*
ваня выходит из машины и ежится, поправляя ворот худи. ветер сегодня неприятный, пробирается под одежду и прохладными лапами рассыпает мурашки по животу. серёжа подходит сбоку и закидывает руку русому на плечо. ваня смущенно улыбается и смотрит на расстилающийся перед глазами вид. слышится писк сигналки. — знакомься, финский залив, — говорит пешков, хозяйским жестом руки окидывая сизо-голубой горизонт. стальное тяжелое небо рябит невесомыми белыми облаками, опираясь дном о почти черную воду; контраст завораживает и приковывает взгляд. слева — извитая скоростная магистраль, серой худой змеей ползущая над заливом, а прямо по курсу, на другой стороне — футуристичное построение, похожее на приземлившуюся летающую тарелку. — зенит арена, — опережает вопрос пешков, указывая на здание. — вечером тут, конечно, прикольнее — все светится. но сейчас, вроде, тоже ничего, м? — он переводит взгляд на бессмертных, и ваня чувствует, как тот изучающе пробегает глазами по его лицу и непослушным волосам, с которыми беспардонно играет северный ветер. — красиво, — ваня, слабо улыбаясь, оценивающе рассматривает темный горизонт и беспокойно переливающуюся гладь, но, как бы ни был красив пейзаж, взгляд ускользает вправо — на спокойное лицо и беспорядочные каштановые кудри, которые без сомнений потягаются с красотой игривых волн финского залива. до ужаса банальное «ты красивее» — щиплет язык, но ваня сглатывает, пряча горечь в искренней темноте груди. — знал, что тебе понравится, — пешков отпускает ванины плечи, напоследок оставляя ласковое прикосновение меж лопаток, и шагает в сторону смотровой площадки. — пойдем пофоткаемся? кудрявый забирает у вани телефон и делает пару фоток; ваня, отвыкнув, снова чувствует себя неловко, не знает, куда деть руки и как держать лицо, поэтому надевает капюшон и загадочно смотрит вбок на залив, спрятав руки в карманы. — ну модель ебаная, зачем такой красивый? — шутливо протягивает серёжа, отдавая бессмертных телефон. ваня улыбается и прячет рдеющие щеки за отросшей челкой, но ветер кидает пешкову спойлеры, сдувая пряди с лица. — кто бы говорил, — смущенно отвечает ваня, на что пешков лишь смешно морщит лицо и закатывает глаза. не верит. глупый. ваня бы выкатил ему километровую пасту о том, насколько каждый миллиметр его лица прекрасен, как завораживающе кудрявятся его шоколадные локоны, как притягательно любое плавное движение выразительных темных бровей, но ванина неуверенность громче раскатистых мыслей в голове. он шагает вслед за пешковым, который, не обращая внимания на задумчивого парня, двигается в сторону парка. они гуляют по набережной финского залива, иногда углубляясь в зеленые посадки. ваня наслаждается взволнованным заливом, густыми аккуратно подстриженными кронами и просторностью парка, но больше всего ему по душе, конечно, компания серёжи. парень шагает рядом, бесконечно болтая, порой слегка прикасаясь к ваниному плечу своим, отчего у вани по коже расползается фантомное тепло. иногда серёжа, чтобы привлечь внимание, хватает ваню за предплечье или кладет ладонь на лопатку, слегка сжимая, и каждое, каждое прикосновение ваня складывает в копилочку, бережно перевязывая каждое ощущение, воспоминание и взгляд блестящей атласной лентой. каждая секунда, проведенная рядом с серёжей, пишется на подкорку нестираемыми чернилами, любовно, аккуратно; лучшие моменты подчеркиваются и обводятся в кружок. ваня снова обволакивается в свет, которым пышет серёжа, как в белоснежную мерцающую вуаль, и чувствует себя на своем месте. в точке назначения. счастливым. — а это кукурузина, — пешков указывает пальцем на вытянутое стекольно-блестящее построение, похожее на башню саурона. ваня смеется, разглядывая здание, и поворачивается к серёже. — почему кукурузина? — а че, не похоже? по-моему один в один кукуруза, внизу вон листики как будто завяли маленечко, — бессмертных оценивающе смотрит на построение и пожимает плечами. может и похоже. — а че это вообще? — газпромовский штаб. давай сфоткаю, — кудрявый достает свой телефон и отходит подальше, чтобы здание поместилось в кадр. — можем повторить идею с хуем, если хочешь? ложись, — русый смеется, отрицательно качая головой и кутаясь в худи — на берегу ветер разгулисто кружит, пробираясь ледяными порывами чуть ли не до костяка. — не, одной тематической фотографии достаточно, спасибо. я постою. — жаль, могли бы собрать легендарную коллекцию, — серёжа поправляет разлетающиеся кудри, которые назойливо лезут в лицо, и удрученно поджимает губы, но в этот раз не настаивает. обратно к машине идут через посадки, чтобы быть подальше от воды. погода портится с каждой минутой, оба скрещивают руки на груди, чтобы по возможности сохранить оставшееся в теле тепло, и прижимаются друг к другу плечами, кучкуясь, будто это как-то поможет ситуации. но ване приятно идти рядом и тереться боком о серёжу, пусть это мало греет физически, зато пекло, бушующее в груди от прикосновений, расползается жаром до кончиков пальцев и работает прекрасно. — хочешь еще погулять? — спрашивает серёжа, когда они подходят к машине. — нет, я замерз пиздец, — уверенно отвечает ваня, быстро запрыгивая на пассажирское. серёжа, устроившись на водительском, заводит машину и включает печку на полную, направляя потоки теплого воздуха на ваню. — ща отогреешься, — кудрявый пристегивается, и они выезжают с парковки на проезжую часть, — можем заехать куда-нибудь пообедать и домой? — давай, — соглашается ваня, укутываясь поглубже в худак.*
они заходят в какой-то пафосный рестик недалеко от казанского — ваня видит собор и уточняет, правильно ли помнит название, и серёжа с долей гордости кивает. бессмертных довольно улыбается, радуясь, что начинает немного ориентироваться в местных достопримечательностях — запоминать серёжин город. парни усаживаются за столик у окошка, и да, пешков выбрал чудесное место для обеда — прямо из окна открывается вид на громоздкие колонны и серо-изумрудный купол. — красиво как, — восхищенно выдыхает ваня, разглядывая собор. серёжа улыбается, забирая два меню из рук подошедшего официанта. тот предлагает им вэлком-дринк, кудрявый вежливо отказывается и вопросительно смотрит на ваню, русый тоже отрицательно мотает головой, и официант, поклонившись, уходит. — нет желания накатить шампанского в обед? странный ты человек, — хмыкает пешков, разглядывая фотографии блюд. — мама говорила, что днем пьют либо алкоголики, либо аристократы. — а чем ты не аристократ? внешка соответствует, — серёжа хитро растягивает губы в улыбке, не поднимая взгляд на ваню. и хорошо, потому что бессмертных, кажется, слегка розовеет от такого комплимента. русый теряется в красивых картинках, не в силах определиться с выбором, пока серёжа, отложив меню в сторону, покорно ждет, когда ваня наконец решит, чем он хочет отобедать. — ты когда-нибудь ел мидии? — спрашивает бессмертных, разглядывая фотографию морепродуктов в глубокой золотистой тарелке. — да. — а я нет. вкусно? — ну, мне нравятся. ты вообще любишь морепродукты? — интересуется пешков, подперев голову ладонью и внимательно разглядывая задумчивого парня. — не знаю? я особо ничего не ел, рыбу не очень люблю. — ну возьми