***
— Она будет моей, можешь даже не стараться, — усмехнулся демон, хватая лёгкую белоснежную ткань платья ангела. — В моей практике такая девушка впервые, но она никогда не станет такой как вы — наивные, глупые ангелы. — Не лезь к ней, мерзавец, — ангел была явно недовольна таким заявлением и отдёрнула полы своего одеяния из рук приспешника ада.***
— Ну так что, ты идёшь с нами?! — подруга уже стояла порядком разозлённая, ведь так и не могла понять пойдёт ли Т/и с ними в клуб на выходных или нет. — Нууу, я даже не знаю, если честно. Джинхи, ты же знаешь, я не очень люблю такие заведения, — Т/и продолжала мять ткань своей растянутой донельзя футболки и косила глаза вниз, стараясь спрятать от подруги своё смущение. Да, ну не всем же в молодости любить шляться по клубам и барам. Ну вот такая она, Т/и — спокойная и тихая, не любящая шумные тусовки с горой алкоголя, шумной музыкой и навалом посторонних людей. Ей по душе отдых другого формата, ну уж явно не такого. Подруги толком не понимали, как в их возрасте можно не любить так отрываться. Да, она с ними ходила, но обычно это заканчивалось тем, что она тихо сидела у барной стойки и смотрела, как её полупьяные подруги танцевали на танцполе, обтираясь об посторонних парней. Она была той самой подругой, которая спасала их из рук озабоченных мужчин, оттаскивала пьяных от ненужных споров и подтасовок, держала волосы в туалете и единственная, кто помнила всё на следующее утро, а на вопросы подруг всегда сдерживала себя в ярких подробностях, боясь ввести их в смущение. И ей было жутко обидно слышать потом, что она слишком скучная и зажатая, потому что не может позволить себе развлечься по полной. — Вот ты опять заводишь одну и ту же тему. Ну пошли хоть раз оторвёмся по-хорошему. Мы же ради тебя даже мальчиков с собой не берём, лишь бы ты не стеснялась, — девушка взглянула в глаза своей лучшей подруге и мило улыбнулась. — Соглашайся и плюнь на все свои запреты. Ты — молодая, красивая девушка. Понимаю, если бы была какой-нибудь замухрышкой. Так ты у нас шикарная, фигуристая, просто уж слишком стеснительная. Обещаю, мы с девочками тебя сегодня ночью от себя никуда не отпустим. — Нууу, ладно, уговорила, — протянула Т/и, закатив глаза. — Пусть будет по-вашему. — Уиии, — пискнула Джинхи. После разговора с подругой девушка пришла домой в раздумьях. Вроде бы и по собственной воле согласилась идти туда, а вроде и словно что-то заставило. Ещё и это странное чувство будто что-то рядом находится и дышит прямо в шею. В ушах до сих пор остался этот противный писк, будто шум на неработающем телевизоре, а глаза стали такими затуманенными, что может сложиться мнение, будто она спать хочет. Еле-еле дойдя до кровати, Т/и бросает свою сумку на кровать и стягивает через голову футболку, краем глаза замечая в зеркале две непонятные фигуры чёрного и белого цвета. Тело охватывает моментальная дрожь и бодрость вместе взятые, а сон как рукой снимает. — Боже, что это такое было?! — вскрикнула девушка, потирая глаза с испуга. Осмотрев зеркало ещё раз, она обошла всю комнату по нескольку раз и убедилась в том, что в комнате нет никаких признаков того, что она увидела в зеркале. — Показалось видимо, — пришла к выводу Т/и. — Вот что делают со мной ваши клубы и разговоры о них, — стянув с себя остальную одежду, девушка натянула любимые домашние шорты и топ и улеглась на кровать. — У меня есть немного времени вздремнуть перед бессонной ночью. Как только голова тяжёлым грузом опустилась на подушку, пелена полностью окутала собой глаза, а организм наконец расслабился и погрузил молодую даму в сон. — Что ты сделал с ней, ты, дьявольский выродок? — возмущалась ангел. — Сейчас моё время управлять смертной, так что делаю всё, что мне требуется. И вообще, у меня тоже есть претензии! Почему это все смертные чуть что сразу зовут вашего наставника, а не нашего, а?! Боже, Боже! А почему вот не дьявол?! — Вот потому и зовут, потому что уже рождаются на нашей стороне, а не на вашей. И к слову, это против правил впрямую внушать человеку свою волю. Ты до чего её довёл? Ещё и она нас увидела! Ты знаешь к чему это может привести? — Не лезь ко мне, божий одуванчик. Мы демоны никогда не велись на ваши правила, а уж сейчас с этим невинным существом я на них точно обращать внимания не собираюсь. Как ей вообще можно не внушить мои желания? Была б моя воля, она бы такое творила, м~мм. А ещё, её шея, это же просто один сплошной грех. О, сущий дьявол, так сложно устоять. Она такая сладкая, такая