Хосок, вжимаясь спиной в пластиковую стенку туалетной кабинки, вслушивается в происходящее за дверью. Даже странно, что спустя столько схожих ситуаций он не научился принимать избиения и оскорбления как должное. Что необычного на этот раз? Его губы трогает довольная улыбка, когда в памяти всплывает разъярённый взгляд Ли Суна. Наверняка он не подозревал, что впервые за три года Чон Хосок сможет ударить в ответ.
— Где этот засранец?! — кричит один из его преследователей. Сердце лихорадочно колотится в груди, норовя выпрыгнуть, словно напоминая, что погоня не окончена. Нужно потерпеть. Ещё немного.
Раздражённые голоса приближаются вместе с топотом. Чон сильнее сжимает сумку с разноцветными значками. Нужно успокоиться и придумать, что делать, если они доберутся до него (конечно, воспользоваться их закостенелыми устоями и спрятаться в женском туалете — идея хорошая, но вдруг именно сегодня они решат зайти чуточку дальше, чтобы добраться до него?..). Хосок старается успокоиться и восстановить дыхание, но кровоточащий нос и адреналиновые выбросы не дают ему этого сделать.
— Этот говнюк мне губу разбил! Со, глянь! — верещит Ли Сун. Ещё с утра день обещал быть поганым, но сейчас эти поросячьи визги наполняли душу Чона весельем.
Вдруг ругань стихает, и её место занимают омерзительные смешки и присвистывания. Судя по кэтколлингу,в поле зрения этих придурков попала очередная студентка. Даже жаль, что в двадцать первом веке девушкам приходится терпеть подобное. Было бы до невозможности замечательно, если бы аморальных индивидов выпирали из учебных заведений, но это уже словно непостижимая фантастика. Их не выгнали, пускай Чон миллиарды раз заявлялся к ректору с разбитым лицом и видеодоказательством избиения. Спасибо, что хоть выслушал да плечами пожал ради приличия, а не послал на все четыре стороны.
— Элли! — радостно вскрикивает один из них.
— Не до тебя, Со, — девушка холодно перебивает его и быстро заходит в туалет.
— Мужикам не нравятся такие недотроги, эй! — дверь в туалет закрывается с характерным хлопком. Парни по ту сторону бросают парочку вульгарных комплиментов, но, получив ровный нуль реакции, успокаиваются. Чон наспех вытирает с губ кровь, улыбается. — Ладно, завтра займёмся этим педиком. Погнали по пиву.
Компания, поддакивая, уходит.
Вместе с облегчением на него накатывает усталость. Пары, беготня и драка забрали слишком много сил.
Чон, вздрагивающий от резких звуков, рефлекторно отскакивает к стенке, когда с противоположной стороны стучатся в дверь. Он стыдливо опускает взгляд, смотрит на прижатую к груди сумку, будто та может его защитить.
— Ты здесь? — жалость в её голосе словно лишний раз напоминает Хосоку о трусливом бегстве. Конечно, лучшая подруга никогда не упрекнёт, но на душе становится мерзко.
Щёлкает замок. Элли видит кровавые пятна, хмурится. Она достаёт из сумочки влажные салфетки, и, подойдя к другу, начинает аккуратно вытирать кровь с лица. Элизабет входит в число тех людей, по одной лишь мимике которых можно безошибочно прочитать все мысли и эмоции. В данный момент девушка жаждет убийства, ограниченная только законом и, возможно, чуточкой здравого смысла.
Чон пытается улыбнуться, но правая часть лица жутко болит. Видимо, сегодня отделаться улыбкой и враньём не получится. Она будет переживать, а он того совсем не хочет.
— Что на этот раз? — стараясь скрыть кипящую злобу в голосе, спрашивает она.
— Ничего нового, — Хосок пожимает плечами. — Единственная стабильная часть моей жизни.
Чон забирает из её рук салфетку, аккуратно скручивает и засовывает её в нос, стараясь остановить кровотечение. Он подходит к зеркалу, недовольно цокает. Футболка пусть и не отличалась новизной, но при его доходах весьма нецелесообразно портить вещи. И ладно бы кровь, её можно было бы вывести, но порванный ворот…
Он замечает пристальный взгляд подруги.
— У тебя слишком кислая мина. Что-то случилось?
— Потратила на тебя очередную пачку салфеток, — хмыкает Элли, протягивая ему ещё одну.
— С меня причитается, — смеётся Чон. Он наспех стирает с лица и шеи кровь, быстро чмокает девушку в щёку. — У меня ещё пара, так что вместе пойти не получится.
— Я так и поняла. В любом случае, мне нужно было убедиться, что ты жив и здоров, — она окидывает его беглым взглядом, — почти здоров. А остальное — неважно.
