Отличить это прелестное чувство высыпания довольно нетрудно. Когда в душе царит покой, когда можно проснуться в десять, глянуть на часы и, сладко зевнув, заснуть обратно, ведь наступил заслуженный отпуск. Примерно так началось утро Чуи.
Сквозь шторы пробивались лучи солнца, что в последнее время практически всегда было скрыто за толстым слоем облаков. В золотых струях, окутавших комнату, крутились микроскопические пылинки, красиво переливались новогодние дождики и перламутровые шары. А за окном, там, за морозными узорами на голубоватом стекле, сугробы снега и куча неугомонных детей, с нетерпением ожидающих праздника.
Набравшись сил как за приятную ночь, так и за умиротворённое утро, мафиози, по-кошачьи потянувшись и ещё раз зевнув, решился осуществить свою уже давно въевшуюся в мозг задумку. Откладывать не хотелось, но и, однако, торопиться тоже. И вот удачный случай предоставился.
Его мафиози-жаворонок уже поднялся, поэтому сполна насытиться объятиями Акутагавы с утра пораньше не удалось. Семейная жизнь превратила всегда непоколебимого и холодного ворона в домашнюю птичку, и это просто прекрасно — наблюдать, как на твоих глазах человек познаёт новые для него эмоции, как отдается своим чувствам, что прятал много лет под слоем льда на сердце. Это волшебно… Чуя горд и ценит то, что Рюноске впустил тепло в свое сердце и раскрылся. Это многое значит для Накахары.
Натянув свою домашнюю футболку, мафиози поплёлся на кухню и, пытаясь разогнать сон, с удивлением обнаружил, что кто-то уже захватил привычное место для готовки Чуи себе. Парень уже собирался шутливо отгонять всех в сторону, как замер в умилении. По лицу скользнула улыбка.
— Пап, а я правильно кладу помидорку?
— Располагай как хочешь, это не особо важно.
Аня на подставленный табуретке на цыпочках вглядывалась в сковороду, а Акутагава с деловитым лицом помогал ей, придерживая посудину рукой, а девочку — Расёмоном в клеточку, и на ходу давал советы. Слегка отросшие сзади волосы он собрал в хвост и этим только добавлял уюта к своему домашнему облику.
— Доброго утречка, — зевнул Чуя, подходя ближе к новоиспечённым кулинарам.
— Папа! — Аня буквально сорвалась, на лету попадая на руки Накахаре и крепко обнимая того за шею. Едва не оказавшийся на полу ломтик помидора был ловко пойман Расёмоном и отправлен на сковороду.
Акутагава в приветствие мягко улыбнулся, продолжая готовить, но и этого было вполне достаточно: из него редко когда можно было вытянуть больше двух слов, а то, что он улыбнулся сам по себе, можно вообще считать маленькой победой.
— Хорошо спал? — это утро обещало запомниться надолго, ведь Чуя, не ожидавший столь банального для многих семей вопроса, едва не выронил Аню, когда услышал это от Рюноске. Его лицо сначало в удивлении вытянулось, а после он, усмехнувшись, скорее, над самим собой, прикрыл глаза и на выдохе ответил: «Лучше не бывает».
Завтрак проходил в темноте. Это уже стало некой традицией: плотно задернуть шторы, чтобы создать подобие ночи, зажечь ароматические свечи и включить гирлянды, подвешенные под потолком — и кухня наполнялась новогодней атмосферой. Аня любила это. Чуя понимал, что в приюте девочка, скорее всего, не получала тех волшебных эмоций, которые испытывают дети, у которых есть родители, и потому он старался создать все условия, чтобы дочь, пусть и не родная, но ставшая родной, могла сполна насладиться сказкой.
— Омлет получился просто замечательным, — с улыбкой подметил Накахара, разделавшись с едой, и мягко потрепал девочку по голове. Та гордо хмыкнула и буквально засветилась от гордости.