мидии, попробуй, ради интереса, — предлагает серёжа, пожимая плечами. — они так странно выглядят, там реально целая тарелка ракушек? — бессмертных хмурится, поднимая озадаченный взгляд на пешкова. а тому, кажется, весело — он еле сдерживает смех, прикрывая нижнюю часть лица ладонью, но блестящие забавой глаза, очевидно, выдают. — че ты ржешь? — ничего, просто… появившийся из ниоткуда официант прерывает серёжину реплику, и ваня хмурится еще сильнее. — определились с выбором? — да, — прочистив горло и спрятав улыбку, отвечает кудрявый, концентрируя внимание на молодом человеке в стильном коричневом фартуке, — я буду пасту с морепродуктами и томатный суп со страчателлой. вань, чай? ваня потерянно кивает, пытаясь быстро определиться со своим заказом. — и чай, зеленый с жасмином, — уверенно заказывает серёжа, и бессмертных, услышав слова парня напротив, упускает последние попытки собраться в кучу и выбрать что-то логичное, глупо смотрит в меню и пытается сдержать довольную улыбку. по коже сладким воском расползается невообразимая горячая нежность, а голова приятно пустеет, там только слова блаженными птичками кружат по спирали — зеленый чай. с жасмином. — вань? — пешков ласково зовет его и, встретив потерянный взгляд русого, улыбается и вопросительно дергает бровями. — ммм… голубые мидии? — совсем неуверенно произносит ваня единственное, что отпечаталось в памяти из всего меню. — хорошо, что-то еще? — дружелюбно спрашивает официант, и ваня растерянно смотрит на серёжу, который глядит в ответ на него, явно забавляясь с его выражения лица. — что ты там заказал? суп? — вспоминает бессмертных, и пешков кивает. — вкусный? — я не знаю, вкусный? — кудрявый переводит взгляд на официанта. — вкусный, — с улыбкой отвечает парень в фартуке, и ваня пожимает плечами. — тогда суп. томатный. с чем-то там, — ваня тяжело вздыхает, захлопывая меню и наполняясь желанием стыдливо сползти под стол. официант повторяет заказ, уверяясь в точности, и удаляется, обещая в скором времени подать чай. — все-таки мидии? — хмыкает серёжа, ставя локти на стол и наклоняясь в ванину сторону, смотрит изучающе и с кривоватой улыбкой. — надо в этой жизни все попробовать, — кивает ваня, пытаясь немного очухаться после момента позора. он встряхивает волосы и зеркалит серёжину позу, опираясь на стол и наклоняясь корпусом в сторону пешкова. они внимательно рассматривают лица друг друга, оба, кажется, с трудом сдерживают улыбки, и у вани внутри все кричит и рвется на части, потому что серёжа близко и смотрит на него, как будто он произведение искусства, а пешков — опытный искусствовед, ищущий пасхалки в красивом полотне. русого рубит на части. — неожиданное заявление от тебя, — говорит кудрявый, хитро прищуриваясь. — героин? — уточняет пешков, блестя белоснежной широкой улыбкой, и ваня не может оставить ее без внимания — быстро скользит взглядом по ровным красивым зубам и улыбается в ответ. — кроме героина. — травка? — было. серёжа удивленно вскидывает брови и дергает головой в сторону — не ожидал. заинтересованно хмыкает и кивает, продолжая хитро улыбаться. — анальный секс? ваня, до этого с вызовом смотрящий на пешкова, в момент бледнеет. откровенный вопрос вкупе с дьявольски горящими глазами напротив бьют наотмашь и сбивают с бессмертных всю спесь. он открывает рот, чтобы ответить что-то, но потом закрывает, дабы хорошенько обдумать то, что он хочет сказать. с каждой секундой ваниного молчания серёжина улыбка стремительно становится шире, а глаза все ярче блестят игривостью. — здесь нужно уточнить… — неуверенно начинает ваня, стараясь сдержать улыбку — серёжино лицо влияет заразительным образом. русый нервно мнет пальцами свой загривок, когда видит приближающегося официанта, и выдыхает — у него есть еще минутка на подумать. подошедший парень молчаливо ставит на стол миниатюрный чайничек и чайные пары, пока ваня нервно жует губу, разглядывая стол и откидываясь на спинку стула, а серёжа — русый очень четко чувствует — прожигает в его лице дыру. когда официант удаляется, серёжа вытягивает руки на стол и нетерпеливо стучит пальцами по поверхности, привлекая к себе ванино внимание. бессмертных поднимает глаза, все еще неуверенный в том, что в такой ситуации нужно ответить. серёжа лукаво улыбается и вопросительно поднимает бровь, настаивая — уж что-то ответить точно нужно. — мне кажется, это тема не для обеденного перерыва. — нет, подожди, ты что-то хотел уточнить, — серёжа хищно скалится, внимательно наблюдая за ваниным лицом. русый протяжно вздыхает, складывая руки на груди, и сдавленно улыбается в ответ, прокручивая в голове свой ответ. спустя долго тянущийся момент, он все же озвучивает: — давай я ничего не буду уточнять, и просто отвечу, что было. серёжа дергает бровью и облизывает губы. ваня шумно сглатывает и начинает нервно трясти ногой. — может, все же уточнишь? — пошловатая улыбка на лице пешкова вселяет в ваню отчаянное желание взять его за руку, отвести в уборную и спешно раздеться. — пожалуй не буду, — возвращает идентичную улыбку и наклоняет голову набок, наслаждаясь тем, каким голодным, заинтересованным взглядом его буравит кудрявый. — ладно, — пешков задумчиво хмыкает и переносит свое внимание на чайник, принимаясь разливать чай — сначала ване, потом себе. какое-то время между ними продолжает солировать гудящее напряжение, но ваня берет ситуацию в руки и уводит тему в более спокойное, привычное русло — стримы. они обсуждают идеи, пока ждут свой заказ, а когда тарелки с супом и горячим оказываются на столе, принимаются пробовать и делиться впечатлениями. — суп правда вкусный, — выносит вердикт ваня, отодвигая пустую тарелку, и подтягивает к себе мидии. — мне больше интересно, что ты скажешь про это, — серёжа указывает ложкой на морепродукты и ухмыляется, доедая свой суп. — реально тарелка с ракушками, пиздец. — а ты думал че? сфоткали одно, а принесут другое? — как их вообще есть? — ваня задумчиво разглядывает мидии, и переводит взгляд на пиалу с водой, в которой мерно плавает лимон. — а это зачем? серёжа тихо посмеивается, кидая на ваню странно-ласковый взгляд. — вилкой поддеваешь и ешь, не усложняй себе жизнь. их вообще можно есть их же ракушками, вроде, как щипцами, и вода как раз чтобы потом руки помыть. — пиздец, куда ты меня привел, — бессмертных морщит нос и, чувствуя ужасную неуверенность в себе, берет в руки вилку, — чувствую себя деревенщиной. пешков фыркает, подтягивая к себе пасту. — забей, вань. ваня поддевает моллюска вилкой и аккуратно кладет в рот, ловя заинтересованный взгляд серёжи. тот ожидающе смотрит, не глядя накручивая свое фетучини на вилку. русый медленно жует, с каждой секундой понимая — ему не нравится вкус. он морщится, когда проглатывает мидию, а пешков тихо смеется, разглядывая ванино недовольное лицо. — че, не очень? — как велосипедное колесо пожевал. кудрявый заливается смехом, откидываясь на спинку стула, а ваня улыбается, заражаясь сережиным весельем, и принимается от нечего делать ковырять моллюсков, доставая их из раковины. пока серёжа с аппетитом поглощает свою пасту, ваня разочарованно выкладывает фигурки из мидий на полях тарелки. — че ты делаешь? — смеется пешков с полным