Дети пустого города

       Утро проспали все, кроме меня. Как только я лёг на кровать, меня тут же обдало таким приступом ужаса, что затошнило. Я вспомнил, как вечером боль в шраме вырвалась на новый уровень, как взяв меня долгим недосыпом; переизбытком впечатлений, и лёгким опьянением; играючи взломала мой мозг... Это не могло быть разовой акцией, я до сих пор чувствовал себя каким-то не тем, значит... теперь он может и так...        И что же? Значит, я могу однажды проснуться, а рядом окровавленный Рон? Или не рядом, где-то далеко, но тоже кто-то свой... Вдруг весёлая мракоборка Тонкс? Вдруг суровый и ворчливый боец Грюм? Вдруг Люпин, учивший меня патронусу?        Но как же так, как он это делает? Должна же быть логика... должно быть спасение... не должно всё быть так до нереалистичности жутко...        Однако пока я этого не знаю, лучше не засыпать. Не давать себе сомкнуть глаз, любой, чёрт возьми, ценой!        Ох не думал я, что когда либо к этому вернусь. "Будто теперь и к лучшему", — подумал я, — "что задача отработана".        Сперва я сидел, нарочно устроив себя в максимально неудобной позе; но это давно не работало долго я встал. Вышел из комнаты, побрёл по коридору. Так и шатался туда-сюда по коридорам, за одну проходку выучив скрипящие и не скрипящие половицы.        Допустим, продержусь я так суток трое-четверо. А дальше как? Вырублюсь. Безнадёжно. И что дальше? Обсудить с Роном, предложить ему приматывать меня к кровати чем-нибудь? Но если Волан-Де-Морт переносит не тело, а только разум, это бесполезно. А это более вероятный вариант - как он мог меня переместить из чёртова Хогвартса? Гермиона бы меня за одно такое предположение съела со своим извечным "нельзя трансгрессировать в школе Хогвартс и её близлежащих территориях.".        Но зачем ему мой разум? Да мало ли. Может так, ради эксперимента? А может, нужен и не разум вовсе, а... что?        Когда Рон проснулся, я сделал вид, что тоже более менее выспался. А во время обеда прибыли чемоданы из Хогвартса — теперь можно было одеться маглами и пойти в больницу святого Мунго. Все были счастливы и болтали без передышки, пока переодевались в куртки и джинсы. Рон аккуратно разузнал у Билла про проколы ушей (о чём мы, не сговариваясь, решили пока не распрастроняться) и сказал, что ничего страшного в вынутых серёжках нет. А если мы не хотим, чтобы проколы заросли, то можно просто вдеть в них пока нитки и время от времени продёргивать.        — А мы не хотим? Мы же это просто на спор сделали, зачем..?        — Ну нет, раз сделали, я хочу неудовольствие отбить. — Проворчал Рон. — Есть одна идея, как обернуть это на пользу... в общем, это надо попробовать. Да и Билл же как-то свой клык носит.        Рон так и не сказал, что за таинственная идея, но за компанию я тоже оставил прокол. Продёргивать нитку неприятно, но всё равно ухо левое... левую сторону не жалко. А рассуждать о чём-либо более вдумчиво об этом желания не было.        А Рон всё вглядывался в моё лицо.        — Ты чего? — Спросил я.        — Нет, всё же что-то не так! — Сказал он. — Не могу понять.        О школе думать особенно не хотелось. Ибо школа - это вечерне-ночное происшествие с Джинни, о котором думалось с досадой и виной, словно это была моя ошибка, причём очень грубая и опасная. И странность с Монетами АДа, с которой надо разбираться. И Чжоу, с которой связано нечто безумно странное - приятное, но непонятное. А ещё это Амбридж. Интересно, что придумали директор и МакГонагалл, чтобы объяснить ей, почему я покинул замок, несмотря на лишение каникул? И что она мне устроит по прибытию обратно?        