Они вместе выходят из женского туалета и, договорившись вечером созвониться, расходятся по своим делам. Хосок часто думал, что было бы круто, учись они на одной специальности, но нет в мире идеала. Спасибо, что вообще встретились в этом институте.
Он проверяет время. До конца перерыва ещё десять минут, поэтому идея отсидеться в библиотеке кажется ему вполне разумной. Уж туда местная гопота точно не сунется. Да и другие студенты тоже. Из-за ворчащего библиотекаря или же слоёв пыли на полках — он не знает.
Хосок входит в библиотеку почти бесшумно, едва отрывая пятки от пола. Он старается не шуметь, несмотря на то, что является единственным посетителем обителя знаний. Минуя пост библиотекаря и несколько пустых парт, он плюхается в старое кресло с высокой спинкой. Кто и зачем его принёс сюда — неизвестно, но Хосок чертовски рад, что кто-то додумался поставить сюда что-то помимо отвратительных деревянных стульев.
Только было он хотел расслабиться и залипнуть в телефоне, как вдруг помещение наполняется тихим скрипом двери. Вошедший кашляет из-за резкого запаха пыли. Чон вжимается в кресло так, словно пытается врасти в него, стать частью обивки. Иными словами, сделать всё, лишь бы остаться незамеченным. Он прекрасно знает обладателя кашля. В последнее время видеться с Чимином ему совсем не хочется, и сегодняшний день не исключение.
Пак стоит у стойки полминуты, недовольно цокает и, небрежно бросив книгу на ближайший стол, выходит из библиотеки. Хосок облегчённо выдыхает. У него начинает сосать под ложечкой, ведь «Как же так? Ты даже не спросишь как дела у друга? Не предложишь вместе прогулять как в старые добрые?!». Нет, не предложит. Хосок старательно игнорирует эти мысли, отвлекаясь на мемы в телефоне. Он знает, к чему могут привести эти размышления, и делать фигуру Пака ещё более поганой в своих глазах ему не хочется.
Хосок разваливается в кресле, прикрывает глаза и уже ощущает, с каким наслаждением он проспит следующую пару. Однако торопливые шаги в сторону библиотеки будят его хлёсткой пощёчиной. Чон мгновенно вскакивает и лёгкой тенью исчезает между пыльных стеллажей. Гопота из института научила его бояться чужих шагов. Одно дело проявлять осторожность на улицах в тёмное время суток и совершенно другое, научиться определять людское настроение по темпоритму шагов в спокойной обстановке. Ещё один очевидный минус института из его личного огромного списка.
К счастью, иногда Хосок ошибался. В библиотеку входит чем-то недовольный библиотекарь. Старикан бубнит что-то про неблагодарное начальство и занимает своё место. Хосок слишком хорошо знает этого иссохшего с годами мужчину — он, словно цербер, стерегущий врата ада, бросается на «всяк сюда входящего» и старается как можно быстрее выгнать уже находящихся студентов. Это что, очередной пунктик в списке минусов? Он самый.
Хосок поправляет сумку и тихо идёт между стеллажей. Выходить и слушать ворчание в спину совсем не хочется. Рассматривать потрёпанные временем книги не такое уж плохое занятие в данной ситуации. Он медленно шагает вдоль пыльных полок, иногда проводя длинными пальцами по старым корешкам. Это незамысловатое действие разливается спокойствием под кожей, отражается полуулыбкой на смуглом лице. Книги с детства вызывали у него трепетное чувство в груди, словно обещая стать для него убежищем. Он много читал в детстве, и, чем шире становился его кругозор, тем меньше времени он тратил на шкодных сверстников.
Громкий мат в коридоре вырывает его из вереницы приятных воспоминаний. Опять эти тошнотные голоса… Внутренности непроизвольно сжимаются, а сердце, словно натренированная собака Павлова, начинает стучать в ускоренном темпе. Хосок осматривается в поисках убежища и, не придумав ничего лучше, быстро заходит за последний стеллаж. Он испуганным кроликом смотрит между полок. Ему пусть и хватило смелости дать уроду в морду, но на сегодня лимит героических поступков исчерпан! В библиотеку вваливаются двое из отбитой компании в поисках какой-то книги.
Сердце гулко колотится от страха, кровь болезненно пульсирует в висках. Чон садится на корточки. Как бы он хотел сжаться до размеров атома и переместиться куда-нибудь (край вселенной вполне подойдёт!) подальше от этих упырей в человеческом обличии.
Чон отползает к стене меж стеллажами, прижимается к ней спиной. Внезапно для себя парень ощущает неестественные для стены неровности. Он оборачивается. Вместе с непониманием его охватывает волна радости на грани с восторгом. Хосок смотрит на старую дверь с изогнутой позолоченной ручкой. Раньше он никогда не видел её (или же просто не обращал внимания?..), но сейчас Хосок готов молиться на небольшой обработанный кусок дерева.
