда я его не услышала, я продолжила играть. На этот раз я сыграла «Тысяча Лет». Когда мои пальцы потекли по клавишам, и третья песня подошла к концу, я медленно открыла глаза, мгновенно встречая взгляд Глеба. Его взгляд был напряженным, неуклонным, он глубоко задумался и, возможно, немного растерялся. Мои руки все еще лежали на пианино, когда мы смотрели друг на друга. Улыбка на моем лице рассеялась, а нервозность наполнила мое тело. Пока я играла, мне было все равно, что происходит вокруг меня. Ничего не имело значения. Но теперь, глядя на Глеба, его глаза были такими же напряженными, как и всегда, я стала беспокоиться. Но хотя его взгляд был напряженным, он был теплым. Это-то, чего я никогда не видела в нем раньше. Когда он не пошевелился и ничего не сказал, я прочистила горло. При внезапном звуке его глаза расширились, и он отвел взгляд. Он провел своими окровавленными пальцами по волосам. Я поморщилась увидев это и встала перед роялем. Так Глеб был недалеко от меня, всего в нескольких футах. Я могла ясно видеть его ушибленное лицо и снова поморщилась. Его щеки были красными и быстро превращались в легкий фиолетовый оттенок. На его брови был порез, а губы покрылись засохшей кровью. «Ты можешь уходить»,- сказал Глеб жестким голосом. Вздрогнув от его внезапного изменения тона, я сделала шаг назад и врезалась в пианино. Мои руки играли с подолом моего платья от нервозности. Он делал это снова. От теплого к холодному за считанные секунды. «Ты должен обработать свои раны, чтобы не было заражения», - сказала я. Не сводя с него глаз, я наблюдала за его реакцией. Не было никакой реакции. Вместо этого он впился взглядом в стену, его челюсти крепко сжались. Мое сердце снова колотилось, когда беспокойство наполнило меня. Может быть, я переступила свои границы. Я не должна была играть на пианино. Я даже не должна была быть там. Продолжая ерзать своим платьем, я закусила губы, и мои руки стали холоднее. «Я сказал уйди!»,- Глеб зарычал. Мои глаза расширились, и я поспешила прочь от пианино. У двери мои шаги запнулись, и я медленно посмотрела через плечо. В руке у него была коричневая стеклянная бутылка, и он смотрел на нее, крепко сжав другой кулак. Плечи упали от поражения, я вышла из комнаты. Я знала, что он не собирался обрабатывать свои раны. Глеб был слишком погружен в боль, и я поняла его чувства. Его боль заставила мое сердце болеть, потому что я знала, что такое лишиться надежды. Пробираясь в свою комнату, я забралась внутрь и включила свет. Я быстро порылась в своем ящике и нашла аптечку. Держа её близко к своей груди, я снова вздохнула. Я немного опасалась возвращаться туда. Но, может быть, если бы аптечка была перед ним, он бы обработал свои раны. Не задумываясь, я закрыла ящик, быстро вышла из комнаты и направилась обратно. Дверь была частично закрыта, как я и оставила. Я обнаружила, что грызу ногти, но заставила себя опустить руку. После нескольких секунд возле двери, переступая с одной ноги на другую, я открыла дверь. Заглянув внутрь, я увидела, что Глеб все еще сидит на том же месте. На этот раз его голова лежала на спинке плюшевого дивана, а глаза были закрыты. Он все еще держал бутылку на бедре, но она была пуста. Она была наполовину пуста, когда я ушла. Мое сердце сжалось при мысли о том, что он напивается до забвения. Я вошла, и его глаза открылись, на его лице отчетливо виднелось раздражение и разочарование, когда он уставился в потолок, отказываясь смотреть на меня. Трясущимися руками я положила аптечку на кофейный столик, а затем схватилась руками за юбку, чтобы скрыть нервозность, возникающую внутри меня. Его взгляд переместился на журнальный столик, а затем он закрыл их, молча отвергая мое присутствие. Пора