Тарталетки

Before loneliness will break my heart Send me a postcard darling

Из общего между ними — город в котором они родились, остатки диалекта в речи, ориентация, представивший друг другу Хосок. И всё. Юнги тридцатник и он в душе не ебёт, что рассказать о себе, крутя в руке бокал с виски. Люблю алкоголь, не люблю похмелье?.. Тэхён заполняет тишину, разливаясь соловьём о поездке во Францию и о посещении Лувра. Для Тэхёна — призрачная полуулыбка Юнги также загадочна, как и у Моны Лизы. — У неё, кстати, бровей нет, а у тебя красивые. — ...Спасибо? И вроде бы всё хорошо, чуть смущённо, чуть неловко, но разговор идёт. Диванчики в баре мягкие, свет приглушённый, Хосока развезло и он не активный и громкий как обычно, а лишь кивает с серьёзным видом, не стремясь перетянуть на себя всё внимание. Юнги разглядывает узоры на рубашке Тэхёна, спрашивает сам себя, нахер ему это, зачем. Тот будто из другой реальности, из тяжёлых глянцевых книг с изображениями картин. С Хосоком он пересекся на Гаваях, вскоре катаясь вместе на кабриолете и влюбляясь друг в друга платонически. Совет да любовь, только отъебитесь пожалуйста со своими улыбочками. Юнги ревнует своих немногочисленных друзей жутко, и ему проще не видеть все ми-ми-ми, поцелуи в щёчку. Тэхён, впрочем, клюёт и его у скулы на прощание, притянув на секунду в объятие. В коричневых лоферах, в пальто, с длинным шарфом, кудри растрёпаны высокохудожественно. Юнги же одевается как заебавшийся по жизни фанат баскетбола и рэпа — кеды, цепочки, футболки, толстовки, кепки. В зеркале в холле их отражения не сочетаемые. — Тебе лень мыться и гладить шмотьё?.. Хосок слишком хорошо знает Мина, названивая вечером через пару недель. Выковырять Юнги из дома это потный уровень, с первого раза без чит-кодов не пройти. Караоке, отдельная кабинка, соджу. Хосок, Намджун, плюс Тэхён. Никаких понтов, ор в микрофон и Тэ с ума сходит от рэпующих хёнов. Сегодня он попроще, в джинсах и в худи, под которой обнаруживается обычная белая футболка. — Ну и как он вам? Тэ отходит в туалет, а Хосок пользуется возможностью быстренько разведать обстановку. Юнги не имеет ничего против мужчин с маникюром. Мужчин, от которых пахнет бодряще и пряно (цитрон, груша, герань, розовый перец, мускатный орех, ветивер, кедр). Голова кружится, и он пожимает плечами. Намджун восклицает искренне: «Клёвый чувак!». Тэхён проливает на себя соджу, смеётся, и охуенно и от души поёт песни Синатры, артистично устраивая шоу. На него интересно и приятно смотреть. В третью встречу надежды на расслабляющий эффект алкоголя нет. И Хосока тоже. Юнги стоит на перекрёстке, заткнув уши наушниками и отбивает ритм пальцами по бедру. Маска, кепка, в чёрном, неприметный, но Тэхён каким-то чудом узнаёт в толпе и зовёт в кафе. У Юнги есть минут двадцать свободного времени, в течении которых выясняется, что Тэхён терпеть не может кофе, обтягивающий шмот, монотонность и рутину. Он лёгкий на подъём и выдаёт идеи для совместного будущего досуга. Боулинг, бильярд, гольф. — Подкатываешь шары? — усмехается Мин невпопад, и Тэ пошло слизывает горячий шоколад с верхней губы. — К тебе или ко мне? — Придержи коней, ковбой. Юнги допивает американо, потягивается, хрустя в позвоночнике, отдёргивает облепляющие штанины джинс вниз. Вбивает свой номер в протянутый телефон, предупреждая, что отвечает раз в тысячелетие, на кровавую луну, при параде планет и взрыве сверхновой. У Тэхёна со сто процентной вероятностью есть инстраграм, но он регулярно шлёт фотки Юнги. Ни подписей, ни голосовых, просто кадры без истории с сомнительной ценностью. Ни селфи, ни людей — обложки виниловых пластинок, какие-то здания, облака, тарелки с едой. Свечи, статуя в музее, расписной потолок. Волны, железнодорожные пути, резные ручки ящиков комода. Страницы книг, запонки на бархатной подложке, саксофон. Кубики льда. Поле для гольфа. Бирюзовая бомбочка для ванны. Шёлковый халат на вешалке. Витрина с пирожными. Пушистый щенок. Лимоны. Луна. Сосновые ветви. Вид из окна автомобиля. Чашка чая. Юнги меряет шагами свою современную, чёрно-белую квартиру, напичканную