Час первый. Тол-Сирион

Не оборачиваясь, Финрод снял со своего плеча поданную ему одежду – сшитую из плотной ткани светло-зелёного цвета длинную то ли тунику, то ли кафтан с рукавами, с застёжками впереди. Любимый цвет принцев Третьего Дома нолдор вкупе с тем, что руки пленника оставались скованы короткой цепью, мог подразумевать собой лишь издевательскую насмешку. Однако стоило этой мысли лишь проявиться в голове, как с грохотом сорвались с запястий кованые браслеты; рассыпалась на звенья, кусками разлетелась по ковру плотно запаянная тяжёлая цепь. Со стороны это выглядело так, словно некая чужая воля вдруг приказала металлу расступиться здесь и там, и металл не смог её ослушаться. Что, вероятнее всего, так и было. Стараясь об этом сейчас зря не думать, Финрод встряхнул одежду, спешно облачился в неё, осторожно подвернул манжеты рукавов, чтобы они не касались израненных запястий, пробежался пальцами по застёжкам от ворота и вниз. Взгляд вновь вернулся к вороху тряпья на полу – штаны тоже стали изорванными лохмотьями. Финрод расправил плечи, вместе с тем осторожно прислушиваясь к раненой спине, – при прикосновении к мягкой ткани рубцы неуютно саднили, но ощущение было терпимо. Далее медлить причины уже не находились, и Финрод всё же повернулся лицом к хозяину покоев. Одновременно стукнули о пол четыре ножки. Саурон перехватил направленный на него взгляд, насмешливо вскинул бровь и приглашающе хлопнул ладонью по спинке приготовленного для гостя кресла напротив своего стола. – Садись же. Прошу тебя. – Благодарю, – безликая изысканная вежливость – единственное, чему Финрод позволил окрасить короткое слово. Упорствовать бессмысленно он не стал – прошёл к креслу и сел в него, коротким жестом оправил полы туники, чтобы прикрыть колени. На лице Саурона не отразилось ни следа торжества от маленькой победы, лишь задумчивое сосредоточение; он прошёл к шкафу, открыл его, достал оттуда стеклянную посудину, похожую на широкую чашу, вернулся к столу, поставил её, так же отошёл за кувшином, снова вернулся, налил в посудину воды, снова отошёл к шкафу за чем-то. При этом действия его были несуетливы и неспешны, точно выверены. Финрод бросил взгляд на стол, исподволь следя за этими неспешными приготовлениями. Вот в воду просыпалось содержимое мешочка из ткани, вода взбурлила пузырями и опала, ещё одна высыпанная щепотка, звякнула о стеклянные стенки серебряная ложка. При этом Финрод не чувствовал подле себя никакой творимой магии, никакого колдовства, лишь уверенное знание вещества, свойства целебных растений и минералов… и что-то иного, чего он не сумел точно распознать. В Амане Майрон много времени посвятил обучению у Владык Лориэна. Между мастерами нолдор ходили и такие слухи, будто сама Валиэ Эсте долго упрашивала Ауле отпустить майа в её свиту, однако успеха не добилась. Кто же отказал Валиэ: Вала-Кузнец или сам майа? Насколько позволяли судить известные обычаи Айнур, если бы Майрон сам обнаружил желание перейти в свиту Эсте-Целительницы или к кому другому из Валар, Ауле не стал бы противиться этому решению. Вода ещё раз вскипела пеной и опала, из прозрачной стала розовой, будто ясная морозная заря. Саурон провёл ладонью над дрожащей поверхностью воды, точно заклинал её, при этом его губы остались совершенно неподвижны. Он наклонился, кинул на колени Финроду свёрнутое полотенце. – Вот, подстели, – сказал он, взял чашу, обошёл с ней вокруг стола и протянул пленнику. – А в это опусти руки. И снова Финрод не стал зря проявлять упрямство: поставил чашу на колени и опустил в неё ладони. Вода была тёплой и как будто маслянистой; едва она коснулась порезов на его запястьях и уже подсохших подтёков крови, как мгновенно вспенилась, но лишней боли это не принесло – напротив, он ощутил притупляющее боль и исцеляющее действие. Всё же на воду были аккуратно наложены лекарственные чары, вот только в какой момент Саурон успел их наложить, Финрод так и не сумел понять. Не проронив больше ни слова, Саурон обошёл кругом стол, вынул из ящика шкатулку, открыл её и снова принялся что-то смешивать на тонком стекле – снадобья из флакончиков и порошки. Сейчас он был всецело предан своему занятию, и