мне уходить, подумала я, уставившись на безэмоциональное лицо Голубина. Хотя ему было больно, он не показывал этого. Для человека, подобного ему, чувства означали слабость. А слабости не было в этой жизни. Наши слабости только убивают нас. «Пожалуйста, обработай свои раны», - тихо попросила я. Окинув его еще одним взглядом, я ушла. Закрыв за собой дверь, я прислонилась к ней и закрыла глаза. После моментов, которые у меня были с Глебом, какими бы странными и неловкими они ни были, я не хотела возвращаться в свою комнату одна. Я также боялась ночных кошмаров. Я боялась воспоминаний, которые будут преследовать меня, как только я закрою глаза. Лицо Альберто преследовало меня. У меня было всего несколько мгновений, наполненных безмятежностью, и теперь я окаменела от ощущения окутывавшей боли, которая ослепила меня. Страх охватил меня, когда я подошла к своей комнате. Я закрыла глаза и заставила себя открыть дверь. Я просто хотела спать спокойно без воспоминаний, преследующих меня. Как только мысль пришла мне в голову, мои глаза открылись, когда я вспомнила сцену в своей комнате несколько ночей назад. У меня был спокойный сон. Кофта Глеба. Он помогал держать кошмары подальше. С широко открытыми глазами я взглянула на лево на комнату Глеба. Она была прямо рядом с пианино. Может быть, просто возможно, если бы у меня был его кофта, я бы снова могла спать. Это казалось жалким, но я просто хотела спать. Без страха, без боли, которая скручивала мое сердце. Быстро решив, я вышла из своей комнаты и пошла к Глебу. Мои шаги были медленными, но решительными. Когда я никого не увидела, я открыла дверь и скользнула внутрь. В комнате было темно, и я искала выключатель. Как только я нашла его, я включила свет, и комната наполнилась светом. Не теряя времени, я добралась до его шкафа, наполненного сшитыми на заказ одежды. Большинство его одежды были темных цветов, представляющих его. Я не могла представить, чтобы Глеб носил что-то кроме темных цветов. С диким биением сердца я сняла с вешалки черную кофту и прижала к груди. Я положила пустую вешалку в заднюю часть шкафа, чтобы он ее не нашел. Подняв кофту, я уткнулась лицом в мягкую ткань и вдохнула. Тот же запах одеколона заполнил мой нос. Мои напряженные мышцы начали расслабляться, и я вздохнула. Я не могла объяснить это. Как Глеб мог принести мне покой? Несмотря на то, что страх был постоянным фактором, он странным образом успокоил мое сердце. Я поспешила из его комнаты в свою. С моим пристальным взглядом, все еще сосредоточенным на том, что я держала, я бездумно подошла к своей кровати и скользнула под мягкое одеяло. Я поднесла кофту к подушке рядом с лицом, крепко прижимая его, как будто боялась, что кто-то отнимет его у меня. Мои глаза начали закрываться. Усталый зевок ускользнул от меня, и я расслабилась под одеялом. Последнее, что я увидела перед сном, была кофта Глеб. Когда сон занял мое тело и разум, я молилась о том, чтобы болезненные воспоминания не вернулись. *** Солнце заглянуло в окно моей спальни, освещая комнату как огненный ореол. Я подняла голову с подушки, мои черные волосы падали на спину, словно водопад. Было уже утро. Альберто не посещал мои сны. Я снова закрыла глаза, лучи солнца, согревали мое тело. Я также чувствовала тепло внутри. Полноту. Освобождение. Может быть, немного удовлетворенности. Воспоминания о прошлой ночи проникли в мои сонные мысли, и я не могла удержаться от улыбки. Глеб позволил мне играть на пианино. Мое сердце оживилось при этой мысли, и моя улыбка расширилась. Глеб позволил, несмотря на то, что он был холодным и тяжелым. Иногда грубым и подлым. Он мог быть милым. Я обернулась и увидела его черную кофту, лежащий рядом с моим лицом на моей