ртом, и ваня поднимает на него смешливый взгляд. — это солнышко, не видишь? — тебе мама не говорила, что неприлично играться с едой? — хоть слова и звучат осуждающе, сережино лицо выражает абсолютно другое — он тепло улыбается, склонив голову набок, и смотрит на ваню, как на непоседливого ребенка. бессмертных от такого взгляда прикусывает губу и старается не утечь разнежившейся жижей под стул. * — я уже не уверен, что это хорошая идея, — неуверенно тянет ваня, кидая опасливый взгляд на летящий чат. он сидит на стуле прямо напротив серёжи, и тот придвигается на своем кресле поближе к нему, помещая голое колено между ваниных длинных ног. серёжа волнительно близко, крутит в руках баночку с тоналкой, а бессмертных кидает аккуратный взгляд вниз — розовые найковские шорты слегка задрались, оголяя упругую ляжку, покрытую густыми тёмными волосами, а мощное колено упирается во внутреннюю сторону ваниного бедра, в опасной близости от паха. русый шумно сглатывает и садится поглубже в кресло, спешно поправляя ткань спортивок на бедрах — ему не нужны лишние комментарии. — да иди сюда, господи, твое лицо ничем не испортишь, — говорит серёжа, открывая бутылек со светло-бежевым содержимым. смущенная улыбка просится на лицо, но ваня волевым движением разворачивает ее и прячет где-то на задворках сознания. — я же правильно все делаю? сначала тоналка? — пешков обращается к зрителям и внимательно разглядывает чат. — хорошо, что здесь много моих, твои бы ща тебе насоветовали, — усмехается ваня, следя за тем, как кудрявый, сверившись с указаниями в чате, выдавливает небольшое количество бежевой жидкости на длинные тонкие пальцы. — да, твоя правда, — улыбается серёжа, поднимая взгляд на ванино лицо. он наклоняется поближе, чтобы начать накладывать крем, но в моменте останавливается и ерзает на кресле, — ванюш, поближе, неудобно, — и хватает свободной рукой русого за бедро, подтягивая к себе. ваня, как нахлебавшись воды, с трудом дышит, неуверенно передвигая зад поближе к краю кресла, автоматически уменьшая расстояние между своим членом и сережиной коленкой — когда между ними остаются еле ощутимые сантиметры, пешков останавливает его, крепкой рукой прижимая ванино бедро к стулу. — нормально, — он слегка загадочно улыбается — ваню это беспокоит, кстати, — и очень ласково прикасается пальцами к щеке бессмертных, распределяя тоналку. русый чувствует, как аккуратно двигаются горячие пальцы от скулы к подбородку, и жмурится — потому что смотреть на серёжино улыбающееся лицо тяжело, когда он так ласково трогает лицо. по телу, будто над головой тряхнули массивным опахалом, проносится ощутимая волна жара, оставляя обжигающий шлейф на шее и внизу живота. — а это точно делается руками? — хрипло спрашивает бессмертных, стараясь ровно дышать. — не учи отца ебаться, — быстро отвечает кудрявый, распределяя крем по виску, — а ты че зажмурился? — пешков тихо посмеивается. — еще и раскраснелся так, как будто я тебя говном мажу, вань. — холодная херня, — врет на лету, приоткрывая один глаз. по лицу серёжи понятно — не верит, и ясно, что не верит — тоналка покоилась у него на горячей ладони достаточно времени, чтобы нагреться перед тем, как он нанес ее на ванино лицо. — мерзкая, — добавляет бессмертных для убедительности, и пешков медленно кивает, сдавленно улыбаясь и распределяя крем по второй щеке. ваня сидит с закрытыми глазами и наслаждается невесомыми прикосновениями, не только к лицу, но и к внутренней стороне бедра — чужая теплая коленка так и трется о ткань спортивок, заставляя яйца поджаться в напряжении. — а на веки тоже надо? — спрашивает пешков, обращаясь к зрителям, когда крем нанесен почти на всю поверхность лица. ваня приоткрывает глаза и тоже вчитывается в сообщения. — да, надо, и на шею, говорят, — ваня сглатывает, потому что эрогенные зоны никто не отменял. — зачем шею-то? — спрашивает русый у чата, пока серёжа выдавливает еще немного бежевого себе на подушечки пальцев. — за надом, подними голову, — пешков пальцами надавливает на его подбородок снизу, и ваня поддается, выглядя слегка растерянным — он не знает, как тело отреагирует на прикосновения сергея. пешков наносит тоналку от линии челюсти вниз, нежно проводя пальцами по яремной вене, и он наверняка чувствует, как бешено несется ванин пульс, но никак это не комментирует, лишь молча ухмыляется, не поднимая взгляд с ваниного кадыка. — ебать у тебя шея красивая, ванечка. ваня снова закрывает глаза, чувствуя, как адский жар ползет от пупка вверх, выдавая внутреннее полыхание ярким румянцем — он его чувствует, но надеется, что тоналка сработала и скрыла очевидно алый оттенок. серёжа роется в горе косметики, гремя баночками и скляночками, пока ваня смотрит на себя в экран. — я как будто вчера помер, — комментирует бессмертных свой оттенок лица, и пешков сдавленно хохочет, кидая быстрый взгляд на русого. — да погоди, мы только начали, я ща сделаю из тебя сосочку, — серёжа берет в руки коробочку с тенями, — и потом сосочке отсосу, — вкидывает следом, прикусывая улыбающиеся губы. ваня глупо хлопает глазами, а затем манерно их закатывает, делая вид, что не записал эту фразу серёжи в списочек «на что подрочить после». пешков колдует с ваниными глазами, несколько раз в процессе грязно матерясь, а ване щекотно от кисточки, прикасающейся к закрытым векам, поэтому он из раза в раз жмурится, пытаясь увильнуть от неприятных прикосновений ворса. — да не щурься ты, блять, ваня, — серёжа легонько бьет его пальцами по щеке, и ваня резко распахивает глаза и приоткрывает рот в оскорбленном вздохе. — охуел? в ответ лишь зеркально охуевший взгляд, который секундой после сменяется широкой довольной улыбкой. — я поставлю этому салону красоты ноль звезд. по пути закусываясь с ваней, серёжа заканчивает с макияжем глаз. ваня думал, что самое неприятное — тени, но понимает, что ошибался, когда пешков начинает красить ресницы. глаза слезятся, пока кудрявый из раза в раз тычет кисточкой в глаз, и бессмертных ждет не дождется, когда придет его очередь мстить. серёжа закрывает тушь, оценивающе разглядывая результат своей работы, ваня тоже хочет оценить, но тот не дает ему смотреть, хватаясь за лицо и отворачивая бессмертных от экрана. — да не смотри ты, потом посмотришь, как всё готово будет. — я хочу себя морально подготовить. — ты так говоришь, будто я тебе тут наворотил хуй знает что, — оскорбленно цокает пешков, хмуря брови, — я, вообще-то, профессионал, доверься мне. бессмертных тяжело вздыхает, но решает не перечить парню, поэтому покорно складывает руки на бедрах в замок, прикасаясь костяшками пальцев к чужому голому колену. от неожиданного касания сначала хочется дернуться, но, оценив реакцию сергея, — того, кажется, вообще ничего не смущает, он крутит в руках карандаш, пытаясь прочитать, для чего тот предназначен, — оставляет руки на месте, наслаждаясь прикосновением к такому желанному для него телу. коленка у серёжи горячая — отмечает это снова, и мысленно подмечает, как нагрелось от долгого касания собственное бедро, даже через ткань. немного двигает рукой, потираясь об серёжину ногу, чтобы, будто ножом для масла, соскрести для своих рук еще немножко тепла. кудрявый