Дети пустого города

       Мы ещё долго не расходились из уже почти пустой гостиной по комнатам - всё не могли убрать из себя какой-то внутренний мандраж. Рон поднял тему квиддича, извинился за свою игру и сказал, что уйдёт из команды. Я ответил, что тогда от неё останется три человека и рассказал что случилось.        — Это всё я виноват...        — Уже не всё ли равно?        — Я из-за песни завёлся...        — Любой бы завёлся.        — Прости, чувствую себя паршиво...        — Зато в этом ты не один.        Гермиона всё думала, кого бы ей посоветовать Хагриду на изучение с классом, чтобы и он согласился, и Амбридж было не чему придраться, но так ни к чему и не пришла. В конце концов и она, и Рон, и те поздние ученики, что сидели в гостиной ушли спать. Остался я один, уютно усевшийся с ногами в кресло, смотрящий в пламя в камине и не видящий его. И дело вновь стало не в Хагриде и не в матче.        Уходя из спальни с Роном тогда, я быстро засунул старый ингалятор в потайной отдел чемодана, но Бима зачем-то затолкал в карман. А теперь достал. Я не знал зачем, но я просто развлекался тем, что по разному подкидывал его и ловил. Иногда в мою голову приходили мгновенные воспоминания-вспышки.        Вот мне удалось запустить какую-то хреновину найденную в подвалах за Дверью, и Бим над ней висит в воздухе, вертится, и не падает, словно во время фокуса с феном и шариком для пинг-понга. Только никакого воздуха от хреновины не идёт, лишь странное ощущение отталкивания...        Вот этот мячик стрелою летит вверх, и клочкастый, хромой, грязно-рыжий бродячий пёс, клички которого я не могу вспомнить, радостно подскакивает, пытаясь угадать направление, в которую сторону упадёт цель...        Вот мы с Томом и Огоньком развлекаемся тем, что один отпускает мячик так, чтобы он упал перед лицом второго, второй должен взглядом заставить мячик изменить траекторию своего падения, а третий следит, чтобы никто не жульничал, и так по очереди..        Вот Склад, этот мячик отскакивает от пола в плакат, висящий на стене, но вместо того, чтобы отскочить от стены пробивает плакат насквозь, и пропадает в глубине неизвестной дыры в стене, куда мне видимо теперь придётся лезть...        Вот он, без какого либо толчка скачет вверх по лестничным ступеням...        Вот его отбирает Дадли, и немного помучив меня, кидает в заросли крапивы, где я ещё долго пытаюсь его найти, всхлипывая и больно жалясь о кусачую траву...        Чёрт.        Надо бы идти спать, но сна ни в одном глазу. То самое гадостное состояние, когда ты вымотан и у тебя нет ни на что сил, но при этом твой мозг беспорядочно и лихорадочно берётся за любую тему для размышлений, хотя и не может сосредоточиться ни на одной из них.        В конце концов я психанул и даже не надев невидимку вышел из Дома.        О, как я любил эти коридоры, когда они были пусты! Вроде ничего особенного, но я всегда отдыхал душой, когда бродил здесь в моменты безлюдия. Примерно так же, как и в Пустом Городе, только по другому. Пространства за Дверью были моей единственной отдушиной, а здесь был мой дом. В этом замке я жил. Я любил здесь всё, коридоры, кабинеты, библиотеку, большой зал, кухню, крышу, нашу Башню... пожалуй, только подземелий я опасался, в чём, впрочем, сами-то подземелья и не виноваты - это я (как это там называется?) клаустрофоб.        А ещё Хогвартс, тоже был небольшим многоэтажным городком, но не безлюдным, как Пространства, а где подавляющую часть населения составляли маги-недоростки, вроде меня самого. За это я и любил свою школу, а когда-то Пространства. Ведь здесь я был на своём месте.        Я потянулся и... дёрнулся от громкого "Нет это ты объяснись!", зайдя в зону заклинания заглушения звука...        ___        День у Алли Найтмер не задался с самого утра.        А началось всё с того, что мама прислала с обратной совой письмо, о том, что её на эти выходные послали в срочную командировку и по этому Алли лучше навестить родной дом в следующие Открытые выходные, когда вся семья будет в сборе.        Конечно, девочка знала, что после отъезда в школу будет видеться с родителями и братом нечасто, но чтобы вот так вот...        Открытые выходные случались раз в две недели. Раз в две недели паровоз Хогвартс-Экспресс с одним единственным прикреплённым к нему вагоном (что, впрочем, внутри был больше, чем снаружи) приезжал на станцию Хогсмид.        Так как большинства вагонов не было и масса поезда была куда как меньше, то в такие дни вся эта возня с двухдневным путём до школы, которой по слухам занимался некий мифический Отдел Тайн Министерства Магии, была не нужна. Вместо этого, паровоз с вагоном прогоняли через какую-то странную арку, где всё на несколько секунд жутко искажалось; а потом он, казалось, с утроенной скоростью нёсся через очень странное непойми-что. Вид из окна был такой-же, как из окон метро - беспорядочное тёмное мелькание, но вот звуки, то утробные, то гудящие, то вообще странно мычащие, Алли даже интерпретировать не могла; да и к тому же, окна-то, во время таких поездок, были герметично запечатаны неизвестными детям заклинаниями. Дверь же в тамбур машинист просто магией сливал со стеной вагона. Милая бабушка-проводница говорила, что это сделано для того, чтобы в поезд не пробралось "ничего лишнего", но вот что это за "лишнее", не объясняла, только успокаивала детей, говоря, что ничего плохого здесь ещё никогда не случалось.        Поезд шёл три часа, но в довольно притихшей, жутковатой атмосфере они казались немногим короче громоздких двухдневных поездок. В середине пути поезд сбрасывал ход и поворачивал. В эти моменты дети как по команде прилипали к стёклам, ведь из них становилось можно что-то увидеть, словно поезд на несколько секунд выезжал из тёмного тоннеля в тёмную ночь. Один раз, перед тем, как повернуть он остановился, и самые зоркие из ребят, сказали, что видели с одной стороны вагона какое-то поселение, а с другой лес, а ещё, как машинист вышел из поезда и поговорил с какими-то странными детьми (если это вообще люди), один из которых, когда поезд снова двинулся, сделал какой-то невнятный жест - вроде как честь отдал, но как-то странно. Нечто среднее между тем, если бы он просто махнул рукой или отдал бы честь двумя пальцами.        