Провожать нас в больницу явились Тонкс и Грозный Глаз. Ребята встретили их радостными криками, смеялись над котелком Грюма, лихо надвинутым на бровь, чтобы скрыть волшебный глаз, и на полном серьезе уверяли его, что в метро гораздо менее заметной будет Тонкс, которая снова обзавелась короткими ярко-розовыми волосами.        Я пытался казаться таким же, как и все. Но от бессонницы и болезненной пульсации в правом виске мир буквально плыл перед глазами. Мне стоило огромных трудов удерживать впечатление просто плохо выспавшегося, загруженного тяжкими мыслями парня.        "А если ничего не поможет? Что, если станет ясно - ты станешь лишь причиной новых жертв..? Если в своих снах ты начнёшь убивать?"        Я вдруг вспомнил другие сны. Давние, причём очень давние... Из поры, когда я впервые услышал о фильмах про зомби... меня эта тема здорово триггернула. В тех снах семья Дурслей оказывалась зомби. Выяснялось, что изнутри их давно ели черви, изнутри их тела давно гнили и разлагались; однако их вечное стремление "сохранять лицо" действительно оставило их лица нетронутыми, не выдавало посторонним. Но вот, однажды я начинаю замечать червячков, падающих у них из под одежды. Я обращаю на них внимание, но тётка свирепеет, зовёт дядю, чтобы выпорол... я пытаюсь вырваться, но меня хватают за майку и... отпускают меня в шоке. Понимают, что я человек. Что я ещё не зомби.        Потом сны разнились. Иногда меня какое-то время заставляли помогать им скрывать правду от таких же зомби-соседей, так же притворяющихся людьми и трясущимися за "свои лица". Иногда сразу пытались покусать. Но в итоге у меня всё равно оставался лишь выбор - тоже стать зомби или добить их вместе с домом. И я раз за разом оставлял на кухне включённый газ и уходил, забросив в окно спичку. И чувствовал вместо горечи мстительную освобождённость.        А иногда меня в этих снах забирали другие зомби. Приходили скелеты (видимо я так представлял себе труп, которому больше пары месяцев), внезапно брали за руку; спрашивали, не заблудился ли я, предлагали отвести к маме с папой. И сперва я радовался даже. А потом... когда я их встречал, радости особой уже не было. От того, что эти скелеты были словно полузнакомы, они оставались давними зомби. Они почти никогда не узнавали меня, от них нельзя было получить тепла. Это были не они... не те...        Все восставшие мертвецы - были лишь тела, оболочки, оставшиеся от когда-то живых людей; до меня всё пронзительней доходило, что их всё равно нет, нет, я наполнялся таким отчаянием, что им казалось, наполнялось всё вокруг. И пространство наполнялось, вся планета наполнялась, казалось, ему достаточно пары искр, чтобы загореться. И я давал искры; добравшись до лесопарка, я разливал в траве невесть откуда взявшееся растительное масло и снова бросал спичку. Уже себе под ноги. И трава охватывалась огнём, тот мгновенно перекидывался на деревья, на дома, адским бушующим пламенем. Пламя бесновалось и выло, оно распространялось с такой скоростью лесного пожара, с какой не распространяется ни один лесной пожар. Вот уже вся планета охвачена пламенем, которое не уничтожает ничего живого. Только мёртвое. Все мёртвое, от людей, до животных, мгновенно сгорает, вот уже ничего не осталось, но пламя продолжает искать ещё долго... оно заглядывает везде... В окна домов, в пещеры, в подвалы... Ни один зомби не спрячется от него... но ни один и не пытается. Мёртвые не боятся смерти.        Я от огня словно трескаюсь - это шрам на лбу на время пожара съёжился и закровил, а когда пламя улеглось, паутиной-трещиной разошёлся по всему телу. Словно кожа была стеклом, в которое попытались забить гвоздь.        Когда пламя наконец успокаивается, я остаюсь один. Весь мир становится одним сплошным Пустым Городом. Теперь в нём нет людей, теперь он безопасен. Я же этого всегда и хотел... или... или нет..?        ...Я тряхнул головой.        Ведь это-то были просто кошмары больного детского разума! Я тогда как раз пневмонию схватил - мало ли что в бреду приснится?        А если я действительно окажусь опасен, выход один. Только... ведь правда. Бывают же способы, чтобы всё кончилось быстро и не больно. Жаль конечно после всего, но если другого ничего не останется, я это сделаю...        В больницу ехали на метро. К метро я всегда относился со смесью живого интереса и напряжения. Живость испытывал как и любой житель маленьких городков - не так уж часто я видел метро. Напряжение... не любил я находиться под землёй - что уж тут поделать. Но на станциях по крайней мере просторно. Да и в вагонах вечный сквозняк.        — Значит...        — Да чем тебе это интересно? — Взорвался я.        Тонкс сквозь шум всё расспрашивала меня о видении.        — А разве нет? — Удивилась она. — А у тебя в роду не было ясновидящих?        — А я откуда знаю, кто вообще там был? — Буркнул я. Вопрос напомнил Трелони и раздражение усилилось. — Не думаю.        — Ну да, и в самом деле, ты ведь не предсказывал. То есть видел не будущее, а настоящее... странно, правда? Но полезно.        Когда мы вышли из вагона, я сумел пропустить мимо себя Фреда и Джорджа и они оказались между мной и Тонкс, оградив меня от дальнейшей беседы. Правда оказался рядом с Алостором Грюмом, что не спускал с меня тяжёлого взгляда своего спрятанного глаза с момента встречи.        — А где находится больница Святого Мунго? — Спросил я прежде, чем он мог бы начать расспрос.        — Скоро уже. — Недовольно проворчал Грюм.        Нет, он слишком явно просматривал меня насквозь. Лучше бы я остался с болтушкой Тонкс, она пусть и изучает, но более деликатно. Чего меня так пасут? Почему прямо ничего не скажут?        — Чего разнервничался-то? — Вдруг спросил Грюм        — Ну как бы... — Я неопределённо, но слегка саркастично развёл руками.        Грюм хмыкнул.        — А зачем тогда так правдоподобно корчить спокойное лицо, раз причина так очевидна, и делать вид, что всё в порядке?        — Ничего я не делаю. — Буркнул я. — Это автомате. А лицо у меня всегда такое.        — Неплохое качество. Однако, профессионал или просто чуткий человек тебя всё равно разглядит...        — Я вижу. — Хмыкнул я.        — ...Однако, чтобы разглядеть... — продолжил Грюм, — надо глядеть. А мимоходом ничего такого не заметно. Скажи-ка, тебя вообще кто-то... пытался разглядеть?        — Я... не знаю. — Вопрос застал врасплох. — Вернее, пытались конечно, но я этого не люблю.        — И избегаешь. И ты действительно не кажешься кем-то с... двойным дном.        Знает. Понял, что я соврал тогда, в августе...        — Это вы сейчас к чему? — В лоб спросил я.        — Да так. — Хмыкнул Грюм.        Кажется, он был доволен. Может, специально хотел донести, что раскусил меня, не говоря об этом прямо? Но зачем?        Зачем, зачем...        За что мне это? Вечно томиться в неведении? Как в детстве, так и сейчас. И ведь никто никогда даже не пытался сделать так, чтобы я не догадывался о самом существовании тайны. Зачем париться? Пусть знает, что о нём что-то говорят за спиной, можно просто запретить вопросы. Пусть маринуется в подвешенном состоянии, чего он тут ещё требует, его спасают вообще-то.        Я отвернулся, скрежетнул зубами. Пальцы сжались в кулаки, но тут же какой-то рефлекс их одёрнул, словно я прикоснулся к чему-то горячему.        Хотелось выдолбить эти мысли из своей головы, хорошенько так грохнуться ей обо что-нибудь. Или со всей силы пнуть вон ту урну, отвести душу. До жути хотелось. А фиг. Не один иду.        