мягкой подушке. Подвинувшись ближе, я положила на него голову. Из-за этого у меня был хороший сон, сон без моих прошлых воспоминаний, преследующих меня. Может быть, это был мой ключ к прекращению моих кошмаров. Я посмотрела на эту кофту, мое сердце билось в груди. Кинув последний взгляд, я села на кровати, сложила кофту и осторожно положила его под подушку. «Ты мой секрет», - прошептала я, вставая с кровати. Я быстро проделала утреннюю рутину. Приняв горячий душ, я скрутила волосы в пучок и скользнула в черное платье. Завязав вокруг талии белый фартук, я посмотрела на свое отражение. Я выглядела как-то иначе. Мои щеки были розовыми и полными. Под моими глазами не было никаких черных кругов, и мои голубые глаза ярко сияли. Легкая улыбка играла на моих губах. Это было странно. Мой отец умер прошлой ночью, но я чувствовала себя довольной. Положив обе руки на стойку, я выдохнула. Кто знал? Живя в доме врага, я нашла друзей и фигуру матери. Я была счастлива здесь. На пути к лестнице я миновала комнату с пианино. Мои шаги замерли перед ней, и я уставилась на закрытую дверь. Глеб все еще был там? С любопытством я подошла к двери и медленно повернула ручку. Дверь открылась, и я напряглась. Я заглянула внутрь и в шоке вдохнула. Глеб все еще сидел на том же месте, окровавленный и в той же грязной одежде. Аптечка первой помощи лежала на кофейном столике, нетронутая. Мое сердце сжалось, когда я вошла внутрь, и мой нос начал покалывать. Мое зрение слегка размылось от непролитых слез. Его голова лежала на спинке дивана с закрытыми глазами. Его дыхание было ровным, грудь медленно двигалась вверх и вниз. Глеб спал. Я смотрела на него, когда он спал. Я пошла вперед и остановилась прямо перед ним. Несколько прядей его волос упали ему на лоб, и, прежде чем я смогла остановиться, я наклонилась вперед и мягко убрала их. Линии на его лбу сморщились, показывая, что даже во сне он был пронизан болью. Но, продолжая смотреть на его сонное лицо, я не могла не думать, что он выглядел добрее. Мой взгляд прошелся по его телу. Его черная рубашка была расстегнута сверху, обнажая его татуированную грудь. Рукава были закатаны до локтей, и я задержалась на его руках. Они выглядели хуже, чем прошлой ночью. Высохшая кровь покрывала его опухшие костяшки и пальцы. Я поморщилась при виде этого. У меня было чувство, что он не послушается меня, но я все еще надеялась. У меня было желание обработать его раны, но я не хотела пересечь границу. Я не хотела злить его больше, не тогда, когда он уже столько пережил. Я закусила губы, продолжая отступать, но с каждым шагом от Глеба мой живот сжимался всё сильнее. Я остановилась и уставилась на сломанного человека передо мной. Я не могла быть такой бессердечной, не так ли? Я не могла оставить его в таком состоянии, когда могла бы вместо этого помочь. Положив руку на свое бьющееся сердце, я закусила губы. Я медленно приблизилась к нему. Не сводя глаз с его спящей фигуры, я опустилась на колени перед ним. Отведя взгляд от его лица, я уставилась на его ушибленные руки. Я открыла аптечку и взяла антисептические салфетки и несколько повязок. Было также маленькое полотенце для рук, свернутое под повязками, поэтому я также достала и его. Поставив их на журнальный столик, я снова повернулась к Глебу. Сердце мое колотилось в груди, я положила свою дрожащую руку на его, чтобы посмотреть, проснется ли он. Он не двигался. Я вздохнула с облегчением, а затем взяла его за руку. Я снова ждала. Он не двигался. Я взяла антисептическую салфетку и осторожно вытерла руки. Я заботилась о том, чтобы мои движения были мягкими и осторожными, чтобы не навредить ему. Когда я вытерла всю кровь, я увидела, что его костяшки были в синяках, но не