Алли подозревала, что никто не пытается ничего подкорректировать или поменять лишь для того, чтобы из-за некомфортности и жути при коротких поездках, студенты поскорее отучались мотаться домой при любой возможности, не имея на то веских причин. Вот даже на рождество они, по словам Бабушки, будут ехать два дня. Только на рождество/с рождества, да на лето/с лета. В остальное время - вот так, да ещё и билет покупать надо (впрочем, на рождество тоже, бесплатная дорога, как оказалось, была только в начале и в конце года).        Хотя, кому-то это не так уж и нужно, говорят, к детям из волшебных семей родители сами иногда заглядывали в такие выходные. С помощью некого "Летучего Пороха".        Однако не все скучали исключительно по родителям, а не по дому. И не у всех родители были волшебниками. И несмотря на эту жуть поездки, билеты (количество которых было весьма ограничено количеством мест в вагоне) всегда расхватывали как горячие пирожки. В первую очередь, конечно же, непривычные первокурсники.        Однако время идёт, домашних заданий и новых увлекательных дел становиться всё больше, а времени, чтобы скучать, да даже вообще вспоминать о прежних стенах, всё меньше; и вот, курсе на третьем, а может уже и на втором, ты ловишь себя на том, что близится рождество, а о билетах до Лондона ты так ни разу и не задумался...        Ну, последнее, это то, как это представляла себе Алли. Пока-то она была первоклашкой. Не той, что по настоящему плачет по ночам в подушку, от разлуки, но всё же.        Хотя, не все первокурсники вообще хоть сколько-то скучали. Вон например тот мальчик, что в лодке предупредил Алли о возможной травле из-за происхождения, ещё ни разу не встретился Алли в вагоне домой; и ещё ни разу она его не видела крутящимся у дверей комнаты, куда звали детей, когда их навещали.        Он поступил тогда на Гриффиндор, и Алли лишь один раз сама подошла к нему: поблагодарить за предупреждение. Оно ей пригодилось. Нет, она не скрывала своего происхождения, но и не болтала о нём на каждом углу. Вообще, старалась не подавать виду новичка. Конечно; человека, который слабо понимает, что происходит, опознать не трудно. Но по крайней мере, она успела понаблюдать за стычками своих одногодок с факультета Слизерин с другими магглокровками и была морально готова к этому, когда один из Слизеринцев, кажется, по фамилии Мальсибер, увидев её молчаливые попытки вслушаться и вникнуть в правила квиддича на совмещённом факультативе по нему, (Алли никогда не была фанаткой спорта, но ей понравились обычные уроки полётов, вот она и записалась) напрямую негромко спросил у неё:        — Грязнокровка что ли?        У неё даже ответ был готов:        — Допустим. Проблемы?        — А ты уже готова их для нас решать? — Заржал Мальсибер.        — А ты сразу знаешь, что не справишься? — Нашлась Алли.        В конце концов, видимо не зря она попала на Когтевран, где одно из главных качеств - не лезть за словом в карман.        — Сейчас посмотришь, как ты сама со своими справишься, а потом уж подумаем, нанимать ли тебя на работу прислуги. — Слизеринцы снова обрадованно заржали.        На этом моменте Алли слегка струхнула, всё таки Мальсибер в этом мире с детства, и возможно, действительно знает, как обеспечить ей проблемы, о которых она пока не догадывается, но тут со стороны Гриффиндора донеслось негромкое и спокойное:        — Тебе не кажется что ради выплаты одной месячной зарплаты человеку, который будет работать заменой твоего мозга, тебе придётся продать всю свою коллекцию карточек от Шоколадных Лягушек, школьную форму и фамильный дом?        В этот момент, тихая стычка переросла в срыв урока и массовую драку между Гриффиндорцами и Слизеринцами и закончилась снятыми с этих факультетов баллами.        Таким образом Алли и уже второй раз выручивший её мальчик стали иногда перекидываться друг с другом фразами при встречах, но не стали особенно близки. Да и о чём общаться достаточно спокойным детям мудрого и упорядоченного, разве что иногда чуть лукавого Дома Когтевран, с буйными, прямолинейными и бесшабашными Гриффиндорцами? Нет, никто ничего друг к другу не имел, и, на самом деле, Вороны и Львята относились друг к другу с уважением, но слишком уж разные темы для бесед из увлекали, чтобы после урока задержаться и поболтать.        Всё равно, во время сегодняшнего матча Алли болела за Гриффиндор. Не за Слизерин же. В квиддичных правилах она разобралась, а когда увидала всё в действии, ей... внезапно понравилось. Она даже поняла, на какую позицию она хотела бы попасть. Ловцом. Ловец Когтеврана, красивая шестикурсница по имени Чжоу, должна выпуститься, когда Алли будет на третьем курсе. Что-ж, на третьем курсе та обязательно попытает удачу. Благо с полётами у неё пока неплохо и мадам Трюк её хвалит.        А после этого матча по квиддичу, когда в девичьем туалете все болельщицы переодевались из наспех трансфигурированной под тематику Гриффиндора или Слизерина домашней одежды в школьную, кто-то в общей суматохе переколдовал бирки с подписями на всех её вещах, заменив её имя на слово "грязнокровка".        "Грязнокровка Найтмер"        К этому времени Алли уже привыкла не замечать, когда её так обзывали её одногодки из дома Слизерина. Но это всё равно бесило. Среди Когтевранцев мало кто обращал внимание на происхождение, а однокурсники и вовсе заступались, но вот эти в форме с зелёным... нет, совсем уж травли не случилось, ведь прежде, чем Мальсибер прямо озвучил то, о чём все итак догадывались, Слизеринцы уже выбрали себе постоянные цели издёвок. Но и в периодических мимоходных оскорблениях и таких вот "шуточках", приятного было мало. Староста Дома Когтевран говорил, что Слизеринцы почему-то начали наглеть, и его это тревожит. Что раньше так часто и в открытую они не выражались и магглорождённые могли узнать о гнусном прозвище где-нибудь к концу года, а то и в начале следующего.        