Пальцы в карманах всё ещё пытались сжаться в кулаки и одновременно не сделать этого. Вошедшие в противоречие инстинкты (или это рефлексы? Или вообще, инстинктивные рефлексы?) только добавляли раздражения. Мои пальцы в полусогнутом состоянии не могли не сжаться не выпрямиться, они дрожали и подёргивались от напряжения.        И разозлившись ещё сильнее, я сжал кулаки.        — Ашш...        ***        Знаете, на что это было похоже?        Вот и я не знаю.        Хотя нет, знаю. Вы когда нибудь хватались на оголённый провод? Я тоже нет, хотя получать удар током мне доводилось (не суйте гвозди в розетку, даже если вы взаперти, вам очень скучно, и вы нашли коробок гвоздей). И это было чем-то похоже. За исключением щелчка боли ещё и в груди, схожего с чувством расколовшегося зуба. И тут же, когда я сумел разжать пальцы - началась обычная боль в груди и першение в горле. Я сглотнул. К носу подступило онемение.        ***        — Вот, бл... блин... — Только и выговорил я, видя, что на меня заглядывались.        — Шрам? — Тут же спросил Рон.        — Не совсем... Кх... Джи, Тонкс, у вас нет какого-нибудь платка? — Последнее слово получилось уже с гнусавинкой.        Я слизнул кровь с верхней губы.        — Это ещё что? — Всполошилась миссис Уизли.        Платок быстрее всех нашёлся у неё.        — Кхм... не знаю я... — Соврал я.        — Воды?        — Чёрт, придётся задержаться...        — Да, в больнице таким ему лучше не появляться, ещё чего доброго вылечат...        — Нормально я. — Сказал я, глотнув воды из бутылки, протянутой миссис Уизли. Першение стало не таким резким, но тут же возобновилось. — П..кх..ройдёт, пока дойдём...        Мне стало не по себе от того, с каким изучением меня оглядывали взрослые. Оставалось лишь подтвердить свои слова. Я снова сделал глоток. И пока мы шли, ещё периодически пил воды. Пить старался так, чтобы не оставить губами случайно следов крови на горлышке. Когда слишком сильно тянуло закашляться, кашлял, не открывая рта и сглатывал. Металлический привкус во рту тоже хотелось сразу запить, но я ждал какое-то время. Пальцы всё ещё тряслись, пытаясь сжаться, но я уже им этого не давал.       И шёл с остальными. Иногда меня кто-то хватал за плечо, чтобы нас не разделили стаи покупателей, движущихся к тому или иному магазину.        — Пришли, — сказал Грюм минуту спустя.        Мы стояли перед старым кирпичным универмагом. Дом был запущенный, невзрачный, в витринах — несколько облупленных манекенов в съехавших париках и старых нарядах. На пыльных дверях большие вывески: «Закрыто на ремонт». Я отчетливо услышал, как крупная женщина, увешанная пластиковыми пакетами, сказала спутнице: "У них всегда закрыто".        — Сюда. — Велела Тонкс, подзывая нас к витрине, где стоял одинокий и очень несуразный манекен неопределённого пола. Искусственные ресницы отклеились, а из одежды были только потёртые джинсы. Все собрались вокруг Тонкс. Грюм снова подтянул меня за плечо, чтобы я встал ближе, а Тонкс, глядя на манекен, наклонилась к витрине вплотную, так что от ее дыхания запотело стекло.        — Ей, стрём! — Поздоровалась она с манекеном. — Пропусти-ка в главную обитель целителей Англии.        "И он услышит, сквозь такое толстое стекло?" — Изумился я.        То, что сам по себе манекен её вполне может услышать, я уже сходу воспринял как должное.        Манекен поманил её пальцем. Не успев удивиться, я был подтолкнут Грозным Глазом вперёд и пройдя через нечто, вроде прохладной водяной завесы, оказался в приёмном отделении.        