нетронутая, такая, такая мм~м, — простонал демон. — Э, э, э, полегче, извращенец, — окликнула его ангел. — Она — смертная, совсем невинная девушка, у которой самое светлое будущее. Её ещё ни один грех не взял, а уж твоё желание её точно не совратит. Её даже гнев забрать с собой не смог, а уж ты — похоть, чего от неё можешь добиться? «В этом и проблема, что она смертная. Она за все мои столетия единственная, кто вызывал во мне такое необузданное желание завладеть телом и душой. Это не просто желание забрать её в свои ряды, неет. Родилась бы она демоном, я бы её никому не отдал. М~ммм, она как сладкая конфетка…» — Ты разве забыла, ты сама то не самое святое создание на свете. Поспорить с демоном на смертного, это надо уметь, — рассмеялся демон. Святая сразу закатила глаза и отвернулась от противника, выставляя руки на груди. — Так что не учи меня правилам. — О Господи, лучше б мне в пару дали другого демона, а не тебя. Ты просто невыносим! — пискнула ангел. — Почту за комплимент, — ухмылке этого дьяволёнка не было придела, на что противница просто испарилась в прозрачном воздухе спальной комнаты. Оставшись один в комнате, парень спокойно повернулся к зеркалу, стоящему впритык к нему, и пристально рассматривал своё тёмное отражение. Увидев его в обыденной жизни, даже и не скажешь, что он приспешник дьявола. С виду приятный молодой человек, но узнаешь сколько ему лет и сколько на его счету испорченных и загубленных грехом душ, что совращёнными заточены в аду, становится до ужаса страшно оказаться в его руках и уж тем более быть его подопечной. Не каждому человеку достаётся такой особенный демон. За свою долгую жизнь человек может успеть согрешить во всех семи грехах, но у каждого характер разный, потому кто-то рождается с самым добрым сердцем и ему достаётся демон гнева. Бывает рождается душа самой бескорыстной и щедрой, а ей в придачу достаётся демон алчности. Вот Т/и родилась самой невинной, даже по-детски невинной. Ей и повезло обзавестись похотью. Демонов не выбирают, и даже они не подвластны выбирать того, кого им совращать. Но осознавая, что тебе досталась душа, неповинная именно в твоём грехе, существование с этим смертным становится веселее, потому как у тебя появляется игрушка, которую нужно любым способом переманить на свою сторону. Секунда за секундой и за спиной демона послышался еле слышный стон, выводящий парня из своих мыслей, а по телу в момент разбегаются миллионы мурашек, будто ты живой человек, способный испытывать настоящее удовольствие. Т/и словно ребёнок, укутанная в одеяло, тихо сопела, не замечая присутствие посторонних в собственной спальне. Демон медленно подошёл к её постели, замечая полоску ароматной кожи на тонком, изящном женском запястье, что свисало с края. Руки сами потянулись к тому, до чего нельзя дотрагиваться, но кому нужны эти запреты. Парень обхватил женскую маленькую ручку своими и поднёс к лицу, медленно касаясь губами шёлковой кожи и вдыхая этот природный аромат в перемешку с цветочными нотками геля для душа. — О, Т/и, мой личный грех, — простонал парень. — За какое неповиновение я обречён быть вечно твоим пленником? Почему Верховный суд решил создать тебя смертной? Почему он решил наказать тебя именно мной или, наверное, меня тобой? Рядом с тобой я чувствую, будто это ты мой демон-искуситель, а не наоборот. Рядом с тобой мне так сложно удержаться… Как же я жалею, что я стану лишь толчком к твоему удовольствию, а не доставлю его тебе, — демон расцеловал всю ладонь до каждого пальчика отдельно, наплевав на правило, что из-за избытка тактильности люди могут начать чувствовать прикосновения, не видя его причину. И лишь только тогда, когда девушка начала постепенно пробуждаться, пытаясь отдёрнуть руку, к парню вернулся здравый рассудок вместо затуманенного. Быстро соскочив с кровати, демон отошёл в сторону и просто наблюдал за тем, как Т/и такая милая и заспанная направилась в ванную, чтобы умыться и освежится перед началом сборов. Девушка добрела до ванной комнаты, а как только облокотилась ладонями об раковину, тут же пришла в шок, увидев на своей руке царапины и сильные засосы, словно её руку либо били, либо кусали. — Ужас, что это? — девушка пришла в шок и попыталась охладить словно горящую ладонь под струёй воды, вновь ощутив на своей шее лёгкое дуновение, походящее на чужое горячее дыхание. — Малышка, любое прикосновение демона к человеческой коже может обернуться жуткими ранами, хоть я тебя и целовал, — шёпотом произнёс демон, расплываясь в довольной пошлой