А ещё... когда в Когтевранской гостиной кто-либо поднимал тему таинственного обнагления Змей, в этом слышался какой-то несмелый намёк. Намёк на что-то, о чём прямым текстом говорить опасались и не до конца верили, но что буквально висело в воздухе, как неозвученный вопрос. Алли это нервировало и она начинала расспросы, но получала в ответ от старших лишь "не бери в голову, побереги место". И взгляд в сторону.        Лишь Полумна Лавгуд с четвёртого курса однажды (кажется за день до Хеллоуина) обмолвилась о псевдо-возвращении некого Того-Кого-Нельзя-Называть.        Ранее не особо интересовавшаяся этим Сами-Знаете-Кем ввиду того, что во всех книгах, где он упоминался, упоминалась и его смерть, Алли в тот день перерыла в библиотеке весь материал, посвящённый тёмному магу, имя которого ей удалось откопать с огромным трудом. Лорд Волан-Де-Морт. Вроде просто странный титул, слово как слово, но при одном его прочтении по девочке прошлась неуютная зябкость. Может оно заколдовано и по этому вызывает такую тревогу? Или это потому, что Алли перед этим начиталась о его кровавых делах?        В книгах найти что-то о том, что он мог возродиться, не удалось. Но вот в газетах, которые в библиотеке были вплоть до экземпляров выпуска 1888 года (впрочем, так далеко лезть не пришлось), было много упоминаний о недавних странных событиях, намекающих на активизацию его сторонников. Их объяснение было весьма странным, даже... нелепым каким-то. В конце концов Алли запуталась и просто бросила попытки вникнуть в это. Решила, что просто что-то не так поняла.        В конце-то концов - она всего лишь магглорождённая первокурсница.        Однако при этом, в газетах слишком часто прохаживались по одному из главных участников этих событий. Подростку, по имени Гарри Поттер. В прошлом, именно он стал причиной падения Тёмного Лорда, причём никто не знает как именно. Теперь же ходили слухи, что он либо помешан на внимании из-за всей этой истории; либо просто заклятье, которым в него засадили в ту самую ночь повредило часть его головного мозга, и он не вполне адекватен. Алли всего пару раз сталкивалась с Поттером в коридорах (он учился на Гриффиндоре, на каком-то из старших курсов) и обращала на него внимание в большом зале, но почему-то вид у него был больше затравленный либо на что-то нацеленный, чем самодовольный или психопатический.        Нет, в нём определённо было что-то жутковато-странное, молчаливо-двойное. Что-то, что не вязалось с обликом вполне себе живого подростка, но не в поведении или внешности, а так... в... ауре?        В общем-то, Алли и забыла о своём глупом недо-расследовании; но сегодня вспомнила. После матча по квиддичу, где Поттер играл ловцом и вышел победителем, он почему-то набросился на Драко Малфоя, ловца Слизерина, и хорошо так избил его. Никаких серьёзных повреждений, нанести правда не успел, но Алли всё таки была сестрой довольно сильного и не самого благополучного Ньюкаслского пацана. И потому, в волшебном мире, где многие дрались чуть ли не в детсадовском стиле "молоточком", могла оценить уровень нападения, заодно определив потенциального выходца из мира магглов. Странно, вроде родители у него были магами, казалось бы и приёмная семья скорее всего была волшебная... Только вот за что он его, Малфоя? Реально психически больной? Или была какая-то причина, а Алли и все остальные просто чего-то не поняли, не услышали?        Хотя, что это такое можно сказать человеку, чтобы он вот так вот на тебя налетел?        Девицы вокруг обсуждали случившееся, представляя Поттера чуть ли не самой большой на свете падалью. Мол ему просто мало оказалось унижения бедного Драко, как проигравшего ловца, вот он и решил его ещё и избить у всех на глазах.        Алли уже однажды сталкивалась с "бедным Драко", как со старостой, опыт был не самый приятный. Они с одноклассницей подошли спросить дорогу до своей башни, заблудившись по пути с ужина и увидев старосту, но компания Слизеринцев с ним во главе лишь посмеялась над малышнёй и велела уйти с пути. Посему, ей он не казался особенно белым и пушистым, хотя многие девчонки, в числе которых даже Эбигейл Уоллер (та самая одноклассница Алли, вместе с которой они напоролись на ту ситуацию!!! КАКОГО ХРЕНА?), по нему сохли. Казалось, им было всё равно, в кого втрескиваться.        И вот, слушая теперь, как девушки с разных курсов и факультетов не разобравшись поливают грязью мальчишку, в которого, не будь о нём жутких слухов, тоже влюблёнными бы ходили, как в того же Малфоя, Алли медленно закипала.        Её внутренняя "сковорода" начала беспокойно нагреваться ещё когда оказалось, что ей опять не удастся увидеться с семьёй; эти разговоры вокруг вылились на сковороду смачным слоем масла; а подписи "грязнокровка Найтмер" на вещах высыпались в это уже раскалённое масло крупными брызгами воды.        — ...А если честно, я ещё с первого курса замечала - он бешеный..!        — Вот курицы!        На секунду в женском туалете возникла полнейшая тишина.        — Что-о?        — Что услышали. — Буркнула Алли, осознавая, что произнесла это вслух.        Быстро похватав свои вещи, она удалилась из туалета, но всё таки успела услышать в спину от какой-то Слизеринки: "не думай, что тебе всё можно, маленькая грязь!".        Рыжая, забрызганная веснушками, недовольно молчавшая прежде девчонка лет двенадцати и в ало-золотом тут же велела ей "Заткнуть свой рот и следить за языком, чёрт побери, ибо достала!", так что Алли даже не пришлось огрызаться.        