— Да я сам! — кричит один из пришедших парней.
— Ищите в разделе «Y», — торопливо добавляет библиотекарь.
Ленивые шаги, галдёж. Чон нервно сглатывает.
Хосок поворачивает. Его взгляд, наполненный ужасом, останавливается на табличке с названной буквой… рядом со своей головой. Тень гопника, словно дементор, скользит меж стеллажей. Чон готов поклясться, что чует вонь от его нестираных шмоток так отчётливо, будто те надеты на него самого. Не помня себя от волнения Хосок резко дёргает ручку вниз, облокачивается на дверь.
Вдруг он падает на пол и, не заметив ничего необычного, захлопывает дверь ногой. Пронесло!.. Нет, это ж надо так повести! Парень без зазрения совести ложится на спину, закрывает глаза. Ему необходимы пять секунд спокойствия, чтобы восстановить дыхание и броситься бежать. Всего пять секунд…
— Чёрт, неужели пронесло? — тяжело выдыхает он, раскинув руки в разные стороны.
— Прошу прощения? — строгий незнакомый голос.
Хосок резко открывает глаза. Его взгляд упирается в высокий расписной потолок, в воздухе чувствуется едва уловимый запах потушенных свечей. Неслышно голосов студентов и лишней суеты… Ну конечно, ему не могло просто повезти!
Чон вскакивает, гремя значками на сумке. Он успел прикинуть пару вариантов происходящего, но сейчас, глядя на богато обставленную комнату, все они с треском рушатся. Его взгляд медленно ползёт по тяжёлым шторам, кровати с балдахином и множеством подушек, задерживается на изысканной люстре. Посреди комнаты несколько роскошных мягких на вид кресел с искусно вырезанными вензелями.
— Нихера себе, — выдыхает Хосок, смотря на незнакомца, сидящего в кресле, широко открытыми глазами. Чона разбирает нервный смех. — Грёбаный Со Дон! Это ж надо было так по башке приложить!
— Вы кто такой? — строго прерывает незнакомец, намеренно громко захлопнув книгу, которую он читал до появления Хосока.
Чон сглатывает, внимательно осматривает свою
галлюцинацию, не веря в её реалистичность.
Молодой человек, чей покой он нарушил, на вид не старше самого Хосока. Хмурый взгляд, светлые, почти русые, волосы. Сдержанный чёрный костюм, украшенный вышивкой, придают ему необъяснимого шарма и некой значимости. Хосок вдруг ощущает себя нашкодившим ребёнком. Всё естество незнакомца давит на него.
— Кто. Вы. Такой?! — с нажимом повторяет он. На мгновение кажется, что он сейчас достанет старинный пистолет (один из которых Хосок видел в исторических фильмах) и ловким элегантным движением всадит ему пулю в лоб. Страх и непонимание отключают у парня способность здраво мыслить, поэтому он неожиданно выпаливает:
— Хоби! — Нервы натягиваются, словно нити в швейной машинке. Он не знает, почему незнакомец вызывает в нём такой ужас. Чон неосознанно пятится к стене, когда юноша встаёт и идёт к нему. Всё слишком реально… — Спокойно, — на лице появляется кривая улыбка. — Меня просто приложили по голове сильнее обычного, — говорит он себе, нервно хихикая. — Оправдываться перед галюнами — за гранью фантастики.
— Вы не ответили, — грозно повторяет юноша в чёрном.
— Да-да, — посмеивается Чон. Он отворачивается к двери, дёргает за ручку, но та словно окаменела и вовсе не поддаётся. Хосок дёргает раз, другой — всё бесполезно.
От подобной наглости незнакомец выходит из себя. Нагло проникнуть в комнату, а теперь ещё и игнорировать? Даже у воров должно быть малейшее представление о манерах! Хозяин комнаты в один широкий шаг сокращает расстояние между ними и, схватив Хосока за руку, разворачивает его к себе.
— Объяснитесь немедленно! — В глазах Чона темнеет от страха. Он остервенело теребит ручку, но та не поддаётся. Хозяин комнаты замечает его действия, резко дёргает парня на себя. Мало ли что он задумал?
Незнакомец внимательно следит за каждым его движением. Даже когда Хосок падает и шипит от резкой боли в коленях, юноша не сводит с него взгляд, ожидая внезапного нападения. Он старательно игнорирует испуганное выражение лица нарушителя своего спокойствия.
— Господин Мин, вы в порядке? — обеспокоенно спрашивает кто-то за дверью в противоположной стороне комнаты.