На шатких деревянных стульях сидели рядами волшебники и волшебницы; одни, совершенно нормальные с виду, иные — с неприятными уродствами, вроде слоновьего хобота или лишней руки, торчащей из груди. Здесь едва ли было тише, чем на улице, — многие пациенты издавали очень оригинальные звуки: колдунья с потным лицом, энергично обмахивавшаяся экземпляром «Ежедневного пророка» в середине первого ряда, то и дело давала тонкий свисток, причём изо рта у неё шел пар; неопрятный кудесник в углу при каждом движении брякал, как бубенчик, и голова его начинала трястись так, что остановить её он мог, только схватив себя за уши. Однако их все дополняла уютная мелодия, льющаяся из похожих на маленькие громкоговорители динамиков, тут и там встречающихся под потолком.        Между рядами сновали волшебники и волшебницы в лимонных халатах, задавали вопросы и делали записи в больших отрывных блокнотах, как у Амбридж.        — Это типа врачи? — Спросил я.        — Чего? Ты про тех чокнутых из мира магглов? Не, браток, это целители.        Очередь, в которую мы встали, тоже изобиловала интересными личностями. Например, один уставший волшебник держал за ногу маленькую девочку лет пяти, которая висела над ним как воздушный шарик, хлопая проросшими сквозь накидку перепончатыми крыльями. Он прочитал объявление на стене, вышел из очереди и направился к лестнице. Объявление гласило:        ТРАВМЫ ОТ РУКОТВОРНЫХ ПРЕДМЕТОВ....................1 этаж.        (Взрыв котла, обратное срабатывание волшебной палочки, падение с метлы и проч.)        РАНЕНИЯ ОТ ЖИВЫХ СУЩЕСТВ.............................................2 этаж.        (Укусы, ужаления, ожоги, застрявшие шипы и проч.)        ВИРУСЫ.......................................................................3 этаж        (Полу-болезни полу-проклятья, передающиеся путём заражения бактериями с Маго-Осадком и просто волшебные заразы как то: драконья оспа, болезнь исчезновения, грибковая золотуха и проч.)        ОТРАВЛЕНИЯ РАСТЕНИЯМИ И ЗЕЛЬЯМИ.............. 4 этаж        (Сыпи, рвота, неудержимый смех и проч.)        НЕДУГИ ОТ ЗАКЛЯТИЙ И ПРОКЛЯТИЙ.......................................................................5 этаж        (Наговор, не совместимый с жизнью; порча всех типов, неправильно наложенные чары, воздействие детских стихийных выбросов и проч.)        БУФЕТ ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ И БОЛЬНИЧНАЯ ЛАВКА.....................................................................6 этаж        ЕСЛИ ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ, КУДА ОБРАТИТЬСЯ, НЕ В СОСТОЯНИИ НОРМАЛЬНО ГОВОРИТЬ ИЛИ НЕ ПОМНИТЕ, ЗАЧЕМ ПРИШЛИ, НАША ПРИВЕТ-ВЕДЬМА С УДОВОЛЬСТВИЕМ ВАМ ПОМОЖЕТ.        — И как только добрался сюда... — Пробормотал Рон про волшебника с крылатой дочкой.        — Скорее всего камином. — Сказал Грюм.        Ближайшая стена была увешана объявлениями и плакатами вроде: «ЧИСТЫЙ КОТЕЛ НЕ ДАСТ ПРЕВРАТИТЬСЯ ВАШЕМУ ЗЕЛЬЮ В ЯД», «САМОЛЕЧЕНИЕ - ЭТО САМООБОЛЬЩЕНИЕ». Еще висел большой портрет волшебницы с длинными серебряными локонами, под ним подпись:        Дайлис Дервент Целитель больницы св.Мунго (1722 — 1741) Директор Школы чародейства и волшебства «Хогвартс» (1741 — 1768)        Дайлис присматривалась к гостям Артура Уизли и как будто пересчитывала нас. Когда я поймал её взгляд, она чуть заметно подмигнула и ушла за раму.        Тут в очередь позади нас встал молодой волшебник. Он отплясывал на месте странный танец, ежесекундно вскрикивая от боли.        — Это танец "джига"? — Серьёзно спросил из середины очереди мальчик лет семи.        — Нет, мне просто больно! — Огрызнулся парень. — Пр...ай! Пропустите! Пожалуйста, мне только спросить...        — Здесь все хотят спросить. — Величаво произнесла пожилая дама откуда-то с головы очереди.        — Да ладно вам. — Укоризненно сказала миссис Уизли. — Не видите, больно человеку.        