Час первый. Тол-Сирион

Выпавший снег не растаял – лёг за ночь и тонким покровом окутал берега Сириона, саму крепость, скалистое основание острова, каменный мост и подъездные дороги. В первом свете лениво всходящего Анара на нетронутом снежном насте не было видно ни одного следа, кроме разве что птичьих. Спустя несколько часов снег на мосту был взрыхлен десятками мощных волчьих лап, цепочки огромных следов бежали дальше, к лесу, где и исчезали среди побелевших деревьев. Даже издалека до слуха Майрона доносились приглушённые радостные взвизги, угрожающее рычание или короткий вой. Обычно волки обегали окрестности острова в составе патрулей дважды в неделю – но так, как сегодня, выйти свободно и без упряжи им доводилось крайне редко. Самым краем разума он улавливал обрывки их звериных чувств – радость от быстрого бега, воздух и земля, напоенные новыми запахами, ярая алчность и предвкушение взятия свежего следа, и снова бег… безрассудный... бег сквозь холодный влажный лес бок о бок с собратьями. Орки в это утро старались держаться подальше от внутреннего двора крепости и от подъездных ворот, поэтому до Границы он дошёл в полнейшем одиночестве. На середине моста остановился, облокотился на парапет и поглядел вниз на бегущую тёмную воду. Он ощущал напряжённое волнение, ясно проявившееся на контурах обозначенных ему пределов, хотя до невидимой черты оставалось ещё несколько десятков шагов. Приятно было утешать себя мыслью, что наведённые на остров чары Моргота восприняли само его вхождение на мост как угрозу или попытку к бегству. Но вряд ли это было именно так в действительности. Скорее всего – предупреждение. Заботливое напоминание о возможном наказании за непослушание. Тонкая издевка: смотри же, будь ты сколь угодно могущественным, острова ты не покинешь, Властелин. Майрон хмуро посмотрел вниз и вдаль на скованную холодом зимнюю реку. Тёмная, почти чёрная и густая она медленно бежала между побелевших берегов к уступам далёких скал. Хребет Эхориат почти скрылся за далёкой пеленой. Высоко в горах шёл густой снег, а здесь в ущелье Сириона с свинцово-сизых небес сыпались лишь редкие снежинки. До головы и плеч Майрона они даже не долетали, осыпаясь на его плаще капельками брызг – будто мелкая морось ранних осенних месяцев. На берег из леса выбежали несколько волков – ленивой, игривой трусцой. Первый спустился вниз к реке, долго лакал языком ледяную воду. Ещё трое весело гонялись друг за другом, валялись в снегу, вставали и отряхивались. От них пахло зверьём и лесом, мокрой шерстью, снегом, кровью, проложенными новыми тропами. Один из волков – не самый рослый, но и не мелкий, рыжего окраса, взбежал на мост, медленно приблизился к Хозяину Острова, сел, обернув хвост вокруг лап. Подался вперёд лобастой головой. Майрон протянул руку, коснулся пальцами лба между ушами. Волк посмотрел на него удивительно умными глазами, переступил лапами и лёг у ног своего господина. Майрон ещё раз посмотрел на небо, всё сильнее сыплющее снегом, на закрывшие лик Анара тучи. Снегопад усиливался. Пора возвращаться. Он мысленно послал оклик в лес, на берег, позвал всех, словно раскинул ловчую сеть. Ответом ему был вой несколько десятков глоток. Гибкие тела бесшумно возникли между деревьев, быстро потекли по берегу к мосту; сбавляя шаг, последовали за своим предводителем. Орочьи десятники уже поспешно распахивали ворота и двери загонов, двери клеток, подгоняли рыками и угрозами. Без особой радости, но послушно волки расходились, лишь изредка огрызаясь на самых нахальных загонщиков. Все, кроме одного – рыжего, который следил за всем этим действом со странным выражением на морде: скалил зубы, только не