Тарталетки

Юнги всерьёз думает, что Хосок — глава секты имени самого себя. Откуда иначе у обычного человека столько друзей, постоянно трущихся рядом, в том числе и Юнги, который мизантроп, социофоб, ограничивающий круг общения коллегами и с натяжкой приятелями, но Хосок... Что-то в нём располагает, обезоруживает. Может, солнечная улыбка и смех, может, Мин немножечко совсем — в него влюблён. — А это Чонгук! Хосок знакомит со всеми, кто увязывается за ним в клуб, и эти сменяющиеся лица не задерживаются в памяти, потому что — трёп ни о чём, пиво, соджу, и куда важнее для каждого всё же Хосок. Не Юнги, нет. И такому раскладу он в принципе рад, наслаждаясь музыкой без особых помех, не выдавливая натужные реплики изо рта, спокойно записывая лирику в блокнот на заляпанном столе, совсем слегка ревнуя к вниманию, что Хосок уделяет бывшим одноклассникам, пацану с большими глазами и двум птенцам — один похож на кукушонка, а второй на цыплёнка. Все они дети ещё — разница в три года отчётлива, это потом, после двадцати пяти уже похер, но пока… — Хён! — кукушонок ставит на раскрытую страницу пиалу с орешками и упорно пытается установить зрительный контакт. — Ты-то мне и нужен! Юнги хочет орешки и покоя, но подозревает, что если примет подношение, то придётся расплачиваться непонятно чем. — Что тебе нужно? — осторожно уточняет Мин с фирменной грубостью. — Нам дали задание в институте! О разнице между реакциями и личностью. — Ещё раз, что? — Ну смотри, вот есть человек, какой-нибудь Р, и на происходящее вокруг он молниеносно реагирует в соответствии с ситуацией, не анализируя, не продумывая шаги наперёд. Как… Как щеночек! Не то чтобы тупой, но простой, односложный, предсказуемый… Одноклеточный? Тот, который цыплёнок — щекастый блондин, вдруг отвешивает подзатыльник, раздражённо пыхтя. — Иди ты нахер! Сам ты одноклеточный щенок! — Вот я об этом и говорю… — потирая голову, кукушонок вздыхает. — А личность, хён, она другая совсем. "N". Продуманская, загадочная, таинственная, уникальная, пленительная, чарующая, удивляющая, вызывающая уважение и трепет, такая… — У вас тут опять панихида по Юнджи? — встревает Хосок. — …зрелая, самодостаточная, самостоятельная, сложная, многослойная, со стержнем и головой на плечах. Которая не будет идти на поводу у эмоций, понимаешь? — В чём заключается твой вопрос? — Как стать личностью? — Повзрослей. — Так как? — Экспресс-курс проходят те, у кого в жизни случается какое-то дерьмо, но можно и естественным путём проб и ошибок. Универсального гайда нет, опыт накапливается со временем, и этот рост, развитие личности в идеале длится до самого конца. Не знаю, чем тебе помочь. — Хм. Опыт получать, хён, — парень широко улыбается, странновато-прямоугольно. — Напомни, как тебя зовут? Второй птенец хохочет, и Юнги переводит на него взгляд… — Чимин! Ч-И-М-И-Н, это моё имя! — Пи-пи-пи-пи… — передразнивает Юнги. Топнув лапкой-ногой, Чимин идёт к очереди покупать поп-корн, постоянно оборачиваясь чтобы убедиться, что его не оставили одного. — Толстозадый утёночек. — Бро, без обид, но все эти твои ласкательные прозвища про котят, щенят, цыплят и утят с игнорированием имени, смахивает уже на телячьи нежности. — О, и телёнок, точняк. Хосок выразительно приподнимает брови. — А ты пони, — хлопнув Чона по плечу, Юнги уходит в туалет, посмеиваясь над паническим писком «Хён, ты куда!!!» за спиной. Привыкший генерировать метафоры мозг отдыхает в детсадовской компании, вдохновляясь. Чимини — пробка, единственный, кто способен заткнуть Тэхёна, что спелая вишенка, мечтающая превратиться в благородное вино. Чимини ребёнок, который восторгается книжками о Гарри Поттере и считает, что магия — это заклинания, спецэффекты, искры, не замечая посыл о настоящем волшебстве, таком как дружба и любовь. Для него взросление, изменения — понятнее те, что наглядные, внешние, мишура. Чимини обновляет гардероб, прокалывает уши и спрашивает всех, какое ему сделать тату и в какой цвет перекрасить волосы. — Я же сейчас блондин, могу стать любым вообще. Мне всё подойдёт. Юнги согласен — парень красив, его не испортит ни розовая шевелюра, ни трендовое серебро, что откровенно смахивает на седину. Мин испытывает сдержанный интерес, боясь приложить руку к процессу поиска своего «я», потому что тогда точно навредит. Пусть Чимини падает и поднимается сам, завоёвывая вершины без указки и подсказок, набивает шишки, делает выводы и… — ОЙ! …наворачивается со стульев. Буквально. Метания Тэхёна делают его похожим на смерч. Сверхактивный, он носится повсюду и бесит тем, что переключает песни, не дослушивая до конца. Пытаясь захапать всё, перепробовать, он кусочничает, не погружаясь глубоко ни во что. Различные курсы, несочетаемые шмотки, миллион увлечений, начатых книг и сериалов, недописанных картин… Недоеденная миска салата из всего, что было в холодильнике и разболевшийся живот. — Я умираю, — Тэ подползает, драматично пускает фальшивую слезу и, задержав дыхание, укладывает голову на колени Юнги. — Угомонился зато. Надоел мельтешить. — Потому что я торнадо! Тайфун! Ты сам говорил. А с тобой… Как в оке. Ты как бы внутри, да. И там спокойно, не летает ничего… Юнги кладёт прохладную ладонь на разгорячённый лоб и включает с телефона трек. — Погрузись в атмосферу. Прочувствуй её. Попробуй определить жанр, музыкальные инструменты… — Этих жанров и инструментов в мире столько, я не запомню все. Мне жизни не хватит чтобы выучить и сходу определять. — Тебе и не нужно всё. Выдели то, что больше всего нравится. Несколько, не обязательно одно. — Меня цепляет классика. И рэп. — Меня тоже. А теперь тшшш, слушай. Тэхён тянет ладонь Юнги вниз, со лба на глаза, закрывая их, и дальше, проводя носом по коже, и накрывая собственный рот. Он щекотно шевелит губами, беззвучно пытаясь подпевать, из-за чего Мин придавливает чуточку сильнее на мгновение, что почти похоже на поцелуй. — А почему первый эпизод — это четвёртый? — Посмотри и поймёшь. Птенцы, Хосок и оленёнок устраивают марафон звёздных войн, и сначала именуют Юнги джедаем, потом ситхом, признавая в итоге что ни добро, ни зло — не однозначно, недостатки есть во всём. — Хён это магистр Йода, что не отвечает внятно ни на один вопрос, — подаёт голос Чонгук. — А ещё он такой же мелкий старикашка. — Уши береги ты свои, — щёлкая костяшками пальцев, Юнги лень вставать, и за него мстит Пак, щипая и щекоча макнэ. — У Чимини был бы красный световой меч, — решает Хосок. Возникает спор из выкриков: «Нет, золотой! — А мне фиолетовый! — Мне зелёный!», Юнги ставит на паузу и хочет дарксэйбер и поспать. Впрочем, ему нравится проводить воскресные вечера на диване, пересматривая фильмы и забавляясь с реакции мелких, что впитывают образы мужских героев как губки. Бойцовский клуб, Драйв, шедевры Тарантино… На вестернах Тэхёна клинит, и глядя на Клинта Иствуда он выдаёт: — Я гей. А дальше всё идёт наперекосяк, потому что у Чимина вспыхивает ревность, аналогичная той, что