— Она молодец, — добавил Акутагава, сложив палочки на тарелку. — Я всего-то давал ей указания по готовке.
— Ты просто умничка, Аня, — и, услышав это, девчушка засмущалась и убежала в свою комнату. До слуха донеслось лишь её довольное хихиканье и то, как она хвасталась своим достижением игрушкам.
Произнеся благодарность за еду одними губами, Рюноске молча встал из-за стола, собирая посуду и относя в раковину. По кухне разнёсся сначала звук открывающегося с щелчком крана, а после и журчание воды. Брюнет любил теплую, а то и горячую воду, так что в прохладную погоду нередко можно заметить пар, исходящий в процессе мытья посуды.
— Нужно съездить за подарком, Рю.
Слова так и остались висеть в воздухе. Вода продолжала литься, но уже бесцельно: все до одной тарелки стояли теперь ровной стопкой, сверкая в свете ламп и их же отражая. Акутагава молчал. Снова. По его лицу видно было, что в канун Нового года он совершенно не был настроен на вылазки из квартиры.
— Мы и так загубили её прошлый праздник. Вспомни, — Чуя склонил голову к плечу, слегка прищурившись, — тридцать первого декабря, в прошлом году, я был в Киото, во внеплановой командировке, а ты до утра первого числа куковал в офисе, колдуя над отчётами. Спасибо Йор и Сигме, что тогда выручили, иначе бедняжка бы осталась совсем одна в огромной квартире.
Послышался тяжёлый вздох. Рюноске нахмурил брови, скрестив руки на груди, и выглядел одновременно и отказывающем всему и вся, и понимающим и готовым идти в любой момент.
— И что ты предлагаешь?
— Кто-то из нас отправляется в магазин, а кто-то уводит дочь в океанариум. Выбирай. И то, и другое напрямую связано с выходом на улицу, так что…
— Выбираю океанариум. Это… звучит проще, — лицо брюнета приобрело более располагающий к походу в людное место вид, и он, оттолкнувшись руками от столешницы, ушёл к себе, видимо, собираться.
— Что ж, тогда, мне следует поторопиться.
***
Огромные стеклянные стены, заполненные водой, а в них рыбки, рыбки, рыбки… Создаётся впечатление, что ты сам сидишь где-то в огромном аквариуме, а вокруг тебя собрался весь подводный мир. Живописные коралловые заросли, точно вырванные прямо с землёй из глубин океана; огромные скаты с черными глазами-бусинками, в которые, если засмотришься, кажется, что проваливаешься во тьму, пока «живой блинчик с хвостом», как нарекла его Аня, не решит уплыть к следующим зрителям, покинув прежних; таинственные тоннели с округлыми стенами, что кажется, словно волны разверзлись и пропускают тебя в сердце морской пучины; незабываемые выступления дельфинов и пингвинов, и, что самое главное, ураган эмоций в глазах маленькой девочки.
Аня то и дело бегала от одной стеклянной стены к другой, прислоняясь личиком к прозрачным перегородкам, отделающим море от людей (Рюноске честно старался её за это отругать, но его не слушали!). Ей казалось, что рыбки, если спеть волшебную песню, все сплывутся к ней, станцуют по-своему и заговорят в ответ. Конечно, она понимала, что это лишь её воображение рисует столь неправдаподобные сюжеты, но какая-то частица души всё же верила в сказку. Ну, просто вдруг.? Ведь под новый год должны сбываться мечты!
Они гуляли долго. Акутагава не признает, но он сам получил немало удовольствия за проведенные в океанариуме часы. Но больше ему нравились чистые эмоции, мелькающие на лице дочери. Радость, искренний смех, восторг… Смотря на неё, суровый мафиози таял сердцем. Она делала его по-настоящему счастливым.