улыбке и выдыхая в шею молодой девушке. — Господи! Что это было?! — испугалась та. — Я конечно не «Господи», но тоже приятно, — промурчал в ответ. — Пусть этого ты уже не услышишь, но ты точно будешь моей. Другого я не позволю… — Боже, Т/и, ты вероятно с ума сходишь! — рассмеялась девушка, смотря на своё отражение в зеркале. — Уже вон голоса чьи-то слышаться. Вот до чего доводят такие споры и волнения. Ничего, сходим в клуб, выпьем немного и вернёмся домой, — девушка улыбнулась самой себе. Сняла с себя одежду и направилась в душевую кабинку. — А она случайно не по ошибке родилась чистой душой, а не грешницей? — Отвернись и закрой глаза, ходящий грех, — рядом с парнем ту же появилась ангел. — С таким телом как вообще можно было дожить до 22 лет девственницей? — демон не переставал облизываться, рассматривая каждый сантиметр девичьего тела, так эффектно обдаваемого струями прохладной воды. — И ещё проживёт, если не будет вестись на таких отвратительных существ как ты! — крикнула святая. — Что это?! — обернулась Т/и, открывая створку кабинки. — Вот ты молодец, орать так! Ангел называется. Напугала девчонку, теперь она точно подумает, что свихнулась. — Перестань перекидывать всю вину на меня! — Смотри и учись как нужно выводить ситуацию, — демон улыбнулся самой язвительной улыбкой и повернулся в сторону девушки. Щелчок пальцев и на Т/и хлынул кипяток, моментально возвращая её в душевую рутину. — А~ааа, горячо, горячо! — вскрикнула девушка. — Отлично, просто гениально, — святая закатила глаза и хлопнула рукой по собственному лбу. — А лучше ничего придумать не мог? Что ж ты её сразу то не сжёг? — Неее, она мне ещё для спора нужна, — протянул он. «Ну и для собственных целей» — Давно нужно было вызвать мастера, — Т/и укуталась в полотенце и вышла из ванной комнаты. — С этим душем точно какие-то неполадки. За прослушиванием музыки и разговорами по громкой связи с Джинхи время летит быстро, и сама Т/и не заметила, как уже была полностью готова покорять городской клуб на центральной улице в компании своих самых лучший подруг. Она бы никогда не поверила, если бы ранее ей кто-то сказал, что она наденет на себя платье такой заоблачно короткой длины и шпильки. А уж то, что она в таком виде пойдёт в клуб пить — рассмеялась бы, наверное. Зайдя в помещение ей сразу же не приглянулась та обстановка, которая царила вокруг. Всё это ей было не в новинку, но уж больно чуждо. Потому на инстинктивном уровне она сразу направилась искать барную стойку. — А, а, а, — помахала пальцем одна из подруг в знак отказа. — У нас место забронировано, так что сегодня обитать мы будем именно там, — девушки в миг потянули Т/и за собой, приводя на заказанное место. Женские сумочки быстро полетели на диваны, а сами особы потащили подругу сразу на танцпол. Они же всё-таки не алкоголички, сюда пришли натанцеваться вдоволь, а уже потом выпить. Чувствовать себя не в своей тарелке — вот что сейчас испытывает Т/и. Это ужасное состояние, когда ты не можешь даже вздохнуть полной грудью, а причиной всему огромное скопление людей, словно давящих на тебя со всех сторон. Эти посторонние взгляды, осматривающие тебя оценивающе, будто ты скульптура в музее. И этот неприятный запах от далеко «несвежих» гостей. А самое противное — это мужчины. Точнее пьяные мужчины, пытающиеся залезть своими руками теле на талию, а потом и под юбку. Девушка не танцевала, скорее отмахивалась от всех подряд. Подруги, вышедшие вместе с ней на танцпол, стояли и просто наблюдали за ней и её поведением, постепенно осознавая, что такое развлечение явно ей не подходит, однако вмешиваться даже не собирались, а просто развлекались рядом, отбивая телом ритм разрывающей музыки. Надолго Т/и не хватило. Она просто плюнула на эту канитель с высокой колокольни и направилась к уже знакомой барной стойке, занимая одно из свободных мест. На стол упала одна купюра, за которую она получила бокал с алкогольным коктейлем и милую улыбку бармена, понимающего причину такого скорого желания выпить. — Не нравится обстановка? — улыбнулся бармен. — Читаете мысли, — ответила девушка и поблагодарила за коктейль. — Тогда, приятного питья и спокойного отдыха! — мужчина направился к другому клиенту, оставляя девушку наедине со своими проблемами. — Ты посмотри, она даже сама признаёт факт того, что ей здесь делать нечего. Что уж говорить про твои намерения, — рассмеялась ангел. — Она не создана для клубов и мимолётного се… мимолётных отношений. — Почему вы, ангелы, боитесь даже произнести слово «секс»? — усмехнулся демон. — Потому что это грех, на который она, — святая указала пальцем на девушку, — никогда не купится. Плохая попытка, дьяволёнок. Я за неё спокойна и могу свободно оставить её сейчас одну. А ты можешь и дальше надеяться и лелеять свои фантазии. Оставь её уже в покое и признать своё поражение, — святая дама улыбнулась демону и растворилась в воздухе. — А ты, ангел, такая же наивная, как и Т/и. Как можно забыть, что сейчас моя очередь управлять смертной? И чтобы я упустил эту возможность? Серьёзно? Да никогда. Так ещё и оставила её одну с демоном. Ай, яй, — лицо парня озарила пошлая ухмылка. — Самый лучший ангел. Т/и тихо сидела и попивала свой коктейль, изредка находя глазами разбредшихся по танцполу подруг, как вдруг ощутила рядом с собой резко появившегося парня. Она тут же одёрнула руку и повернулась в его сторону. — Ой, простите девушка, я вас не заметил, — улыбнулся незнакомец. — Затанцевался, вот ноги уже и не держат. — Ахаха, — рассмеялась Т/и. — Ничего страшного, бывает. Вам, в таком случае, лучше сесть, если ноги уже не держат. — Пожалуй послушаю ваш совет. Меня, кстати, Кихён зовут. А вас? — парень протянул руку девушке и заулыбался во все 32 зуба. — Знаете, я не знакомлюсь в таких местах с другими людьми, — замялась девушка. — Да что вы, — усмехнулся Кихён. — А вот как бармена зовут вы уже знаете, хотя у него нет бейджа. Вы же сюда не первый раз пришли, верно? — О-откуда вы знаете? — слегка напряглась девушка. — О~оо, это совсем не важно, — протянул парень. Ну так что, познакомишься со мной, Т/и? — на лице девушки появился испуг от чего она слегка попятилась назад. — Откуда вы знаете моё имя? — произнесла Т/и. — О~оо, милая, я мно~огое о тебе знаю, — лицо парня приняло мрачный вид, полностью отгоняющий желание девушки продолжать с ним общение. Вдруг парень резко изменился в лице и вновь превратился в милую булочку. — А если честно, ты ж сюда с подругами пришла. Вот я и услышал, как они тебя по имени называли. Просто решил познакомится, но видать обольщением я не владею от слова совсем, — Кихён почесал затылок и замялся, услышав следом громкий выдох успокоения и слегка испуганную улыбку девушки. — А, да, точно, подруги, — истерично засмеялась девушка. — Да, они… эм… т-танцуют, а я… вот… в общем… вот, хаха, — промямлила Т/и. — Всё с тобой понятно, — лицо парня тронул небольшой смешок. — Вижу на танцпол ты выходить боишься. — Да ну нет, не боюсь, просто… вся эта обстановка мне не особо нравится. Мне больше по вкусу… — Ты стесняешься, — пробасил парень, перебив девушку. — Да ну нет, что ты. Я прост… — Ты стесняешься, — вновь произнёс парень. — А такой девушке как ты грех стесняться себя, — он схватил её за ладонь и сильно сжал в своей руке, заставляя испуганными глазами запутаться в его пленяющем взгляде. — Посмотри на меня, Т\и, — грозно произнёс Кихён. — Ты — не та, кто будет стесняться этой ночью. Ты просто пойдёшь и взорвёшь этот клуб собой и своим телом. Ни один парень здесь не сможет устоять перед тобой. Воспользуйся дарованной тебе красотой. Заполучи любого, кто сможет подойти к тебе сегодня. Позволь себе полностью насладиться этой долгой потрясающей ночью, — парень неотрывно смотрел в глаза Т/и, которые уже давно были закованы во власть демона. Эти глаза, словно смоль чёрные глаза, пропитанные неимоверно сильным желанием победить любой ценой, что полностью поменяли свой внешний вид, превратившись в чёрное зеркало страха и забвения. Да, нельзя так в открытую внушать свою волю смертному, но кому нужны эти правила. Девушка, словно зачарованная, встряхнула головой, приводя себя в чувство, но рядом не увидела никакого парня, а на руке красовались новые царапины и следы, похожие на ожоги. Словно уже вдоволь выпившая она залпом опрокидывает в себя практически целый бокал алкогольного напитка и на полушатающихся ногах выходит на танцпол, чем сильно удивляет обратившего на неё внимание бармена. Вот что значит манипуляция, вот что значит внушение. Вот что значит желание демона выиграть спор любой ценой. Когда это ещё демоны играли честно. В ней сейчас сидит его воля, он заполучил власть над её разумом полностью. Никому неподвластно сопротивляться дьявольской воле, и он это прекрасно знает. Молодая девушка уверенным шагом направляется в самое пекло, где уже давно слились в одну танцующую кучу все люди от трезвых, как стёклышко, до выпивших по самое не хочу. Она, управляемая чужим желанием, расталкивает всех подряд, желая пробиться в самый центр, мимолётно замечая