в сильных. Кровь заставляла их выглядеть хуже. Его пальцы слегка опухли, но, к счастью, не были сломаны. Очистив его левую руку, я осторожно обернула повязку вокруг его руки, убедившись, что она не слишком тугая. Закончив, я откинулась назад и снова положила руку ему на бедро. Я посмотрела на Глеба, думая, что он все еще спит, но это было не так. Я удивленно вздохнула, увидев его напряженные Зелёные глаза, сфокусированные на мне. Я была настолько увлечена обработкой его травм, что даже не осознала, что он не спит. «Глеб», - прошептала я. Его взгляд скользнул по моему лицу, а затем переместился на перевязанную руку. Мы оба уставились на нее. У меня на шее появился пот, и нервозность наполнила меня. «Я… я видела, что ты не обработал руки»,- я заикалась. Сделав глубокий вдох, я быстро продолжила. «Я думала, что, может быть, я могла бы обработать их для тебя» Я ждала его ответа, но он этого не сделал. «Ты можешь занести инфекцию. Вот почему я их обработала», - сказала я. Он все еще не ответил. О нет. Я напортачила. Я действительно запуталась. Я снова начала ерзать подол платья. Глядя на его другую руку, я сглотнула. Её все еще нужно было обработать. Медленно отодвинувшись, я сказала: «Ты должен обработать вторую руку». Его лицо выражало замешательство, когда он продолжил смотреть на свою перевязанную руку. Вздохнув, я начала вставать, но его руки вытянулись так быстро, что я не заметила. Его пальцы обвились вокруг моего запястья, и он потянул меня назад, чтобы я снова встала на колени перед ним. Но на этот раз между его раздвинутых бедер. Он держал мое запястье своей перевязанной рукой. Я откинула голову назад, чтобы посмотреть в его глаза, когда он смотрел на меня с неописуемыми эмоциями. Я видела, как он тяжело сглотнул, а потом он посмотрел вниз. Мои брови нахмурились в замешательстве, и я тоже уставилась вниз, только чтобы увидеть, как он толкает другую, все еще окровавленную руку ко мне. Мои глаза расширились от осознания, и мое сердце замерло, когда мой живот скрутился в узлы. Я подняла глаза, они наполнились вопросами, но Глеб не ответил. Он просто продолжал молча смотреть на меня. Выжидая. Он отпустил мое запястье, и я вздохнула. Моё сердце сильно билось в груди, я взяла его руку в свою. Его голова была наклонена в сторону, когда он уставился на меня. Я забыла, насколько он был темным, каким зловещим и каким огромным. Когда я опустилась на колени между его бедер, я почувствовала его мощную и опасную энергию вокруг себя. Снова глядя на его руку, я приступила к работе. Ничего не было сказано. Между нами была только тишина. Но даже тишина была утешением. Я очистила его раны так же аккуратно и осторожно, как и раньше, а затем перевязала его правую руку. Я все время чувствовала его взгляд на себе. Я чувствовала его взгляд на моей коже. И от этого мне стало теплее. Когда я закончила, мои глаза остановились на его руке, которая все еще была в моей. Глеб тоже не отстранился. Подсознательно я обнаружила, что потираю большим пальцем его костяшки. Когда я поняла, что делаю, я быстро отпустила его руку. Она упала на колени. Я подняла голову, и наши глаза снова встретились. От синих к зеленым. Оба непоколебимы. Мы смотрели. Мы дышали. Вместе. Когда я не могла больше выдержать его взгляда, я посмотрела вниз. Несколько секунд спустя, прежде чем я успела пошевелиться, я почувствовала рывок за головой, а затем мои волосы упали на плечи волнами. И я увидела мою резинку для волос в руке Глеба. Я удивленно посмотрела на него, и его пронзительные глаза уставились опять. Затем он сказал. И его слова пришли прямо в мое сердце. Мое дыхание замерло. «Ты выглядишь красивее, с распущенными волосами», - сказал он, хриплым ото сна голосом.