была и с Юнджи и он не может разобраться, к кому именно эти чувства направлены сейчас. Его жахает мощным кризисом ориентации и суровой мужской любви. Хосок, избегающий серьёзных отношений и пропагандирующий «френдс виз бенефитс» подкидывает дровишек в полыхающий пожар. Посиделки прекращаются, все разбредаются по углам, чтобы где-то через месяц в клуб явилась как ни в чём не бывало парочка очень привилегированных друзей. Теперь они «ах» и «ох». У ахающего оранжевые волосы, а у охающего — синие. — Чонгук принёс нам попить Айрн Брю и Гаторейд. Это был знак свыше, поэтому мы в такие цвета и покрасились. — Я Бог, — удивлённо произносит Гук. — Дебилы, — Юнги растирает лицо ладонями, готовясь к выступлению. И его очень, блять, отвлекает то, как эти двое обжимаются в толпе у сцены и под закрытие стонут в туалете. — Взросление, это секс, — разомлевший Чимини потягивается и ахает от боли в пояснице. — Обязательная ступень, — Тэхён с нежностью заправляет рыжую прядь за ухо. Где-то в глубине души Юнги всегда подозревал, что у него есть педофильские наклонности. Не по жести, с желанием совратить совсем маленьких, нет — ему нравятся старшеклассники и студенты, своим… Всем. Нежностью и упругостью кожи без морщин, пигментных пятен и шрамов. Румяные, пышущие здоровьем, любопытные, активные, наивные, с душой нараспашку и заполошным: «Хён-хён-хён!». Их хотелось баловать и оберегать, тянуться к ним сухими веточками-руками, подпитываться звонким смехом и вместе с ними по-новому смотреть на мир. Порой, конечно, утомляло и бесило — шум, глупости, упрямство, постоянное «Дай», и какое счастье, что это не собственные дети, и их можно послать куда-нибудь погулять. Юнги обнаруживает злящее кое-что ещё — влажные чмоки неприкрытой демонстрации чувств, и это мерзко. Трахающиеся дети, которым не терпится похвастаться тем, что они «уже» и вот столько-то раз было. — Если вы пришли сюда заниматься агрессивным петтингом, то съебите вон. — Мы фильм посмотреть, честно! Тэхён прилепляется с одного бока, Чимини — с другого, Юнги замирает между ними столбом, когда их руки переплетаются на его плечах. И он становится кем-то между и тогда, когда парочка ругается вдрызг, и ссориться им вдвойне проблематично, живя вместе в общаге. Хлопая дверью, Тэхён пытается кочевать по однокурсникам, и приходит ночевать к Юнги, вжимаясь в ключицы с всхлипом. На следующий раз сам себя выгоняет Чимин, нажираясь в сопли и поёт в шесть утра с балкона Юнги «Бич беттер хэв май мани», что вообще не понятно — к чему? — Иронично, вы меня не ебёте, но я с вами двумя заебался. Тэхён смотрит заинтриговано, Пак прикусывает нижнюю губу… — Научитесь общаться, а то как лохи. Отношения это не только ебля и ми-ми-ми. Делайте откат к тому, что вы друзья. Слушайте, и говорите исходя из позиции «Я». — Это как? — Вместо того, чтобы сказать, что кто-то мудак, признайся лучше, что расстроен. Опиши свои чувства без утайки, не опираясь на прошлое, исходи сугубо из "здесь и сейчас". И не указывай, что делать другому, никаких патетичных «Выдохни и забудь». Без рассусоливаний и лишнего. Например, не больно, и я всё равно тебя люблю… — Ах, блять. Хён, повтори? Последнее, про любовь. Глядя на меня. — И я тоже хочу! — Прекратите отвлекаться. Иначе пойдёте к настоящему семейному психологу. — Мы студенты-геи, хён, у нас нет лишних денег. — И нам нужен ты. Хосок — одногодка Чимина, Тэхёна, Чонгука, они бывшие одноклассники, чьи интересы пересекаются всё меньше, и