удивлённые взгляды своих подруг. Она, ранее зажатая тихоня, не стесняясь манила к себе пальцем рядом танцующего молодого парня, подзывая к себе то ли танцевать, то ли обниматься. Решив, что подруга просто перебрала с алкоголем, девчонки просто оставили её, не влезая в «такой момент». — Святоша~а, — протянул демон, стоя опёршись на стену. — Что ты с ней сделал?! — испугалась ангел. — Она же… — святая хотела вмешаться в процесс, но её остановила грубая хватка. — Ну ты чего? — зверски рассмеялся демон. — Нам же нельзя так в открытую внушать смертным свою волю — таковы правила, ты же сама говорила, — он похотливо взглянул на ангела. — А сейчас повернись и любуйся своей невинной Т/и и моей победой. Среди толпы святая дама рассмотрела молодую девушку, которая бесстыдно тёрлась об мужское тело, позволяя ему обнимать себя со всех сторон. Он трогал её как хотел, где хотел, а она своими затуманенными глазами пыталась рассмотреть его внешность и просто нахально улыбалась, продолжая затягивать его в очередной танец. Демон с каждым её движением получал всё, что ему нужно было — её совращение. Глаза плыли от выпитого алкоголя, а разум от власти дьявольского выродка. Он просто стоял и с озабоченным, но довольным взглядом наблюдал за её поведением, изредка тихо произнося лишь одно — «моя девочка». Для выигрыша в их споре достаточно было одного её поцелуя, ведь за свои 22 года Т/и даже не целовалась. Потому, когда она сама затянула парня в свой первый поцелуй, грубо обхватывая его своими маленькими ладошками, на душе у демона заиграли весёлые черти, празднующие свою фееричную победу. — Нет, этого не может быть! — кричала святая. — Она не могла отдаться так просто! — Может быть… Это уже происходит, — рассмеялся парень. — Теперь её уже не остановить. Она — моя, и делать она будет только то, что я ей скажу. За столь долгожданным диалогом сам демон не заметил, как девушка пропала с фронтов танцпола. — Твою мать, где она! — разозлился парень. Пробегая взглядом по всем посетителя, девушку удалось отыскать ведомую этим же неизвестным мужчиной в комнату для приватного общения. На такой расклад событий у парня не хватило ни терпения, ни желания стоять в стороне и ждать пока его сокровище кто-то будет осквернять. — Боже мой, я не могу на это смотреть! — восклицала святая и пропала из виду. Демон тут же направился строгим шагом в нужную комнату, не желая видеть, как простой смертный будет трогать Т/и. Его Т/и. Оказывается, даже у низших существ бывают чувства, пусть некоторые из них их отрицают или пытаются отговориться. Он с ней с самого её рождения. Он видел всю её жизнь: её первые шаги, её первое слово, которое, к слову, ей же с юмором и нашептал. Он видел все её взлёты и падения. Он переубивал всех её завистников и стравил всех её хреновых подруг. И это он рад до жути, что она ещё ни с кем не из парней не общалась. Он рад, что при существовании с таким грехом, как он, она всё равно смогла устоять перед ним так долго. Можно ли сказать, что это он сохранил её для себя? Можно. Иначе он бы не стоял злой как собака и не испепелял своим взглядом этого недоумка, что своими наглыми руками лез под платье Т/и. Незнакомец налёг на хрупкое женское тело и довольный пользовался её податливостью и раскрепощёностью перед ним, а она спокойно позволяла ему целовать себя везде где тот захочет. Ой как бы сейчас расстроилась её мама, если бы узнала что её ранее «святая» доченька вытворяет прямо сейчас. А если бы ей раньше сказали, что она сама ляжет под кого-то да ещё и совершенно чужого и незнакомого, она бы скорее всего выпала в глубочайший шок от сказанного. Женское тело давно было одолено похотью и желанием. Только вот непонятно что в этом не нравилось её демону, если ему это и нужно. А ответ кроется в его же словах. «Как же я жалею, что я стану лишь толчком к твоему удовольствию, а не доставлю его тебе». Он сберёг её для себя, а вся эта ситуация — просто стремление выиграть спор. Для него ему нужно было просто заставить её привлечь парня, охмурить его и затянуть в поцелуй. Остальное сделать с ней он не позволит никому. Эти грязные движение, пошлые касания, которые с каждым подходом обжигали кожу демону в тех же местах, где мужчина дотрагивался до тела девушки. Он не может ничего изменить, хотя понимает, что собственная жажда его и погубила. С каждой секундой в голову приходит осознание, что она ему досталась за собственный грех, за собственную жажду, за самого себя. Он наказан быть вечно окутанным желанием взять то, что было