злобно, а даже как-то добродушно, точно усмехаясь. Следил с избранного места – сидя у самых ног Майрона. Словно подтверждая своё особое расположение к зверю, рука властелина крепости задумчиво перебирала шерсть между ушами. Едва последний варг был заперт в клетку, Майрон направился к парадным дверям крепости. Рыжий волк послушно трусил рядом, не забегая вперёд и не отставая ни на шаг. Расступающихся с дороги орков-стражей он осматривал умными глазами, но ни разу даже не рыкнул, словно всё ещё ощущал на себе невидимую ладонь своего владыки. Наконец, Майрон распахнул двери своего кабинета, пропустил волка и крепко запер дверь, предусмотрительно коснувшись её ладонью – так ни одно слово не могло быть услышано за пределами этих стен. – Мархол, как я понимаю, – на ходу бросил он, скидывая влажный плащ со своих плеч на одно из кресел. В потухшем камине взвилось и загудело пламя; по сумрачной комнате заплясали длинные тени. Волк боком пал на пол, с взвизгом вытянулся и спустя недолгое время встряхнул головой, плечами, поднялся на ноги голым молодым человеком с длинными рыжеватыми волосами. – Да, мой Владыка, – оборотень говорил хрипловато, запнулся, прокашлялся. Майрон вскинул бровь, повернулся к шкафу и вынул бутыль вина – последнюю из спрятанных в кабинете. Надо бы озаботиться и забрать из тайника ещё пару бутылей. И припасти сменную одежду – впору для таких странных и слишком уж частых в последнее время встреч, когда в его кабинете обнаруживаются голые эрухини. – Вина для твоего голоса? – предложил он. – Или ты голоден? Мархол замешкался, но мяться попусту не стал, согласно кивнул. С благодарностью принял из рук хозяина твердыни наполненный кубок. – Не сильно голоден. Ты позволишь мне погреться у твоего камина? – Прошу, – Майрон радушно взмахнул рукой. – Можешь взять и плащ. Хотя он, наверное, сверху влажный. По-видимому, молодой оборотень не был отягощён излишней стыдливостью или избытком утончённых манер. Впрочем, откуда бы им взяться в диких лесах Дортониона? Вернее – в диких лесах, пребывающих под властью Тени и злых чар… Перекинув плащ через плечо и кое-как обмотав полы вокруг чресл, оборотень спокойно уселся на пол перед камином, вытянул голые ноги ступнями к огню и встряхнулся точь-в-точь промокшая собака. «Вернее, промокший волк». Майрон сел в кресло. – Я посылал Петереху ворона только три дня назад. Не думал, что ответ может прийти так быстро. – Ворона? – Мархол передёрнул мокрыми плечами. – Нет. Видимо, мы разминулись. Я не от Петереха. Если он и отослал Гонца, то явится кто-то другой. Летом Хабор направил меня на юг: следить за границами Нарготронда по твоему приказу. Оттуда я и пришёл. – Вот как? Видимо, узнал что-то? – Да, Владыка. Ты приказал следить за окрестностями Нарготронда и землями его вассалов из людей, разведывать новости о тамошних порядках. Мои новости из самого города, – Мархол кашлянул и отпил вина. Майрон едва сумел смирить волнение. – Ты нашёл сам скрытый город? – Нет. Я охотился в лесах, а потом прошел в междуречье на долину, которую эльфы называют Тумхалад. Там, в степи, я и повстречал их охотников. Тех самых, светлоглазых. Они охотились в том числе и на волков. Во всяком случае, огромный волкодав с ними был… И содранные волчьи шкуры, притороченные к сёдлам. Я кое-как унёс от них ноги и схоронился. – Огромный пёс? Он подчинялся нолдор? А цвета одежд их были не ало-золотые? – Именно, – Мархол глотнул ещё вина. Заблестевшие глаза говорили, что теперь он явно повеселел и согрелся. – Судя по одеждам и флагам, это был Дом Феанора. И разговаривали они на квенья. – Я помню: Хабор говорил, что ты хорошо разбираешься в цветах и гербах нолдор. Знаешь