Семейные тайны

      Розэ не знала, сколько прошло времени, и поначалу даже не поняла, где находится, с трудом приходя в себя и понимая, что её голова лежит на больничной кровати, а проснулась она от того, что кто-то гладил её по волосам, осторожно перебирая пряди тёплыми чуткими пальцами. С неохотой разлепив сонные глаза и подняв голову, она увидела улыбающегося Чонгука, смотревшего на неё сквозь ресницы... с давно забытой нежностью. — Ты почему здесь, малышка? — хрипло прошептал он, и от этого тёплого звука она словно согрелась изнутри. Ведь в последнее время он называл её малышкой только в постели, когда трахал, как одну из своих многочисленных шлюх, которых наверняка звал точно так же, чтоб не путаться в именах. — Где же мне ещё быть? Ты так напугал нас… — Розэ выпрямилась, отводя волосы с лица, и рука брата тяжело упала на постель. — Ты всю ночь тут провела? — он нахмурился, словно этот факт, да и само её присутствие здесь казались ему чем-то невероятным. Девушка кивнула, слегка улыбнувшись, но его взгляд вдруг изменился, став далёким и холодным, словно он моментально отгородился от неё ледяной стеной, снова став колючим и жёстким. — Не стоило. Со мной все в порядке, — отстранённо бросил парень, больше не глядя на неё, и Розэ сжалась, почувствовав себя никому не нужным брошенным котёнком, надоевшим хозяину. Но она больше была не намерена молчать и терпеть. Обхватив пальцами руку старшего и сжав почти до боли, она заставила его вновь посмотреть на нее. — Зачем ты это делаешь? Зачем так себя ведёшь? — прошептала Розэ, чувствуя, как к глазам подступают слезы, но упрямо сжала губы, решив идти до конца и выяснить все сегодня раз и навсегда. Увидев, как она кусает губы, чтоб не заплакать, Чонгук немного смягчился и тяжело вздохнул, протянув руку и погладив её по щеке. — Не плачь, Рози… поверь, я того не стою, — выдохнул он, поморщившись, когда нечаянно задел повреждённое ребро, и девушка едва сдержалась, чтоб самой не надавать ему тумаков, хоть и понимала, что лежачих не бьют. А очень хотелось вправить, наконец, мозги этому напыщенному болвану. Но вместо этого она лишь сильнее сжала его пальцы, до этого гладившие её лицо, и фыркнула: — Глупый! Какой же ты глупый, Чонгук… Хоть и старше меня, а очевидных вещей не понимаешь… Брат мягко улыбнулся, не сводя с неё пристального взгляда, словно видел впервые, и тихо шепнул: — Каких же? Розэ неожиданно для самой себя смутилась, но все же посмотрела прямо в глубокие карие глаза напротив, едва слышно шепнув: — Ты того стоишь. Конечно стоишь… даже не сомневайся в этом. Чонгук какое-то время вглядывался в ее глаза, словно хотел отыскать в них ответы на одному ему известные вопросы, этим пристальным тяжёлым взглядом проникая до самого дна души и почти не давая дышать, но затем тяжело вздохнул и прикрыл глаза, позволяя Розэ, наконец, тоже перевести дыхание. И, словно очнувшись от какого-то гипнотического транса, она вновь потянулась к его руке, сжав ее своими маленькими прохладными ладошками, и тихо шепнула: ---- Что с тобой происходит, Чонгук?.. Зачем ты ведёшь себя, как разнузданный альфа — самец, решивший уложить в свою постель весь прайд? Зачем пьёшь? Зачем… намеренно причиняешь мне боль? ---- она, наконец, решилась задать ему так давно мучившие её вопросы, и если бы не тяжесть ситуации, рассмеялась бы от горькой иронии судьбы, ведь ей удалось впервые за долгое время нормально поговорить с собственным братом, лишь когда он оказался прикован к постели. Но он снова отвёл взгляд, сжав губы в тонкую линию и тихо обронив: — Поверь, тебе... не нужно этого знать. Но этого Розэ уже стерпеть не смогла. Она была сыта по горло его отвратительным отношением к ней и этой никому не нужной загадочностью. — Чонгук, — её голос сейчас больше напоминал лёд и был таким же твёрдым и холодным. — То, что ты старше и сильнее, не значит, что я не смогу задушить тебя во сне подушкой, если будешь и дальше вести себя, как последний придурок! Но, похоже, старший брат не воспринял её угрозы всерьёз, лениво усмехнувшись и протянув: — Ты что, только что рычала на меня, котенок? Радуйся, что я сейчас настолько слаб, что не могу даже сам встать с кровати, иначе твою сладкую попку ничто бы не спасло от наказания. Щеки Розэ вспыхнули огнем от его слов и того развязного тона, которым они были озвучены, но сейчас она была совершенно не в настроении для этих пошлых игр. — Вижу, тебе уже и правда лучше, — сухо обронила девушка и уже собралась встать и уйти, раз ему было не нужно ее присутствие здесь, но Чонгук внезапно поймал её за руку, потянув назад, и прохрипел неожиданно глухим ломким голосом, вмиг растеряв всю свою