И вот теперь - ещё один аккорд в этой мелодии неприятностей. Алли опять заблудилась. Да заблудилась там, где ещё не блуждала, что делало положение ещё более плачевным. Тогда, сбежав из туалета она укрылась в каком-то пустом кабинете и какое-то время безуспешно пыталась переколдовать бирки на своих вещах обратно. Да только куда там, с такими скромными как у первокурсницы познаниями в трансфигурации! Единственное контр-заклятие, которое знала Алли тоже не помогло. Вышло лишь подпортить оскорбительную подпись и сделать её практически неразборчивой. Смирившись, что ей опять придётся просить помощи старосты, Алли просто вышла из класса и бесцельно побрела куда-то по коридору.        Она постоянно так делала на родных улицах, когда на душе было плохо, но здесь, в Хогвартсе, эта привычка играла с ней злую шутку. Только старшие могли здесь передвигаться на автомате, ведь замок жил своей жизнью, меняясь и перестраиваясь! Нужно было учитывать время года, недели и суток, чтобы не заблудиться в запутанной системе заколдованных коридоров, в которых зачастую не было окон. Настоящая романтика древнего зачарованного замка, что в хорошем настроении бодрила девочку и наполняла азартом исследователя, а сейчас завела непонятно куда.        Алли блуждала по замку уже часа два или три, и это только самих попыток выбраться. В чём-то ей помог бой часов, подсказавший, в какой стороне находится Часовая башня. Впрочем, и на него не следовало полагаться на все сто процентов, ведь и здешняя акустика иногда обманывала. Однако бой подсказал время - полночь.        Чёртова полночь. К этому времени первокурсникам полагалось быть не то, что в гостиных, а давно в кроватях! К тому же...        Ещё до того, как часы закончили свой бой, коридор дрогнул, и его куда-то потащило, словно Алли оказалась в автобусе без окон. Пространство наполнилось беспокойным, хоть и ровным гулом, в воздухе, подобно электричеству, дрожала совершенно другая энергия. Таинственная и пока что, говорят не особенно изученная остаточная магия, о которой говорили на курсе адаптации. Замок трансформировался, а коридоры, вместе со сменой суток, меняли своё направление и местоположение; оставаться на ногах было тяжело, опять же, как в едущем автобусе.        Алли из-за всех сил старалась не поддаться панике, в пятый раз, проходя мимо одного и того же места, и не понимая, на каком моменте её путь закольцевался. Пусть кто-нибудь придёт! Хоть этот злобный Смотритель Филч. Ну почему, когда забыла вытереть ноги перед входом он тут как тут, а когда так нужен...        — Н-Найтмер?!        Алли вздрогнула, когда услышала, как её окликнули и потеряв равновесие от нового рывка коридора, была вынуждена схватиться за стену.        — Нотт? — В тон одногодке, так же нерешительно отозвалась она. Но всё таки внутри подскочила радость - она больше не одна здесь.        — Да, это я. А ты заблудилась? — Голос Нотта прозвучал как-то странно, настолько словно этим самым голосом вместо мальчика, с которым Алли была смутно, но знакома, говорил кто-то другой, совсем на него не похожий.        — Ага... — Неуверенно протянула Алли.        — Ты... не туда идёшь, — всё таким же одеревеневшим тоном сказал Альк, — здесь сейчас кольцо. Нужно выйти из него, здесь есть один коридор. Давай быстрее, он может исчезнуть.        — А... у тебя всё хорошо?! — Резко спросила девочка. Даже резче, чем хотела.        — А... да, я в полном порядке. — Быстро ответил Нотт.        — Ну... пойдём тогда... — нерешительно сказала Алли.        Лишь в голове толкнулось, "а что ты здесь тогда делаешь, если и дорогу знаешь?".        Хотя, это же Гриффиндор, мало ли...        — Пошли. — Ещё раз сказал Нотт.        Вслед за Ноттом она проскочила в небольшую потайную дверь за какой-то картиной, и оба помчались через узкий, казалось выбитый в сплошном камне проход с редкими факелами над головами. Они вышли из-за гобелена в углу, поворачивал довольно широкий коридор, но ещё в этом коридоре были окна, а с другой стороны - двери в кабинеты.        — Мы в западном крыле! — Воскликнула Алли. — Кстати, а откуда ты знал о проходе?        — Вот нам тоже было интересно, задашь ты этот вопрос, или нет.        Из-за угла вышли шестеро в форме Слизерина. Старшекурсники. Алли из них помнила только того самого Малфоя, из-за которого, если задуматься, сейчас все её неприятности.        И похоже заканчиваться они не собирались.        Алли оглянулась на Нотта.        Он смотрел на неприятелей с каким-то странным выражением и просто замер, словно раздираемый какими-то сомнениями или ещё чем-то. И тут Алли поняла одну простую вещь:        Он нарочно привёл её сюда.        — Да ты не бойся, — нехорошо улыбнулся один из пятикурсников, зачем-то доставая волшебную палочку — мы просто хотели поболтать... Да, Алан, спасибо, можешь идти. Я подумаю что писать отцу...        _____        Что не любил Альк Нотт, так это пятницы.        А точнее пятницы перед открытыми выходными. Перед открытыми выходными все его одноклассники начинали обсуждать то, как поедут домой или как к ним зайдут родители повидаться.        Его "матушка", как его заставляли звать новую миссис Нотт, прибыла один раз по камину, повидаться с Тео; но когда позвали Алька, тот убежал в гостиную, в спальню, на кровать, закрылся балдахином, накрылся покрывалом и сердито сопел с заданной на дом "чаровальной книжкой" несколько часов, пока не убедился, что школу снова закрыли для посещений, спровадив в очаги всех припозднившихся родителей.        У отца же не выдалось времени. С тех пор, как он больше не был отцом-одиночкой, ему, как и другим аристократам не полагалось слишком много заниматься детьми. Да и... а вышел бы Альк к нему? Смог бы смотреть ему в глаза, захотел бы?        Впрочем, вскоре выходные заканчивались и для Алька снова начиналась школьная жизнь. Жизнь, которой тот был доволен. Он был здесь всего два с половиной месяца, но уже привык, вжился в эту башню, в которой не надо было соблюдать бессмысленных правил...        ***        — А вот и наша Башня. Ваш дом на ближайшие семь лет. Снимайте обувь и проходите в гостиную.        — Так, лапоух... а, Аберкромби, тебя это тоже касается! Дома мы ходим в носках или босиком. Некоторые девчонки в тапочках, но это девчонки и они не понимают от чего от...        — Рональд! Дети, ваш второй староста хороший, но иногда несёт жуткую чушь! У нас действительно непринято таскать улично-коридорную обувь в Дом, но тапочки желательно приобрести или быть как минимум в носк... Нет, носки снимать не обязательно!        — Да, правильно, а теперь попробуйте встать босыми ногами на ковёр, правда кайф?        — О-ох, Рон, ну вот чему ты детей учишь?        — Быть дома. Самой бы взять пример!        О-о, да, стоять босыми пятками на этом пушистом ковре было просто сущим блаженством! И дальше больше! Гостиная была большая и круглая, заставленная большими и уютными креслами. В некоторые из них могло вместиться и по два-по три первокурсника. А посреди гостиной стоял диван. Впрочем нет, не диван - Диванище! С кучей уютных подушек! На всех креслах были тёплые пледы, на добротном деревянном полу - большие, пушистые ковры и маленькие, вязаные коврики. И каждой мягкой поверхности было приятно касаться босыми ногами... Альк ни разу в жизни не ходил нигде босиком, чисто из интереса сейчас попробовал, он никогда бы и не подумал, что это так приятно...        Старосты ещё проводили рум-тур по помещениям для учёбы и ванным комнатам, показывали Шкаф Холода (идею для которого, как ни странно, взяли у магглов), в который можно было класть присланную родителями домашнюю еду, вроде пирожков, кусочков любимых запеканок, или тому подобного; но у Алька это уже не вызвало такого восторга. А восторг вызвали гостиная и спальня.        — А почему спальни такие... огромные? Вообще, почему замок так больше... чем людей в нём... может быть?        Алька ещё с большого зала интересовал этот вопрос. Нет, всякий раз когда он читал или слышал о Хогвартсе воображение не рисовало ему толпы учеников и вечно переполонённые коридоры, но не рисовало и таких больших промежутков за столами, вмещающими в этот момент всю школу; не рисовало такого огромного замка на такое не маленькое, но несоразмерно неогромное количество людей; не рисовало то, как при зачислении новичков какой-то из факультетов может пополниться всего человек на одиннадцать-пятнадцать, а то и на семь-десять...        — Ну... говорят, в прежние времена в Хогвартсе было больше учеников. — Помедлив ответил старина-староста Рон Уизли, что и привёл первокурсников мальчишек в их комнату.        — Эт как это? — Тут же спросил лопоухий Аберкромби.        — Ну, вы же знаете, что в магической Британии одиннадцать лет шла война? — Неохотно сказал староста. — Тогда многие уехали из Англии. А многих, кто не уехал, сравняли с землёй прежде, чем у них появились бы дети. Да и самих детей не особо жалели, когда они имели отношение к другой стороне. — Внезапно жёстко добавил Уизли, и Альку показалось, что он подумал о Поттере. — В общем, население магической части страны, говорят, здорово убавило. Раньше порой приходилось ставить в спальнях двухъярусные кровати; а у нас с вами вот - у каждого даже свой личный угол в комнате есть.        В его тоне, претендующем на шутливое удовлетворение, проступило что-то вроде раздражения или печали.        — Ну вот, с Гриффиндора очень многие боролись с Пожирателями. Полегли в большинстве своём. Вместе с семьями. — Начал объяснять Рон. — Со Слизерина очень многие - те самые Пожиратели, среди них полно аристократов, у них просто не принято рожать так рано. А вот война, вот её конец, и вот, к "подходящему" возрасту они уже в Азкабане. Ну и хорошо, чем их меньше, тем лучше. Правда Пожирателей в тюрьме не оказалось столько, сколько наших на том свете. Но многие из них своих детей отсылают в Дурмстранг, так что Слизеринцев всегда примерно столько же, сколько нас. А вот Когтевранцев как правило больше. Ну, они у нас дофига умные задницы, в прошлой войне если и участвовали, то в бой сломя голову не бросались, а в большинстве своём и вовсе сваливали за границу. И не все вернулись, поэтому их и меньше, чем Пуффендуйцев. Пуффендуйцы тоже в основном сидели тихо, вот их всегда и много, хотя всё равно меньше, чем лет двадцать назад.        — А можно вопрос? — Не выдержал Альк.        — Давай. — Сказал Староста, посмотрев с некоторым интересом.        — Почему ты так говоришь, будто сколько с какого факультета взрослых осталось, столько и детей? Сами же говорили, что поступать не туда же, куда и родители - нормально!        Уизли не смутился.        — Потому что беру в расчёт массу, а не частные случаи. — Официальным тоном ответил он. — Кроме того, увидев, что случается с выпускниками того или иного факультета, некоторые родители специально начали развивать в своих детях качества, которые обеспечили бы им попадание куда-нибудь в другой Дом. То есть Пуффендуй/Когтевран. Да и год на год не приходится. — И он продолжил уже проще, в своём стиле. — Я-ж про большинство говорю, к нему можно относиться, а можно нет.        Когда Альк, смыв с себя в душе налёты дорожной пыли, лёг спать, у него скребли на душе кошки. Много времени у них на это, впрочем, не было - после тяжёлого, полного переживаний дня и такого огромного ужина; струи воды и мягкая, прохладная постель подействовали на него не хуже любого "Сна-Без-Снов-ного" зелья.        ***        На самом деле, отец думал и его послать в Дурмстранг. Теодора послали именно в Хогвартс, потому что в этот год в Хогвартс поступали дети Забини, Малфоев, Паркинсонов и ещё какой-то кучки фамилий, с которой лучше было держаться на одном уровне. А в этот год из настолько важных семей был лишь Мальсибер. Альк конечно, как и принято, ничего не возразил, и даже уже настроился на поступление в северную школу, когда отец почему-то передумал. Кстати, причины Альк до сих пор не понял.        