Тарталетки

Сокджин просыпается самым первым, с прижатой игрушечной альпакой к груди. Ищет телефон под подушкой, проверяя время, и потягивается с зевком. Встаёт, откинув в сторону одеяло, делает короткую разминку, вращает головой и бёдрами, размахивает руками и чувствует, как кровь циркулирует быстрее, мышцы становятся пластичнее, а сонный туман рассеивается. — Юнги-я, — зовёт он руммейта, что свернулся калачиком в самом углу у стены, вновь в пижаме с демонятами. — Юнги-я, давай, у тебя новый шанс начать и провести день так, чтобы ты в итоге остался собой доволен. Мин мычит что-то неопределённое, и вскоре его голова с сильно взлохмаченными волосами отрывается от подушки. — Точно. Я сделаю это ради себя. Сокджин ободряюще улыбается, похлопывая по плечу. У них давно заведённый ритуал на двоих — ранним утром, в тишине, они наслаждаются взаимодействием старший-младший. Вместе умываются, готовят завтрак, обсуждают в пол голоса грядущие дела или дурачатся — Юнги даже беззвучно смеётся над каламбурами. Третьим обычно просыпается Хосок, что напевая: «Хоби-копи» устремляется к кофемашине, с повязкой на голове и блестящей кожей от нанесённого и впитывающегося крема. Четвёртым приходил Намджун, но его стал опережать Чонгук, и самыми последними — всегда, заявлялись Тэхён с Чимином. В сумасшедшем ритме плотного графика подобная утренняя рутина, предсказуемость распорядка была стабильной и успокаивающей. Это как знание о том, где именно лежат сковородки и на какой из полок чесночный порошок — не задумываясь, автоматически тянешься за ними, находя на своём месте. Фантастические причёски Джуна, что засыпал накануне сразу после душа, Хоби, закатывающий глаза на устаревший подкол: «Кофе на голодный желууууудок, ай-яй-яй», фраза, которую он сам произносил раньше, обвиняя Юнги, что и готовит, пробуя еду в процессе, и крадёт глотки американо из стакана Хосока. Чонгукки может быть занят в окружении хёнов чем угодно, приседать, упражняясь, помогать накрывать на стол с Хоби либо танцевать с ним же. Чимин по утрам был молчалив, похожий на совёнка и подолгу дуя на каждую порцию еды, поднесённой ко рту. Тэхён зачастую рассказывал о приснившихся снах, и ему было вкуснее есть не из своей тарелки… Всё было предсказуемо и понятно, до сегодняшнего дня. Тэхён сидит за кухонным столом перед листом лимонно-жёлтой бумаги, обмакивая печенье с фактурным узором в краску и прижимая так, чтобы на листе остался отпечаток. — Что за херь? — Юнги подходит к нему и берёт чашку, принюхиваясь и отпивая смесь молока, шоколада и кофе с вишнёвым сиропом. — Тэ? — Ребёнок, почему ты балуешься с едой? — Сокджин более осторожен, наклоняясь и заглядывая в лицо со следами бессонной ночи. — Возможно, у меня творческий кризис, — Тэхён берёт очередное печенье и покрывает его алым, — Все мои картины похожи между собой и скучны. — Оставь печенье в покое, пожалуйста, хён приготовит тебе что-нибудь особенное. В глазах Тэхёна тоска. Ну конечно, Сокджин предпочитает накормить и окружить заботой, а приподнятая бровь Шуги намекает на осуждение, однако молчание свидетельствует о том, что он понимает, но не вмешивается. — Убери здесь всё и умойся, — наконец, вздыхает Мин. — Я сварю тебе нормальный горячий шоколад. — Этот тоже нормальный. — Там определённо точно есть кофе. — Чуть-чуть. — Это не в твоём стиле. — Я уже и не знаю, какой именно теперь мой стиль. — Слишком рано для драмы, Тэтэ, дождись настоящих зрителей. Когда он уходит в ванную комнату, Юнги не может сосредоточить ни на чём взгляд, задумчиво прикусив губу. Джин тоже расстроен, по нескольку раз открывая и закрывая холодильник. — Фокачча! — Мин щёлкает пальцами. — Что? — Если он начал эксперименты на кухне, то это к тебе, Джин-хён. Испеки с ним фокаччу, украсив цветочками и всякой зеленью, ну, знаешь, картины на хлебе? — Юнги-я, ты гений. — Естественно. Подкравшийся со спины Чимин обвивает руками талию, крепко сжимая. — Спасибо, что заботишься о нём. Юнги изо всех сил пытается оставаться невозмутимым. — Что тут у вас?.. Намджун