Финрод позволил себе задержать на Враге внимание подольше. Ещё в первую встречу он с горечью в сердце был вынужден признать, что Майрон почти не изменил свой телесный облик, столь хорошо знакомый нолдор со времён Амана – разве что в мелочах: лицо, например, казалось чуть тоньше и бледнее, хотя, скорее всего, лишь в непривычном соседстве с иссиня-чёрными волосами – не собранными в сложные косы, в какие прежде часто укладывались яркие рыже-золотые пряди, а просто стянутыми на затылке кожаным ремешком. Сами черты его лица остались те же, хотя теперь эти губы больше привыкли складываться в твёрдую, презрительную линию или кривиться в столь же презрительной насмешке, нежели дружески улыбаться. Брови тоже научились зло хмуриться, как и глаза – прищуриваться во гневе. Впрочем, сейчас это лицо выражало лишь спокойное сосредоточение. Вряд ли майа не ощутил внимания своего пленника, значит просто позволил наблюдать за собой. Шею и руки Саурон не открывал – тоже против своих былых привычек – в прошлом для работы в кузне или мастерской он обязательно засучивал рукава или просто поддёргивал их и ослаблял шнуровку ворота. Нынешняя одежда Саурона из дорогой, плотной ткани, искусно пошитая, облегала тело точно вторая кожа, и при этом как-то умудрялась скрывать под собой тонкую кольчугу. Руки майа прикрывали длинные кожаные наручи, шнурованные от запястий до локтя. Даже в своём доме Саурон не обходился без защиты? Так опасался пленника? В последнее Финрод никогда бы не поверил, ибо прекрасно ощущал немыслимую разницу сил; впрочем, он и без того некоторое время уже пребывал в замешательстве, хотя и ни за что не позволил бы внутреннему разладу отразиться на своём лице. Сюда он шёл на встречу с Врагом, ожидая всего чего угодно – прилюдного постыдного разоблачения, допросов, пыток, унижений. Тремя днями ранее жестокий Враг встретил его в гостином зале, Враг бился с ним, едва не раздавив своею силой, Враг обещал муки всем, кого привёл с собой Фелагунд, и бесчестие – ему самому. Он уже видел Врага перед собой – с ненавистью во взгляде, с такой глубокой неизбывной мощью Тьмы, которая не может существовать в живом теле. И вдруг всё ушло, словно морской отлив – Тьма схлынула, ненависть истаяла, уступив место этому непоколебимому спокойствию. Что это: какая-то хитрость? Колдовство? Искажающие чары? Финрод вслушался в окружение, призвав крупицу силы, ещё доступную ему после поединка. Но не почувствовал рядом с собой гнева, страха или злорадства. И, что ещё страннее… или даже страшнее, ненависти к себе он тоже не ощутил. Саурон отложил инструменты в сторону, аккуратно убрал флакончики в шкатулку и так же молча пододвинул через стол к Финроду плошку со смешанным снадобьем, снова поднялся, обошёл стол кругом и протянул руку за стеклянной чашей. Финрод поднял руки из воды. – Промокни полотенцем и нанеси мазь, – Саурон повернул голову по направлению к какому-то едва слышному стуку. Между шкафами приотворилась невидимая дверь и в комнату вошла служанка с подносом. Повинуясь короткому жесту Саурона, она поставила поднос на стол, поклонилась, молча забрала с собой стеклянную чашу с водой и удалилась тем же путём, что и пришла. На пленника она едва ли посмотрела. На подносе стояли несколько тарелок с хлебом, сыром, жареным мясом, фруктами и овощами. Ни одного ножа, зато две золотые вилки. Стараясь не обращать внимание на приятный запах, исходящий от блюд, Финрод перевёл взгляд на плошку с лекарством, протянул руку, подцепил мазь на краешек пальца, растёр между ними. Это было именно целебное снадобье, подобное тем, что готовили лекари эльдар, хотя и куда более сильное, с отчётливым вплетением искусных чар. Тайное учение Эсте, о котором он не знал? Или это было собственное изобретение майа? Финрод осторожно нанёс мазь по краю своих ран на запястьях, почти мгновенно ощущая, как она впитывается, насыщая хроа, понуждая его к быстрейшему исцелению. Саурон молчал, но теперь Финдарато ощущал на себе его неотрывный пристальный взгляд. Вопрос сорвался с губ Финрода раньше, чем он успел обдумать до конца, стоит ли и дальше хранить отстранённое молчание: – Зачем? Саурон откинулся на спинку кресла, расслабленно