Тарталетки

— Ты-дын, тын-ты-ды-ты, ты-ды-дын, — начинает напевать Джин, застав на кухне занимательную картину. Хосок, держа стакан в вытянутой руке, внимательно разглядывает его край в лучах утреннего солнца. — Как думаешь, если попросить всех намазать губы гигиеничкой и прижаться к матирующей салфетке, оставленный узор будет совпадать с этим следом, или из-за иного обхвата и давления вопросов возникнет лишь больше? У Сокджина вопросов вот не возникает вообще. Он мелодично распевается: «та-ра-рам, па-ра-рам, па-ра-рааа!», с грохотом ставит сковородки на плиту и вдохновлённо распахивает двустворчатый холодильник. Хосок вздыхает. У каждого в общежитии свои роли и заёбы. Сокджин, к примеру, по-настоящему любил готовить, исполняя свои хёнские обязанности в основном только в том, что всех кормил. Намджун предпочитал откупаться, оплачивая онлайн заказы продуктов и безропотно отправляясь за какой-нибудь вспомнившейся в последний момент мелочью, заодно охотясь на шоколадный хлеб с покемонами. Юнги был сомелье практически во всех видах алкоголя, гордясь уже давно не "мини"-баром в гостиной. Макнэ-лайн доставалась уборка, и предводителем их, в основном и устраивающей бардак троицы, был Хосок. Для образа проверяющего комнаты на наличие пыли ему не хватало разве что белых перчаток. И он просто ненавидел обнаруживать с утра в раковине грязную посуду, которой накануне там не было. Всеми фибрами души. Потому что пустая, натёртая и блестящая раковина перед сном даровала ему удовлетворение и покой, а какая-нибудь ложка, измазанная йогуртом, выводила из равновесия при пробуждении одним своим видом. Да неужели так сложно взять сразу и помыть за собой?! Хотя бы в посудомойку сгрузить! Что за свинство? — Кто это сделал? — нейтральным тоном спрашивает Хосок, вертя несчастный стакан с отпечатком чьей-то нижней губы. Остальные уже подтянулись на кухню, и во избежание бури, Чимин молча забирает стакан и моет. На лице Пака красуется пухленькое алиби, так что преступление совершено точно не им. — Хо, вот бы тебя на месяцок в общагу к девушкам, — усмехается Юнги. — Заново учить всех не скрести приборами по тарелке? — закатывает глаза Чон, и все беззлобно смеются. Даже их собственные семьи не скребут в присутствии Хосока. На всякий случай. Иногда Хосоку кажется, что значительная и весёлая часть жизни проскальзывает мимо него, пока он спит. Не в том смысле, что время неизбежно тратится на перезагрузку организма, а в том, что весь кипиш и тусич начинается именно тогда, когда он рано вырубается, как ребёнок. И по утрам, наливая себе кофе, пытается восстановить события, произошедшие без его участия, по уликам. Видит какие-то крошки под шкафом с заначкой сладостей. Пятнышко молока на столешнице. Закатившийся кедровый орешек… А однажды всё оказывается сдвинутым чуть вправо: подставка для ножей и подставка с разделочными досками, горшочек с пластиковым растением и прочее. Хосок трогает губку для мытья, ещё влажную, хотя за ночь она обычно успевает высохнуть. Будучи эко-активистом, клянёт систему раздельного сбора мусора, роясь в вёдрах с разноцветными пакетами и обнаруживая подозрительные очистки от яблочной кожуры и огрызок. Целая упаковка с танмуджи — жёлтой, маринованной редькой — бесследно куда-то исчезла. — Джин, кто-то жрёт по ночам, я в этом уверен. — Мышка? — Я думаю, что Намджун. Он почти ничего не ест на завтрак, наверняка потому, что делает это перед сном. Наму на заявление искренне обижается и трясёт пакетом с шоколадном хлебом, которого у него столько, что девать уже некуда, но коллекция покемонов ещё не собрана до конца. Потом подозрение падает на Чонгука, фею стирки, что бодро запихивает в машинку полотна чёрных простыней. — Опять постирушки? Чонгук вздрагивает от внезапного голоса за спиной. — Да? — Так много в последнее время. Ты ешь в кровати, мелкий? Макнэ отчаянно краснеет, но отрицательно качает головой. Может быть, это Тэхён. У Тэ пунктик — не трогать ничего липкого и жирного, поэтому обычно он за скрипящую и кристальную чистоту и свежесть, но кто знает — может, голоса в голове ему шепчут грабануть холодильник посреди ночи и не заморачиваться с уборкой? Исчезают слайсы сыра. Вяленая утка. Горка помидорок черри лишается верхушки. В углу на полу валяются волнистые кусочки лапши быстрого приготовления. Идеальная, нетронутая связка карликовых бананов теряет пару. Овощерезка