— Помоги мне! — шепчет Хосок, резко схватив незнакомца за рукав. Юноша смиряет его недовольным взглядом, делает шаг назад. Нет, он не собирается вставать на его сторону… Чон, стараясь не задохнуться от ужаса, шепчет: — Я не знаю, как здесь оказался. У меня ничего нет, так что…
— Господин Мин?
Стук в дверь. Хосок жмурится, резко отворачивается, словно стараясь защитить себя от удара. Мин, не отрывая взгляда от незнакомца, с уверенностью отвечает:
— Всё в порядке, господин Ло, — он медленно садится на корточки, пристально смотрит на напуганного парня. — Я скоро подойду.
— Как скажете.
Звук удаляющихся шагов. Хосок не может отдышаться.
Мин заинтересованно рассматривает незваного гостя. У него так много вопросов, но, судя по всему, мальчишка ни на один не ответит. Уж слишком напуган. Либо у него актёрский дар. Тяжело вздохнув, юноша решает, что нужно успокоить незнакомца. С остальным разберутся позже.
Мин садится на корточки и, не отрывая взгляда, спрашивает:
— Твоё имя… Хоби? — Чон судорожно кивает, вжимается в дверь так, словно желает пройти сквозь неё. Мин, теряясь в догадках, не знает, с чего начать. Никаких слов утешения не хватит, чтобы угомонить страх незнакомца. Юноша поджимает губы и, тщательно контролируя интонацию, наконец произносит: — Как Вы сюда попали?
Хосок демонстративно поднимает дрожащую руку и стучит по двери. Он криво усмехается, представив, как глупо и жалко сейчас выглядит в глазах хозяина комнаты. Чон старается держать себя в руках, но от пристального взгляда хочется либо разрыдаться, либо вывернуть кишки наизнанку (какое из этих желаний превалирует он пока не решил). Бледная кожа и чёрные прищуренные глаза делали его похожим на змею, которая вот-вот вопьётся в глотку. Хосок беззвучно считает до десяти, стараясь прийти в себя… Но как это сделать, когда на тебя пялятся как на добычу?!
Парень впивается в Мина ответным взглядом. Вдруг, его озаряет. Всё происходящее — галлюцинация, вызванная ударом по голове. До Ён наверняка заметил его в библиотеке и огрел при первой же возможности по темечку. Что ж, раз всё окружающее — плод его воображения, то стоит насладиться происходящим. В конце концов Чону всегда нравились исторические сериалы. Подсознание сыграло с ним забавную шутку.
Устав от ожидания, юноша тяжело вздыхает, поднимается и быстро уходит в сторону второй двери. Он запирает её на несколько оборотов ключа, подходит к окну и, выглянув, дабы убедиться, что ни одна живая душа не стала свидетелем этой встречи, задёргивает плотные шторы. Комната мгновенно погружается во мрак. Хосок отчётливо слышит своё судорожное дыхание, оголтелое сердцебиение. Страх собрался тяжёлым комом в желудке. Он закрывает глаза, сосредотачивается на действиях своего собеседника. Он точно тень, попавшая в привычную среду, уверенно ходит по комнате, берёт какие-то предметы. Действует бесшумно и чётко. Раздаётся несколько резких чиркающих звуков. Комнату озаряет тусклый свет нескольких свечей. Одну из них юноша ставит рядом со своим столом.
Хосок настолько заворожён этим действием, что забывает о ситуации, в которую попал. Мин подходит к успокоившемуся парню, протягивает ему руку.
— Поднимайтесь.
Чон, опомнившись, резко встаёт. Юноша ловко уворачивается, чтобы неуклюжий недотёпа не ударился об него лбом. Мин недовольном рассматривает Хосока в лучах свечей. Теперь Чон кажется более худым и бледным.
Хосок нервно сглатывает. Так хочется скрыться от этого цепкого взгляда… Чон на интуитивном уровне понимает, что для удачного пробуждения (или прихода в себя, называйте как хотите), ему нужно тщательно всё рассмотреть и найти метаморфозы. В конце концов, он что, зря смотрел «Начало»?!
— Как Вы попали сюда? — у Мина заканчивается терпение. Он нарочно интонационно выделяет последнее слово. Хосок дотошно рассматривает помещение и вновь сталкивается с тяжёлым взглядом собеседника.
Нет, ну это ни в какие ворота! Как вообще можно сосредоточиться, когда тебя буквально расчленяет взглядом приставучая галлюцинация?! Хосок хватается за волосы на затылке, незаметно сжимает их. Едва ощутимая боль позволяет сконцентрироваться.
— Слушай, отойди, пожалуйста.
— Что?
Только сейчас Мин замечает, как близко стоит к парню. Расстояние между ними не больше двадцати сантиметров. Обычно юноша старается держаться чуть поодаль, но этот мальчишка становится исключением. Всё-то у него не как у людей! Мин недовольно цокает, отходит.