Хосок, вечно пялящийся в телефон, кажется старше них. — Как там твои птенчики, хён? — Мои кто? — Ты с ними видишься чаще меня. Кстати, как ты пробрался в общагу? — Никак? Меня там не было никогда. — А почему я слышал протяжное «Юнгииииии» из комнаты соулмэйтов? — Понятия не имею. — …Иисусья мать, хён, ты покраснел. М, чисто для справки, ты же би? Остальные малолетки какие-то… Не те. Юнги мельком видит Хосока с расфуфыренной мадам при полном макияже и в платье, потом — с клёвой девахой в берцах, и выясняется, что это всё один человек, и зовут её Намджу. Она вежливо улыбается, говорит, что по девочкам, и только начинает познавать хип-хоп культуру, приходя на тусовки в клуб и покачивая головой под бит. Тэхён заваливается в студию Юнги в обед, приносит кофе, делает массаж, порыкивает в микрофон. Чимини тоже рычит, вылавливая в другое время, и это смутно, отдалённо напоминает свидания — а пойдём в парк, а давай вместе в магазин, и научи готовить, можно я на коленках посижу… — Вы устали друг от друга? Пак чертит по бедру, обтянутому джинсой, кончиком ногтя узор. — Не устали. Просто… Не хватает чего-то. Как соли или перца в еде. Мы приторно-сладкие, две палочки твикс, а хочется новую версию, с солёной карамелью. Понимаешь? — Нет. …И эти практически родные придурки с ветром в голове — оба — пытаются поцеловать. У Чимини слёзы на глазах от хлёсткого шлепка по губам, Тэхён сжимает челюсти, опуская голову. Отказ они не принимают, и лезут потом сразу вдвоём, облепив конечностями на диване и доверительно льют в уши признания в любви. — Вы проецируете на меня какую-то там Юнджи. — Она в прошлом, а в настоящем только ты. — И мы любим члены, хён. — Мечтаю тебе отсосать. — И дальше что? Поставите галочку напротив пункта «тройничок»? — Будет, как было. Плюс секс. Не пойдёт — прекратим. — Решим проблемы по мере поступления, обсуждая втроём. — Давай попробуем? — Тебе понравится, хён. Чимин прикусывает мочку уха, Тэхён — лезет под футболку. В четыре руки они раздевают Юнги, устраиваясь на полу между ног и синхронно облизываются. — Пиздец. Пиздец — потому что пухлые губы Пака сжимаются на головке со стоном, а длинный язык Тэ вылизывает зад. Юнги очень, очень счастлив, что дрочил в душе перед их приходом и растянут и чист, плавясь от прикосновений и позволяя вставить себе пару пальцев внутрь. Младшие стараются, хвалят за выдержку, не оставляют следов, сыпят комплименты — хён вкусный, красивый, большой. Они меняются ролями, и Тэхён заглатывает почти до конца, Чимин трётся о ногу и скулит, едва дотягиваясь кончиками пальцев до простаты. Оргазм вышибает остатки сомнений — это определённо то, что хочется повторить. — А… Вы? — Сегодня всё только для тебя. — Сделайте это при мне. Вместе. — Тэхён-а, покажем хёну шоу?.. Оказывается, что их так… Мало. Встречи раз в неделю и редкие, короткие пересечения — ничто. Тэхён подрабатывает бариста, умеет готовить все безалкогольные напитки и угощает халявным кофе. Чимини — ботан, отличник, что отводит душу на пилоне. У Юнги в личке видосы с эротикой — танцующий Пак в светлом зале, и эстетика кофейни от Тэ, что мурлычет под джаз, закатывая рукава и рисуя молочной пенкой лебедей. Тэхён любит бахнуть молока в прозрачный стакан с американо, и становится видна надпись чёрным маркером, где что-нибудь типа: «Я сделал эпиляцию» или «Рискнём натянуть Мини вдвоём?». Юнги покупает им мясо и килограммы овощей, вместо конфет и букетов. Отмахивается от прозвища «Папочка» и