музыкальным оборудованием и порывается отправить что-нибудь в ответ, но не решается. Намджун зовёт традиционно снять блестящий хромом дом на колёсах, что врос в землю на территории парково-пикниковой зоны, где все жарят мясо и безмятежно нежатся в лучах поздневесеннего солнца. Юнги заряжает заранее павер-банк, пихает ноут и планшет в сумку, берёт минимум одежды и солнцезащитный крем. Присутствие Тэхёна его не удивляет, и он то и дело раскрывает рот, готовясь поддакнуть — а я знаю, а я видел о чём ты говоришь, это вон та штука и та, ты показывал. Юнги стоит столбом в панаме у гриля, упрямо сжимая губы. Тэхён разливает привезённое вино по бокалам, произносит длинный тост. Ночью Намджун раздаёт беруши и заваливается спать. Спальных мест три, миниатюрного Юнги подпихивают к Хосоку, но он садится на складной стул на улице, медитирует на звёзды, которые так хорошо видно загородом. Не дёргается, когда тенью выскользнувший к нему наружу Тэхён подкидывает дров в костёр, и предлагает поменяться беспроводными наушниками, слушая плэй-листы друг друга, кутаясь в пледы и добивая очередную бутылку из горла. Можно было бы поговорить по душам, прояснить что-нибудь. Тэхён сладко целует вместо пожелания снов. Оставшись один, Юнги прижимает пальцы к губам. Утром прилетает фото собственных ног, торчащих из-под одеяла. Мин фотографирует Тэхёна со спины, для себя. В остальном ничего необычного — американский завтрак, ленивая прогулка, Хосок хохочет, плетёт колечки из травы и цветов, Намджун ищет круглые камушки, запуская в озеро. — В чём проблема? Сокджина, единственного хёна, Юнги прячет ото всех как дракон сокровище. — Он похож на… Платок, что срывает порыв ветра и он летит, кружится… — Ну? А ты? — А я хочу отрастить ногти и придушить кого-нибудь. — Отрасти, — Сокджин разделывает рыбу с непроницаемым лицом. — Выпусти зверя. И, да, как-то так и получается, когда они вчетвером выходят с последнего сеанса премьеры блокбастера. Вокруг толпа, яркий свет, и Юнги хватает пятящегося спиной вперёд Тэхёна за шею, используя как живой щит и не давая ему навернуться с лестницы. Тэхён болтает о спецэффектах, хватка становится крепче, ногти впиваются в кожу, и подавшись вперёд, Мин кусает за нижнюю губу, тут же отстраняясь. Намджун промахивается мимо мусорного ведра и спотыкается на ровном месте увидев это и, слава Богу, никак не прокомментировав. Они редко видятся, мало общаются. Тэхён присылает фото раздавленных вишен в натёкшей с них алой лужице, винтажную бритву с острым лезвием, висящие ремни в шкафу. Голосовое с пятнадцатью минутами тяжёлого дыхания и стонов. Табличка с названием отеля и золочёными краями. Номер комнаты. Бутылка виски. Пачка презервативов. Клубничная смазка. «Это идиотизм», думает Юнги, быстро собираясь. Вызывает такси, стопорится на ресепшене, получает ключ-карту от администратора, что подтверждает бронь на двоих. Тэхён сидит на кровати в той же рубашке, что и была на нём в первую встречу. Шторы на окнах распахнуты, с высоты видно ночной Сеул в огнях. Он не оборачивается, только отставляет стакан на тумбочку. У Юнги холодные пальцы, он расстёгивает его пуговицы, встав позади на коленях. Ведёт носом за ухом, языком по шее, кусает у плеча, сдёрнув струящуюся ткань. Изучает прикосновениями выпрямленную спину и вздымающуюся грудь. Хватает под подбородком, побуждая откинуть голову назад и смотрит в чёрные, расширенные зрачки. Фото спины, расчерченной багровыми полосами. Пена у водостока. Низ живота с тонкой дорожкой волос. Юнги фотографирует засос на внутренней стороне бедра. — Погодите, что происходит? — прерывает беседу Хосок за праздничным ужином. Тэхён и Юнги не отрывают друг от друга взгляда, обсуждая рецепты кимчи, и между ними искрит, дрожит и светится воздух. На изящном запястье Тэхёна новые часы с кожаным ремешком. Мин весь в серебре. Юнги покупает холодный кофе и горячий шоколад, паркуется у высотки, ставит таймер на пять минут, делает скрин экрана, высылает. Тэхён вываливается из подъезда в пижаме и вязанном кардигане, с пятном зубной пасты у уголка рта, и Юнги слизывает его.