опёрся локтями о подлокотники, сложил пальцы домиком перед собой. – Чтобы до конца этой беседы твои раны зажили достаточно, и новые кандалы не причиняли тебе сильных страданий, когда тебя поведут назад. А если ты спрашивал относительно трапезы, которую я тебе предлагаю разделить, то это оттого, что за всеми этими делами ты всяко пропустишь ужин там, внизу. Но может быть, я ошибаюсь, и ты имел в виду что-то иное, Финдарато Фелагунд? Финрод резко вскинул голову и успел заметить, как сам собой тает защищающий морок: тёмные пряди волос, вьющиеся вокруг его лица, окрасились солнечным золотом. Финрод поднял руку и ожидаемо увидел вернувшие прежнюю форму пальцы – длинные и тонкие, пусть исцарапанные и с обломанными ногтями. На одном из пальцев сверкнуло золотом тонкое кольцо – старинный подарок... от бывшего друга. Финрод уже схватился за кольцо, чтобы стащить его, но был остановлен фразой: – Не торопись снимать. Пока что это кольцо защитило тебя больше, чем что-либо иное. И не только тебя, но и твоих друзей... соратников, спутников… кем бы они там ни были. Я верну морок на место прежде, чем ты выйдешь отсюда. Так уж получилось, что мы с тобой оказались связаны этой твоей тайной. И так уж получилось, что нам обоим выгодно эту тайну сохранить. Финдарато обернулся, прямо встречаясь взглядом с Сауроном. Как бы он ни хотел того, уже не получалось и дальше отстраняться. То, чего он так опасался, от чего бежал – свершилось: Враг безжалостно столкнул лицом к лицу их прошлое и настоящее. Прищуренные жёлтые глаза Саурона впились в лицо Финрода, с какой-то странной жадностью впитывая его прежний – новый – настоящий облик. По сердцу резануло острым предчувствием беды. – Зачем это тебе? – Забавно… – Саурон вдруг потянулся куда-то к дверце стола, отпер её и вынул винную бутыль, а следом и пару серебряных кубков. – Забавно, ты уже задал мне больше вопросов, чем я тебе, хотя вроде бы всё должно быть наоборот. Заметь, я на них даже пытаюсь отвечать, хотя и не совсем уверен, что именно ты хочешь знать. Зачем я снял твой морок? Потому что мог. Потому что пожелал увидеть перед собой Финрода Арфинга, короля Нарготронда, а не бродяжку Гнуладефа. Почему я верну чары на место? Потому что могу. Потому что королю Нарготронда лучше было бы и дальше оставаться в своих землях, как это и должно быть. Так что в темницы Минас Тирита вернётся бродяжка Гнуладеф, чтобы король Финрод не отправился в ангбандские пыточные. Финрод нахмурился, осмысливая всё только что услышанное. – Это не ответ. – Это ответ, но неполный. Потому что тебе неведомы мои истинные причины. А без них тебе моих поступков не понять, хоть лбом разбейся. Я их смогу раскрыть, но не прежде, чем ты раскроешь мне свои. Вообще предполагаю, это долгий разговор на много-много дней. Что ж, у меня время есть. Ты тоже вроде бы больше никуда не торопишься. А пока поешь, пожалуйста. Саурон неторопливо разлил вино по кубкам, пододвинул поднос и один кубок ближе к Финроду, взял вилку, наколол с края тарелки кусочек сыра, сделал большой глоток вина и развалился в кресле. – Ешь, Финдарато. Я могу ведь и обидеться. После того, как вы столь вероломно проникли в мою крепость и атаковали меня, я и так стараюсь проявлять всю возможную доброту и гостеприимство, какие только могут быть. В честь дня окончания осени твои… хм, спутники внизу тоже получили на ужин мясо и овощи, потому, будь добр, отложи до времени несвоевременные колебания и гордость и раздели со мной предложенную трапезу. Ты ведь не хочешь показаться мне невежливым? Финрод пропустил мимо внимания укол относительно вероломного нападения, помедлил, обдумывая положение, и протянул руку к подносу. Хлеб у Саурона был, конечно, куда лучше тюремного – свежий и белый, из пшеничной муки. Он отломил самый краешек хлеба и поднял взгляд. – Я разделю с тобой трапезу, как ты желаешь, но не прежде, чем узнаю о судьбе одного из моих спутников, которого ты приказал увести из темницы. Казалось, Саурона этот вопрос не удивил. Он легко кивнул головой. – Согласен. Ешь, Финдарато. Могу дать слово, что твой юный друг жив и почти здоров. Как тебе, возможно, известно, юноша был тяжело ранен перед пленом. Не