Тарталетки

— Йа, Сокджинни! Если ты продолжишь проигрывать, то останешься без ужина! Юнги замирает, проходя мимо гостиной, где Сокджин, играя в видео-игры, разговаривал сам с собой. Ничего нового, но осознание происходящего ударяет по Мину с такой силой, что он закрывает ладонями лицо, протяжно шепча тихое: «Бляяяяять». Ему становится горько и он злится на себя. Потому что являясь тем, кто открыто говорил о психологических проблемах, борясь с депрессией и помогая Чимину избавиться от РПП, он умудрился упустить то, что было на самой поверхности. Сокджин всегда мастерки умел переключить внимание, отвлекая. Быстрая речь, громкий смех, поведение, как у макнэ… В моменты, когда Джин вёл себя по-взрослому, он делал это, опираясь на опыт, полученный от родителей. Родителей, которые не пускали его за стол, если он опаздывал к определённому времени для семейной трапезы. Менеджеры БигХита в этом смысле не были лучше, придавая еде роль награды в состязаниях либо позволяя парням наесться до отвала после концертов. Семь осликов, бредущих за недостижимой морковкой — семь молодых ребят, вечно сидящих на диете. Сокджин-хён, что пытался приготовить для них что-нибудь, не вредящее желудкам и относительно разнообразное по сравнению с опостылевшим рисом и куриной грудкой. Джин, отказывающийся от своей порции с шутливым: «Нанюхался и напробовался, пока готовил», и неизменное: «Я сыт, глядя на вас и ваш аппетит». Джин… Юнги пытается вспомнить, был ли за все годы жизни бок о бок период, когда щёки старшего становились пухлее? Он всегда выглядел идеально, стройный, подтянутый, предпочитая утомительному тяганию железа в спорт-зале пропуски еды. — Эй! Эй-эй-эй! Не мешай, иначе я… Юнги-я, что случилось? Ставя игру на паузу, Сокджин удивляется внезапному порыву нетактильного и ворчливого Мина, что подошёл, садясь на пол позади, и крепко обнял за талию. Узкую, невероятно узкую талию. — Ничего. — Точно? — Угу, — смещая сцепленные руки повыше, проводя пальцами по выступающим рёбрам, Юнги тяжело вздыхает куда-то в шею. Он не видит, как уши хёна приобретают ярко-красный оттенок, но слышит натужный, нервный смех, медленно отстраняясь. — Пойдём поедим? — Ещё рано. — Попьём чай? Мне… Скучно одному. Намджун начинает подозревать, раз за разом натыкаясь на пару руммейтов, что готовят вместе либо молча сидят за столом, грея руки о керамические бока чашек. — Шуга-хён, это на тебя совсем не похоже. — М? — Ты обычно ищешь уединения… — Я расскажу тебе кое-что, но пообещай, что не будешь вмешиваться. Это деликатное дело, требующее решения… С изящностью, постепенно. — Звучит как коварный план. — О, да. Итак, у Сокджин-хёна симптомы РПП. — Я бы скорее поверил, что ты в него влюблён. — Чушь. Теперь, зная о проблеме, Намджун продолжает наблюдать, замечая, что Юнги прав. Джин отдаёт лучшие кусочки младшеньким, балует Чонгука, что выражает свою привязанность и благодарность в дурачествах, носясь по общежитию с похищенными тапками и уворачиваясь от шутливых пинков. Чимин обращает внимание на изменения, когда Юнги, показывая пример, открывает рот и говорит: «Ааа», протягивая Джину очищенную четвертинку персика, придерживая ладонь под подбородком, чтобы сок не потёк на пол. — Это броманс? Джин-хён, наконец, добился своего? — Что ты имеешь в виду? Чимин подпирает щёку рукой с лукавой улыбкой. — Хён как-то пытался накормить тебя на трансляции, ты ужасно протестовал. — Ну… Это другое? — пожимая плечами, Юнги цепляет кубик дыни, отправляя в податливо распахнутый рот, кладя на язык. — Милота какая, — воркует Хосок. — Чувствуешь себя мамой-птицей? — серьёзно спрашивает Тэхён. — Эм, нет? — Покормите кто-нибудь и меня, — Чонгук разворачивается к Намджуну, что чуть-чуть промахивается, попадая металлической палочкой по губе. — О, Боже! Прости, Куки! — Мне не больно… — У тебя слёзы в глазах, я такой дурак, извини! Джин никак не комментирует, завороженной той нежностью и аккуратностью, с какой упоённо продолжает ему давать фрукты и ягоды Юнги. Чтобы пресечь слухи о романе, приходится посвятить в курс дела остальных. — Не накидывайтесь на еду как безумные, оставляйте и хёну. Он всегда заботится о нас, и пора бы ответить взаимностью. …Джин случайно подслушивает, как Тэхён и Чимин, собираясь пойти в магазин и пересчитывая деньги, откладывают часть суммы на любимые старшим сладости, приговаривая: «Юнги будет рад». Через неделю он снимает новый выпуск видеоблога EatJin, порывисто набивая щёки. Отбирает у Юнги палочки, кушая сам. Кажется, проблема решена.