не обращает внимания. либо делает вид, что не обращает — ваня не знает, что лучше. — долго еще? — ща бровки тебе нарисуем, губы накрасим, и можно ебать. — а до этого че, нельзя было? — с напускной обидой спрашивает ваня. пешков хмыкает, снимая колпачок с карандаша. — можно-можно, ты в любой ипостаси ебабельный, ванюш, — ласково отвечает серёжа, укладывая пальцы русому на челюсть, чтобы приступить к работе над бровями. бессмертных спускает вожжи и отпускает на лицо довольную ухмылку, косясь на чат — кто-то смеется, у кого-то истерика, и ваня ощущает внутри себя похожий диссонанс. серёжа быстро справляется с бровями, но долго выбирает оттенок помады, советуясь с чатом. — я не хочу красную, я буду выглядеть очень вызывающе, — будто со знанием дела вбрасывает ваня, следя за сконцентрированным серёжей. тот бросает на него недовольный взгляд. — жопе слова не давали, — отвечает тот, но убирает красную помаду, в итоге останавливаясь на темно-бежевом оттенке. ваня приоткрывает губы, пока серёжа наклоняется к нему, поднося губнушку к лицу. кудрявый на момент останавливается, задумчиво разглядывая ванину расслабленную мину. — выглядит приглашающе, — комментирует пешков, и ваня закрывает рот и хмурит брови. — шучу, вань, открой ротик, — посмеивается, а ваню сносит волной похабных образов в голове от такой реплики, и он опешевши откидывается на спинку стула, вызывая новый приступ хохота со стороны серёжи. — ладно, иди сюда уже, — наклоняется и хватает русого за загривок, нежно притягивая поближе к себе. ваня даже не знает, как прокомментировать происходящее, поэтому охуевше молчит, поддаваясь серёжиной руке. подается вперед, подставляя лицо под помаду. кудрявый задумчиво наносит цвет на губы, пока ваня смотрит на его сосредоточенное лицо. внутри у бессмертных цунами, чрезвычайная ситуация, опасность десять баллов от такого гипнотизирующего серёжиного взгляда на его губы и отчетливо доносящегося горячего ровного дыхания куда-то в шею. ваня закрывает глаза, потому что не выдерживает. открывает только тогда, когда серёжа говорит: — готова девочка. ну просто кисочка нежная, — ваня улыбается, глядя на довольного пешкова, и глаза у того загораются новым огоньком, — знаешь, че еще? — и встает со стула, выходя из комнаты. ваня резко чувствует опустошающий холод в районе бедра, но отвлекается на свое изображение на экране. — еб твою мать… — вот только скажи че-то плохое о моей работе, я тебя захуярю, — пешков возвращается с уже знакомым контейнером в руках, и ваня шумно сглатывает. — выбирай, — передает коробку бессмертных в руки и усаживается обратно на свое кресло, начиная читать чат. — не знаю, вань, че ты там ворчал, все в восторге, посмотри. бессмертных, отвлекаясь от выбора чокера, кидает взгляд на чат, и замечает тысячи «уф» и «трахать». он тихонько посмеивается, выискивая свой любимый кожаный аксессуар. — извращенцы ебучие. ваня снова останавливается на розовом с сердечком, и прикладывает его к шее, пытаясь застегнуть пряжку сзади. — помочь? — предлагает серёжа, поворачиваясь на кресле к ване, но тот отрицательно машет головой — слишком много телесного контакта для бедной ваниной души сегодня, он не выдержит, если пешков сейчас начнет копошиться у него в районе холки, определенно точно будут мурашки с ваниной стороны, непристойные комментарии со стороны серёжи… не нужно. ваня не без трудностей справляется сам и хлопает в ладошки, кидая хитрый взгляд на кудрявого. — время мести. серёжа поднимает руки в предупреждающем жесте. — прошу учесть, что я сделал свою работу очень хорошо, пожалуйста, постарайся как минимум так же. а так как ты человек творческий, я ожидаю от тебя лучшего результата, — тоном дипломата произносит жожо, а ваня, хмыкая, переводит взгляд на свое изображение на вебке. — куда уж лучше? — тоже верно, боженька с моим исходником обосрался, — серьезно отвечает пешков, и бессмертных хмурится, бросая на него злой взгляд. — не пизди, — бросает он, получая в ответ мягкую улыбку, и она делает свое дело — развязывает ване язык, поэтому он добавляет: — все хорошо с исходником. кудрявый улыбается еще шире, они секунду молчат, смотря друг на друга изучающе, и ваня уже почти чувствует себя неловко, но пешков хлопает в ладоши и устраивается поудобнее в кресле. — ну, ебашь. я хочу стрелки. — это плохая идея. — а ты постарайся, вань, — хитро мурлыкает серёжа и щурится по-кошачьи. и ваня старается. старается делать качественно, прислушивается к советам чата, мягко накладывает тональный крем на теплое лицо, наслаждаясь каждым моментом, пока серёжа подпевает фейсу из колонок себе под нос — «я и сам нормально продержусь, так что я, пожалуй, воздержусь» — ваня, кстати, неимоверно кайфует от хриплого голоса, — и продолжает стараться, когда затемняет и так темные выразительные брови карандашом, старается, когда вырисовывает черную линию на веке. получается кривовато, и он раздраженно цокает, пододвигаясь поближе к серёже и устраиваясь коленями у него между ног. тот сидит расслабленно с закрытыми глазами и слегка улыбается, когда ванино колено упирается ему в бедро, но никак не комментирует. ваня тоже молчит, и пытается сосредоточиться на работе. стирает неудавшуюся стрелку ватной палочкой и пробует снова. получается снова херово, и он изнеможденно рычит, бросая взгляд на чат. — как вы это делаете, блять? это невозможно, — в ответ ему прилетает остроумное сообщение, и ваня оскорбленно выдыхает. — блять ты посмотри, распизделись. — че там? — откликается серёжа, продолжая смирно сидеть с закрытыми глазами. — «а ты че думал? стрелки рисовать — это тебе не хуй сосать», — пешков громко смеется, прикрывая рот ладонью, а ваня бросает сердитый взгляд то на него, то на чат. — надеюсь тогда, что хуй у тебя получается сосать получше. — пиздак, — предупреждающе шипит ваня, а серёжа продолжает игриво улыбаться. — молчу, потом покажешь. — может, без стрелок? — хнычет ваня, игнорируя комментарий, но пешков уверенно мотает головой. — нет, хочу стрелки. давай, какие-никакие, вань. расслабься и ебашь, — хрипло и почти скучающе отвечает кудрявый, и ваня, на секунду залипнув на его спокойном лице, которое не испортило даже его абсолютное неумение в макияж, выдыхает. голос серёжи неожиданно вселяет в него уверенность и умиротворенность. он стирает кривую стрелку и рисует снова. на этот раз получается сносно, даже похоже на вторую, хотя, может, всё же слегка кривовато, но ваня решает, что это его творческий потолок, поэтому приступает к ресницам. жожо мучается точно так же, как и ваня, слеза катится по щеке, и ваня злорадствует, когда пешков раздраженно орет, пока ваня красит ему второй глаз. — да блять, когда это закончится? — я терпел, и вам велел, — со смешком бросает ваня, докрашивая оставшиеся ресницы. — все. — губы еще, — вытерев слезу, напоминает серёжа, и причмокивает, наклоняясь в сторону вани. — я помню, — отвечает бессмертных, отмахиваясь от пешкова, лезущего к его щеке с поцелуями. — губки, губки мне накрась, ванюша, — серёжа продолжает тянуться, отвлекая ваню от поиска подходящей губнушки, и русый упирается ладонью пешкову в шею, фиксируя его на расстоянии от себя. — угомонись. — м, кинк с