беспокойся. Я осмотрел его и вынул из раны то, что её так отравляло. Он оправляется. – Тогда верни его или дай увидеть. – Это твоя смиренная просьба или приказ короля? – Саурон сверкнул глазами, но и не разозлился, потянулся к столу за кубком, отпил глоток вина. – Отправить его вниз, в темницу, думаю, всё же преждевременно. Однако, увидеться с ним я могу тебе позволить. Если ты убедишь его хотя бы отвечать мне на простые вопросы о самочувствии и послушно выполнять простые предписания целителя. Тогда он вернётся через два-три дня. К радости его отца, если, конечно, эту встречу там можно назвать радостью. Сам Финрод мог бы счесть удачей, что рука его не дёрнулась и пальцы не дрогнули, когда он царственным жестом поднял кубок и поднёс его к губам. Вино собственных погребов он узнал без труда, но слаще от этого оно не стало. И всё же он удержал лицо: угостился хлебом и мясом, впрочем, не отвлекая внимание на вкус. Саурон беседу продолжать пока не торопился. Ел он тоже немного: больше пил, не в первый раз уже заново наполнял свой кубок. И не единожды Финрод ловил на себе неотрывный пристальный взгляд майа, медленно скользивший по лицу, плечам, по запылённым спутанным волосам, которые некогда восхищённые девы Амана сравнивали с золотом Лаурелин. Наконец, наглядевшись вдосталь, Саурон отставил кубок и развалился в кресле, закинув ногу на ногу. – А ты изменился, – сказал он без малейшего веселья в голосе и в лице. – Альквалондэ и Хэлькараксэ, Белерианд и Нарготронд закалили тебя, обточили, заставив принять свою истинную, законченную форму. Уже не восторженного юношу я вижу, а мужа, короля. Жаль даже… – Ты тоже изменился, – закончил Финрод, не видя больше смысла избегать упоминаний о прежних временах. Он нарочито отложил вилку и поставил на стол кубок, взглянул в лицо врага, не отводя глаз. Слабая тень улыбки скользнула по губам Саурона. Видно было, он тоже оценил игру словес. – И я. Несомненно. Так уж, видимо, получилось: Эпоха Новых Светил не вернёт нас нам прежними. Думаю, это коснулось всех, не только нас с тобой. – Зачем я здесь? На этот вопрос можешь мне ответить? – Могу, – согласился Саурон. – Но и ты и сам хорошо знаешь ответ. Мне нужно получить от тебя кое-какие объяснения, Финдарато. Мне казалось, это очевидно. – Тогда ты, вероятно, выбрал не совсем подходящее место для ведения подобных разговоров. – В пыточную я тебя не поведу, – Саурон снова потянулся через стол к забытому кубку. – Я не хочу этого. Я знаю твою силу и упрямство, Финдарато, и, если ты сомкнёшь уста, они останутся сомкнуты до конца. Но я надеюсь на твою разумность. Поэтому мы будем просто говорить… – Нет, – Финрод покачал головой и подался назад, отсаживаясь как можно дальше вглубь кресла, сложил на коленях руки. – Благодарю тебя за трапезу, Гортхаур, однако, дальше я вынужден тебе в беседе отказать. Мы говорить не будем. – Хорошо, тогда ты будешь слушать, – лицо Саурона оставалось спокойным, но в голосе мелькнула уловимая нота раздражения. Он потянул за ручку ящик стола, что-то нашарил внутри и достал, повертев в пальцах. – Прежде чем замыкаться и сохранять тайны в своём сердце, Фелагунд, тебе бы стоило знать, сколько из этих великих тайн мне уже известно. Вернее и честнее было бы, если бы ты ведал ценность своего упрямства. Я уже знаю многое из того, что бы ты пожелал скрыть. Например, это, – он положил на стол перед Финродом знакомое кольцо. – Твой спутник, Берен, сын Барахира, принёс это с собой. Кольцо нашли в его вещах. Мне сложно было бы не узнать твою старинную работу. Сперва я подумал, это твой подарок за услугу, но нет, до Берена оно кому-то уже принадлежало. Я ощутил этот слабый след в металле. Тогда я пришёл к выводу, что ты мог бы подарить его Беору, приветствуя Людей, в знак эдакой дружбы. Однако после Беора сменилось много вождей, и кольцо не проходило по их рукам до Берена – я их здесь не чувствую. Скорее всего, ты подарил кольцо кому-то из его ближайших предков или другу, а уже потом оно перешло к Берену. В этом ощутима какая-то загадка, и позже я к ней ещё вернусь. Кстати, об именах: коль уж вы решили поиграть в загадки, что ж не стали играть с буквами из имени «Барахирион»? Там