А может, просто не захотел отправлять так далеко? Может на самом деле любит?        Кстати, с Мальсибером любые отношения были безнадёжно испорчены и сведены к злобным взглядам и взаимным нападкам, о чём Альк думал со смесью виноватости и странного злорадства.        Эту же, только ещё с примесью паники, смесь он ощутил и когда брат снова наскочил на него день на третий учёбы, а Альк просто зажал руками уши и нагло заорал "ничего не слышу!".        — Да ты ещё волосы на голове повыдёргивай! — Не выдержал Тео, которого Альк всё равно прекрасно слышал.        В ответ Альк лишь выдернул с макушки клок волос, швырнул ему под ноги и развернувшись на каблуках (элегантно, аристократ всё таки) пошёл прочь. Вышло довольно эффектно. По крайней мере, однокурсникам-свидетелям понравилось.        Друзей среди них Альк так и не завёл. Отнеслись к нему довольно настороженно. Нет, враждебности никто не выказал, и вскоре те же Юан и Коди стали для Алька неплохими приятелями, однако более близкой дружбы ни с кем у него не сложилось - как и предупреждал Невилл Лонгботтом из поезда, очень многие сдружились ещё там.        Ну и ладно. Альку и не надо было ни с кем дружбы до гроба - ненавязчивое боевое товарищество других Гриффидорцев его вполне устроило; когда нужна была помощь в учёбе он обращался к старостам или старшекурсникам из купе; когда нужно было разгрузиться от мрачных мыслей, можно было перекинуться словами с магглокровкой Найтмер из лодки (главное дождаться уроков с Когтевраном, на который та поступила), ну и... а что ещё надо-то? Видимо просто не компанейский он человек.        Хотя, честно?        На самом деле Альк не был горд своим поступком. Пусть со стороны это и выглядело достойно, но внутри у него было лишь трусливое желание поскорей отвязаться от брата и его истеричных воплей. От того, во что эта истерика способна вылиться. О, он знал своего братца! Знал, что с ним лучше не шутить. Альк понимал, что избегать всю жизнь такого близкого родственника, как брат, не получится, но всё равно перестал даже пытаться скрывать, что не нравится и не хочется ему иметь с ним никакого дела.        А в этот четверг Теодор выцепил его по дороге с последнего урока. Просто схватил за плечо в толпе и завлёк за угол.        — Давно не болтали, Сверчок.        — Чего тебе? — Мгновенно ощетинился Альк.        — Да так. — Неторопливо ответил Тео. — Спросить как успехи в учёбе... хоть какие-то аргументы для отца есть?        — Какие ещё аргументы? — Буркнул Альк.        — Аргументы чтобы оставаться в этой школе конечно. — Усмехнулся Тео. — Или ты всё-таки и не горишь желанием тусоваться с...        — Как это понимать?! — Рявкнул Альк, вырвавшись, задрав голову и посмотрев брату в глаза.        Уже вспоминая это позже, он понял, на что это было похоже.        Как маленькие драконята огрызаются на своих взрослых сородичей снизу, пытаясь дотянуться до них, громадных, огнём из задранной строго вверх морды. Альк видел эту картину однажды в семь лет, когда отец, по связям в Гринготсе провёл их посмотреть на драконих-несушек, и дрессировку детёнышей драконов-охранников. Тео понравилось, но Алька по приходу домой и при попытке ужина вывернуло наизнанку. Не из-за тележек. И не из-за самих драконов. В ту ночь он долго не мог заснуть и впервые подумал, что было бы здорово выпустить парочку из них на волю, чтобы они посжигали своих мучителей до состояния обугленных скелетиков.        — О-о. У кого-то зубки режутся? Мне нравится. — Хищно произнёс Тео. — Но знаешь что? — Вкрадчиво, почти ласково продолжил он, пока Альк весь напрягся. — Степень твоей умственной отсталости никуда не уменьшается. НАИВНЫЙ! — Резко заорал он. Альк даже почти не дёрнулся, он ждал такой вспышки. — Думаешь, ты особенный?! Думаешь, кроме тебя, да того сумасшедшего Блэка, за всё-почти-тысячелетие, что существуют наши фамилии никого из нас не занесло на Гриффиндор?        Альк лишь изумлённо приоткрыл рот. Никогда, рассказывая историю рода, отец не упомянул ни одного Гриффиндорца. Наоборот, подчёркивал: Слизерин и только. Да и в семейном древе, где обычно указывался один из Домов Хогвартса, частью которого был человек, все были либо со Слизерина, либо вообще не из Хогвартса. Ну кажется была ещё только парочка Когтевранцев... Неужели всех, таких, как он, забрали из школы и выжгли с гобелена? Но ведь был тот психованный Блэк...        — Ты едешь в Дурмстранг. — Сообщил Тео. — Из всех семнадцати отщепенцев среди трёх главных фамилий - за всю историю только один заставил родителей оставить его здесь. И ты и капли его е*аутости не имеешь.        Словно воздух из лёгких выбили.        _____        А вскоре ночью, пятикурсник в Гриффиндорской мантии подошёл к повороту и прислонился спиной к стене, слушая ругань братьев за углом.        — Ты дал слово! — Кричал голос, принадлежащий младшему. — Ты сказал, что скажешь отцу, что от меня есть польза здесь, если я приведу вам однокурсника, которого вы выберете, чтобы подшутить. Но ты не сказал как вы его выберете! Ты не сказал, что это девчонка! И ты ДАЛ СЛОВО не причинять ему вреда!        Подросток осторожно выглянул из-за угла на секунду. Дело плохо для него, хоть участвовал в разговоре с той стороны только Нотт, но зелёных галстуков было пять или шесть. А кроме кричавшего первокурсника с непримечательными чертами лица и ало-золотыми элементами на мантии, был ещё один малыш - его ровесница-Когтевранка с тёмно-карими, почти чёрными глазами и тёмными волосами, стриженными под "каре". Она стояла и беспомощно и растерянно переводила взгляд с одного Нотта на другого, закусив нижнюю губу. Было видно, что она лихорадочно ищет выход из ситуации, но не находит его.        — Я тебе сейчас причиню вреда! — Окрысился старший. — "Дал слово"-"дал слово"! ОБЕТОМ НЕ СКРЕПЛЯЛИ! — Рявкнул он. — Твоё дело было привести и свалить. Для кого я эту роль выбивал, я спрашиваю? Если тебе и не хотелось отстаивать право оставаться в школе, нафига мы план меняли? Нафига было всё это с оборотным зельем, нафига сейчас тот, кто должен был притворяться тобой в разговоре с девчонкой, притворяется тобой в гостиной Гриффиндора? А ты даже с таким справиться не можешь, жалкое насекомое! Перестань бесить, Сверчок, уйди с дороги, или, думаешь, палочка не сойдёт за мухобойку?        Подросток видимо подумал, что стоит вмешаться. Вдруг он словно исчез. Просто так, словно куда отошёл, а стоящий здесь, никуда не девшийся мальчишка был всего лишь его иллюзорным призраком, на который не стоит обращать внимания настолько, что ни один человек сейчас не смог бы найти его взглядом, даже зная, где он находится. Зачем-то накинув на себя ещё и капюшон, он шагнул из-за угла, словно хотел в таком состоянии напасть, но тут младший брат вновь заговорил и Гриффиндорец застыл от неожиданности.        — Да, ты прав. — Тихо сказал первокурсник. — Я действительно жалок. — Он снова толи усмехнулся, толи просто странно вздохнул. — Но ещё... в одном ты ошибся.        — И в чём это? — Недружелюбно спросил Нотт-Слизеринец.        — Меня. Зовут. Альк.        С каждым словом, тон его не делался ни на йоту громче, но однозначно креп и всё больше покрывался толи огнём, толи напротив, ледяной коркой.        — Может я и сверчок... но ещё я альк... — Он нервно облизнул губы. — Это имя мне дали братья по факультету, и оно ничего не значит. Только, говорят, существо одно. Малоизученное, обращается в каплю воды и лечащий элексир из такой воды получается в два раза эффективнее.        Теодор удивлённо приоткрыл рот.        — А ещё я Львёнок. — В голосе первокурсника начали появляться рычащие нотки. — Так сказала шляпа и... Нет! — Он мотнул головой, словно прогоняя наваждение. — Мне. Так. Захотелось! — Казалось, в его голосе прозвучала смесь удивления, восторга и запоздалой злости. — И не уеду я ни в какой Дурмстранг! А по этому... — Простое, ничем не примечательное мальчишечье лицо внезапно исказилось, в отчаянной, но в то же время хищной, не затрагивающей спокойные, может только чуть испуганные или печальные глаза улыбке. — Поэтому... — выдохнул он, и вдруг перешёл на крик, проорал в лицо Тео, — н-не смей ТРОГАТЬ МОИХ ДРУЗЕЙ... ПРИДУРОК!        Возникла оглушительная тишина. Лишь темноволосая Когтевранка испуганно охнула, увидев, как шок в глазах Нотта медленно сменяется непонятным, но не сулящим никому ничего хорошего выражением.        — Да пусть кто просто всечёт ему, Нотт. — Презрительно проговорил Малфой. — Может перевоспитается...        — Нет, Драко. — Нотт-студент-старший окончательно отошёл, лицо его расползлось в змеиной улыбке. — Что, — обратился он к Альку, — говоришь, ты теперь львёнок, часть Гриффиндорской стаи?        — Скопление львов называется прайд, а не стая. — Угрюмо огрызнулся Альк.        — Ты мне зубы не заговаривай. — Теодор повысил тон. — Рядовая львятина ты теперь, говоришь? Хорошо. Тогда не ной теперь, сам понимаешь, львы и змеи не дружат. Хотя теперь-то я готов, пожалуй и признать; — Теодор странно покивал и продолжил "ласково": — ты мой братец.        Нотт уже сделал неуловимое движение палочкой, когда тишину нарушило негромкое, но отрывистое и напряжённое "Остолбеней, остолбеней!" и двое из шести Слизеринцев упали на пол, как подкошенные.        ______        Третье оглушающее уже отразили; ведь я раскрыл себя (привлёк внимание). Мне удалось блокировать контр-атаку.        Один против четырёх.        Первошей я не считал. Кровь бешено колотилась в жилах, а сердце в груди. Капюшон мешал видеть, впрочем, это была мне почти не помеха.        — Бл*ть!        — Остолбеней!        — Петрификус Тоталус!        — Протего! Экспеллиармус!        — Протего!        — Инкарцеро!        — Что за дебил?!        — Про... Экспеллиармус!        Сделав вид, что хочу блокировать заклинание связывания, я увернулся от него, снова шибанув разоружающим. Верёвки, захлестнувшие сами себя, бесполезным мотком шямкнулись на пол в полуметре от меня.        "Думал с боку напасть, думал, из-за капюшона не увижу? Фиг, я слышал твои шаги, я чувствую твой взгляд, я отлично слышал, с какой стороны ты выкрикнул заклятие."        Вот за это я его и любил, ведь оно действовало по разному, в зависимости от движения палочки и степени магической силы, которую ты выбрасываешь в противника с заклинанием. Последний экпеллиармус задел всех, и не все вовремя поставили блок.        С глухим звуком грохнувшегося мешком во что-то со страшной силой тела, двое отлетели; один на пол, другой в стену; один поднялся, а второй нет.        Один против трёх...        Но теперь никто не недооценивал странного противника и мне пришлось уйти в глухую оборону с бешеной пляской уклонений. Щитовые в такой спешке получались всё хуже и хуже, пару ослабленных заклятий они-таки пропустили, я оба раза едва удержался на ногах и продолжал нормально двигаться с трудом, из-за саднящей и в то же время тупой боли в месте попадания ослабленного оглушающего. Помощниками мне были адреналин, а так же вбитое жизнью умение терпеть. Противники теснили меня назад, сближая дистанцию, а мне оставалось лишь отбиваться и уворачиваться, не успевая вставить в бесконечные отражающие и поглащающие хоть что-то атакующее.        "Только бы им не хватило ума одновременно применить и что нибудь, от чего нужна поглощающая защита, и что-то, что можно только отразить. Я не успею сделать и то и другое, а они успеют, гады, их, блин, трое. И тогда одно из этих заклинаний точно достигнет цели."        "А вот у мелких хоть бы хватило ума похватать в руки ноги и свалить..."        Но нет, понял я, ощутив два изумлённых взора; они даже на шевелились - стояли открыв рты, глядя на бой.        От неожиданности этого осознания, я снова пропустил заклинание.        — Остолбеней!        Сокрушительный удар в грудь, меня впечатало спиной в пол, палочка вылетела из руки и прежде, чем я её снова схватил...        — Акцио!        — Инкарцеро!        — Протего! — На автомате выпалил я, ещё не осознав всем мозгом целиком, что песенка спета, с отчаянием глядя на летящее в руки врагов оружие...        Когда что-то неведомое, вместе с моими нервами взорвалось там, где оно летело, словно при обычном заклинании, только теперь на расстоянии... оно словно телепортировалось в палочку... как тогда, в Литл-Уингинге, когда я произнёс заклинание света, чтобы найти её...        Я раскрыл рот от восторга и неожиданности. Дело в адреналине, или накопленной за день не выпущенной злости; но ни разу ещё, ни при одном из моих экспериментов колдовства на расстоянии от палочки, такой мощной магии у меня не получалось. Щитовые не только остановили полёт, но ещё и отразили верёвки Малфоя в него самого, правда сама палочка...        ...Вылетела в окно от отдачи.        Палочки же двух оставшихся противников были направлены в упор на меня.        Один был в двух метрах, а другой совсем рядом (и когда успел подскочить). Я уже ни на что не надеялся, но оглушающее заклятье первыми выкрикнули первокурсники.        — Протего! — Обернулся на них один из противников, а второй дёрнулся от слабого, неспособного с ног-то уронить, удара в спину.        Но мне и этих мгновений хватило. Моё тело само рванулось в сторону.        *Принцип шесть: оружие может быть чем угодно*        Я рванул в сторону, толкнувшись ногой от стены, подпрыгнул и ухватился за гардину окна, на которой держалась штора. Этой тяжеленной гардиной, как топором, я рубанул по голове одного из опешивших противников. Тот осел на пол, и рванув через него, я успел вырвать у него из пальцев палочку.        — Фалджуссио Дамнум! — Воскликнул оставшийся противник.        — Эффушио интеритус! — Рявкнул я, мгновенно развернувшись.        Чужая палочка слушалась хуже, чем родная, и поглощающие чары сработали со сбоем. Ослабленное заклинание как-бы влилось в палочку, мгновенно врезалось в руку до локтя и тут же разлилось болью обратно до кончиков пальцев, видимо задев какой-то нерв. Мне стоило труда удержать в руке палочку.        Мы с Ноттом оказались лицом к лицу, наши правые руки, в которых были сжаты палочки, потоком магии отбросило назад (ауч! Бл*ть! С*ка!), но левую он неосторожно перевёл в нижний левый сектор, держа её в полусогнутом состоянии, даже не сцепив в кулак пальцев. При этом идиот стоял ко мне фактически лицом.        — Остолбеней! — Напал уже я.        Нормального движения повреждённой рукой не вышло, да и инструмент чужой, заклинание было фактически блефом.        — Протего!        Сейчас!        Ведущие руки снова толкнуло, на миг отбросило своеобразной отдачей и прямо в этот момент, я резко подался ближе, выкинув левую руку вперёд, словно в глубоком выпаде. Вышло даже лучше, чем я ожидал, ведь отдача от схлестнувшихся заклинаний рванула мою правую руку (а за ней и половину тела) назад, что при движении вперёд левым боком вмиг развернуло меня другой стороной корпуса и "выпад" левой удался. Только я не ударил, а вместо этого схватил Нотта за безымянный палец и дёрнул его руку на себя и вниз.        Фокус этот я открыл давно. В стычках с компанией Дадли я довольно много понял о том, как быстро причинить противнику максимальную боль; чтобы вырваться и убежать, когда силёнок-то у тебя... в прочем, ладно. Главное условие фокуса в том, чтобы любым способом отогнуть один палец человека в направлении к тыльной стороне ладони, не согнув его.        — АУ!        Нотт вскрикнул, его вслед за схваченной рукой рвануло вперёд и вниз, он невольно согнулся.        — Петрифи... А! — Не своим голосом начал он, делая движение палочкой, но я тут же рванул его левую руку на себя (а вернее уже мимо себя) ещё сильнее, так, что моя рука, сжимавшая его палец выпрямилась за моей спиной, а Нотта согнуло и он, запнувшись, не смог произнести заклинание до конца.        Понимая, что это мой единственный шанс, я мгновенно развернулся так, что рука оказалась уже не за спиной, а сбоку, а его голова на уровне моего пояса, на расстоянии двух третей метра от него. Я толкнулся правой ногой вперёд, а левой ногой и правым, повреждённым локтем сверху и снизу ударил в голову противника. Как если бы я хотел очень сильно ударить локтем собственное колено, но на месте их столкновения оказалась бы чья-то, направленная вниз лицом голова.        Мы оба рухнули на каменный пол - я не удержав равновесие, а Нотт под моим весом. Но когда я тут же отпрянул от него, лежащего на полу, он ели шевельнулся и я понял, что добился того, чего хотел. Ещё одно сотрясение. Теперь я мог спокойно оглушить его, и Малфоя со вторым "сотрясшимся", выполняя движения палочки левой рукой. Правая, болью в задетом нерве и острющими булавками, казалось, набившими всю её до локтя, ясно давала мне понять, что на нормальную магию сейчас не способна.        Я сделал это и... словно мыльный лопнул; полу-писк, полу-звон в ушах исчез; боль в ушибах, следах от ослабленных заклятий, руке и спине (ага, угораздило же меня исполнять такие упражнения в тот же вечер, как мне зарядили бладжером ниже поясницы) перестала быть хоть как-то терпимой заставив на секунду опереться целой рукой о стену, чтобы не упасть. Выпрямившись, я обернулся к шокированным первокурсникам, моргнул... зрение вернулось к нормальному состоянию...        Я не перестраивал глаз. Я даже не помнил момента, когда они перефокусировались.        И тут до меня дошло, почему эта мысль прошлась по мне таким холодом.        Ведь Альк и девочка увидели мои глаза изменёнными.        Теперь они шокировано таращились на меня во все глаза. Я машинально протянул им левую руку, чтобы помочь встать, но они оба тут же вскочили сами, сразу прижавшись спинами к стене.        Словно осаженный, я опустил руку. Потом взял в неё правую, начал разминать, морщась от боли. Призвал свою палочку из ночной черноты за окном и бросил туда чужую. Развернулся, и, прихрамывая, пошёл прочь.