удушением? интересует, — кудрявый прикусывает пухлую губу, метая в ваню развратный взгляд, и тот резко отдергивает руку, испугавшись своей же реакции на серёжино лицо и слова. член в штанах слегка шевелится, отзываясь, и ваня откатывается от пешкова подальше, прикрывая лицо руками, и умоляя самого себя прийти в себя, пока серёжа сбоку довольно хохочет. — вот эту вчера ты мне предложил, давай ее, мне она правда нравится, — пешков цепляет пальцами розовую помаду и передает ее в подрагивающие руки ване, тот еле соображает, пытаясь быстро переключиться от непристойных мыслей на рабочий процесс. когда с нанесением помады покончено, ваня толкает серёже коробку с чокерами, взглядом настоятельно рекомендуя ему выбрать что-то под свой образ, прежде чем он посмотрит на конечный результат. — а может..? — серёжа вытаскивает розовую портупею, и у вани язык проваливается в горло, потому что такого джекпота он совершенно не ожидал. бессмертных уже проваливается в кресле под грузом будущих влажных снов, но пешков морщит нос и складывает аксессуар обратно. — не. — почему-у-у? — обиженно тянет ваня, чувствуя себя ребенком, у которого леденец жестоко дернули прямо из рук. — не хочу, — пожимает плечами кудрявый, и подцепляет из коробки массивный черный кожаный чокер, похожий на ошейник. — вот это нам надо, сюда б еще футболку сеточкой, но я ее кому-то подарил. — очень жаль, — грустно роняет ваня — ему правда очень жаль. серёжа застегивает чокер на шее и смотрит на ваню со смешком, в то время как ваня смотрит на пешкова с ощущением приближающейся эрекции. — красивый? — спрашивает кудрявый почти смущенно, кривовато улыбаясь и глядя на бессмертных из-под длиннющих накрашенных ресниц. глаза еще выразительнее из-за выстраданных ваней стрелок, и русый, разглядывая лицо напротив, доволен своей работой, о чем говорит вслух: — ну ты ебнутый краш, пиздец. охуенно выглядишь. и серёжина улыбка стоит того, чтобы повторять это как мантру каждую свободную минуту. пешков поворачивается к экрану, оценивая свое лицо, и начинает раскатисто смеяться, после чего прикрывает лицо руками. — пиздец… — такая же реакция, — соглашается ваня, рассматривая себя на стриме. оба сидят слегка в ахуе, но чату нравится, их заваливают комплиментами, и ваня ошалело улыбается, вскользь поглядывая на серёжу, который, оценивая ванину работу, поправляет густые кудряшки. — нет, ну, вообще, я сексотка, — заявляет гордо, переводя взгляд на ваню. — не такая, как ты, конечно, подешевле. меня если выведут первым, чел скажет «можно остальных посмотреть?» и выведут тебя, — серёжа умирает со смеху, и ваня вместе с ним, прикрывая накрашенное лицо руками — странно ощущать груз макияжа на лице. они некоторые время красуются перед камерой, позируют для эдитов по просьбе чата, показывают сердечко: ваня — спокойно, серёжа со словами «кринж пиздец», и в конце концов оффают, тяжело выдыхая. — хороший стрим, — резюмирует ваня, разминая шею, и серёжа смотрит на него, снова заливаясь смехом. — пиздец, вань, ты выглядишь, как девочка красивая, серьезно, только немного легкодоступная. ваня на секунду замирает, растерянно хлопнув глазами, а потом находится с ответом: — я говорил, что мы будем выглядеть как шлюхи. — таков был план, — кивает пешков, снова посмеиваясь, и ваня смеется вместе с ним, наблюдая, как серёжа встает с кресла. — я пойду смою это все. ты пойдешь? или может оставишь? тебе правда идет, — кудрявый кидает на него игривый взгляд и двигается в сторону двери. — смешно, — со скептическим тоном отвечает ваня. — я не шучу, — серьезно бросает пешков и выходит из комнаты. русый переводит задумчивый взгляд в стену и на минуту подвисает, осмысливая серёжины слова и интонацию. странный вечер. ваня проводит рукой по бедру, там где в течение часа его касалось пешковское колено, и немного сжимает пальцы, будто впечатывая ощущения в кожу, будто оставляя клеймо — тут был серёжа. и это было приятно. спустя несколько минут ваня встает и двигает в сторону ванной, замечая, как серёжа уже вытирает лицо махровым черным полотенцем. — бля, они же каждый день вот этим занимаются… у меня глаза щиплет — я так тёр эти стрелки, чтоб отмыть, пиздец… — сетует серёжа, потирая раскрасневшиеся глаза. ваня тяжело вздыхает, понимая, что ему эти мучения только предстоят. — я говорил, давай без стрелок, — он проходит к раковине и включает теплую воду. — не думаю, что это сильно бы помогло ситуации. зато я была сосочкой, — довольно заявляет пешков, и ваня ловит его улыбку в отражении зеркала, перед тем как кудрявый выходит из ванны. бессмертных начинает умываться, но дело идет не слишком продуктивно — тушь смачными черными разводами расползается по щекам, матовая помада вообще никуда не собирается с губ, будто прилипла намертво. — пиздец, — бурчит русый и подключает к делу мыло для рук. — там есть мицелярка, — кричит из глубины квартиры пешков, явно услышав ванино недовольное бормотание. русый морщится, намыливая лицо, и только после того, как смывает пену и оценивает свое отражение — ситуация лучше не становится, отвечает: — еще бы я знал, что это и нахуй она мне. бессмертных слышит тяжелый вздох и приближающиеся шаги. — господи, скример, — смеется серёжа, вглядываясь в его отражение в зеркале, когда заходит в ванную. он открывает ящик над раковиной и достает объемную бутыль с розовой этикеткой, протягивает ее ване. — и? — русый берет ее в руки, но продолжает непонимающе дырявить парня взглядом. — боже, вань, давай сюда, — он забирает бутылку обратно, берет с полки ватный диск и наливает немного жидкости на него. ваня внимательно следит за действиями, запоминая, — будто это ему точно пригодится в жизни. — повернись, — просит пешков, пальцами нажимая русому на скулу, — поворачивает его к себе лицом и начинает протирать спонжем ванины щеки, затем веки — очень нежно и аккуратно, придерживая свободной от работы рукой ванино лицо за подбородок. руки у него теплые и мягкие, ване так и хочется потереться об них щекой, подобно голодному коту. бессмертных стоит, опершись бедром о раковину, и мерно дышит, принимая заботу. мысли кривой тропкой уводят в фантазии о семейной жизни с серёжей, о том, как ему было бы хорошо с ним, вот таким ласковым и заботливым. как он бы ухаживал за ним в ответ — заваривал чай, надевал бы ему носочки, когда серёжа будет мерзнуть. ваня тяжело вздыхает, — да все, я почти закончил, губы сам вытрешь? новый диск возьми, — ваня открывает глаза и видит, как серёжа внимательно разглядывает его лицо, удостоверяясь, что все хорошо оттер. пешков кивает, оставаясь довольным своей работой, а потом хитро улыбается, — помадка конечно поплыла красиво, выглядишь еще развратнее, чем до умывания. так бы и выебал тебя в рот, ванюш, — хмыкает кудрявый, игриво дергая бровями. в глазах — опасное зарево, и ване хочется мгновенно броситься в него, сгореть заживо, ровно как и отпрыгнуть подальше, в защитном жесте прикрыв себя руками. серёжа запускает в нем сбой логического алгоритма. ломает систему. — мы не на стриме, — хрипло подмечает ваня, скептически разглядывая улыбающегося парня, и тот снова усмехается, хлопая бессмертных по плечу. — прости, — серёжа прокашливается, продолжая улыбаться, — у меня в голову уже вбились скрипты, на автомате идет, — кудрявый опускает взгляд на ванину шею, которую до сих пор украшает розовое кожаное изделие, и хрипло бросает: — чокер тебе, кстати, очень идет, если хочешь, можешь оставить, — после чего медленно выходит из комнаты. ваня поворачивается к зеркалу, встречая собственный зеленый потерянный взгляд. что, блять, вообще..?*