Хосоку же будто становится легче дышать.
— Я бежал, ну, то есть… Как бежал? Сидел, — тараторит Чон, игнорируя удивлённую мину хозяина комнаты. — Потом буква… Неважно! Суть в том, что я БАХ! — головой об дверь. — Мин старательно пытается вникнуть в суть бессмысленной скороговорки. Получается плохо. — А потом ты на меня тявкаешь.
— Тявкаю?! — Лицо юноши остаётся таким же холодным, однако от возмущения толстые брови поднимаются почти до середины лба. Хосок до боли прикусывает внутреннюю сторону щёки. Он не знает, чего ожидать от Мина, поэтому заранее готовится к самому худшему. Голос юноши звучит сдавленно, максимально спокойно: — Тявкают, как Вы выразились, только псы.
— О, ты не похож на пса! — разгорячено говорит Чон. Нужно срочно перевести тему! — Ну, может на совсем маленького.
У Мина от ярости вздувается вена на лбу, левый уголок губ дёргается вверх. Он сжимает подсвечник с такой силой, что слышен хруст костей. Хосок пугается и тут же выпаливает:
— Не на пса, нет. Конечно, нет. На кота.
Мин резко хватает Хоби за грудки. Нет, ну это уже слишком! Плевать на хорошее образование, вышколенные манеры и прочую ересь! Он точно сейчас этому псу рёбра пересчитает!
Однако вспышка гнева на то и вспышка, чтобы исчезнуть так же внезапно, как и появиться. Мину хватает всего несколько мгновений и внимательного взгляда, чтобы понять, что собеседник — дурак, не умеющий обращаться со словами. Под рукой, прижимающей незнакомца к двери, судорожно пульсирует вена. Хосок жмурится, вжимая голову в плечи. Мин видел достаточно, и подобное поведение явно не характерно для убийц, воров и хамов.
Юноша в черном расслабляет руку и вновь отходит, давая понять, что не собирается вредить парнишке. Растрёпанный и напуганный Хосок, не выдержав, грохается на пол. Он глубоко дышит, на паркет падают крупные слёзы. Неприятное давление в области ключиц бьёт осознанием, что, во-первых, ему только что могли разбить голову подсвечников, во-вторых, всё происходит на самом деле. Он хватается за голову, и, смотря в никуда широко открытыми глазами, шепчет:
— Где я вообще?! Что за хрень? Дверь… она не открывается. А если я здесь навсегда? — Мин растерянно оглядывается, словно стараясь найти в пространстве хоть какую-то подсказку, как успокоить незнакомца. Он и сам не может понять, что происходит, но, глядя в наполненные страхом и слезами глаза Хосока, в груди что-то сжимается. Юнги вдруг чувствует себя самой важной персоной на свете. Словно лишь от него зависит судьба человека напротив. Это настораживает, но… как же приятно будоражит. — Бабушка… она не выдержит, если и я просто пропаду. Нет-нет-нет. — Мин садится неподалёку, ставит подсвечник на пол. Он тянется, чтобы коснуться его плеча, но в последнее мгновение отдёргивает руку, будто почувствовав, что это усугубит ситуацию.
— Имя, — осторожно говорит он. — Как Ваше полное имя?
— Пожалуйста, — всхлипывает Хосок вместо ответа, — помогите.
Внутри что-то вздрагивает. Хочется крепко сжать плечо незнакомца и через прикосновение передать ему всю ту уверенность, что теплится в его собственном сердце. Уверенность, что всё будет хорошо. Лицо Мина озаряет сдержанная улыбка.
— Как Вас зовут? Откуда Вы и как сюда попали? — Чон всхлипывает, с трудом собирает мысли воедино.
— Чон Хосок, — выдыхает он. — Южная Корея. Через дверь.
Мин не может себя сдержать и тихо смеётся. Такого прямолинейного и ничего не объясняющего ответа он не ожидал. Он словно игнорирует важные мысли, мелькающие в голове. И всё ради того, чтобы на лишнее мгновение сконцентрировать внимание на новом знакомом.
Хосок неверно интерпретирует его смех и, отведя взгляд, нервно теребит край футболки. Снова плакать перед Мином не хочется.
— Вы одеты не как кореец.
— Я не вру! Сейчас так все… — выпаливает Хосок. Хозяин комнаты мягко перебивает его:
— Я Вам верю.
Всего трёх слов достаточно, чтобы сбросить огромный груз с души Чона. Осознание, что в сложившейся ситуации его не бросают в одиночестве, пробирает до дрожи в руках.
— А вас… К-как зовут? — от чего-то робко спрашивает Чон.
— Мин Юнги. — Хосок дёрганно улыбается. Между ними повисает неловкое молчание. Согласитесь, не каждый день происходят подобные встречи с подобными людьми…
Дабы разбавить гнетущую тишину, Юнги поднимается, подносит подсвечник к двери, пристально её рассматривает.
