Сборник сонгфиков.

Музыченко нравилось, как эту песню исполняет Паша. Его руки всегда так красиво скользили по аккордеону. Чуть приопущенные ресницы и сосредоточенное, родное лицо. Юра безумно кайфовал, когда на сцене выдавался хоть миг нахождения вдвоём с Личадеевым. Только фронтмэны. Потому он и написал эту песню. Лирика – это сложно. Изначально у группы никогда не получалась спокойная, размеренная песня. А эта возникла сразу. Примерно как и "Зима". Её мотив, текст, паузы. Паша играл её чувственно, никуда не спеша, будто проживал каждое слово вновь и вновь. Юра же не мог оторвать своих карих глаз от прикрытых, изредка дрожащих век, к которым так хотелось прикоснуться своими горячими губами. Не мог оторваться и от сутулящейся фигуры Личадеева. Казалось бы, такой сильной и самостоятельной, но той, которую хотелось обнять и успокоить. Тёплую улыбку нельзя было даже пытаться скрывать. Длинные пальцы аккуратно перескакивали по клавишам, бережно нажимая нужные. А этому где-то поодаль поддакивала одинокая скрипка. Она то жалобно взвывала во весь голос, то изредка дребезжала струнами. — Не знаю, что сказать... – отозвался аккордеонист после первого проигрыша мелодии на студии. — А мне не нужно слов. Мы можем помолчать вместе, – наложив слова на перебор, протянул скрипач. При каждом исполнении хотелось в какой-то момент просто закричать. На столько оба понимали подтекст песни. Глубокий синий свет добавлял парному исполнению эмоций. Громкость исполнения всегда варьировалась в процессе, то нарастая, то спадая. В особенно сильные моменты хотелось просто бросить всё и убежать со сцены, схватив за руку музыканта, находящегося рядом. — ...Смотри в мои глаза... – Паша перевёл взгляд на Юру, стоявшего где-то у него за плечом. Единственная строчка, которую он пропел, была обращена именно к Музыченко. И он смотрел. Смотрел в чистые, наивные серо-голубые глаза напротив. Маленькие кристаллы стали робко сыпаться из этих глаз, а на чужом лице теперь красовалась нелепая улыбка. Юра забыл, как держать смычок, но всё равно играл. Забыл как дышать, но пел из последних сил, смотря на Пашу. На его лицо, вмиг наполнившееся такой болью, посвящая строки ему. Только ему.