букв побольше, и получилось бы куда лучшее орочье имя, чем какой-то унылый «Ребен». Финрод опустил голову, ощущая, как кровь приливает к его щекам. Чего он ожидал? Но Саурон больше не глумился. В наступившей тишине было слышно, как он звонко стукнул пальцами по столу. – Ну, а теперь ближе к моему основному вопросу, король Финрод. Шли вы не сюда. Так объясни мне, как так получилось, что ты оставил своё королевство, народ и родичей и вместе с десятью эльдар и человеком отправился на Север, отбирать у Врага его ворованную добычу, на которую посягают только феаноринги? Финрод широко распахнул глаза и невольно подался вперёд. Щёки, ещё недавно окрасившиеся слабым румянцем стыда, теперь пылали краской гнева. Сердце сжалось болью и тревогой. Кемнаро… – Нет, я не пытал твоего мальчишку, – зазвенел голос Саурона; его глаза сузились, стали яркими и опасными. – Если ты меня внимательно слушал, то помнил бы, что я не добился от него даже простых ответов о самочувствии. Ты сам мне только что подтвердил мою догадку. Сильмариллы. Ради короны Врага ты оставил Нарготронд. Но тогда почему там остались Куруфинвэ и Тьелкормо? Почему не они идут исполнять свою Клятву, а ты? Это стоило того, чтобы бросить город? – Нарготронд, – хотя Финдарато и обещал себе молчать, но не мог не прошептать прерывающимся голосом. – Так вот зачем это всё, Саурон. Так и есть. Я нужен тебе как ключ к городу… – Отнюдь. Меня куда больше интересует: каков существует шанс, что сюда за тобой направят свои войска твои кузены? Я чувствую во всём этом какой-то разлад. Они бы тебя одного не отпустили, разве нет? Особенно, когда это касается наследия их отца. Или ты вдруг решил принести себя в жертву их Клятве? Их семь, а ты один. С чего вдруг именно ты? Не помню, чтобы вас когда-то связывала особая дружба, но я могу и ошибаться. А что до Нарготронда, Фелагунд, открою тебе мой маленький секрет. В стенах моих темниц тебе некому его выдать. Нарготронд жадно ищет Моргот. Ищет, остервенело роет землю. Как и Гондолин. А вот мне с не таких уж давних пор нет необходимости его искать. Совершенно. Можешь над этим подумать хорошенько на досуге. И если тебе действительно станет интересно почему это так, предлагаю обмен: я отвечу, а ты удовлетворишь мой интерес на эти мои вопросы. И, кстати, это имя… Второй раз его от тебя слышу. Ты его придумал, надо полагать? Ответа он, конечно, не дождался. – Ну хорошо, запомню… – Саурон помедлил. – Ответить на другие мои вопросы ты, видимо, пока тоже не хочешь? Финрод без слов покачал головой. – Хорошо. Я подожду, когда дозреешь, – Саурон внезапно встал с кресла; Финрод встретил это движение тревожным взглядом. – Думаю, на сегодня достаточно и с тебя, и с меня. И без того тебе будет над чем подумать. Так ты ещё хочешь увидеть своего мальчишку? – Да, – Финрод тоже поднялся на ноги. – При одном условии: покуда мальчишка нездоров, я его целитель. Так озаботься, убеди его своим королевским указом, чтобы он отвечал мне на простые вопросы о самочувствии и о ране. Пусть исполняет лекарственные предписания и не пытается испортить мне работу. Тогда он вскоре вернётся под твоё крыло и под пригляд отца. – Он всё равно обречён, – выдохнул Финрод. – Определённо, – жестоко согласился Саурон. – Предпочитаешь, чтобы я быстрее оборвал его мучения? – Нет! – Хорошо. Я обещаю не расспрашивать его о твоих тайнах и секретах. О его тайнах, именах и семье. Впрочем, ты и сам волен обрисовать ему границы допустимого. Ну? Ты согласен? Финрод недолго помедлил и всё-таки кивнул. – Да. Я согласен. Отведи меня к нему! Саурон потёр висок пальцем, будто припоминая некую мысль, повернулся, снова отошёл к шкафу, распахнул дверцу и что-то достал с полки. Потом открыл другую дверцу. Чистым звоном звякнул в его руках металл. – Наденешь это, – он кинул на стол перед Финродом штаны из грубого небелёного холста. – Негоже королю в ином виде появляться перед своими подданными. И это, – тоже положил на стол и отошёл на пару шагов в сторону. Второй вещью оказалась цепь с ручными кандалами. Закончив оправлять на себе одежду, Финрод взял цепь в руки и по неизменной привычке мастера оценил её. Браслеты изнутри были обточены и