языки и обозначения местностей. Похвальное умение. И когда ты их встретил? – Четыре недели назад. В середине осени. Я отступил к лесу, что светлоглазые называют Нуат, и там натолкнулся на ещё один отряд. Тоже в алых одеждах. Кажется, среди них был даже их лорд. Посмотреть на него я не сумел, снова пришлось лечь и затаиться. Но это было очень близко от границы лагеря. Вот тогда я их и подслушал… Уже не опасаясь выдать своё искреннее нетерпение, Майрон подался вперёд и переплёл на колене пальцы. – Между собой говорили двое их командиров и несколько воинов попроще. Они подвыпили, ну и трепались без умолку. Судя по всему, сыновья Феанора взяли власть в Нарготронде в свои руки. Хотя на троне сидит и арфинг. Младший. Но к нему уже мало кто прислушивается. – Младший арфинг? Артаресто? То есть Ородрет? А что о Фелагунде? Ведь это он король в городе! Он его и основал! – Уже нет, – Мархол то ли кашлянул, то ли хрипло хохотнул. – Короля Фелагунда изгнал его народ. Он ушёл из своего города с горсткой последних верных ему сторонников. Пешком и без всего. Будто последний нищий. С каменным лицом Майрон расцепил руки, откинулся спиной в мягкие объятия кресла – затылком на удобную подушку. Долго молчал. – Теперь припомни хорошенько: что-то ещё они об этом говорили? С чего так вдруг? Эльдар не изгоняют своих королей просто по сиюминутной прихоти. А Фелагунд правил ими больше четырех сотен лет! – Да. Но теперь он вдруг решил сдержать какую-то клятву. И это сильно не понравилось его тамошним родичам. Да и всем остальным. Он вроде как призывал свой народ выступить и отправиться на Север штурмовать Ангбанд. Признаться честно, это и впрямь выглядит смешно. Они же всю войну просидели, прячась в норах… Это выглядело не столько смешно, сколько безумно. Майрон поднялся с кресла, прошёлся по кабинету, меряя шагами ковёр. Замер он у самого края перед камином. Слуги тщательно прибрались здесь, отчистили малейший след брызг со светлого ворса. Но она сохранялась там незримо – кровь Финдарато. Не нужно быть всеведущим майа, чтобы знать это. – Так, Мархол. Давай-ка повторим сначала. Фелагунд вдруг призвал свой народ исполнить клятву? Какую? Клятву Феанора? Вернуть Звёздные камни нолдор? И за это его изгнали? А сыновья Феанора не только не вызвались его сопровождать, но и забрали власть в оставленном им городе? Мархол пожал плечами, глотнул вино, допил и бросил тоскливый взгляд на оставленную на столе бутыль. – Так-то оно так, Владыка. Только о клятве говорилось так, будто он сам дал её смертному человеку. Какой-то адан из бывших вассалов призвал Фелагунда помочь ему выступить на Север. Может быть, потому феаноринги и взбесились. Похоже, сами зацепились с ним клятвами. Хрустнув пальцами, Майрон снова вернулся к креслу и сел. Теперь ему определённо было о чём поразмыслить. Четыре недели назад. Да, по времени это сходилось. Пять-шесть недель пешего пути – ровно столько потребовалось бы Финдарато, чтобы добраться до Тол-Сириона и даже успеть ввязаться в какую-то свару с орками. Не хотелось думать иначе, но единственное очевидное объяснение выходило таким: Финдарато отправился умирать в темницы Ангбанда, ибо вызвался исполнить некую клятву, данную смертному. А если ещё очевиднее – Берену, проклятому мерзавцу, которого по какому-то дикому недогляду ещё не поглотила земля или болото на задворках мира. Зачем Берену вдруг потребовались Сильмариллы, Майрон уже даже думать не хотел. Теперь стало ясно, почему феаноринги не вызвались к Финроду в дружину. Удивительно только, что Куруфинвэ и Тьелкормо не прикопали наглого смертного ещё ранее, где-нибудь в лесу. «Даже жаль, что не прикопали». – Ты говоришь, их отряд