выслушивает формирующийся на ходу план и предлагает начать с чего-то попроще, вроде приклеивания макарон на картонку. — Как в детском садике? — А я бы попробовал, — Хоби, любящий баловать своего внутреннего ребёнка, подбивает на это и Чонгука. Вечером, после работы и ужина, обложившись пачками макарон и стопкой цветного картона, мемберы передают друг другу тюбик клея. Сокджин показывает Тэхёну фотографии фокаччи из сети, поскольку для визуала наглядная демонстрация понятнее, чем словесные объяснения. Тот загорается идеей, накидывает несколько вариантов, рисуя на салфетке. Чонгук грызёт спагетти. Чимин создаёт что-то среднее между щенком и котом — с бантиком под подбородком. Юнги всё ещё в студии, где на самом деле смотрит, как пекут ржаной хлеб, предварительно делая надрезы бритвой и швейной нитью. Заказывает на всякий случай узорные скалки, пищевые красители и много сахарной пудры. Тэхён готовится, притаскивая радиоприёмник в виде рекламного персонажа M&M's и ловит волну с классической музыкой. Сокджин надевает на него фартук, туго завязывая тесёмки. — Сладкое или солёное тесто? — Солёное. — С начинкой? — Пожалуй, пока что без неё. — Ингредиенты для украшения? — Помидорки черри, тонкий шнитт-лук и фиолетовые луковицы. — Приступим. Тэхён недостаточно в себе уверен, чтобы отвлекаться на разыгрывание дорамных сцен, его завораживает, как пальцы погружаются в липкое тесто, как жидким золотом течёт оливковое масло, а мука поднимается белоснежными облачками. Рецепт простой, фокачча это древнеримская пицца, с формой и содержанием которой можно экспериментировать без ограничений. Высунув и прикусив кончик языка, он разрезает луковицу и слегка разделяет слои, чтобы было похоже на бутон. Сокджин, вспоминая свои уроки у поваров, постоянно хвалит, мягко направляя и помогая. Когда первая, пробная, испечена в духовке, Джин открывает бутылку вина и приглашает всех на дегустацию. — Это так красиво, даже жалко есть! Тэхёни, тебе не будет обидно? — Хосок снимает на камеру и трясёт полароидный снимок. — Мы ещё испечём, лучше. …Спустя какое-то время Чонгук жалуется на округлившееся лицо из-за избытка мучного. Фокаччу едят на завтрак, берут с собой, угощают менеджеров и продюсеров… Стайка сушёных анчоусов проплывает над морским дном, где причудливо извиваются водоросли и выложены камушки из оливок. Порезанная клубника формируется в гигантские губы. Цветочная поляна расцветает из настоящих лепестков, сорванных с букета. Намджун и Чимин просят о содействии и пекут розовые пряники в форме сердечек, с клюквой. Чонгук ожидаемо делает печеньки — в таком количестве, что может начать бизнес бойскаутов. Хосока увлекают меренги, Юнги отрывает ломоть от круглого хлеба с хрустящей коркой… Но никто не задерживается у духовки настолько же долго, как Тэхён, забывший про краски и использующий свободное время для того, чтобы создать съедобный шедевр. Запах выпечки напоминает о доме и бабушке. На кухне тепло, лампочка в духовке светит жёлтым. Механический таймер отсчитывает время с тихим тиканьем. Сидя на полу, обнимая колени, Тэхён умиротворён происходящим. Он кладёт голову на плечо Сокджина, что придвигается ближе, устраиваясь удобнее. — Ты уже можешь обходиться и без меня, ты всему научился. — Нет, хён. Без тебя это просто еда, которую мы отправим друзьям с курьером. — А со мной что? — Магия, — Тэ шевелит пальцами в воздухе, загадочно улыбаясь. Распорядок утренних ритуалов был нарушен. Тэ вставал раньше, чтобы замесить тесто и пролистать блокнот с идеями и зарисовками. Сокджин чистил перепелиные яйца, доставая желтки — сердцевины будущих ромашек. Юнги был совершенно не против, Чонгук — на подхвате, Хоби-будильник ходил по комнатам, впуская аромат выпечки, открывая двери. Чимин ныл, что растолстеет, и уплетал за обе щёки ещё горячую мягкую фокаччу. Намджун увеличил количество тренировок, не собираясь отказываться от творческих экспериментов. Кризис однозначно, определённо точно был преодолён, когда Тэхён обхватил лицо Сокджина руками, слизывая с губ сахарную пудру.