заполированы намного аккуратнее и подогнаны куда точнее по размеру. Не грубая орочья работа, отнюдь. По весу цепь была легче предыдущей, но и куда прочнее, а замыкалась не на заклёпки, а на хитроумные замки. И, раз замкнувшись, они уже не могли быть отперты без сложного ключа – он сумел это заметить, когда крепил первый браслет на своём левом запястье. Беглым взглядом Финдарато обратил внимание на то, что царапины на его руках успели зарубцеваться. Он защёлкнул на правой руке второй браслет, мысленно принимая, что так стало даже проще: теперь всё истинно вернулось на прежние места; пленный король Нарготронда высоко поднял голову, встречаясь глазами со своим пленителем. – Ну что ж, пойдём, – сказал ему Саурон и отпер ту самую дверь между шкафами, которой ранее приходила и удалилась служанка. Этих коридоров Финрод не припоминал – вероятнее всего, крыло частично перестраивалось с тех пор, как попало под власть Саурона. Скорее всего, Саурон даже переделывал эту часть крепости лично под себя – грязи, орков и орочьей вони здесь совсем не наблюдалось. Людей, впрочем, тоже – во всяком случае никто из слуг им по пути не встретился. Мелькнула мысль, что и личные покои майа тоже где-то рядом. Это отчего-то кольнуло беспокойством. – Почему ты держишь его здесь? – спросил Финрод. Саурон поморщился. – Потому что у меня нет времени лишний раз бегать по всей крепости ради одного твоего юнца, – он внезапно остановился перед одной из дверей. – Надеюсь, мы с тобой поняли друг друга? – спросил майа перед тем, как отпереть дверь. Комната за ней была небольшой и тёмной, хотя отсутствие света не помешало Финроду разглядеть простую обстановку, состоящую всего лишь из железной кровати, стула и небольшого деревянного стола. На столе – подсвечник с загашенными свечами и глиняный кувшин. В кровати на спине неподвижно лежал эльда – прикрытый одеялом по самую грудь, голова – отвёрнута к стене. При звуке открывающейся двери он вздрогнул всем телом, но не повернулся. Тихо звякнули невидимые под одеялом цепи кандалов. «Кемнаро…» – мысленно окликнул Финдарато. Голова эльда приподнялась, он настороженно всмотрелся сквозь темноту на входящих. «Государь Фелагунд?» Саурон молча отстранил Финрода и прошёл мимо него к столу. Подсвечник расцвёл несколькими язычками пламени, по комнате метнулись тени. Затем послышался стук, звук льющейся в чашку воды. Кемнаро вздрогнул. – Давай, – Саурон обернулся к Финроду с чашкой воды в руке. – Коли ты здесь, сделай доброе дело. Видишь ли, твой спутник отказывается добровольно пить и есть из моих рук, хотя явно страдает от жажды. Может быть, ты убедишь его, что я не подливаю в воду яд или дурманы. Финрод аккуратно взял чашку в ладони, поднял её к лицу, вдыхая запах, хотя руки уже сказали ему, что Саурон в этом не солгал. – Пей, – он поднёс чашку к губам Кемнаро. – Это и вправду просто чистая вода. Кемнаро с жадностью припал губами к чашке, но взять её сам не попытался. Осмотрев кровать, Финрод выяснил причину: руки и ноги юноши были прикованы короткими цепями к железной раме. Он поднял гневный взгляд на Саурона. Тот лишь небрежно кивнул. – Дважды твой мальчишка попытался повредить наложенные мной швы. Я же весьма ценю свою работу и особо – своё время. Убедишь его быть послушным и вежливым – я освобожу его от привязей и через несколько дней он вернётся вниз, к сородичам. Финрод поставил на столик пустую чашку. «Кемнаро, я лишь осмотрю тебя», – предупредил он мысленно и аккуратно отвернул край одеяла. Как и ожидалось, под одеялом юный эльда был полностью обнажён. Финдарато осторожно коснулся ладонью немного воспалённого, но больше подживающего рубца на левом подреберье юноши; этот рубец и впрямь несколько раз зашивали – при том стараясь выполнять стежки очень аккуратно. Внутри рана тоже, очевидно, подживала и была тщательно очищена – в этом Финрод отдельно убедился. И вновь Саурон, очевидно, не солгал. Как и в том, что не истязал Кемнаро – явных следов от пыток на теле юноши Финрод не заметил. И всё же он должен был удостовериться. «Открой мне свою память, Кемнаро», – мягко попросил он и осторожно коснулся переполненного бушующего чувствами сознания, ничуть не