рождено остаться невинным всей душой. Плевать он хотел на все эти формальности, которыми окутано всё его существование. Если он уже наказан, а наказание — она сама, то почему он не может поступить ещё хуже. Он — демон, рождённый вести себя по своей воле. Демон избранный, приближённый семи смертных грехов, к тому же один из них. Так почему же он, похоть, не может переступить через собственное наказание и взять то, что терзает его проклятую душу уже как 22-й год. Впервые внутри него таится страх и сомнение за исход его же действий. Он прекрасно знает, чем всё кончится, но просто так проститься со своей мечтой, видя, как она на его же глазах гаснет с каждой секундой, он не может. Нещадно выгоняя из груди воздух, он спокойно взмахнул рукой и резко выдохнул, словно выстрелил невидимой пулей, а перед собой в момент упало бездыханное тело молодого мужчины, свалившееся тяжёлым грузом на хрупкую Т/и. Была бы она в здравом сознании, осознала бы весь ужас сложившегося положения. От чего же она напротив, затуманенными глазами посмотрела на незнакомца и скинула его тело с себя. — Что… эт-то… а? — Тише, тише, моё сокровище, — демон словно подлетел к девушке, невесомо оглаживая своей ладонью её мягкую щёку. — Не нужно за него волноваться, там его накажут с лихвой, — уже похолодевшее тело обдало горящим касанием от чего оно постепенно превратилось в сгусток пепла и растворилось в душном воздухе местной комнаты. — Что… ты… с-сдел-лал с… ним? — То, чего он заслуживает больше всего, — только в этот момент девушка смогла рассмотреть лицо своего нынешнего собеседника и узнала в нём знакомые черты ранее встретившегося ей парня, только теперь в её глазах он выглядел совсем иначе. Не было того напора, не было ощущения опасности. Сейчас это скорее чувство защищённости, спокойствия, заботы. — К-кихён? Это ты? — на парня посмотрели пара совсем по-детски удивлённых глаз. — Ч-что… К-кто ты? — Я — рождённый быть с тобой до последнего твоего вздоха, милая моя. А теперь мне пора идти, — Кихён, через силу, переступая через самого себя и свою гордость, которая диким рёвом кричала взять то, что «по праву принадлежит ему», отошёл от Т/и в сторону и уже попятился в сторону двери. — Не сиди здесь долго, иди к подругам. Они тебя, наверное, уже потеряли. — Милый, К-кихён, не у-уходи от меня, — это хватило, чтобы парень остановился в полушаге от дверного проёма и желания дернуть дверную ручку на себя. — Кихё~ён, — простонала девушка. Демон постепенно сходил с ума, всё сильнее вгоняя себе в кожу собственные ногти, прорезая ими руки. Он не может больше терпеть этого, не может больше удержать в себе это желание. Дыхание начинает учащаться, а по коже разбегаются невиданные ранее телу мурашки. Он чувствует? Он, демон, может что-то чувствовать? Или это его наказание? Он знает только одно, что стоны, которые заполонили его уши, которые доносятся буквально в паре метров от него самого, принадлежат его самой любимой девушке, что прямо сейчас зовёт его. Она желает его, никого другого, только его. А как же он, обречённый жить с ней всю ей предписанную судьбу, может ей отказать. — М~мм, я больше так не могу! — простонал демон и рванул к девушке. Наверное, ни один из семи смертных грехов так не совращает душу, как похоть. И речь идёт не про бедную смертную, что сейчас вьётся вокруг него как кошка во время течки. Речь идёт о нём. О том, кто совратил самого себя, искушаясь каждый раз, когда Высший суд отправлял его на землю следить за подопечной. И пусть его душа уже давно сгорела и топиться в одном из котлов преисподние уже какую сотню лет, он всё равно чувствует, как она сильнее и сильнее привязывается к тому, что нельзя. Никто его не заставлял чувствовать что-либо — он сам обрёк себя на эти мучения: сам смог увидеть в ней то, что не видит и не видел кто-либо другой, сам смог разглядеть в ней то, что так тяготит послать всех куда по дальше и сбегать ночами с полчищ ада на землю к той единственной. Сейчас он просто пожинает плоды своей собственной воли, которая привела его к точке невозврата. Он знал и знает до сих пор, что не сможет остановиться, а в итоге что… Пожалеет ли он об этом? … Возможно… Но скорее всего большая часть его проклятого нутра будет только бессменно рада, что Т/и окажется рядом с ним. Он даже и не представлял, что когда-нибудь с ним это произойдёт. Настолько, что, будучи пропитанным сексом в прямом смысле этого слова, он боится дотронутся до девственного тела. В его глазах она слишком идеальна, чтобы хватило даже совести