— Так, вы говорите… — Хосок, словно почувствовав, что обязан принять активное участие в ситуации, вскакивает и чуть не бьётся макушкой о подсвечник. Юнги вовремя отдёргивает руку. Несколько капель воска падают на тыльную сторону ладони Мина. Он шипит от боли. Чон, не задумываясь, дует на обожжённую кожу. Юнги удивлённо следит за его действием. — дверь не открывается…
Хосок, осознав, что сейчас стоит в полусогнутом положении и его лицо в нескольких сантиметрах от лица Мина, резко делает шаг назад, ударяется о ручку двери. Чон пищит от боли, схватившись за макушку. Юнги хмурится, прикрыв глаза ладонью.
— Допустим, — цедит Мин.
Хосок, заметив в глазах хозяин комнаты отблеск недоверия, резко дёргает ручку. Та не двигается. Мин задумчиво трёт подбородок, подходит к двери.
Парень пропускает его, прижимается к стенке.
Юнги кладёт ладонь на ручку, и та легко опускается вниз. Они удивлённо переглядываются. Дверь приоткрывается, пропуская в мрачную комнату тёплый свет. Они слышат гул голосов.
Ладонь Юнги соскальзывает с ручки, дверь открывается шире. Он переводит ошарашенный взгляд с Хосока на крохотную, по его меркам, библиотеку. Спиной к ним стоит библиотекарь, листает книгу, скрипучим голосом отчитывает шумных студентов.
— Юн~а, ты здесь?
Весёлый голос за второй дверью теряется в голосах незваных гостей. Юнги резко оборачивается. Почему его сокурсники, что так не любят эту часть особняка, решили навестить его именно сейчас?! До чего же не вовремя.
Пока Мин думает, как поступить, Хосок, немедля, юркает в библиотеку и рывком закрывает дверь. Он похож на идиота, который не воспользуется шансом спасти свою шкуру? Увольте! И никакие милые мордашки его не остановят.
От хлопка несколько свечей гаснут. Двери комнаты распахиваются, пропуская высокого блондина. Юнги тянется, чтобы схватиться за ручку, но пальцы цепляют лишь воздух. Он ошарашенно смотрит туда, где ещё мгновение назад была дверь.
— Отчего здесь такая темень? — Вошедший распахивает занавески, пропуская в комнату солнечный свет. Юнги растерянно осматривает стену, легко проводит пальцами по гладкой поверхности, не в силах поверить собственным глазам. Что за фокусы?! Как такое возможно? От огромного количества вопросов и отсутствия понимания, как подобное могло произойти, у Мина по спине бегут мурашки. Во все времена люди боялись того, что не могли объяснить, и Юнги не был исключением. — Чего застыл? — юноша подходит к нему, задувает свечи.
— Намджун, чёрт тебя дери! — несдержанно выкрикивает Юнги, с трудом подавляя желание треснуть друга подсвечником. Тот что-то недовольно гундит, но Мин его не слышит.
Он вновь смотрит на стену, стараясь в точности восстановить в памяти портрет незнакомца.
Всё произошло непростительно быстро! Он не успел удивиться, как тут же повод его недоумения растворился в воздухе, словно его и не было. Обидно до скрипа зубов.
«
И дверь и он… были реальны?»
Он привык опираться исключительно на факты, доказательства и аргументы. Произошедшее никак не могло уложиться в его голове, однако два маленьких ожога на руке лишь подтверждали, что всё случилось на самом деле. В его покоях из ниоткуда появился странный человек и также быстро исчез в никуда. Его распирает от предположений и желания вновь увидеть незнакомца.
Хосок опирается на стену, тяжело дышит. Его вот-вот вырвет от нервов. Он всё ещё чувствует тепло деревянной двери.
— Молодой человек, вам плохо?
Он резко поднимает голову. Библиотекарь, явно спросив «для галочки», смотрит на него поверх очков.
Вдруг ладони ощущают твёрдость камня. Парень пугливо оборачивается. Он в ужасе смотрит на идеально ровную стену. И от этого ему становится ещё страшнее.
Игнорируя своих мучителей и явно недовольного его поведением старика, Хосок выбегает из библиотеки. Сердце готово взорваться от скорости работы, воздух обжигал лёгкие. Он перепрыгивает несколько ступенек на лестнице, падает кому-то под ноги. Не слыша испуганный вскрик и игнорируя боль в разбитых коленях и ладонях, поднимается и бежит дальше.
Это всё попросту не может происходить с ним! Никакой комнаты не было, парень ему почудился и вообще это всё — плод его воспалённого, измученного травлей и подготовкой к треклятой сессии разума.