dogman — dead speaker
вечер делает совершенно неожиданный поворот, когда серёже пишет дрейк с интересным предложением. пешков согласует эту идею с ваней, и уже через час после стрима они выезжают на такси в кальянную, где их уже ждут денис с ариной в компании мазеллова и пары арининых подруг, которых ваня не знает. серёжа, по всей видимости, тоже с ними не знаком, потому что девушки одновременно представляются им обоим, но ваня спустя секунду забывает имена, потому что все его внимание сконцентрировано на двух вещах: кальяне и сергее пешкове, который растягивается рядом с ним на одном из черных кожаных диванов. илья оказывается очень классным, искренним парнем, и они все вместе хорошо проводят время, болтая о стримерском пути и городах — илья тоже живет в москве, и дрейк с серёжей пиздятся с ним за то, что питер лучше, но у мазеллова в рукаве мощный козырь — погода. и он не стесняется им орудовать. — не похуй на погоду, когда тут мы? — раздраженно отвечает дрейк, жестом руки обводя их с ариной, арининых подруг и серёжу. — заебешь, переезжай. — не, мне легче кататься сюда на выходных пару раз в месяц, чтобы видеть ваши мерзкие рожи, — мазеллов наливает себе вискарь и подливает сидящему рядом дрейку, а потом передает бутылку серёже. тот наполняет бокалы им с ваней, и сидящим рядом девочкам, имена которых ваня так и не вспоминает. — вот хуй тебя перетащишь. может хоть ванька сюда перетянем, — цокает денис, и арина воодушевленно вторит его словам: — да, вань, может ты переедешь? ваня задумчиво мычит, отпивая из стакана вискарь, и ловит заинтересованный взгляд серёжи боковым зрением. но, может, к лучшему, не успевает ответить, потому что мазеллов заливисто смеется, уводя внимание на себя. — бля, ребят, вы внатуре как питерская секта какая-то, у вас, может, еще адепты есть, которые по городам ездят и склоняют людей к переезду? — компания смеется, и русая девушка, сидящая слева от вани, впервые подает голос — тонкий и приятный: — меня арина так из москвы и перетащила. — то есть, считаем арину адептом, — резюмирует серёжа, тихо посмеиваясь, и вопрос о ванином переезде теряется в линии беседы. за этими разговорами вечер проходит спокойно и комфортно, пока градус алкоголя в крови не возрастает до уровня безрассудства. и илья, пьяно улыбаясь, предлагает им поиграть в цыганочку на вылет. ваня, подпитый настолько, что почти готов вписаться в эту историю из-за личных корыстных целей, нервно ерзает на диване, но стеснение и очевидность его неоднозначной реакции на серёжу все еще мельтешат на горизонте, так что он отмалчивается. также, как и пешков, сложивший руки на груди и хитро улыбающийся. а вот девочки и денис с ильей начинают активно обсуждать эту идею, взвешивая плюсы и минусы затеи. — вот вам заняться нехуй? давайте лучше в плойку порубимся, — говорит денис, закатывая глаза. — ты что, не хочешь своими губками прикоснуться к моим? — спрашивает илья, издавая характерные звуки поцелуя, от чего дрейк смешно морщится. — да ладно, денис, весело же будет, че ты как монашка, — смеется арина, пихая его в плечо. только надо рассесться правильно, я сяду между денисом и настей, — решает девушка, толкая илью вбок. ага, настя — делает пометочку ваня, разглядывая девушку с короткими волосами с другой стороны стола, и крутит в руках мундштук одного из стоящих на столе кальянов. ребята быстро продумывают рассадку — и хотят посадить между парнями одну из девушек, но серёжа остается непреклонен, даже после долгих уговоров со стороны арины и нытья со стороны дрейка: — че хотите делайте, я тут лутаю пацанов, ебитесь как хотите, — и кладет одну руку на бедро сидящему неподалеку денису, а другую — на бедро ване. — эти остаются на местах. арина закатывает глаза, денис называет пешкова ебанутым и долго бубнит, но сидит на месте. ваня продолжает отмалчиваться, страшась нарушить ход событий. он хочет, чтобы все осталось на своих местах, пусть даже слева от него сидит русая девушка, женя, кажется? точно все еще не запомнил. по итогу илья пересаживается между девушками, арина оказывается между настей и денисом, а все остальные остаются на своих местах. ваня облегченно выдыхает, но чувствует зарождающееся волнение вперемешку со сладким предвкушением. — и все-таки идея хуйня, — ноет денис, выдыхая дым от кальяна. — завали уже ебальник, — смеется мазеллов, и продолжает вещать правила игры: — по очереди, значит, и на ком дым кончается, тот выбывает, так что надо прям плотненько, чтоб никто ничего не потерял. — да бля-я-ять, — хнычет дрейк, переводя взгляд на серёжу. тот громко хохочет, дергая бровями. — тебе лишь бы вот этой хуйней заняться, жожо, блять. — ну да, и че? — невозмутимо отвечает пешков, по-хозяйски закидывая руку ване на плечо. у бессмертных что-то едко екает в груди. — мне кажется, я тут в лучшей позиции, — говорит он, и сразу переводит извиняющийся взгляд на девушек, — без обид, девочки, вы тоже прекрасны. — ну каков пиздабол, — цокает илья. — заливай, — вторит ему арина, и поворачивается к илье. — давай, ты придумал, ты и начинай. — че сразу я? — теряется мазеллов, неуверенно забирая мундштук из рук у арины. — ой, ну давайте я, — девушка, сидящая рядом с ариной, забирает у ильи кальян и крепко затягивается. в компании начинается возбужденная возня и громкие разговоры, парни завороженно следят за настей, ожидая, что будет дальше, а ваня ни о чем думать не может, кроме как о губах серёжи, мысль о которых в голове светится как долгожданный свет далекого маяка. он рисует у себя в голове картинку, где они касаются друг друга губами, и ладони мгновенно покрываются мелкой испариной. он вытирает руки об спортивки, когда настя быстро наклоняется к арине и касается ее губ своими, медленно выдыхая. арина, в свою очередь, наоборот аккуратно втягивает поступающий в ее рот дым под улюлюкание всех собравшихся. кроме вани. ваня сидит, придавленный осознанием того, что скоро произойдет, как многотонным вагоном поезда, упавшим набок, и его почти плющит — он чувствует неприятный узел волнения в животе и мелкую дрожь в коленках, но изо всех сил пытается расправить плечи и казаться спокойным, пока арина буднично прикасается к денису и передает ему дым. тут начинается часть поинтереснее: дрейк наклоняется к серёже и корчит недовольную рожу. пешков без особого энтузиазма, но с издевательской улыбкой подается вперед и подставляет губы. дрейк аккуратно передает дым серёже в рот, некрепко прикасаясь своими губами к серёжиным, и часть дыма ускользает через промежуток между их ртами. пешков глубоко вдыхает. ваня нервно трясет ногой и мнет ткань спортивок подрагивающими пальцами, пытаясь хоть куда-то выпустить переполняющую его взволнованность. — бля, я ливаю, ну вас нахуй, я в это больше не впишусь, — где-то фоном бубнит дрейк, но у