***

— За четыре дня игр я ел всего два раза. Сидя за длинным столом, заставленным тарелками, прощаясь с общежитием и объявляя о сольных карьерах, мемберы пьют алкоголь, откровенничая. У Юнги дежа вю, беспокойство скребёт по грудной клетке изнутри. Он откладывает мысль на задворки сознания, чтобы вернуться к ней попозже. Сокджин-хён больше не его руммейт, но они соседи по дому, и свободное расписание развязывает руки. План всё тот же — накормить. Юнги звонит в квартиру старшего, заявляясь в гости без спроса с огромным блюдом всяческих канапе. — Вау! Ты устраиваешь фуршет? — Джин открывает дверь в пижамных штанах, и хватает взгляда на его впалый живот, чтобы появилось желание… Укусить? — Просто так. Поиграем вместе? Готовить что-то полноценное лень и сложно не сделать это как всегда на семерых. — Ох, понимаю прекрасно. Мин не силён в видео-играх, но как и всегда слушает только половину советов, вырабатывая личную тактику. С непривычки его глаза устают от мельтешения цветных пикселей по экрану, и он хватает шпажку, глубоко погружая нанизанный ананас с креветкой и оливкой в воистину бездонный рот хёна. — Кстати, не хочешь возобновить кулинарные влоги? — Я записался к шеф-повару для субботнего выпуска. Спойлер — будет кое-что тоже с креветками. — Джинни… — Я не разрешал фамильярничать. — Твой язык только что задел мои пальцы. — И что! — Скажи честно, тебе… Ладно, нет, ничего. — Продолжай, иначе я отгрызу тебе руку по локоть, интриган. — Ты привык есть вместе со всеми нами? Поэтому ты приходишь в гости с подарками? С клубникой, мёдом, вином… — Это вежливость, нельзя же с пустыми руками… — Хорошо. Поехали завтра на пикник? Заскочим на фуд-корт? — Выходить из дома? Зачем? — Я поведу. — А если нас кто-нибудь узнает? — Мы будем осторожны. Нельзя всю жизнь прятаться в четырёх стенах. Без камер и сценария проводить выходной вдвоём получается легко. Джин поёт вместо радио, шутит обо всём, что только видит, совершенно точно довольный вылазкой из дома. Натянув маску и кепку, он заказывает целую кучу разнообразного фаст-фуда, кое-как дотащив до машины и начиная есть едва пристегнув ремень. Он кормит своего личного водителя, и когда они приезжают к участку реки, не тронутому цивилизацией, открывает багажник, устраиваясь, свесив ноги, внутри. — Мы как Хоби и Тэ в первом сезоне, — кряхтя, Юнги садится рядом. — Суп-суп-суп, ту-ру-ру-ру… Юнги-я, я знаю, что ты делаешь. — Ты о чём? — Поначалу я думал… Что твой язык любви тоже в стремлении накормить. — Это правда. Это минимум, что я могу сделать для каждого из вас. — Нет, я… Божечки, неловко-то как. Было похоже, что ты ухаживаешь за мной. Не как за другом. И ты делаешь это опять. — Хён. Ешь. — Очень красноречиво. — Я хочу, чтобы ты был всегда сыт. И счастлив. — У тебя самого нерегулярный график приёма пищи. — Значит, будем друг другу помогать. Идти до кухни в квартире Сокджина чуть дольше, чем до собственной. Юнги даже не расчесался ещё, сбрасывая тапки и шлёпая по полу. Он печёт два толстых блинчика, смазывая греческим йогуртом и заворачивая в ролл с ягодами и хрустящими хлопьями. — Что за извращение с утра? — выйдя из душа, Джин с мокрыми волосами, убранными назад, весело улыбается. — Ухаживаю, — пожав плечами, Юнги отворачивается к кофемашине. — Я не немощный, я старше всех. — Ты можешь мне просто позволить делать это? — ...Я не против. — Вот и хорошо. — Хорошо. — Да. — Да. Могу я пригласить тебя на ужин? — Сегодня вечером я занят… — Завтра? — Завтра не занят. — Отлично. — Здесь же? — Да-да. — Сокджин-хён. Расслабься. Я скучаю по посиделкам вдвоём и всё такое. Мне нравится атмосфера и… — А я? Юнги закрывает глаза, делая глубокий вдох. — И ты.