Больше всего Аня провела времени у места, где собирались птеригоплихты (как прочитал в брошюре Рюноске). Это были и не большие, и не маленькие рыбки, с забавными усиками и большим плавником на спине, который открывался, подобно вееру. Ещё и окраска необычная — такая пятнистая, как будто на рыбу нацепили шкуру леопарда. Что в них привлекло девочку — подумаешь, рыбёшка как рыбёшка, — но Аня буквально гипнотизировала их взглядом и могла минутами не моргать наблюдая за ними. Уже возвращаясь домой, Акутагава узнал, что она, оказывается, следила за рыбным признанием в любви! «Рыбка сказала другой, что любит её!» — радостно поделилась девочка, вприпрыжку добираясь до выхода.
Мафиози её энергичности не разделял. За весь день он жутко устал, ведь не было даже возможности присесть на скамью: девчонка бегала туда-сюда и постоянно исчезала из виду, а проблем Рюноске не хотел и потому везде следовал за ней.
Вернулись домой они поздно. На улицах давно парила ночная дымка, а небо погрузилось в тягучую черную пелену с белыми крапинками. В городе зажглись цветные огоньки и иллюминации, народ высыпал на улицы, начались гуляния.
С громким возгласом «Мы дома!» Аня ворвалась в дом, на лету сбрасывая сапожки и пальто с шапочкой. Всё было поймано Расёмоном и бережно расставлено по местам.
— А вот и мы, а вот и мы! — Аня пела и кружилась, не в силах сдержать детскую радость. Эмоции выплескивались через край! Ещё бы!
— С возвращением! — Чуя выглянул из-за угла, нарядный по-праздничному и явно хорошо отдохнувший в одиночестве. По его лицу было понятно, что подарок он стопроцентно выбрал и не может дождаться полуночи, чтобы вручить его дочке. На это Акутагава улыбается, спокойно разуваясь и проходя в дом. Видеть Чую счастливым — то же самое, что быть счастливым самому.
Они втроём садятся за стол, хлопают в ладоши в благодарственной молитве, а после с голодными глазами принимаются за поглощение закусок. Приготовления исчезают, время проходит, и вот уже последние мандаринки пропадают с блюда. Звучат тосты — за прошедшее и за наступающее — и звенят бокалы. В ход идёт и вино, и фруктовый сок, но каждому — своё, разумеется.
Они вместе отсчитывают последние секунды — три, два, один — и в один голос кричат: «С Новым годом!»
На улице взрываются тысячами звёздочек фейерверки и салюты, взлетают свистящие ракеты, грохочут петарды, а они, переглянувшись, втроём зажигают фитиль и отпускают огромный бумажный фонарик в небо, загадав желание, как кто-то делал в мультике. Фонарь летит долго, встречая таких же, цветных и бумажных, и его провожают три пары глаз — серебристые, лазурные и изумрудно-зелёные.
А после случается чудо — из-под ёлки выскакивает маленький котёнок, рыженький, с белой грудкой, и ластится к Ане, мурлыча и радостно мяукая. Девочка едва не плачет от счастья — в больших глазках блестят не смеющие пролиться слёзы. Она тихо шепчет: «Спасибо вам», и всё-таки по щеке скатывается жемчужная капелька, тут же подхватываемая пальцем Чуи, который, улыбнувшись и поцеловав дочь, смахивает слезу прочь. Рюноске обнимает её, прижимая к себе, а после подкидывает, ловко ловя способностью: вязаный, с рисунком зайчат, Расёмон кружит её по комнате под восторженное мяуканье.
— С Новым годом, — брюнет целует её в лоб, улыбаясь.
— С Новым годом, — Чуя оставляет поцелуй на её щеке, поднимая зверушку и передавая в руки новой хозяйке.
— С Новым годом, — шепчет Аня, обнимая отцов за шеи и по очереди целуя в лоб. Сейчас ей так хорошо-хорошо, что она готова на всё, лишь бы такая её жизнь никогда не кончалась.
Ведь здесь она по-настоящему счастлива.