вани, похоже, поднялось давление, и воспринимать чужую речь мешает гул в ушах. он почти ловит дереализацию, когда серёжа поворачивается к нему. сердце будто замедляется, и за компанию замедляет время, безжалостно оставляя ваню гореть заживо на протяжении долгих нескольких секунд. серёжа вместе с дымом будто вдохнул инициативу, потому что к бессмертных он наклоняется охотнее — может, ване просто так кажется. а может, пешков просто не хочет проиграть. в карих глазах — решимость и интерес, приправленные азартом, а ваня в них тонет, ровно как тонет в своей растерянности и нервозности, захлебывается этим ядовитым коктейлем и уже хочет выйти на передышку, но серёжа ловит его на месте, пригваздывает к месту и добивает, кладя руку ему на скулу и притягивая поближе к себе. компания визжит. или это звон у вани в ушах усиливается — в моменте непонятно, мозг и окружающий мир отключаются, в эфире — только серёжа в эйчди, четыре ка. картинка, захватывающая дух. он бегло смотрит на ванин рот и лукаво улыбается. секунду спустя — прикасается к ваниным губам уверенно и плотно. ваня может поклясться, что в этот момент теряет остатки самоощущения и разума, и надо дышать, но эта функция багует. серёжа свободной рукой прикасается к его груди и сжимает, возвращая к реальности, напоминая о том, что надо вдыхать. ваня чувствует горячий дым у себя во рту, и начинает глубоко затягиваться, пугливо разглядывая серёжины блестящие преисподней глаза в миллиметре от своего лица. сердце, минутой ранее замедлившееся до опасного для жизни ритма, сейчас берет разбег и несется, своим биением отдавая вибрации серёже прямо в ладонь, рвется навстречу — забери меня себе, я твое. ваня задворками сознания тушуется, что вот так палит свою реакцию, но заправленный алкоголем мозг машет рукой на эту мысль — как будто ты до этого был не настолько очевидный. забей. и ваня забивает, наслаждаясь долгими секундами прикосновения к мягким губам, смакует, пряча воздух из серёжиных легких в своих, как самое драгоценное и приятное, чем ему когда-либо давалось подышать. когда пешков мягко отстраняется, ванино сознание делает великий камбэк, и картинка окружающего мира медленно приобретает четкость. он снова слышит возбужденные возгласы компании, пошлые комментарии со стороны парней и охуевший смех девушек. ему на короткий момент становится стыдно, что у этого глубоко интимного для него момента было столько свидетелей, и он тупит взгляд, задержав дыхание, пока серёжа довольно смеется и откидывается на спинку дивана. ванино сердце панически напоминает о том, что кислорода катастрофически не хватает, и если он сейчас же не наберет новую порцию, то это грозит плачевными последствиями для его сознания и тысячей шуток от серёжи о том, какой он сногсшибательный, что ваня упал в обморок после их недопоцелуя. поэтому ваня спешно поворачивается к девушке слева, и та активно приближается, буквально сталкиваясь с ваней губами и приоткрывая рот. ваня чувствует липкий блеск для губ и достаточно жесткие губы. контраст после серёжиных, приятных, сухих и мягких, отрезвляющий, и он быстро выдыхает остатки дыма ей в рот, чтобы побыстрее закончить этот совсем ненужный ему телесный контакт, на последних секундах выдоха немного покашливая, потому что задерживал дыхание слишком долго. за тем, как круг завершается, ваня не следит, потому что кульминация происходящего для него уже свершилась. что там дальше — неинтересно. поэтому он вытирает рот от чужой помады и поворачивается к серёже, который сидит, широко улыбаясь, как сытый кот, и перекидывается с дрейком колкостями. — ты вот единственный, судя по всему, так доволен ситуацией, — комментирует дрейк, выглядя бесконечно озабоченным происходящим. — да не пизди, тебе тоже понравилось, так и скажи, латентыш, — парирует серёжа, от чего денис захлебывается возмущениями, а пешков со смехом переводит взгляд на глазеющего на него ваню и игриво дергает бровями. бессмертных глубоко вдыхает и откидывается на спинку дивана, чувствуя, как нервозность немного уступает, оставляя вместо себя лишь теплое удовлетворение и воспоминания о теплых серёжиных губах. они сворачиваются после первого же круга, потому что денис устраивает бунт и отказывается продолжать. за ним отпадает арина, а серёжа говорит, что если дрейк не участвует, то и он не будет продолжать, так как при желании они могут с ваней уединиться, а остальные его не интересуют, на что ваня пихает его в плечо, чтоб хоть как-то реанимировать свою напускную недоступность в глазах компании. проведя за разговорами еще часок, они разъезжаются по домам. ваня заходит в серёжину квартиру под руку с алкогольной игривостью и глубоким удовлетворением, внимательно следя за всеми действиями пешкова. тот, хоть и порядочно пьян, в этот вечер не лезет к ване, как в прошлый раз, лишь мягко присутствует рядом, невесомо, но приятно касаясь, то в такси — кладет голову ему на плечо и сонно трется носом о ключицу, то в лифте — пропускает ваню вперед, кладя ладонь на талию, то в коридоре — держит под руку, когда разувается, чтобы не потерять равновесие. в этот вечер серёжа держит дистанцию, не переходит грань, и ваню это устраивает. ваня кайфует от каждого контакта, наслаждается. кажется, он тогда преподал неплохой урок, и серёжа воспринимает его с уважением? это радует. радует до определенного момента. они заходят в серёжину комнату. ваня устало валится к нему на кровать, а пешков лениво укладывается у изголовья, поодаль от вани, и они начинают болтать. сначала все идет достаточно ровно и дружелюбно, серёжа затягивается своей ашкой и, сонно моргая, спрашивает: — ну как тебе маз? — клевый чел, мне понравился. хотя затеи у него, конечно, интересные, — хмыкает ваня, поворачиваясь набок в сторону пешкова. тот вопросительно поднимает брови и мягко улыбается. — я про цыганочку. — а че, тебе не понравилось? — шоколадные глаза снова вмиг загораются и метают в бессмертных неоднозначный взгляд. — я видел, как ты к этой девчонке прилепился. ваня возмущенно давится вздохом и поднимается на локте, шокированно уставившись на жожо. — чего? хуйню не неси. — да-да, расскажешь, — смеется пешков, поправляя кудри и подливая масла в огонь. — чел, вот не пизди, не знаю, куда ты там смотрел, но такого не было. я еле ее губами коснулся. — это ты хоть себе не пизди, я видел, как ты ей чуть язык в глотку не засунул, — и хитро улыбается, будто провоцируя. и это работает. ваня ляпает быстрее, чем успевает обдумывать сказанное: — уж если я кому и засунул бы в глотку язык, то это тебе. пешков моргает, и издевательская улыбка расплавленным воском сползает с его лица, когда ваня понимает, что он только что сказал. в комнате виснет неловкое молчание, и бессмертных, в течение долгих секунд разглядывая серёжино лицо, в панике пытается понять, что у того на уме. но ничего не понимает — лицо напротив ровное и ничего не выражающее, поэтому бессильно падает на спину и закрывает глаза, ожидая хоть какой-то реакции. все лучше, чем ничего. — вот значит как, — задумчиво произносит пешков, и ваня, нервно выдыхая, слышит шуршание одеяла и вибрацию матраса рядом. открывает глаза, и боковым зрением видит, как серёжа ложится