Дети пустого города

       "Очевидно он сам не понимает, что это может значит, но если сами-знаете-кто овладел им..."        Ага, не понимаю, как же...        Как же у взрослых всё всегда просто. Маленький - значит ничего не понимает. Может и Дурсли ждали, что я вообще не напрягусь от того, как они прямо запрещали вопросы? Но они-то ладно, а здесь... "не взрослый" ведь не значит "умственно отсталый"...        Но выходит, то, что говорят за моей спиной Орденцы, не выходит за рамки подтверждения моих догадок, до которых я, как они думали, почему-то, не дойду?        Или они... сказали что-то такое, когда я уже избавился от удлинителя?        "- А ты хотел бы услышать что-то, на что так отреагировали ребята? Ты вон и просто от прямого "если сам знаешь кто овладел им" побелел весь и руки трясутся."        Руки действительно подрагивали и чтобы это скрыть я держал их в карманах. И я действительно был бледен. Я ссутулился в самом углу в вагоне метро и думал... думал...        " — ...Дамблдор словно ожидал, что однажды Гарри увидит нечто подобное..."        " —... Если бы сами-знаете-кто овладел им"        " — Что ему нужно, кроме сторонников?        — То, чем он может завладеть только исподтишка... некое... подобие оружия. То, чего у него не было в прошлый раз."       И это оружие... я...        Я - то, что хочет использовать Волан-де-Морт, вот почему ко мне приставляют охрану всюду... не меня защищают от людей - людей от меня... Только это не помогает, они не могут постоянно держать кого-то при мне в Хогвартсе... Это я напал вчера ночью на мистера Уизли... Я... Волан-де-Морт как-то это устроил, вот чего он добивался последние недели! И может быть, сейчас он сидит во мне, слушает мои мысли...        И значит, голос, порою звучащий в моей голове и постоянно приобретающий интонации то Тома, то взрослого Волан-Де-Морта - не мой же внутренний собеседник... а он. Собственной персоной... Но как..? Как?        "— Том! Эй, вызов!!!"        И что меня дёрнуло мысленно крикнуть это на всю свою голову? Не знаю. Знаю другое. Он отозвался.        "— Неужели..." — От этого голоса по жилам словно расползлись змеи. — "Сколько лет ты не вызывал сам?"        О переложенных в карман куртки кислотных пластинках я не пожалел. Правда, не то чтобы они очень уж помогли. Скорее уж сам Том, поняв, что вызов был просто проверкой отзовётся ли он ("и вообще, потеряйся, я сказал!") не стал задерживаться. Возможно, у подонка сейчас какие-то дела и ему некогда. И слава богу бл*ть!        Но ведь он может появляться и сам по себе. Я всё ещё помню, как изменилась боль в шраме в тот вечер. Словно был взломан сам мой череп. Это не может значить, что он дорвался до новых функций, даруемых нашей связью? Не может ли он теперь сидеть где-нибудь в закутке мозга, просматривать мои воспоминания, видеть моими глазами штаб-квартиру?        Миссис Уизли всё тревожилась из-за моего состояния и теперь предложила мне поспать до ужина. Я был только рад поводу уйти в комнату, но спать не стал - всё бродил и бродил туда сюда, из угла в угол.        "Но ведь это полный п*здец!"       Я вцепился руками в волосы. Кроме последней мысли, хотелось взвыть и заругаться такими словами, что стало стыдно, хотя уж какого-какого, а мысленного мата я сроду не стеснялся.        Ведь тогда он может узнать через меня что угодно! Просмотреть всё, что я знаю об Ордене Феникса, то что должен знать и то что не должен был! Вот почему меня мариновали без информации летом, вот почему так старались, чтобы ни я, ни ребята, которые могли мне всё разболтать, ни узнали ничего лишнего... Лишь Сириус сжалился за тем ужином... зато я теперь всё понял... и...        ...И Волан-Де-Морт мог понять... понять, где Сириус..!        Я замер. Осознание грохнулось на меня сверху, как обрушившийся потолок.        Первой реакцией было - "бежать...".        