взять её силой. Руки нежно оглаживают шелковистую кожу по бёдрам и настырно хотят двинуться дальше, выше, туда, где замялась ткань её вечернего платья, но он боится, хотя против сущности не попрёшь. Всё его нутро только от одного её блаженного и истошного дыхания рвётся наружу, а он, первый из демонов, подавляет её всеми своими силами. Кусает губы, сжимает кулаки по обе стороны от её головы, готов биться головой об стену, лишь бы она сама согласилась, а не хныкала от желания, порождённого дьявольским гипнозом. Он ждёт, ждёт, когда остатки его воли сойдут с молодого разума и хочет понять, она ли сама просила… нет… умоляла его остаться с ней или он просто слишком перестарался. Глаза вновь наливаются чёрной кровью, пропитывая белки полностью и превращая их в подобие сожжённых углей, а в ровный ряд белоснежных зубов протискиваются острые, подобию лезвия, клыки, готовые рвать и метать бедную Т/и в тот же момент. Но он не может поступить с ней так … по-демонически… Так, как он поступал со всеми своими предыдущими … жертвами? Нет. Она не жертва. Она — его дар, его сокровище и одновременно его самое большое проклятие, которое прямо сейчас сдерживает внутри него всю его сущность, привязывая её за самое горло, от чего становится трудно дышать. Он смотрит на неё, на неё, которая сама берёт его руки и кладёт себе на бёдра, утягивая их выше и заставляя коснуться кромки тонкого женского белья. Ему трудно, он сам не железный, глохнет, слепнет, умирает от всего этого, но не действует. — Кихён, — мурлычет Т/и. — Я… тебя помню, — лицо девушки озаряет неожиданная улыбка, о чего демон понемногу усекается. — Это тебя я видела у себя в комнате. Это ты… был тогда… в зеркале… Это было достаточно, чтобы до него дошло осознание того, что она пришла в себя. Но почему тогда она так спокойно обо всём этом говорит? Разве у неё нет вопросов и желания знать подробности? — И это ты был там… в клубе, — улыбается девушка. — Я тебя запомнила… Воспоминания восстановились… Это естественно радует его, ведь теперь судить о её здравом рассудке можно с точностью. Но почему тогда она не боится его, почему не отталкивает, почему всё продолжает удерживать его руки в такой интимной, непозволительной близости? Она бы наверняка ответила на его вопрос если бы не интересовалась чем-то более интересным чем его губы, которые так уж сильно хотелось испробовать на вкус. Знала бы она тогда, что поцелуи с привкусом крови такие пленяющие — продала бы ему душу ещё на своё 18-летие. Нет, он не кусал её, но сущность, что теперь получила зелёный свет, начала беспрепятственно выходить наружу. Т/и сама отпустила поводок, на котором держала этого зверя, сама разрешила ему делать всё, что хочется. А он бы и рад. Слишком долго он ждал этот зелёный свет, чтобы хоть как-то попытаться заслужить своё собственное счастье. Он напитаться ею не может. Целует так жадно, обхватив её маленькое личико своими ладонями, будто бы это единственная такая удачная возможность испробовать счастье на вкус. Или же просто понимает, что у него остались считанные секунды до того, как его счастье испепелиться прямо в его руках. И он действует… Напора в действиях появляется больше, а молодая особа начинает заливисто смеяться с того, что её партнёр наконец вошёл во вкус и готов к дальнейшему. Он не стремиться быть грубым и показать всего себя как демона. Ему хочется стать тем самым, её единственным, кто сможет подарить ей самое настоящее удовольствие. Он снимет с неё это до ужаса бесячее платье, которое ей совсем не к лицу, о чём он и сам без доли стеснения скажет в лицо, и с губ медленно, но так приятно сойдёт на линию ключиц, чёткой чертой располагающихся прямо над грудью. И как только губы коснуться этой самой груди он услышит то, ради чего только можно жить. Такое чёткое и ритмичное, хоть прямо сейчас пиши под него музыку. Сердце… ритм которого он готов слушать днями и ночами, зная, что оно бьётся в ещё тёплом, живом теле. Он плачет… Плачет, зная, чем обернётся для него его же необузданное желание. Смотрит на неё своими чёрными глазами, плачет и удивляется, как она, будучи уже неподвластной его влиянию не видит в нём демонического существа в его обычном обличии, которое к тому же плачет прямо сейчас. Она лишь разглядывает его привлекательные черты лица, доставшиеся ещё при жизни от родного отца, и улыбается. Так тепло и так невинно, что даже не хочется продвигаться дальше. Он смотрит на её тело, на её лицо, на её руки и понимает, какой же тварью он был на самом деле всё это