самоуверенность. — Не уходи, Розэ… Останься, пожалуйста… Побудь со мной ещё... хоть совсем немного… Его надтреснутый голос почти заставил её сломаться и уступить ему, как и всегда, но она продолжила гнуть свою линию, позволив себе лишь один тихий вздох, устало проворчав: — Только если наконец объяснишь, как из моего ласкового и заботливого старшего брата ты превратился в высокомерного озабоченного мудака. — Даже так? — услышав все эпитеты, которыми она его наградила, Чонгук выгнул тёмную бровь и усмехнулся, совсем не обидевшись на слова сестры, ведь и сам понимал, что это была правда. Но Розэ не отступила и не отвела взгляд, шепнув: — Да. Даже так. Он прикрыл глаза, не выпуская её маленькой ладошки, и глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями, и она затаила дыхание, не смея поверить, что они, наконец, нормально разговаривают, и все их общение не сводится к быстрым перепихонам в его спальне или ванной. Чонгук молчал так долго, что ей уже стало казаться, что он не ответит, но, в конце концов, он рвано выдохнул, не глядя на неё, но и не выпуская её руки из своей, и тихо произнес: — Розэ, я… Прости, я знаю, что в последнее время вёл себя, как последний мерзавец, и очень сильно тебя обидел… Но я... просто не знаю, что делать… — С чем? — тихо спросила девушка, как завороженная глядя на него и замирая каждый раз, когда его тёплые сильные пальцы неосознанно поглаживали тыльную сторону её руки, пока он говорил. — С тем, что со мной происходит. С моими чувствами к... Услышав это, Розэ затаила дыхание, во все глаза глядя на него и ожидая, что он скажет дальше, а Чонгук вздохнул и тихо добавил: — Все эти бары, пьянки, девчонки на одну ночь... Они не нужны мне... совсем не нужны... Я думал, что... это поможет мне забыться, но... это больше не спасает меня, а наоборот, делает только хуже и... причиняет боль тем, кого я люблю… Розэ сильнее сжала его руку и неслышно шепнула: — Гук… О чем ты говоришь? Он, наконец, перевёл на неё тёмный нечитаемый взгляд и глухо произнес: — А ты... не догадываешся? Розэ тяжело вздохнула. — Своим поведением ты всем нам делаешь больно, ведь мы все тебя любим и переживаем за тебя… Чонгук наконец отвёл глаза, на мгновение прикрыв их длинными тёмными ресницами, а затем попытался сесть на постели, но у него ничего не вышло, и он с глухим стоном упал на подушки, схватившись за ребра. Розэ тут же вскочила и бросилась к нему, не зная, что делать. — Чонгук !… Тебе очень больно? Позвать врача?!.. Но тот лишь покачал головой, все ещё морщась, и прохрипел с улыбкой: — В этом вся ты, малышка… Даже несмотря на то, что я столько раз делал тебе больно, ты все равно заботишься обо мне. — Разве я могу поступить иначе? Я же люблю тебя, глупый… --- прошептала она, кусая губы, чтоб не расплакаться от жалости к любимому человеку. Но... ее любовь была ему совершенно не нужна. По крайней мере, Розэ считала именно так, пока с его губ не слетело тихое и какое-то обречённо --- смиренное: — Вот и я... люблю одну девушку, которую... любить не должен... и потому пытаюсь всеми силами забыть её. Но у меня... ничего не выходит… совсем ничего... — глухо шепнул он, глядя ей прямо в глаза, и Розэ только теперь заметила, что они оказались так близко друг к другу, что их губы разделял лишь вздох. Чонгук смотрел на неё так пронзительно, почти умоляюще, что ей лишь огромным усилием воли удалось заставить себя отодвинуться от него, когда он потянулся к ней и почти накрыл её губы своими. Она отвернулась в последний момент, и мягкие бархатные губы брата мазнули по её щеке, и он со вздохом откинулся на подушки. — Всё правильно, малыш… Не позволяй мне этого делать. Больше не позволяй… От затаенной тоски и боли в его приглушенном голосе ей самой стало невыносимо больно, и она не смогла сдержаться и нежно погладила его по щеке, снова склоняясь над ним, хоть и понимала, что это плохая идея. — Так ты… Говорил обо мне? — неслышно шепнула Розэ, боясь в это поверить. Брат тихонько хмыкнул, не открывая глаз, а затем устало улыбнулся, поймав её руку, и прижал к своей щеке, глухо шепнув: — А о ком же ещё, глупышка? Розэ показалось, что она ослышалась. А ещё... она была уверена, что время остановилось и мир перевернулся с ног на голову, ведь Чонгук... он никогда раньше открыто не говорил, что любит её. — Почему ты... говоришь мне это... только сейчас? — прошептала она непослушными губами. Чонгук вздохнул, мягко коснувшись сухими горячими губами центра ее ладони, и его лицо исказилось болезненной гримассой, словно эти слова причинили ему физическую боль, когда он глухо выдохнул: — Потому что понял, что не смогу разлюбить тебя, как бы ни пытался…