Второй, более оформленной - "Бежать и больше не позволять Волан-Де-Морту узнать что либо лишнее. Если он и понял где штаб-квартира и Сириус, из-за заклятья доверия всё равно не сможет сюда прийти. Но что ещё я успею узнать здесь? Кого успею невообразимым образом покалечить? Кого подставить под удар?"        Ещё не отдав себе ни в чём отчёта, я шагнул к вещам. Застыл. Шагнул обратно. С вещами незаметно не уйдёшь. Возьму только то, что смогу унести в карманах толстовки и куртки. Только самое важное. На каникулах перебьюсь у Дурслей; а если прогонят... что делать, если прогонят?        Не важно. Наверное спрячу в капюшоне лицо, уйду на склад, оттуда вызову Ночной Рыцарь, попрошу подбросить меня до Косого переулка. Там я знаю два небольших волшебных квартала - один, весьма сомнительный, подводит к Лютному. В этом квартале есть куча неблагополучных трактирчиков и постоялых дворов, деньги у меня с собой; люди, прячущие лицо и не желающие называть своих имён в таких местах - обычное дело.        Я судорожно рванул крышку чемодана.        — Удираем, кажется?        Я замер. Чертов портрет.        — Уходим. — Резко поправил я. — Иногда нужно уметь уходить.        — Угу. — Скучным голосом протянул позади Финеас Найджелус. — А я думал, факультет Годрика Гриффиндора подразумевает смелость, но не ум. Сдаётся мне, вы были бы уместнее на моём факультете. Как раз-таки Слизеринец знает, когда вовремя идти на попятный и спасти свою жизнь.        Чего? От чего?        Но я сказал другое.        — Да по**й мне сейчас на свою жизнь!        — Ах вот как. — Финеас хмыкнул. — Мы не трусливо убегаем, мы благородно трясёмся за других людей.        Я дёрнул лопаткой и достал из чемодана нож, присланный на прошлое рождество Сириусом. Сунул в карман... мантия-невидимка тоже пригодится, её унесу за пазухой...        — У меня для вас послание от директора. — Лениво сообщил Финеас.        — Какое? — Резко обернулся я.        — Оставайтесь на месте.        Я стал закипать.        — Возможно конечно я сейчас бегаю по стенам и потолку, сам того не замечая, но по моему, это всё-таки вы в глаза долбитесь. — От души огрызнулся я. — Я стою.        — Это и есть его послание: "оставайтесь на месте", болван. — Не остался в долгу великоувожаемый дохлый директор Хогвартса.        — Откуда он вообще узнал, что я куда-то собрался? — Спросил я.        — Я сообщил, он просил меня за вами приглядывать.        — П*здишь. — Уже совершенно не сдерживаясь рассмеялся я. — Вас не было здесь до того момента, пока я не начал собираться.        — Сбегал сейчас, пока вы отвернулись. — С деланной уверенностью заявил Финеас.        — П*здишь. — Из меня рвался немного истеричный смех. — Вы всё это время тут были, я ваш взгляд чувствовал!        — Знаете, — повысив голос, заговорил Финеас Найджелус, — если бы вы были моим учеником, вам уже была бы назначена порка за сквернословие. О-о, я всегда ненавидел преподавание. Молодые нечеловечески убеждены, что абсолютно правы во всем! Лелея свои обиды, вы ни разу не задумались о том, что приказы Дамблдора никогда не приносили вам вреда..?        — ...С чего вы взяли? — Агрессивно процедил я.        —...Нет. Вам не приходило в голову, мой бедный надутый индюк, что у главы Хогвартса должны быть причины не делиться с вами мельчайшими деталями своих планов? Нет, как все молодые люди, вы совершенно уверены в том, что только вы способны думать и чувствовать...        — ...Ну да, как я посмел ставить свои чувства и мысли выше чужих, о которых я даже не знаю. — Рассмеялся я ещё сильнее.        — ...Как и все молодые, вы уверены, что никому ничего не должны, что...        — Ну и какие у него на меня планы? — Резко спросил я. — Что я ему должен?        Смеяться перехотелось, словно выключили лампочку.        — Что? Разве я что-то такое говорил? — Осведомился Финеас.        — И каким образом, скажите на милость, собирая сейчас манатки, я должен спасти свою жизнь? — Всё-таки спросил я.        Этот вопрос и вовсе вогнал Найджелуса в тупик. Тот забегал глазами.        — А теперь извините, но у меня есть дела поинтереснее, чем выслушивать жалобы подростков. Всего наилучше...        — До свидания. Я тоже пошёл.        Финеас остановился.        — Вы не слышали послание? — Хладнокровно спросил он.        — А если я наплюю на него? — Прямо спросил я.        — Пожалуйста. — Хмыкнул тот. — Своё дело - передать, я сделал.        — Что правда? — Я прищурился, пришло спасительное вдохновение. — Что-то это не будет заметно. Я не знаю, что делают с портретами, которые подводят своих владельцев, но вами вроде и раньше не были довольны... А все вроде считают, что я всегда слушаюсь Дамблдора.        — В ваших словах есть какой-то замысел? — Осведомился портрет.        — Я останусь, лишь получив информацию, что убедит меня это сделать. — Отрубил я.        — Вы что меня... шантажируете?        — Да. — Кротко сказал я.        Портрет аж задохнулся от возмущения. Финеас открыл было рот... странно крякнул... закрыл его...        — То есть, не получив желаемого; вы намерены утаить тот факт, что я выполнил свою задачу; с целью уронить моё достоинство в глазах Дамблдора и остальных директоров, а так же составить впечатление моей неблагонадёжности.— Брюзжащим от негодования тоном спросил Найджелус. — Я правильно понял?        — Да. — Прежним тоном сообщил я.        Я сел на постель напротив портрета, опёрся сзади на руки и стал ждать, пока у Финеаса пройдёт новая порция безмолвного гнева. Потом его лицо искривилось в усмешке.        — Знаете ли, я всегда поощрял в студентах своего факультета умение вовремя пустить в дело подобные методы; однако всё-таки учил выбирать цели, более... хм... сопоставимые с ними по чину. Ты хоть понимаешь, кто я?        Он определится? То "вы", то "ты"...        — Говорящая краска на холсте. — Ответил я. — Или говорящий холст, покрытый краской... тут не шарю. А касательно чинопочитания... да по**й. Видимо по этому я и не на вашем факультете. Если разговор окончен...        Я качнулся назад, ещё сильнее опёршись на руки. Приготовился вставать... вот чёрт, как же не хочется опять в эту холодрыгу... ещё шапку придётся не надевать, что бы капюшон лучше закрывал лицо...        — Так вы намерены задавать какие-то вопросы, или мне самому нужно вас уговаривать остаться здесь? — Кисло спросил Финеас.        — Я буду их задавать. — Обрадовался я. — Почему Дамблдор так убеждён, что я не причиню никому вреда, оставаясь в штаб-квартире?        — Потому что вы и так никому не причиняли вреда. — Сквозь зубы сказал Финеас. — Ваше сознание просто слилось с чужим, по этому вам и кажется, будто это вы испытывали ту агрессию и жажду крови. Если Тёмный Лорд и овладеет вами по настоящему, вы от этого не получите его навыки; так что это заметит и вас обезвредит мой праправнук, а потом найдёт способ вернуть в себя. Собственно, это он ещё летом выбил для вас право свободно тут находиться и он за вас головой отвечает.        — Понял. — На самом деле, мне нужно было время, чтобы осмыслить сказанное, но его не было. — Но почему тогда летом меня сослали в Литл-Уингинг? И... почему я вообще должен постоянно туда возвращаться?!        — Потому что это ваш дом и там у вас защита. — Ответил Финеас.        — Какая к чёрту защита? — Взорвался я. — Вы о защите крови, которая была наложена моей матерью? Она у меня уничтожена с тех пор, как мою кровь использовал Волан-Де-Морт для возрождения, и директор это знает!        — У вас была двойная защита. — Ответил Финеас. — Одна из них касалась непосредственно вас, а другая - места, которое вы зовёте домом и в котором живут ваши близкие по крови родственники. Её начало было заложено так же Лилиан Кэтлин Поттер, но Дамблдор усилил её и оформил, а так же наложил на дом собственные чары.        — Ладно... — Я окончательно запутался... особенно из-за того, что он упомянул маму по полному имени. — Но Тисовая здесь причём? Я же сроду её домом не звал!        — Детское отрицание не отменяет того, что это ваш дом. — Раздражённо ответил портрет.        — С какой стати? — Со смесью недоумения и возмущения ответил я.        — Что значит "с какой стати"? А где тогда ваш дом?        — В Хогвартсе.        Этот ответ окончательно ввёл Финеаса Найджелуса в смесь непонимания и раздражения.        — А до школы?        — Ну, до был тот, который сгорел... а потом не было ничего. — Просто сказал я.        — И всё-таки...        — Гарри! С кем болтаешь? К тебе можно?        Дверь открыл Сириус. На секунду, и я, и Финеас Найджелус на портрете, застыли, но он тут же, не говоря ни слова, пошёл в сторону края.        — Эй, вы это, потом ещё зайдите, договорим. — Громко попросил я, с немного злым весельем.        — Вы... Просто самый чудовищный и вопиющий случай неуважения и наглости со стороны молодых, с которым я когда либо сталкивался! — Истерично взорвался Найджелус.        — Неужели? Спасибо за честь! — Обрадовался я.        Несомненно, если бы у края портрета была дверь, он хлопнул бы ей со всей силы.        Я не боялся того, что Сириус всё поймёт. Наоборот, неплохо дать понять кому-то из Ордена, что я тоже говорю о них без их ведома. Напомнить, что я не смиренная игрушка, которую можно мурыжить в каком угодно положении. Лишь немного царапнула совесть - Сириус-то так не считает...        "- Не считает. И всё равно отводит глаза, всё равно молчит, всё равно не посчитал нужным сказать тебе то, что ты вытянул из этого его предка - что ты не по настоящему опасен... Всё равно он Орденец, он заодно с Дамблдором..."        " - Но разве я сам с ними не за одно?.. Ведь мы все хотим одного - помешать Волан-Де-Морту..."        Но на крёстного я глянул с вызовом. Да мол, правильно догадался. Но его реакция оказалась совершенно не той, что я ожидал.        Он посмотрел сперва на опустевшее полотно, потом на меня и расхохотался.        — Ну нифига себе! Как ты умудрился? — Весело спросил он.        — Что? — Угрюмо и немного обескураженно спросил я.        — "Что". — Хмыкнул Сириус. — На разговор его пробить, ещё и так довести, "что".        — Нельзя? — С остатком ощетинености огрызнулся я.        — Ну, как бы... — Сириус почесал в затылке. — Технически можно, никто не запрещал. И не рычи на меня, ради Мерлина, я поговорить пришёл. А чего чемодан открыт?        — Ну говори. — Я обмяк, как-то плевать на всё стало. Видимо устал. — Чемодан... искал кое что.        О попытке ухода, с ним говорить не хотелось. Особенно, если он правда добивался для меня права быть здесь.        Сириус неловко зашел в комнату, сел на кровать Рона. Почему-то, мне сделалось совсем не по себе, словно говорить нужно было с совершенно чистым человеком, с которым я заведомо не смогу быть на одной ступени...        — Ты как вообще? — Спросил Сириус. — Ты хоть спал?        — Вздремнул утром. — Соврал я. — Немного.        — Боишься? — Прямо спросил тот.        — А ты бы на моём месте? — Ответил я вопросом на вопрос.        — Да наверное тоже. Но без сна ведь никак.        — Я... могу не спать по нескольку суток. — Вдруг признался я. — А после этого могу вырубиться мгновенно, так, что меня ничего не прошибёт. Но только если ухожу на свежий воздух. Здесь так не выйдет. Да и в Хогвартсе такой режим - не вариант.        — Не думаю, что Дамблдор оставил бы всё так, как оставил, если бы ты действительно мог навредить кому-то во сне.        — И ты ничего больше не думаешь? — Усмехнулся я. — Хотя... наверно нет...        — Нет.        — А если бы что-то знал, сказал бы? Только честно. — Прямо спросил я.        Сириус помолчал.        — Смотря, можно было бы, или нет. Это ведь не я решаю.        — Но зачем вам фильтровать информацию? — У меня дрогнули руки.        — Какая разница? — Огрызнулся уже Сириус. Разговор ушёл явно не в ту степь, в которую он хотел. — Я правда ничего про это не знаю.        — Да ладно, про это-то я уже выспросил у вон того чудика. — Я дёрнул подбородком в сторону пустой рамы.        — И он ответил? — Недоверчиво спросил Сириус.        — А ему пришлось. — С удовольствием сообщил я. — Он сказал, что моё сознание слилось с чужим в тот момент и из-за этого я всё увидел и почувствовал как Волан-Де-Морт. Правда кое-что всё равно не стыкуется, но хоть это.        — Ясно. И как эта информация тебе поможет?        — Хотя бы удостоверился, что сам похоже ни на что не влиял. — Вздохнул я.        — А ты думал, будто сам каким-то образом оказался в министерстве, превратился в змею и покалечил Артура? — Выгнул бровь Сириус.        — Нет конечно, это звучит как бред. — Устало сказал я. — Но зачем-то же он меня пробивал...        — Кто?        — Шрам. — Усмехнулся я. — Вернее, похоже, будто он сам через шрам. Он последние дней десять начинал фокусы как только я пытался уснуть, будто какая-то хрень пыталась череп взломать.        — И ты никому не сказал?! — Сириуса как током подбросило.        — Чего? Кому? Да кому это было надо вообще? — Не понял я. — Ты же сам говорил в октябре, Волан-Де-Морт вернулся, а значит с этой фигнёй ничего не поделать. Ну да, чувства изменились... но мало ли какие у меня тараканы в голове, если бы я из-за каждого панику поднимал...        — То есть в октябре было то же самое?        — Нет, я же говорю, всё изменилось. — Я закатил глаза. — Теперь это стало... каким-то плановым что ли... специальным, каким-то. Я же говорю, это просто мои ощущения, если бы я из-за всего...        — Но они точно были? — Уточнил Сириус.        — Нет блин, я не уверен, что мне казалось, что возможно, что я что-то чувствовал по поводу... — Фыркнул было я, но остановился. — Чёрт возьми, на то это и чувство, что оно-то точно было! Это вот понять, что оно значит... хотя нет, ты понимаешь, но опять же, на уровне "кажется". А почему кажется? Перевести это всё на человеческий язык не так то просто, блин. Ты сам хоть когда-нибудь пытался? Пытался например, объяснить обычному человеку... ну, в смысле, не анимагу, что чувствуешь во время трансформации в пса?        Сириус подумал.        — Не пытался.        — Ну попытайся. — Обрадовался я.        Тот подумал ещё.        — Не, не смогу. — Признался он. — Всё равно, что слепому пояснять за цвета. Я... просто, чувствую, как оборачиваюсь собакой.        — Ну вот! — Почти торжествующе сказал я.        Впервые мне удалось объяснить это кому-то.        — Думаю, я тебя понял. — Ответил на мои мысли Сириус.        "Надо взять это на вооружение. Да и сравнение с объяснением слепому цветов довольно подходящее".        — Ладно, я пошёл. — Сказал Сириус. — И да, сделай милость. Поспи.        Спать я не стал.        Раз уж Дамблдору взбрело в голову оставить меня в штаб-квартире, значит спать было можно, однако всё равно... страшно. Словно вернулся страх перед кошмарами, что был в детстве. Но тогда я и без всяких сновидений был заперт в своём осознанном кошмаре; хоть себя и можно было успокаивать. Как-то отвлекать.        Сейчас же, я могу просто спать как можно меньше.        Так и сделаю.        Ужинать я не пошёл. Рон звал меня через дверь, я промолчал. Он неловко потоптался и ушёл... видимо, оставаться со мной наедине, после услышанного в больнице разговора не хотел.        Да и едва ли кто-нибудь захочет.        Едва ли кто-нибудь, кроме Сириуса, вообще захочет на меня смотреть, терпеть здесь, после того, как стало ясно, что у меня внутри.        Так я и провёл в комнате весь оставшийся вечер. Скучно не было. Я умел отключаться в ситуациях и похуже. Сидел, смотрел в стену, и вроде пара минут тянулась часами, а часы до одиннадцати прошли за пару минут.        В одиннадцать я всё-таки лёг, чтобы не заставлять Рона говорить со мной, когда он здесь появится. Даже назойливое ощущение наблюдения уже не могло меня "взбодрить", а ни сил, ни причины бороться с усталостью не было. Проснулся ранним утром от голодного урчания в желудке. Уловил на картине очертания Финеаса Найджелуса. Тот, увидев, что я смотрю на него, тут же спешно покинул портрет.        "Вот значит как, успокаивать-то меня успокаивают, но его всё равно следить за мной ночью послали. Ещё и слушает наверное, говорю ли что-то во сне."        