висит на крючке с застрявшим куском огурца. Лоснящаяся сковородка со шкварками, от которой ещё пахнет беконом, забытая на плите — даже не замоченная в раковине, знатно выбешивает и Сокджина, что планировал ею воспользоваться. — Ну сорян, — тянет Юнги. — Я пришёл поздно из студии, перекусил, а на остальное сил не было. Юнги смотрит взглядом «И-хуйли-ты-мне-сделаешь-бро», приподняв брови. — Как ты мог в жало сожрать столько бекона? — тихо спрашивает Хосок. — Ртом. — Часто так делаешь? — Нет. «К сожалению», мысленно добавляет Мин. Вообще-то, он даже похудел, выглядя постоянно сонным и уставшим. Юнги получает подзатыльник от Джина и обещает подежурить на кухне. Чимин, остро переживающий за каждого, готовый всегда подставить плечо и предложить руку помощи, разделяет с ним наказание. И какое-то время всё в порядке. Невероятно, но "мышкой" ведь мог быть и Чимин. У него случались раньше срывы на фоне неуверенности в себе и жёстких диет. Лунатил ли он? Осознанно ли делал это?.. Что, если он стыдился и корил себя, не в силах признаться? Спустя где-то три недели расслабившийся Хосок находит косточку от персика на краю раковины и решает расширить границы поисков, присматриваясь заново ко всем подозреваемым за пределами кухни. И выясняется… Нет, то, что Тэхён иногда жуёт воображаемую жвачку вместо настоящей, не новость, но вот то, что младший Ким тайком покуривает, пытаясь потом перебить сигаретный запах изо рта — это да, это новость. Грязные следы, полосы от земли в коридоре и на розовом велосипеде — от ночных покатушек Намджуна. Чонгук всё ещё стирает простыни практически ежедневно. Страстью к чёрному постельному белью отличается не только Чонгук, но и Юнги. Вау. Какого хера, и что бы это могло значить?.. У Юнги подозрительное пятно на шее, которое он машинально почёсывает. Тэхён разучивает гавайский танец, стоя перед телевизором и плавно покачивая бёдрами. Сокджин со странной улыбкой полирует кухонный стол, что расшатался и теперь поскрипывает. Чимин кутается в оверсайзные шмотки, внаглую заимствуя их из гардероба Юнги, что вроде и того же размера, но шире в плечах и любитель всего балахонистого. Ещё Чимин принимает душ по триста лет, и какое счастье, что у них всех теперь отдельные комнаты и ванных больше, чем одна. Тэхён, кстати, тоже увлёкся водными процедурами, и когда он напевает, эхо его голоса отражается от кафельных стен. В целом, ничего криминального. Альбом пишется, Юнги пашет как проклятый, у Намджуна кипит работа над микстейпом, как и у самого Хосока. Ну ест кто-то по ночам, да и Бог с ним, хоть какая-то отдушина, маленькая слабость. Они могут себе позволить купить сеть продуктовых магазинов, бегать там между стеллажами, раскидывая чипсы и хлопья, но в действительности считают калории и щупают щёки с тревогой. Тэхён переключается на леденцы на палочке. Чонгук затаривается стиральным порошком и разнообразными влажными и латексными салфетками (зачем последние, Хосок не понимает, предпочитая игнорировать эти штучки). Сокджин стелет ковёр под стол. …Ночью Хосока будит громкий смех. Вспышка взрыва хохота. Сонно бредя по коридору, он изумлённо застывает в дверном проёме, неверяще хлопая ресницами. Там собрались все, кроме него. Сокджин сидит на столе, болтая ногами. Чимин разрезает яблоко на шесть ровных долек. Юнги в уличной одежде пьёт кофе без кофеина с полузакрытыми глазами. Тэхён и Чонгук кормят друг друга шоколадным хлебом, отщипывая по кусочку. Намджун макает хлеб в йогурт. Джин беззаботно посмеивается. — Вы такие придурки, — бормочет Хосок. — О! Привет. Есть хочешь?..

***

Чонгук ест в кровати — задницу Тэхёна. Самая сильная мышца в теле человека — это язык, и он прокачан у макнэ до уровня "Бог", о чём ему и шепчет Тэ, утыкаясь лицом в подушку, заглушая стон. Перепачканные спермой простыни приносят какое-то моральное удовлетворение, как свидетельство акта любви. А вот Юнги ворчит на устроенный беспорядок в своей кровати, но он ни за что не попрётся заранее за полотенцем, чтобы подстелить, да и Чимину не до этого. Они, измотанные, перемещаются из комнаты рэпера на кухню, перекусывают — после секса у обоих разыгрывается аппетит, и сваливают в чистенькую спальню младшего ровно перед тем, как с ночного велосипедного свидания возвращаются Сокджин и Намджун, глупо и довольно хихикающие. Хосок всерьёз задумывается над тем, чтобы посетить женское общежитие.