удивляясь, что ярчайшими среди них звучат стыд и порушенная совесть. «Прости меня... Я подвёл тебя, государь мой…» «Нет, – ответил Финрод, быстро просмотрев путаные, но вполне очевидные воспоминания. – Ты не выдал ему никаких тайн, Кемнаро. Он лишь проверял на тебе свои догадки». Конечно, Саурон не властен пробить заслон аванирэ, но, будучи могущественным Айну, улавливать чужие чувства он сумел бы. Теперь Финрод и сам не смог бы уверенно сказать, сколько раз Саурон таким же способом разгадал его самого только за один этот вечер. В отличие от сокровенных мыслей, яркие чувства не спрячешь за заслоном, за непроницаемым лицом. Ну что ж, пусть сейчас читает злость и гнев, кипящие в душе своего пленника. – Вспомни о нашей договорённости, Фелагунд. «Послушай меня, Кемнаро…» – Не через осанвэ. Вслух. Даже зная, что это лишь очередная удачная догадка хитрого ума, сложно было не ощутить мурашек по спине. – Послушай меня, – проговорил вслух Финрод, обращаясь к юноше. – Ты будешь есть и пить – воду и лекарства, будешь отвечать на его вопросы о твоём здоровье и о самочувствии. О ране. Но и только. Я жду, что ты поправишься скорее. Не делай больше… сложностей, не вреди... Тогда с тебя снимут цепи и дадут одежду. Он поднял взгляд на Саурона, стоявшего у стены. Майа лишь насмешливо вскинул бровь и посмотрел на Кемнаро. – По-прежнему не слышу никаких ответов. Кемнаро кивнул и выдавил хрипловатым голосом. – Х-хорошо. – Значит, ты всё же не немой, – Саурон усмехнулся. – Отрадно, – он шагнул к двери. – Пойдём, Инголдо, пора. Одежду и еду моему подопечному скоро принесут, цепи отомкнут, коли уж обещание ему дал сам король. А мы с ним увидимся завтра, – он распахнул дверь и остановился на пороге, всем своим видом показывая, что не намерен медлить. «Мы все помним тебя. Мы будем тебя ждать», – Финрод постарался вложить в это прощание как можно больше тепла и поддержки. Он вышел из комнаты и, перед тем, как дверь замкнулась снова, успел заметить, что огоньки свечей на столе дрогнули и потухли. Тюрьма Кемнаро вновь погрузилась в темноту. До самого кабинета Финрод не проронил ни слова. – Ты допрашивал его, – сказал он, только когда дверь закрылась за их спинами. – Подозреваю, Финдарато, ты ещё не знаешь, что такое действительно допрос. Я всего лишь задавал твоему юному спутнику вопросы и даже не настаивал на каких-либо ответах. Саурон прошёл к своему столу, задумчиво взвесил на руке бутылку и, убедившись, что она действительно пуста, отставил на самый край. – Он был уверен, что предал своих товарищей, – Финрод едва сдерживал кипящий в нём гнев. – Товарищей? – Саурон напротив был спокоен и задумчив. – А что ты полагал, король? Ты сам пришёл сюда, по своей воле, и угодил в плен. Ещё и притащил друзей на погибель. Ясное дело, мне нужны от тебя или от вас ответы. Тебя больше бы устроило, если бы я отправил твоего мальчишку на дыбу? Или кого-нибудь другого из твоих друзей? – Ты можешь заблуждаться, Гортхаур. Но и я, и мои товарищи готовы к любым испытаниям… и к пыткам… – Да ну? – впервые за всё время разговора Финрод ощутил, как потяжелел на нём неотрывный взгляд майа. Словно Саурон вглядывался куда-то внутрь, пытаясь рассмотреть что-то невидимое глазу. – Скажи-ка мне, король Фелагунд, ты сам висел когда-нибудь на дыбе? Или, может быть, я чего-нибудь не знаю, и тебе уже посчастливилось испытать на своей королевской шкуре подобный опыт? Финрод стиснул зубы и бессильно сжал кулаки, обрывая рвущиеся слова. Но Саурон только усмехнулся – без веселья, жёстко. – Пробовал ли ты провисеть на дыбе час? Шесть часов? Двенадцать? Сутки? Только не нужно вспоминать про бесценный опыт Майтимо, я говорю сейчас о тебе самом. Так какое право ты имеешь предлагать своим друзьям разделить муку, которую ты сам не изведал? И это меня называют Жестоким? За то, что я свёл допрос мальчишки к нескольким вопросам? – Порой муки феа куда сильнее, чем те, которые может испытать хроа… – Порой это и так. Кстати, думаю, если бы я сам угодил в эльфийский плен, меня-то ждали бы допросы куда пожестче. И с теми, и с другими муками. Или я ошибаюсь? – Возможно, – не стал спорить Финрод. – Но чья в этом вина? Эльдар не желали быть врагами