охотился, Мархол? А не было похоже, что они отыскивают следы ушедшего короля? Может быть, он тоже был где-то неподалёку. – Нет, Владыка. Лагерь простоял до утра, а на рассвете они все выдвинулись на юг, к слиянию рек, называемых Нарог и Гинглит. И, если судить по обрывкам разговоров, что я слышал на границах лагеря, дружинники желали изгнанному королю быстрее сгинуть, дабы не запятнать руки самим. Он посягнул на их клятву помощью тому смертному. «И вновь сходится: феаноринги грозились мстить любому, кто мог помыслить завладеть Сильмариллами». – Они не говорили, скольких сторонников Фелагунд увёл с собою? – Они сказали дословно так: по пальцам можно пересчитать. «И опять верно. Десять. Это очень плохо…» – А какими путями и куда Фелагунд мог направиться, не упоминали случаем? – Нет, – Мархол приподнялся с пола, разминая ноги, заглянул в пустой кубок. – Но куда-то на Север, видимо. Если действительно решился умереть. «Да уж, видимо». – Налей себе ещё вина, – Майрон небрежно кивнул головой в сторону стола. – Ты принёс мне драгоценные новости, Мархол. Действительно драгоценные. – Рад служить тебе, Владыка, – Мархол не утруждал себя стеснением и легко воспользовался разрешением хозяина покоев. – Позволь сказать, Владыка, если ты желаешь захватить этого эльфийского короля себе, мы тотчас прочешем каждый уголок лесов и отыщем его. Пешком он вряд ли далеко уйдёт. И вряд ли окажет сильное сопротивление. «Ты бы очень удивился». – У меня будет другой приказ тебе, Мархол. Не менее важный. Вам нужно будет срочно проникнуть в людские деревни Бретиля и на восток, осторожно поспрашивать там, не разыскивал ли кто-то уже сведения о ушедшем Фелагунде и его спутниках. И если да – вам нужно будет пустить кое-какой иной слушок: будто король ушел не с жалкой горсткой, а с довольно большим отрядом, среди которых есть и эльдар, и эдайн. В сто воинов общим числом. Куда ушёл – неясно. Пусть часть слухов утверждает, что в Дориат, за поддержкой короля Тингола, а часть – в Химринг, к старшему из феанорингов, Майтимо. Тебе понятно? – Да. Ты ведь желаешь сбить других со следа, Владыка? – Именно. Прекрасно меня понял. – Но отыскать его самим?.. – Если Фелагунд действительно собрался на Север, он меня не минует. Сам попадётся. Уж поверь мне. А вы между тем, послушаете, не желает ли кто из владык эльдар содействовать Фелагунду в этом его безумии… – Они же все трусы! – Не все, Мархол. Отнюдь. И всякое бывает. Если кто-то из феанорингов решит направиться по его следам, мне нужно об этом сразу узнать. – Я передам Петереху. Мы всё сделаем. Майрон задумчиво кивнул, поглядел на развалившегося перед камином оборотня. Вот-вот глядишь и задремлет здесь, в тепле его огня, отогревшийся и захмелевший от эльфийского вина. – Ты можешь отдохнуть в комнатах, которые обычно занимает Хабор. Коли вы родичи, вряд ли он будет так возражать. Там есть и одежда. А еду тебе принесут. Но завтра тебе придётся выдвигаться обратно. Оборотень ушёл, и Майрон остался один в огромном пространстве тёмного кабинета. Пляшущие тени метались по каменному полу перед камином, тонкими призраками скользили по стенам и потолку. Уюта комнате это не добавляло. Как и тусклый зимний свет, льющийся из окна, как и тонкие жалобы каменных стен крепости, печалившихся по своему строителю, ныне сидевшему там, в тёмном холодном подземелье. «Что же ты наделал, Финдарато…» Майрон тяжело поднялся с кресла, дошатался до окна, распахнул узкую решётчатую створку. В комнату ворвался свежий зимний воздух. Из окна был виден припорошенный внутренний двор, край моста и узкая полоска рукава Сириона, сглаженный снежный полог за рекой, притихшие сонные деревья. Эту