Нацепив очки, я в темноте тихо достал из чемодана школьный плащ, оценивающе глянул на картину и плотно им занавесил. А чтоб неповадно было - пусть учатся предупреждать о таком. Утром Рону скажу, чтоб не снимал.        А если Рон знает?        Я вдруг представил, как говорю Рону не открывать картину, а он начинает нервничать и отводить глаза, у него алеют уши, он как-то ненатурально пытается меня переубедить...        Я зло помотал головой. Вот потом и узнаю.        Я накинул пижамную рубашку (штаны-то вечером натянул, но в целом не любил запутываться в одежде во сне, так что обычно спал чисто в трусах и майке) и вышел из комнаты. Вот отличный момент, чтобы незаметно чего-нибудь поклевать и удержаться потом в комнате, когда все пойдут завтракать.        Правда, в кухне у притащенного сюда явно не хозяевами и переделанного на работу от магии старомодного холодильного шкафа, я наткнулся на полузнакомого хмурого Орденца, что видимо зашёл сюда после дежурства с той же целью.        Я дёрнулся. Его взгляд... как на опасное существо, которое с неизвестной целью подселили к людям...        С несколько секунд мы просто смотрели друг другу в глаза, но потом он отвернулся, взял из холодильника остатки вчерашнего ужина и сел за стол. Я же вытащил приготовленный для завтрака тостовый хлеб, намазал кусок обычным сливочным маслом, быстро съел, прислонившись к стене и раньше, чем уставший Орденец расправился со своей едой; помыл в раковине нож, которым намазывал масло, и ушёл. За всё это время мы больше не посмотрели друг на друга и так и не сказали ни слова.        ***        Не смотря на соблазн пойти тоже попробовать впервые в жизни присоединиться к рождественскому украшению помещений, я попытался уйти в комнату. Правда, видимо проявляя вежливость, меня всё равно пытались включить в дело. Решив, что будет легче где-нибудь спрятаться по дороге, я свинтил в малую гостиную на третьем этаже. Этажи в доме были не очень большие, зато их было целых пять на считая чердака. Правда, рождественские песни, которые начал Сириус и подхватили ребята, долетали и сюда сквозь холодный пол. Сириуса я на самом деле ещё никогда не видел в таком хорошем настроении. Видимо, он был очень рад в кои-то веки не быть в рождество одному, а потому старался подарить и ребятам хороший праздник. Что-ж, пусть. Не вечно же ему зацикливаться на мне, а ладил с ребятами он неплохо.        Зачем-то я забился в самый угол, за диван. Словно действительно пытался спрятаться. Я не знаю почему, но только всё-таки сев сюда, я успокоился. Словно зверёк, стремящийся спрятаться среди высокой травы...        "Словно зверёк, наконец спрятавшийся, среди высокой травы. Здесь не заметят так легко, здесь безопасно.        Диван блестит чьей-то кожей. Интересно, чья? Я прикладываюсь носом к подлокотнику с изнаночной стороны, что мне сейчас как стенка, втягиваю носом воздух... не, ничья. Искусственная. И запах невкусный, кислый какой-то. Неинтересно.        По гостиной скачут солнечные зайчики. Их хочется поймать, но от них хочется скрыться..."        Я мотнул головой. С чего это вдруг возникло? Я посмотрел в окно. Серое небо посыпало белыми хлопьями мир. Я хмыкнул. Ну пусть радуются, я дал им спокойно и без хлопот поговорить обо мне, обнародовать новую информацию, которой со мной конечно же никто не поделится. Потом это всплывёт ни с того ни с сего где-нибудь, а все будут вести себя так, словно я должен уже сам всё знать. Классика.        Надо всё-таки добиться, чтобы Финеас Найджелус ответил ещё на несколько вопросов.        Например, от чего я всё таки "спас бы свою жизнь", если бы сбежал в тот вечер со штаб-квартиры? Но это ещё не сегодня, надо будет заговорить, когда он расслабится... а для этого нужно будет убрать с него плащ... вот блин... не хочу...        Кстати, Рон на занавесь на портрете никак не отреагировал, да и на отстранённую просьбу не снимать её, лишь понимающе кивнул.        Миссис Уизли позвала меня обедать, но я не откликнулся. Чтобы не искали (вернее, не нашли), ушёл на самый верх - спальня матери Сириуса, где он держал Клювокрыла, гиппогрифа на котором когда-то сбежал.        ***        Уже где-то вечером следующего дня, в дверь позвонили и миссис Блэк с портрета опять начала визжать.        Я не обратил на это внимания - списал на кого-нибудь из Ордена, лишь вытянул ногу, затёкшую от долгого сидения у стены. Нет, я не был в комнате всё это время. Сегодня меня даже заставили позавтракать со всеми. Вспомнив, из-за Клювика, что изменённое состояние, в котором на меня никто не обращает внимания, работает на животных, я теперь нашёл себе развлечение на пол дня. Ловил в других комнатах крыс на наживку из обнаружившихся в кармане бобов, и таскал их Клювику. Он принимался играть с ними, как огромная, неуклюжая кошка. Однако, последние часа два, мне забава надоела и я устроился на полу. Всё равно, когда Клювокрыл принимался жадно поедать добычу, желудок у меня внутри принимался со злорадным урчанием переваривать сам себя. Когда в дверь постучали, меня это удивило.        — Я знаю, что ты здесь. — Раздался голос Гермионы. — Выйди, пожалуйста. Я хочу с тобой поговорить.        Я не ответил. В первый миг просто растерялся, а потом... да просто плевать сделалось. Хочет, ну пусть открывает эту дверь сама и начинает отчитывать за что-нибудь. Хочет, пусть говорит что-то ещё. Хочет - пусть потопчется и уйдёт.        — Понимаю, странно, что приехала вдруг на рождество, но я не люблю на самом деле эти лыжи. — Гермиона неловко говорила за дверью. — Только ради бога, не говори Рону... он смеялся над этим спортом, вот я и стала ему доказывать, какое это удовольствие... Я и приехала сюда. Родители немного огорчились, но я списала всё на экзамены и они всё приняли. Гарри, идём к вам с Роном. Рон камин разжёг, его мама принесла сэндвичи...        Мой желудок отозвался на это одобрительным рокотом. Я тоскливо уставился в другую стену, вместо той, на которую смотрел.        — Гарри!        — Не голоден я. — Отрезал я, не пошевелившись.        — Выйди хотя-бы! — Рассердилась она. — Ребята говорят, ты всё время теперь прячешься, чёрт возьми, только Джинни предположила где ты вообще можешь быть!        — А она-то как узнала? — Спросил я.        — Понятия не имею. Учти, я одна не уйду.        Я приложил усилия чтобы встать. В руке всё ещё была дохлая мышь, но я одумался и не стал открывать дверь и отдавать её Гермионе, как меня поначалу дёрнуло, а отбросил её в сторону.        Гермиона по ту сторону не выдержала и открыла дверь сама. Почему-то застыла на какое-то время, разглядывая моё лицо.        — Чего? — Спросил я.        — Да так... — Гермиона нервно посмеялась. — Показалось, что что-то не так. Вроде нет, ты просто больно унылый сегодня. Ты идёшь?        Я молчал. Не знал что вообще сейчас должен делать и просто смотрел мимо подруги.        — Да господи, скажи что-нибудь! — С раздражением сказала Гермиона. — Долго будем ещё здесь болтаться братишка?        Братишка...        Всё ещё братишка...        " — Насовсем. Давай не будем прощаться долго..."        — Ну, идём!        Я молча отклеился от дверного косяка, к которому прислонялся.        В комнате были и Рон и Джинни. Оба сидели на кровати Рона и ждали нас.        — Как себя чувствуешь? — Непринуждённо спросила Гермиона.        — Нормально.        — Ага, ври дальше. — Хмыкнула она. — Ребята рассказали, про удлинители ушей и то, как ты теперь...        — Рассказали, ну конечно. — Хмыкнул уже я.        Рон отвёл взгляд, Джинни же не смутилась. Наоборот. Словно перестала сдерживаться и взорвалась.        — А что? Что нам вообще всем делать?! Ты всё время теперь во углам ныкаешься, думаешь никто не переживает?! Да Сириус сам уже места себе не находит!        — Сириусу то что сейчас? Он в кои-то веки не один, какое ему дело...        "Да, я его крестник. Ну и что? Я не единственный человек на свете. Кроме меня есть Орденцы, Люпин, остальные ребята. Это я без него похоже уже не смогу. И так, такая тоска была без писем... привязался, блин... а ведь обещал больше никогда за взрослых не цепляться... ненадёжные существа - люди, то исчезают, то просто мрут..."        — Это ты так о нём думаешь? — Невесело хмыкнул Рон. — Может, он кажется радостным, но у самого нервы на пределе, сегодня даже притворяться перестал! И мама...        — Тебя не трогали только потому, что хотели дать тебе побыть одному! — Продолжила Джи. — Я не говорила, где ты, когда тебя стали искать, только потому, что надеялась, что ты сам оклемаешься; но ты по прежнему ни на кого смотреть не хочешь!        — А вы хотите?! — Не выдержал я.        Я хотел крикнуть зло, но эта злость еле прикрыла в голосе загнанность. Это лишь дополнило то, что я при этом напрягся, ссутулился и отступил на шаг назад.        — Может вы постоянно все друг на друга смотрите, просто не совпадаете во времени? — Хмыкнула Гермиона.        Я обернулся на неё так резко, что хрустнула шея.        "Что вы там говорили? Нервы у кого-то на приделе? А с моими-то нервами вы что такое делаете..?"        — Смешно. — Огрызнулся я.        — Ах, как прекрасно чувствовать себя непонятым. — Съязвила Гермиона.        Я снова шагнул назад к двери. В ушах что-то запищало.        — Да чего тебе от меня надо?! — Я ощутил, как раздвоился голос.       "Просто отстаньте от меня, чёрт возьми, отпустите! Что я сделал?"        Кажется Рон заступился за меня и что-то спросил. Я миг ещё стоял. Поняв, что уже не различаю слов, я быстро развернулся и толкнул было дверь... когда словно споткнулся и закрыл её.        — Тебе что, опять восемь лет?        Это Джинни перебила звон в ушах.        А я остановился, чтобы огрызнуться и глянул на себя со стороны.        На четырнадцатилетнего подростка, прячущегося за диванами, подобно напуганному ребёнку.        Что же... я делаю? И что мне вообще делать?! Никаких руководств по таким ситуациям в голове не было, кроме старого "где-то укрыться, не попадаться никому на глаза, не отсвечивать... Тише воды, ниже травы, словно и не существовал никогда..."...        Я снова был лишним, нечистым каким-то; опять априори тем, кому по всей логике не рады... Опять искал защиты у мысленного панциря с колючками... Снова прятался, снова мечтал убежать...        Но... что мне делать? Я же больше и не умею ничего!        — Давай-ка ты садись. — Виновато сказал Рон. — Опять ничего же не ел с утра.        Я молча отошёл от двери. Сел в полуметре от Рона. Тот бесцеремонно придвинул меня ближе, к нам с двух сторон привалились девчонки. Кто-то сунул в мою руку сэндвич.        — Ты не бойся. — Сказала Джинни. — Я ведь знаю, как чувствуют себя одержимые. У тебя же нет провалов в памяти относительно последнего курса. И твой разум не был затуманен, пока тело делало непонятно что; ты же сам говорил, что просто чувствовал себя змеёй. Какого чёрта это было - следующий вопрос, но одержим ты не был.        — И ты никуда не исчезал в школе. — Сообщил Рон. — В ту ночь ты всех перебудил в спальне, потому что начал хрипеть и дёргаться во сне; а пока тебя будили, ты вовсе начал блевать. Все уже думали, что ты на празднике траванулся.        — У тебя и раньше ведь были странные сны. — Сказала Гермиона.        — И в больнице они говорили потом уже не про это... не про то, что ты можешь быть опасен. — Продолжил Рон. — Мы расскажем, обязательно... только давай не сейчас...        Мы сидели сплошной привалившейся друг к другу кучкой, которая иногда принималась почему-то покачиваться. Я чувствовал тепло их тел. Я проглотил ком в горле, для приличия откусил кусок сэндвича. Вот оно как. Беспокоились значит, пытаются утешить... Я снова сглотнул. Я абсолютно не чувствовал, что хоть чем-то заслужил такую заботу. Хотя... точно.        Я же придурок.        На то они и мои друзья, чтобы быть ненормальными. Ни с кем другим я бы и не сошёлся        С нарастающим голодным удовольствием, я жевал сендвич.        Наэлектризовавшиеся из-за сухости воздуха волосы путались друг с другом и лезли к лицам, но никто этого словно не замечал.        Было тепло.