Айнур. Но некоторые Айнур ими стали. Как и ты, – он не хотел произносить это, но постановил себе оборвать эту связь однажды и навсегда: – Мне жаль тебя... Майрон… Улыбка Саурона вдруг стала поистине страшной. Глаза его сверкнули уже не золотом и не янтарём – кровавым багрянцем. – Жаль? – прошелестел вкрадчивый голос, и с каждым произнесённым словом он преисполнялся силой, ярче звенел едва сдерживаемым бешенством. – Жалость значит? Стало быть, в твоих глазах я всего лишь жалок? Неудивительно, что именно вы, нолдор, пали. В своей гордыне вы не видите дальше своего носа. Великолепные, талантливые, осиянные светом Благословенного края нолдор! На всех остальных вы глядите с высот своего величия. Видимо, вы считаете, что сами ваши перенесённые испытания и проклятье Валар делают вас великими? Легко жалеть из роскоши малахитовых палат своего тайного города, с высоты своего трона. Даже в темнице ты всё никак не спустишься с него. Что ж, великий и мудрый король Фелагунд, увенчанный золотым венцом, прекраснейший из всех потомков Финвэ, ты молвил своё слово. В несколько быстрых тяжёлых шагов он обогнул стол и оказался прямо перед Финродом. В воздухе ощутимо набухла тяжесть высвобождающейся Тьмы. Финроду стоило немалых усилий устоять на ногах и даже не отшатнуться, когда Саурон приблизился к нему на расстояние удара, взмахнул рукой перед лицом пленника. Финдарато почти ждал этого – злой безжалостной пощёчины. Но только лёгкий ветерок шевельнул повисшие у лица пряди волос, вновь вместо соломенно-золотых ставших тёмными. – Кагир! – громко позвал Саурон в сторону дверей и отступил на шаг, сложив за спиной руки. Настолько был уверен в собственной силе и могуществе? Скорее всего. Финдарато услышал в коридоре быстрые приближающиеся шаги. – Давай, я загадаю тебе ещё одну загадку, Гнуладеф, – проговорил Саурон свистящим шёпотом. – Будет время поразмыслить и над ней, пока мы с тобой не свидимся снова. Ты полагаешь себя мудрым и великим чародеем? Ты и впрямь был силён в поединке и неплохо начал, признаю. Но почему ты проиграл? И не разница в силах здесь сыграла истинную роль, отнюдь – сразу подскажу, этот постулат неверен. Ты сам убедишься, если припомнишь уроки твоих учителей. Ты мог сразить меня третьим же куплетом. Так почему не получилось? Вот и подумай на досуге, коли льстишь себе, называя мудрым. Я дал тебе все подсказки. Вдруг догадаешься, и, может быть, остальное, чего ты до сих пор не мог понять и объяснить, наконец предстанет в истинном свете и станет ясным. Давай, дерзай. Увидимся, когда ты надумаешь мне отвечать. Он совершенно беспечно повернулся к пленнику спиной и отошёл к столу. Дверь отворилась, в кабинет ступил одноглазый орк и уже знакомая четвёрка конвоиров. – Ты звал, Владыка? – Пленника в темницу, – Саурон махнул рукой, подразумевая, что разговор окончен. Орк всё же помедлил, смерил Фелагунда взглядом и, видимо, сделал какие-то выводы. – Какие-то ещё приказы, Владыка? Саурон соизволил обернуться. – Все мои прежние приказы остаются в силе. Новых я тебе не поручаю, кроме очевидного: увести его! Орки крепко ухватили Финрода за локти и спешно выволочили его из кабинета. Только когда они удалились на достаточное расстояние, Финрода остановили и принялись снова заковывать в ножные кандалы. Одноглазый орк всё это время стоял рядом, пальцы его подрагивали на рукояти плети. – Вот уж чего я не понимаю в вас, белоглазых тварях… – проговорил орк глухо и с досадой. – Ваше желание сильно злить его своим упрямством. Думаете, для вас так просто побыстрее кончится? Финрод без трепета в сердце поднял голову и встретил ожесточённый взгляд единственного зелёного глаза. – Будь моя воля, я бы отрезал от тебя – тебя по маленькому кусочку, – будто говоря о чем-то сокровенным, негромко поделился орк. – Долго-долго. Скормил бы тебя варгам мелкими кусками на твоих же глазах. Только его приказ тебя защищает. Так почему же ты так сильно его злишь? Упрямишься? Каким нужно быть болваном? И, ухватив рукой за цепь ручных кандалов, тюремщик без малейшей жалости потянул Финрода за собой, заставив того идти быстрыми мелкими шажками, спотыкавшегося на каждом шаге и на каждой перепутанной мысли.