поражается невинному: — Хочу погреть член. С учебником в руках, Чимин едва покачивается сидя на бёдрах, повторяя материал с не наигранной серьёзностью. Когда Юнги кончает, то пересаживается на Тэ, с хлюпаньем от вытекающей спермы. — Теперь проверим, что ты выучил. Ошибёшься — не кончишь сегодня, окей? — Окей. Тэхён забирает учебник, ложась на грудь Юнги, а Пак смотрит в потолок, и термины, формулы — отскакивают от зубов. Они вписываются органично, оставаясь на ночь и по ментальной связи решая, чья очередь прибираться и готовить, а кто объездит с пожеланием доброго утра. Юнги не нужно всякий раз удовлетворять двоих, и когда он устаёт, младшие щебечут вдвоём, где-то на фоне, не отвлекая. Чимин сдаёт сессию и уезжает на каникулы к родным, Тэхён — забирает себе почти все смены в кофейне, чтобы накопить на подарки и, как выяснится, на кровать для троих. — Чтобы всем хватило места. В магазине дурачатся, пружиня по матрасам, набирая уютных мелочей для квартиры Юнги. Чашки, тарелки, коврики, полотенца, постельное бельё и рамочки для фотографий. Юнги копит на переезд, чтобы хотя бы две комнаты, а не одна. Перед концертом Мин видит в толпе у бара Намджу, что вскоре куда-то пропадает и появляется только спустя несколько месяцев. С Юнджи. Все эпитеты, которыми Юнги мысленно обласкивает её — подходят и к нему самому. Мелкая, тощая, хмурая, дерзкая… И бесит восторг, с которым вокруг неё вьются — свои. Юнджи проницательно смотрит, щурится, ухмыляясь уголком губ, и спасибо Намджу, что расцветила ей шею засосами, сообщая каждому — не трогать, эта девочка занята. Чонгук устраивает мальчишник перед свадьбой, снимая загородный дом и делая два исключения для подруг. Накачавшись алкоголем Юнги впервые заговаривает с Юнджи дольше, чем несколько секунд… Чимин проскальзывает за ними во двор, потеряв и найдя, и невольно подслушивает: — Вам проще. Лесбиянкам общество делает поблажки, считая что это игры, пока не появится настоящий мужик. — Может, на нас и не выливается тонна осуждающего дерьма, но никто и не воспринимает всерьёз. Пренебрежение. — Вы не рискуете нарваться на драку. — Мы рискуем, что никто нихуя не поймёт. — …Я пойму. И это оказывается так необходимо — делиться страхами, сомнениями, историями. На обсуждении секса их прерывают, растаскивая по сторонам. — Гук выделил половину второго этажа для нас, для пар. — Для пары и трио, — уточняет Тэхён. Отключившегося Чонгука уносят спать, прочие рассасываются, погружая дом в тишину… Настойчивый, ритмичный скрип из соседней комнаты вызывает у Чимина азарт, что прислоняется ухом к стене и подмигивает. — Не постеснялись, надо же. Значит, и нам смущаться нечего. Юнги вызывается быть снизу — в пассивной роли он больше стонет. Тэхён двигается в нём уверенно и глубоко, после чего они разнеживают Чимина, что стонет в унисон с Намджу. По времени выходит одинаково — мальчиков трое, а у девочек — способность к множественным оргазмам. Тэхён хихикает в коридоре, пересекаясь там с Ким, чтобы намочить полотенца в ванной и позаботиться о партнёрах. — Малыш, тебе хорошо? — Юнги гладит по спине разомлевшего дьяволёнка, что обнимает подушку и довольно урчит. — Вот это экспириенс, конечно, — Тэ вырубается рядом. За окном рассвет, а сна ни в одном глазу. Юнги думает о том, что вот — Чонгук, кроличек, оленёнок, ребёнок — женится. Время летит. И птенцы незаметно выросли — носятся с бумажками, пашут как проклятые, совершенствуясь и отдыхая с размахом. Юнги любит их, двоих. Он