Напуганный парень до крови прикусывает губу, пока по щекам текут слёзы. Завтра он и не вспомнит, как Чимин окликнул его; не вспомнит ублюдские шуточки от гоп-компании, заметившей слёзы Чона. Он не понимает, что происходит, куда бежит. Как можно быстрее. Дальше. От проклятой библиотеки. От холодного изучающего взгляда.
Быстрее.
БЫСТРЕЕ.
БЫ-СТРЕ-Е!!!
Кто-то хватает его за воротник, отчего Хосок истерически кричит. Он падает на землю, обхватывает голову руками.
— Куда на красный, придурок?! — кричит на него недовольный мужик.
— Дорогой, всё хорошо? — обеспокоенно интересуется незнакомка, положив руку ему на плечо. Слишком странное поведение для корейцев
— У него, похоже, паническая атака…
— Зачем под колёса-то?..
Голоса сливаются в дикий шум, который разрывает его голову изнутри. Он с силой зажимает рот руками, чтобы не заорать от отчаяния и страха. А что, если он попал в другую, альтернативную, реальность? А что, если он не в Корее?! Как вернуться, забыть всё и жить дальше, словно ничего не было.
— Когда не можешь думать, посчитай до десяти, — он слышит только ласковый голос бабушки.
Хосок тяжело дышит, зажмурившись, считает. Пусть на него смотрят как на сумасшедшего (а может он действительно тронулся умом?), ему нужны несколько минут спокойствия, чтобы переварить… произошедшее. Но что это было? От воспоминаний снова хочется разрыдаться.
Прийти в себя ему удаётся лишь через десять минут. На трясущихся ногах он заходит в первое попавшееся кафе, чтобы, игнорируя недовольный взгляд официантки, забежать в туалет и опустошить желудок. Всё-таки нервы сдали. Настолько плохо ему не было уже очень давно
Хосок с трудом поднимается, поправляет сумку. Он долго умывается холодной водой. Вздрагивает каждый раз, когда перед глазами появляется образ того парня. Чон смотрит в зеркало. Лицо опухло, глаза покраснели… Долбанный… как его там? Юнги?
Подавленное состояние он не может объяснить даже себе, поэтому дома старательно избегает встречи с бабушкой. Она, увлечённая очередным ток-шоу, даже не замечает его возвращения. Даже странно… Джиа всегда так чётко улавливала настроение и состояние своего внука, но сегодня, будто специально, она закрыла глаза на происходящее. А может действительно позволила ему разобраться самому, без её вопросов? Хосок без лишних проблем пробирается в комнату и плюхается спать прямо в одежде. Он больше не может думать и анализировать. Моральная усталость мгновенно перерастает в физическую, погружая Чона в беспокойный сон.
Он несколько раз просыпается от дрожи во всём теле. Его пробивает на холодный пот. В эту ночь ему ничего не сниться, но Хосок ощущает себя заложником бесконечного кошмара. Пограничное с дремотой состояние преследует его до самого рассвета, так и не позволив толком отдохнуть. Ему кажется, словно
тот взгляд пробрался под кожу, ползёт к сердцу, чтобы…
Резкая боль в спине, сбитое глубокое дыхание. Хосок лежит на полу своей комнаты, дрожа от страха. Он оглядывается и только когда уверен, что окончательно проснулся, встаёт. Вторник, восемь утра. Хочешь не хочешь, а подниматься придётся. Учёбу никто не отменял. Стараясь игнорировать тяжесть в теле, парень подходит к зеркалу. Волосы взъерошены, на щеке след от подушки, одежда измята.
— Ну и видок, — недовольно тянет Чон.
На кухне бабушка, как всегда, что-то готовит, напевая неизвестную ему мелодию. Хосок быстро трясёт головой, отгоняя тяжёлые воспоминания.
За многие годы лишь их крохотная кухонька осталась неизменной. Она становится для парня островком умиротворения в океане безумия, творящегося в его жизни. Он знает, что здесь его всегда вкусно покормят, обязательно выслушают и погладят по голове и не важно, что до этого он натворил.
— Что на завтрак предлагает Мишленовский ресторан. Неужели опять рис? — язвит он по-доброму. Бабушка проворно оборачивается, ловко щиплет его за бок. Парень вскрикивает, тут же отскакивает, лишая её возможности ущипнуть повторно.
— Опять, балбесина, в одежде спал? — строго спрашивает она, грозя ему ложкой. — Уже язык весь стёрла повторять! — Хосок виновато улыбается, помогая бабушке накрыть на стол. — Кышь переодеваться! — фыркает она.
— Есть, шеф! — кричит Хосок и, уворачиваясь от бабулиной ложки, уходит в свою комнату.