тишину не нарушит ни звук далёкого рога, ни топот коней эльфийской дружины или звон доспехов и мечей; долины по ту сторону речной глади лежали белые и пустынные. Оглядев их, Майрон уронил голову на руки. До сих пор он подспудно ждал, что следом за Финдарато пожалуют другие: армии под началом Тьелкормо и Куруфинвэ, или даже Макалаурэ с Майтимо. Но то, что рассказал ему Мархол, наполнило душу смесью одновременных чувств. Первый Дом не впервые предавал своих родичей, но чтобы столь дерзновенно и безжалостно… до такого они прежде не опускались. Даже Феанаро, сжигая корабли в Лосгаре, не желал истинно смерти своим братьям. Отпустить же Финрода на лютую смерть… Впрочем, Майрон сам был прекрасно осведомлён о небывалом упрямстве Финдарато. Остановить того, впавшего в раж и ведомого собственной совестью или долгом, могло лишь действо непреодолимой силы. Вроде темницы и кандалов. Что, собственно и случилось. Хотя для всех, в том числе и для Финрода, было бы куда лучше, если бы он сидел в темнице в родном Нарготронде. Увы, нолдор не сажают в тюрьмы своих королей. Они их только изгоняют… Майрон упёрся ладонями в узкий подоконник, подставил лицо свежему воздуху. Долго смотрел, думал и всё не видел других решений. Верно ли он поступает, что сейчас заметает следы Финрода? Рано или поздно известие о поступке младших феанорингов дойдёт до Химринга, до старшего из Феанорионов. Однако в точности предугадать дальнейшие действия Майтимо Нельяфинвэ Майрон сейчас не брался. Придёт ли Майтимо в ярость? Да, скорее всего, придёт. Особенно, если те же слухи одновременно дойдут и до Химлада, и о изгнании Финрода узнает нолдоран. Финдекано и Финдарато всегда были дружны. Они двое, младшие арфинги и Турукано. Теперь из принцев арфингов в живых остались только Артаресто и Финрод. Их сестру, Артанис, Майрон в расчёт не принимал – по его сведениям, она так и жила в скрытом Дориате, под защитой короля Тингола. Итак, Турукано, Артаресто, Финдекано и Майтимо… Турукано мог бы поспешить на помощь своему кузену – по удалённости он даже находился ближе остальных, если, конечно, Майрон не ошибался в своих догадках. Только до Гондолина новости дошли бы со смертельным запозданием. И сам Турукано был не лучшей надеждой: ни могучим полководцем, ни заклинателем песен он никогда не слыл. Но окончательно скидывать его со счетов Майрон пока не торопился. В отличие от Артаресто. Надежда на то, что Артаресто когда-нибудь явится в пределы Тол-Сириона, откуда он так поспешно сбежал, с самого начала была не просто призрачной – её не было совсем. Самый слабый и податливый из арфингов он не сумел удержать даже трон своего брата, и теперь и вовсе не посмеет выступить против кузенов. Куда уж избалованным бездельем нарготрондцам тягаться с закостеневшей в боях дружиной павшего Аглона! Власть в Нарготронде просто взял сильный – вполне ожидаемо. А наедине с совестью, долгом и королём осталось всего десять. Десять безумцев, что сейчас попирают спинами каменные стены темниц в подвалах крепости. И плюс один мальчишка, почти ребёнок. Майрон устало повёл рукой по глазам. Десять – число слишком приметное. Шпионы Ангбанда рано или поздно пронюхают о случившимся в Нарготронде. Что ж, вот тогда их и будет ждать наскоро состряпанная сказка о том, куда и как ушёл изгнанный король. Финдекано и Майтимо до поры до времени будут довольствоваться слухами о судьбе кузена. Иначе никак. Либо… А вот следующий серьёзный шаг обдумывать следовало бы не торопясь и очень рассудительно. Допустим, он мог бы послать прямое письмо-вызов от своего имени, или послание с целью выкупа ценного заложника, родича королевской крови. Одно письмо в Химринг, одно лично