поближе. — ну, смотри, у меня есть ашка, — слишком спокойно для сложившейся ситуации начинает пешков, и ваня переводит на него взгляд оленя, на которого мчится фура. — хочешь показать, что ты там хотел сделать? воздух застревает где-то в глубине груди, ни туда, ни сюда, ваня, кажется, синеет от гипоксии, пока смотрит на серёжу. тот пилит его в ответ взглядом ученого, наблюдающего за течением эксперимента — что-то сейчас будет, может, все пойдет по плану, может, где-то что-то ебанет, но интересно. ваню этот взгляд напрягает. он давит свое волнение и приподнимается на локтях, продолжая внимательно изучать кудрявого парня напротив. голова немного кружится, то ли от принятого алкоголя, то ли от слов, сказанных серёжей пару секунд назад. он на момент задумывается. нутро просится навстречу пешкову и верещит: хватай, бери, пока дают, а голова, неожиданно холодная, жмет на тормоза и шепчет: подожди. и ваня в кои-то веки слушает голову. — у тебя сейчас снова игривое настроение? — ну да, — серёжа слабо улыбается и наклоняет голову набок. ваня шумно сглатывает, чувствуя себя косулей, стоящей перед большим кровожадным львом. но храброй косулей. поэтому продолжает: — и ты сейчас хочешь это провернуть, потому что тебе снова хочется тепла? — ну да, — хрипло повторяет серёжа и пододвигается поближе. ваня не двигается с места, ощущая, как большая горячая ладонь заползает ему под майку, и что-то внутри хрустит. — от кого угодно, как и в прошлый раз? — говорить такое страшно, но бессмертных чувствует острую необходимость прояснить этот момент, потому что вот они, грабли, он их знает, он их уже видел, и он не хочет синяк на лбу. а серёжа уже будто не слушает его, он склоняется куда-то в шею и трется носом об яремную вену, от чего ваню мелко потряхивает, но он, собрав остатки самообладания, повторяет: — от кого угодно, серёж? — да, да, вань, — будто не въезжая, отвечает серёжа, оставляя легкий поцелуй на шее. а ване снова прилетает по лбу. ваня охает и разочарованно обмякает на кровати, чувствуя, как внутри что-то осыпается серым пеплом. кажется, это остатки надежды. кажется, ему пиздец как больно. кажется, серёже похуй. не кажется. бессмертных аккуратно отстраняется, упираясь ладонью кудрявому в плечо, и поднимается с кровати под непонимающий взгляд сбоку. — в таком случае, я ашки не курю, — тихо говорит ваня, изо всех сил пытаясь удержать рассыпающиеся и пульсирующие обидой внутренности в руках. каждый шаг дается тяжело, ноги ватные, и голова кружится. от алкоголя, все же, наверно. а когда он подходит к двери, становится еще хуже, ком в горле душит железной хваткой, и картинка перед глазами почему-то плывет. он выходит в коридор, когда слышит из-за спины: — я так-то кальяны тоже. он не понимает, к чему этот комментарий, но решает, что это не имеет значения. очередной пьяный бред от пешкова. похуй. ваня заходит в гостиную и закрывает за собой дверь. а затем, дрожаще выдохнув, закрывает еще кое-что на замок внутри себя.*
утром он намерен съебаться по-тихой. и в этот раз похуй на гостеприимность, похуй, что там про него подумают, его уже не волнует, что там в голове у пешкова. еще вчера понял — черт ногу сломит, он больше туда не сунется. но серёжа, блять, не спит, как обычно, до обеда, а сидит на кухне, когда ваня с вещами выходит в коридор, и смотрит на него тяжелым взглядом. — доброе утро, — хрипло говорит кудрявый, крутя в руках чашку. ваня в ответ лишь кивает головой, ощущая тянущее чувство в районе живота, которое придавливает к месту и не дает даже сделать шаг. — чай будешь? — не, я поехал, — холодно отвечает ваня, ставя рюкзак у порога. — вань, — серьезно окликает серёжа, и русый поворачивается к нему, глядя в ответ устало. он бы хотел не обращать внимание, обуться и съебаться, но почему-то не может. — попей, блять, чай. я ща оденусь и отвезу тебя, — бессмертных уже открывает рот, чтобы отказаться, но серёжа встает с места и направляется к себе в комнату, вытянув перед собой ладонь — «не пизди». — чай, говорю, попей. — я не хочу, — резко бросает ваня ему в спину. пусть оставит себе этот свой ебучий чай. но тот, не оборачиваясь, отвечает: — значит просто подожди две минуты. и ваня почему-то ждет. в машине едут в сопровождении очень тяжелого молчания, тишину разбавляет только тихо мурлыкающий джесси рутерфорд. ваня избегает взглядов на серёжу, поэтому приковывает глаза к проносящимся мимо зданиями, мысленно с ними прощаясь очень надолго, если не навсегда. мысленно он закрывает эту питерскую историю. он, блять, устал. все эти односторонние чувства, долгое ожидание и мучительные огорчения раз за разом его страшно вымотали. он больше не может. не хочет. с этими горькими мыслями идет по перрону в сопровождении зачем-то серёжи. хоть он и сказал, что вполне способен дойти сам, тот увязался за ним, только добавляя всей ситуации неловкости. когда они подходят к вагону, ваня топчется на месте, не зная, что говорить. «все, пока»? как же тупо. а больше сказать ему и нечего. но ситуацию берет в руки серёжа. — насчет вчерашнего, — неуверенно начинает кудрявый, как-то нервно зачесывая кудри назад. ваня впервые за утро смотрит на него, поддавшись удивлению, и жалеет об этом. лучше бы продолжал пялиться на вагон. сердце больно сжимается. зачем он вообще поднимает эту тему? все же и так ясно. — че случилось-то? вопрос вызывает в ване нервный смешок. блять, ну серьезно? — ты прикидываешься или реально ничего не понимаешь? — с долей усталости, равной доле злости, произносит ваня, заглядывая в потерянные карие глаза. пешков, кажется, мешкается и переводит взгляд себе под ноги, неуверенно топчась на месте. но ничего не отвечает. на ваню рушится очередная волна злости и обиды. он ей захлебывается, но выбирается наружу, чтобы продолжить. — что, по-твоему, вчера случилось-то? — бессмертных хочет услышать хоть что-то. пролить свет хоть на одну единственную мысль из этой темной, сложной черепной коробки. может, станет понятнее? может, станет легче? но легче не становится. серёжа открывает рот и неуверенно произносит: — я не знаю, — он пожимает плечами и поднимает странный зашуганный взгляд. — может, ты напрягся от того, что подумал, что я правда на тебя запал. слова бьют обухом по голове. ваня закрывает глаза, не желая, чтобы серёжа видел, насколько сильно то, что он сказал, режет чему-то по светлому и теплому внутри него. душит. ломает с ужасающим хрустом. ваня осознает, что еще секунда в этом городе, и он сблеванет. поэтому, переведя дыхание, он открывает глаза, убедившись в том, что серёжа не увидит там ничего, кроме леденящей душу пустоты. безмолвной серой стены. — не переживай, я уверен, что ты правда на меня не запал, — почти спокойно отвечает ваня и поворачивается к поезду, — спасибо за приют. пока. — вань, — серёжа хватает за предплечье, останавливая. ваня злобно выдыхает, теряя остатки самообладания. он уже не хочет этих прикосновений. он хочет домой. — когда приедешь еще? шутит, блять, что ли? ваня поворачивается, встречая потерянный взгляд грустных карих глаз. — когда-нибудь, — напоследок нацепляет на лицо абсолютно неискреннюю улыбку и, вырвавшись из чужой отчаянной хватки, быстро удаляется к вагону.