слышит лёгкие шаги, устремляющиеся на первый этаж, и выходит следом. У Юнджи на трусиках сзади надпись «свэг», она склонилась у распахнутого холодильника, и совершенно автоматически Юнги шлёпает по выставленной заднице. Когда она оборачивается, тоненькая бретелька топика сползает с плеча, и хочется… Сравнить, чья кожа белее. Юнги проводит пальцем, роняя и вторую бретельку. — В первый и в последний, — говорит Юнджи, притягивая за шею и, Боже. Мягкая, девичья грудь идеально ложится в ладони. Соски покрасневшие, измученные Намджу, и они больше, чем у мальчишек, ощущаясь на языке как нечто позабытое, но приятное. Запуская пальцы в длинные, чёрные локоны, Юнги остервенело целует, притираясь бёдрами и не удивляясь, что у него встаёт. Юнджи чувствует это, трогает через ткань и снимает трусы и с себя, и с него. Не противится, когда её волосы наматывают на кулак и задают темп, пока она, стоя на коленях, вбирает член в рот и намеренно обсасывает так, чтобы было много слюны. Впрочем, естественной смазки, блестящей на половых губах достаточно для того, чтобы проникновение не вызвало боли. Это неправильно, и правильно. Прислоняя к стене, подбрасывая вверх и входя одним толчком, придерживая за бёдра, Юнги замирает, молясь не спустить прямо сейчас и в неё. Юнджи покрывает лицо поцелуями, царапает ноготками — совсем слегка, обвивает стройными ногами талию. Если кто-нибудь придёт и запалит, это разобьёт всем сердца. Юнги трахает у стены, перегнув через стол, на полу, и от хлопков, с каким ударяются тела, можно перебудить весь дом, но — все пьяные, заёбанные и в каматозе. Мин и сам выпадает в астрал, когда Юнджи под ним перетряхивает от оргазма, сжимаясь в пульсирующем ритме. — Кончи мне в рот. Тонкие губы, юркий язычок, высунутый для потёков белесых капель… Юнджи сглатывает, ищет взглядом одежду. — Пошли, покурим? Я где-то видела пачку. Юнги берёт плед с дивана, и на крыльце, стоя босиком на дощатом полу, обнимает сзади девушку, что подносит к нему сигарету через затяжку. На улице туман смешивается с клубами дыма. — Сделай на всякий случай тест на беременность. — Ага. — Дать тебе денег? — Если залетела, то дашь на операцию. — Конечно, — Юнги целует в затылок, глубоко вдыхая запах. Они целуются ещё раз, прежде чем разойтись по комнатам, медленно и нежно.

ღ

— Хёёёёён! — Чимин закатывает глаза. — Это вечеринка в честь переезда! Новоселье! Можешь выпить хотя бы сейчас? — Котёнок, я же завязал, и ты это знаешь прекрасно. — Навсегда-навсегда? Чимини строит умилительную мордашку, но эффекта ноль. Юнги уже год как не пьёт ничего крепче кофе. Тэхён берёт воздушный шарик и трёт о розовые волосы Пака, наэлектризовывая и прилепляя шар к потолку. Их накачивал гелием Хосок, впихнув бумажки с различными пожеланиями. Всё идёт своим чередом. На левых запястьях — красные ниточки судьбы, купленные в храме, в поездке в Японию. В новой квартире — всё на троих, с перспективой на долго и счастливо. Гости приходят с едой и поздравлениями, Чонгук — с женой. На кухне Тэхён помогает Юнджи украсить торт, и замечает на сгибе маленький дефект кожи, размером с игольное ушко. Он бы и не заметил, если бы… — Ох, нуна, у тебя тоже ВПЧ? — М? А, ты про это… Да. — Надеюсь, не онко типа? Ты проверялась? — Мы ходили с Намджу, всё в порядке. — Если хочешь, дам номер пластического хирурга. Мы все втроём у него удаляем эти хрени, потому что передалось половым путём. А давно у тебя это?.. — Не помню. Не заморачивайся, Тэхён-а.