нолдорану. Если верить сказаниям, Финдекано был храбр и лёгок на подъём, с песней шёл и через льды, и через Ард Гален. Был лёгок… В те времена, когда власть и корона ложились не на его плечи и голову, а на плечи и голову его отца. В те времена, когда надежда ещё не покинула сердца и души нолдор. Десять лет Барад Эйтель успешно держался в полукольце орочьих атак. Но смог бы король нолдор сейчас вывести войска и штурмовать Тол-Сирион? Поразмыслив, Майрон сам себе ответил: «нет». Даже храбрый и безрассудный Финдекано не был настолько безрассуден, чтобы выдвинуть дружинников в этот смертоубийственный бросок. И тем самым ослабить свои силы в тылу. Так что отчаянных вмешательств со стороны Хитлума можно не ждать. О Майтимо Майрон был преисполнен сомнений иного рода. В этой неясной истории с Сильмариллами и Нарготрондом Майтимо оказывался слишком вовлечённым лицом. С одной стороны – его Клятва отцу, с другой – опыт собственного мучительного плена в Ангаманди. Майрон готов был поверить, что, узнав о пленении Финрода, Майтимо способен споро выступить на Тол-Сирион во главе большого войска. На пару с Макалаурэ. Певцом. Это, кстати, больше казалось похожим на какой-то план. Огненный дух феанорингов властен сжигать многие преграды на пути. Майрон задумчиво коснулся пальцами подбородка. Но выступил бы Майтимо, зная точно, кто именно послал ему вызов? Имелись веские основания подозревать, что вряд ли. Старший сын Феанора заподозрил бы ловушку. И не зря. Одно такое любезное приглашение из Ангбанда Майтимо, должно быть, не самым добрым словом поминал потом целых тридцать лет, пока висел на цепи на Тангородриме. И опять же – злая сила и проклятие древней Клятвы. Если Майтимо узнает, что Финдарато вознамерился раздобыть Камни для каких-то своих целей, то может и совсем отказать в любой помощи. Особенно, если теми же словами ему станут шептать в уши младшие братья. А тут к Куруфинвэ и Тьелкормо обязательно присоединится и Карнистир, всегда недолюбливающий арфингов. «Большая дружная семейка, похожая на горшок с ядовитыми змеями». Майрон наконец затворил окно и вернулся к камину, остановился, облокотившись на мраморную полку и сумрачно посмотрел в огонь. Из всех сил и королевств, способных бросить вызов Тол-Сириону, достаточно могущественным он видел лишь одно – Дориат. Закрытый, издревле избегающий войны лесной предел. Предел, которым правил король Тингол, Эльве, брат Ольве, дальний родич Финдарато; предел, которым правила и королева Мелиан. Ныне – самая могущественная из Айнур Эндорэ после Моргота и самого Майрона. Вот так. Имелась задачка и ответ к ней, кажется, нашёлся. Мелиан была достаточно сильна, чтобы пошатнуть власть тёмных сил на Волчьем острове. Особенно, если бы вдруг получила помощь от нежданного союзника. Но Мелиан никогда бы не покинула границ своих защищённых земель. В замыслах покорения Белерианда Моргот даже не воспринимал королеву Дориата как помеху. Видимо, и она сама никогда не воспринимала Тёмного Айну как помеху своим планам и надеждам. Ответ нашёлся, но на деле он был неприменим. Майрон раздражённо стукнул пальцами по каменной плитке камина. Он не хотел думать, насколько всем им повезло, что Финдарато выбрал именно этот путь на Север – через Ущелье Сириона. В ином случае – если бы он и его отряд двигались через Дортонион и равнину Анфауглит – они были бы уже схвачены орками Ангаманди. Последствия пленения Морготом старшего принца арфингов, если – когда – Вала разоблачил бы обман Финрода, Майрон даже ужасался представлять. Он не пребывал в заблуждении – Мелькор отнюдь не забыл, кто был учителем Финдарато в Амане. Учителем и другом. «Что же ты наделал, Артафиндэ…»