время. Что же он сотворил с ней… Всё тело с ног до головы покрылось глубокими шрамами и ожогами, оставленными в тех местах, где его пылающее тело хоть как-то касалось её. Он изуродовал её полностью. Изуродовал и душу, и тело. — Ты правда хочешь этого? — интересуется Кихён, хотя прекрасно видит ответ на свой вопрос в пылающих страстью глазах. Она ничего не говорит, просто молча кивает и вновь улыбается. И он вновь медлит. Боится, но не может устоять. Это так сложно, когда счастье так близко. Чем он хуже других? Чем он не заслужил своё счастье? Любой бы на его месте поступил бы также, зная, что возможность стать тем, кем ты мечтал не первый десяток лет, так близка. И он пользуется этим шансом. Так медленно и осторожно, чтобы не причинить ей никакой боли, а только лютое удовольствие, что в миг растечётся тягучей негой по всему телу, и боится даже двигаться. А слёзы так и не прекращают литься из глаз, опадая на подушку и выжигая на ней бесформенные дыры. Голова склоняется перед ней, пытаясь загладить вину за причинённую боль, а она лишь также чертовски мило улыбается и гладить его по голове, успокаивая и напевая слегка слышимую, но такую знакомую мелодию. Детство. Эту песню ему пела перед сном мама, когда он ещё не продал душу дьяволу, будучи совсем крохотным ребёнком. Воспоминания нахлынули его также быстро, как и осознание того, что в его руках она совсем не сопротивляется, а лишь стремиться вперёд, навстречу ему, лишь бы ощутить его ближе, глубже, рядом с собой, так близко, как никого ранее. Она расслаблена и её тело принимает его с такой лёгкостью, чему он сам удивляется, как может быть такое вообще. А она и рада отдаться кому-то такому родному, но такому вовсе незнакомому, кого родное тело готово чувствовать каждый миг своей теперь уже грешной жизни. Нет… Она всё ещё невинна. Она не грязная. С ним всё то, что она прочувствовала, нельзя назвать грязью или грехом. Он не изуродовал её… нет… Он тронул её душу, а уже потом вернулся к телу, которое и так теперь принадлежит ему. И какая разница, говорить теперь человеку, что его тело осквернено, или нет. С телом можно делать что угодно когда душа уже давно сгорела. Сгорела в искренних чувствах… Этот миг можно было оттягивать надолго, если бы у него была бы такая возможность. Он бы готов был умереть ещё раз и вновь пройти все мучения души, что пришлось ему перетерпеть, лишь бы его счастье никогда бы не прекращалось. А она даже не узнает, что оказалась избранной для демона, что, как мальчишка, влюбился в неё со дня её рождения. Даже не поймёт, почему он так плакал, смотря ей в глаза, в самую душу, будто бы читая её заново, как любимую распахнутую книгу. Он не хочет её отпускать о себя, но помнит до сих пор, к чему приводит любое касание демона. Он не может остановиться, он не хочет останавливаться, продолжает нещадно целовать её сладкие как мёд губы, словно она его последний шанс на существование. Женские губы начинают медленно покрываться ожогами, а демон всё сильнее прижимает женское тело к себе, с каждой секундой становящееся всё легче в руках и постепенно тлеющее на его глазах. Каждое прикосновение демона к человеческой коже может обернуться жуткими ранами и даже… испепелением… Вот почему он плакал… Он сам обрёл своё счастье и сам же его потерял. А самое главное — потерял из-за собственного желания. Она — его замкнутый круг, та самая недосягаемость, которая при единственной возможной попытке приведёт к непоправимому. И он сейчас же сам лишил себя этой недосягаемости. В его руках прямо сейчас тлеет его единственное счастье, его единственный смысл существования, который молча не прекращает оглаживать его мягкую макушку своими руками, напевая любимую колыбельную. А он плачет, прекрасно осознавая, как же на самом деле был наказан ею… — Прости меня, любовь моя, — молит он, сам не понимая, что его же слёзы начали обжигать собственную кожу. Гладит её, просит не оставлять его одного, но всё тщетно. Он в последний раз видит её черты лица, которые стали такими родными за эти короткие для него 22 года, её тело, её всё, что через секунду рассыпается в воздухе, оставляя за собой еле заметный шлейф природного аромата. Рядом с собой он уже не чувствует и не слышит этот до звона в ушах приятный ритм, что говорит о том, что рядом с ним ещё тёплое, живое тело. Впереди вечность… Вечность и вечное наказание быть влюблённым в каждую свою подопечную, которая по достижению 22 лет будет умирать от его же руки. А если точнее — от его желания просто стать счастливым…