Колдунья продолжила ворчать что-то ещё, но очередь уже стала пропускать бедного парня к блондинке за стойкой.        — Эти туфли... ой... — объяснял он, — их дал мне брат... уй... они грызут мне... Ай... ноги... взгляните, они, наверно... УРРР... заколдованы... МА-ММА... снимите их!!!        — Туфли, кажется, не мешают читать? — Раздраженно спросила блондинка, указывая на большое объявление слева от стола. — Вам нужно в «Недуги от заклятий», пятый этаж, видите поэтажный указатель? Следующий!        — Я к Бродерику Боуду. — Просипел сгорбленный старик с трубкой.        — Сорок девятая палата, пятый этаж. Следующий!        Прошло ещё минут десять, прежде чем миссис Уизли подошла к стойке.        — Здравствуйте, — сказала она. — Моего мужа Артура Уизли утром должны были перевести в другую палату. Вы не скажете?..        — Артур Уизли? — Блондинка провела пальцем по длинному списку. — Да, второй этаж, вторая дверь справа, палата Дай Луэллин.        Мы прошли по лестнице и дальше по коридору. Он был освещён наполненными свечами стеклянными шарами, парящими в воздухе наподобие мыльных пузырей. Вид освещения, встречающийся в магическом мире, но не самый популярный.        Из дверей по сторонам выходили и входили в палаты волшебники и волшебницы в лимонных халатах. Из одной двери тёк желтоватый, дурно пахнущий газ; время от времени откуда-то доносилось приглушенное подвывание и стоны. Мы всё ещё шли по отделению для раненых магическими существами. Я не знал, хочу ли я сейчас увидеть мистера Уизли. С одной стороны, это вселило бы успокоение - окончательное подтверждение: "живой". С другой... с другой...        Палата мистера Уизли оказалось в конце.        «Опасно. Палата Дай Луэллин, серьезные укусы» - гласила табличка на двери. Под ней была карточка в латунном держателе, и на карточке от руки надпись: «Дежурный целитель Гиппократ Сметвик. Целитель-стажёр Август Сепсис».        — Так, не все сразу, Артуру сейчас ни к чему такая огромная компания. — Сказала Тонкс. — Сперва родные.        Грюм одобрительно кивнул и прислонился к стене, вращая волшебным глазом. Я тоже было попятился, не зная, что сейчас хуже - войти в палату или остаться с Грюмом и Тонкс. Но миссис Уизли бесцеремонно поймала меня за плечи и втолкнула с дверь.        — Куда? Ну-ка не глупи. — Сказала она. — Артур хочет тебя поблагодарить.        Палата была маленькая и невзрачная, с одним узким окошком наверху в стене напротив двери. Больше света давала гроздь хрустальных шаров под потолком в центре. Стены в дубовых панелях снизу и облупленной белой краской сверху. На одной — портрет довольно свирепого волшебника с подписью: «Уркхарт Ракплуг, изобретатель Кишечно-опорожнительного заклятия».        "И чего он висит здесь?" — Хмыкнула непрошенная мысль. — "Лучше бы подошёл в палату отравлений."        Больных было трое. Мистер Уизли занимал койку в дальнем конце, под окошком. Я с облегчением увидел, что тот полусидит, опершись на несколько подушек, и читает «Ежедневный пророк» под единственным лучом солнечного света, падавшим как раз на его кровать. Он оторвался от газеты и, увидев, кто к нему идет, измученно, но искренне заулыбался.        — Привет. — Сказал он. — Билл ушёл утром, ему нужно на службу. Молли, он обещал вечером заглянуть к вам...        — Ну, как ты, Артур? — Миссис Уизли наклонилась, поцеловала его в щеку и озабоченно посмотрела на его лицо. — Вид у тебя еще неважный.        — Отлично себя чувствую, — бодро ответил он и протянул здоровую руку, чтобы обнять Джинни. — Джинни, солнышко, ты что, подстриглась?        — Так получилось. — Уклончиво улыбнулась Джинни. — Потом объясню.        — А почему не снимают? — спросил Фред.        — Когда снимают, кровь идет со страшной силой, — объяснил мистер Уизли и протянул руку за волшебной палочкой, лежавшей на тумбочке. Он взмахнул ею, и появилось шесть стульев. — Видимо, в зубах у этой змеи был довольно необычный яд - не дает закрыться ранам. Но они уверены, что найдут противоядие, а пока что велят каждый час принимать крововосполняющее зелье. А вот сосед, бедняга, — он понизил голос и кивнул на кровать напротив, где лежал мужчина с болезненным зеленоватым лицом и глядел в потолок, - его покусал оборотень. От этого нет средств.        — Оборотень? — С тревогой переспросила миссис Уизли. — А ничего, что он в общей палате? Разве его не должны изолировать?        — До полнолуния еще две недели, — тихо напомнил ей мистер Уизли. — Но он совершенно подавлен. Я сказал ему; без имён, конечно; что лично знаю одного оборотня, милейший человек и прекрасно справляется в такой же ситуации...        Мистер Уизли покачал головой, как-бы говоря, что милейший-то милейший, но сказать, что у того всё благополучно было бы...        — И что он ответил? — спросил я.        — Что, если не заткнусь, буду второй раз укушен, — с грустью сказал мистер Уизли.        Но видимо, не смотря на угрозу покусать, мистер Уизли и новоявленный оборотень поладили; даже провели логическую цепочку и заподозрили, что третий лежащий здесь пациент - спящая в настоящий момент женщина, держит у себя дома недозволенное существо. Целителям говорить догадку не стали, впрочем, если укус действительно принадлежал кому-то такому, то они уже догадались.        — Всё равно они не спросят. — Сообщил мистер Уизли. — По закону, никто не в праве домогаться до пациентов, требуя от них объяснений о их травме, если они не хотят их давать. Кстати, после его принятия значительно снизился уровень смертности. До него неразумные люди и в частности подростки могли сдуру не обратиться за помощью и умереть. Впрочем, — он усмехнулся, — вы, думаю, с этим правилом знакомы не понаслышке.        Мы с Роном переглянулись.        — Так ты расскажешь нам, что случилось? — спросил Фред, придвигая свой стул к кровати.        — Ну, вы уже знаете, правда? — Мистер Уизли со значением посмотрел на меня. — Все очень просто. Я устал за день, задремал на дежурстве, змея на меня набросилось.        — В «Пророке» уже есть об этом? — Фред показал на брошенную отцом газету.        — Нет, конечно, — сказал мистер Уизли с улыбкой, в которой сквозила легкая горечь. — Министерство не желает доводить до сведения публики, что здоровенная гнусная змея...        — Артур! — Предостерегла его миссис Уизли.        — ...добралась до меня, — поспешно закончил он, но всем было очевидно, что он хотел сказать что-то другое.        — И где ты был, когда это случилось? — Спросил Джордж.        — Это моё дело, — отрезал отец, слегка улыбнувшись.        Он схватил «Ежедневный пророк», развернул и сказал:        — Когда вы пришли, я как раз читал об аресте Уилли Уиддершинса. Оказывается, эта летняя история с извергающими унитазами - его рук дело. Однажды его заклятие дало осечку, унитаз взорвался, и его нашли без сознания среди осколков, с головы до ног в...        — Когда ты говоришь, что был «на дежурстве», — тихо перебил его Фред, - ты чем был занят?        — Ты слышал отца, — прошептала миссис Уизли. — Здесь мы это не обсуждаем! Так что там с Уиддершинсом, Артур?        — Не спрашивайте меня, как, но от обвинения по туалетному делу он отвертелся, — хмуро сказал мистер Уизли. — Нетрудно догадаться, что кое-кого подмазали.        — Ты охранял его? — Тихо спросил Джордж. — Оружие? За которым охотится Сам-Знаешь-Кто?        — Замолчи, Джордж! — Прикрикнула мать.        — Словом, — продолжал мистер Уизли, повысив голос, — на этот раз Уилли поймали на продаже кусающихся дверных ручек, и теперь он вряд ли выпутается - в газете пишут, что двое маглов лишились пальцев и помещены сюда для восстановления костей и изменения памяти. Подумать только, магглы у святого Мунго! Интересно, в какой они палате? — Он оглянулся, словно ожидая увидеть таблички с фамилиями.        — Гарри, ты вроде говорил, что у Сам-Знаешь-Кого есть змея? — Спросил Фред, глядя при этом на отца (как он отреагирует?) — Большая. Ты видел её в ту ночь, когда он вернулся, верно? Она случайно не похожа на ту?        — Не знаю. — Я дёрнул лопаткой. — Хотя по моему она.        — Довольно об этом, — рассердилась миссис Уизли. — Грозный Глаз и Тонкс ждут в коридоре, Артур, и хотят тебя видеть. А вы, ребята, постойте снаружи. Потом зайдете попрощаться. Ну?        Они высыпали в коридор. Грозный Глаз и Тонкс вошли в палату и закрыли за собой дверь. Фред поднял брови.        — Прекрасно, — сказал он и полез в карманы. — Пожалуйста. Можете ничего нам не говорить.        — Эти ищешь? — Спросил Джордж, демонстрируя что-то похожее на пучок шнуров телесного цвета.        — Читаешь мои мысли, — ухмыльнулся Фред. — Поглядим, наложил ли святой Мунго Заклятие недосягаемости на двери палат.        Вдвоем, они распутали пучок, отделили один от другого пять Удлинителей ушей и раздали остальным. Я заколебался: брать ли?        — Бери, Гарри! Ты спас папе жизнь. Кто-кто, а уж ты имеешь право послушать.        Я послушно принял в руки шнур и засунул конец в ухо, как близнецы.        — Ну, двигайтесь! — шепнул Фред.        Шнуры телесного цвета, извиваясь, как длинные тонкие червяки, проползли под дверь. В ухе слегка неприятно шуршало и скреблось, пока те двигались, но потом шёпот Тонкс зазвучал так явственно, как будто она стояла рядом. Ощущение нереалистичности возникало лишь от того, что звук шёл в одно ухо.        — Обыскали все вокруг, но змею не нашли. Будто исчезла после того, как напала на тебя, Артур... Но Ты-Знаешь-Кто не мог ведь рассчитывать, что она туда проберется, правда?        — Думаю, он послал ее на разведку, — прорычал Грюм, — до сих пор ему ничего не удавалось, так ведь? Нет, думаю, он хочет получить представление о том, с чем имеет дело, и если бы не Артур, эта гадина успела бы как следует оглядеться. Значит, Поттер говорит, что все видел?        — Да, — отозвался мистер Уизли. Голос его звучал напряженно. — Знаете, Дамблдор почти ожидал, что Гарри увидит нечто подобное.        — Есть что-то странное в парне, мы все это знаем.        — Когда я утром говорила с Дамблдором, он, по-моему, тревожился за Гарри, — прошептала миссис Уизли.        — Еще бы не тревожился, — проворчал Грюм. — Малый видит глазами Сами-Знаете-Чьей змеи. Сам он, очевидно, не понимает, что это может значить, но если Вы-Знаете-Кто овладел им...        Я выдернул Удлинитель из своего уха, сердце бешено колотилось. Я оглянулся на ребят. Все смотрели на меня, шнуры по-прежнему вставлены в уши, а в глазах — страх. Я так и не решился снова вставить наушник. Так и смотрел на ребят, продолжавших оторопело слушать что-то, чего не мог слышать я.       Первой из Уизли, наушник выдернула Джинни; так порывисто, словно услышанные ей слова внезапно уронили паучка за шиворот. Ещё через полминуты, Рон, слегка заторможено вынул наушник и дёрнул рукой, словно хотел было запустить им в другой конец коридора. Похоже, ему стало нехорошо. Близнецы тоже махнули рукой и отозвали удлинители обратно. Все смотрели на меня. С разными выражениями страха и шока на лицах, они смотрели на меня.        Я не знал, хочу ли я рассказа о том, что они успели услышать.        Но я был уверен, что сами они не хотели этого знать.