Джиа, милейшее создание, крайне редко злилась на внука. За всю их совместную жизнь она лишь четыре раза повысила на него голос. В силу ли спокойного характера или всепоглощающей любви к Хосоку она это делала — неизвестно. В своё время став центром вселенной для ребёнка, женщина делала и делает всё, чтобы воспитать достойного человека. И судя по её наблюдениям, с этой работой она справилась лучше, чем на «отлично».
Хосок возвращается через пару минут в (пусть и едва заметно) приподнятом настроении. Привычное ворчание любимой бабушки вернуло ему хрупкое чувство покоя. Мир, может, и сошёл с ума, но Джиа оставалась прежней, а это для него самое главное.
За завтраком он с умилением слушает недовольство бабушки. Под раздачу попадают все: соседский кот, который запрыгнул на окно и сбил цветок в горшке, шумные мальчишки и внезапный дневной дождь, о котором, почему-то, не предупредили в новостях.
Она замечает, что внук чем-то обеспокоен, но решает лишний раз не спрашивать. Зная его нелюбовь к разделению своих переживаний с кем-либо, женщина терпеливо ждёт, когда он сам всё расскажет. Этот упрямый мальчишка с детства привык сам решать свои проблемы. Как и каждому родителю, ей хочется оградить своё чадо от всех пороков этого мира, но, в силу характера, Хосок никогда не позволял ей этого делать. Он и по сей день старается взять на себя все проблемы начиная с бытовых, заканчивая её собственными. Как бы долго она ни уговаривала его этого не делать, Хосок всегда игнорировал её просьбы с язвительной улыбкой.
Сердце родителя всегда болит за своё чадо. Особенно если оно неугомонное, самостоятельное, желающее изучить каждый клочок этой жизни. Любопытство не порок, однако никогда не знаешь, к чему оно может привести…
После завтрака бабушка привычно гладит его по голове и уходит к себе. Мытьё посуды и уборка окончательно успокаивают парня. Монотонное занятие позволяет навести порядок в хаосе мыслей. Он решает, что не может изменить или объяснить прошлое, значит, и думать над ним не стоит.
Вернувшись в комнату, он замечает несколько пропущенных от Чимина. Чувство вины опутывает его тяжёлой паутиной, давит на мысли. Хосок ненавидит себя за подобное поведение. Он слишком хорошо знает, каково это — быть игнорируемым. И даже паскудные поступки Пака в его сторону (о которых Хосок старается напоминать себе в подобные моменты) не могут спасти Чона от нарастающего чувства тревоги.
Парень очень не хочет пересекаться с другом в институте, и, кажется, впервые за долгое время, судьба встаёт на его сторону. С раннего утра куратор их группы забирает Хосока, как самого ответственного студента, с пар и поручает ему съездить со стариком-библиотекарем в редакцию. В их шарашкиной конторе (как про себя её называл Хосок) всеми вопросами касательно учебников занимался непосредственно библиотекарь. Почему не бухгалтерия или ещё кто — история умалчивает, да и Чону на это совершенно наплевать. Он готов хоть с ректором в волейбол свежим тунцом играть, если при этом можно прогулять пары.
Он весь день проводит на ногах, выслушивая недовольства библиотекаря относительно системы образования и политик. Вступать в полемику нет смысла, поэтому он позволяет своему попутчику говорить всю поездку. Ох уж эти старики.
Все подчиняются чёткому расписанию. Подъём, учёба, обед, учёба, чаепитие, часовой отдых и вновь учёба. Изредка, когда у хозяина дома особенно хорошее настроение, устраиваются званые ужины, где молодое поколение может показать себя во всей красе.
Юнги всё ещё не может привыкнуть к порядкам и обычаям этой холодной страны. Здесь слишком ветрено, летом душно, а когда на улице появляется изморозь, он хочет взвыть (особенное, если на день назначена прогулка). Единственное, что его спасало — крепкое здоровье. Он не знает, от кого ему досталось такое сокровище, но всё равно заочно благодарен этому человеку. Если бы он тратил время, отведённое для учёбы, на пролёживание в постели, точно бы сошёл с ума. В этом заведении и так дают времени на учёбу, а все эти танцы и ненужные околосветские беседы…
— Ты здесь? — окликает Намджун. Юнги нехотя отрывается от книги.
— Что?
Намджун, старший из их делегации, широко ухмыляется и, подсев ближе, шепчет:
— Заметил, как мисс Оливия улыбается? — он смотрит в дальнюю часть просторной комнаты, где у большого окна уютно устроились юные леди. Они периодически поднимают кроткие взгляды на иностранцев.
Мин, наблюдающий за подобным поведением изо дня в день, абсолютно равнодушен к этой ерунде. Он бросает мимолётный взор в сторону девиц, но и этого достаточно, чтобы встретиться с одной из них взглядом. Юные леди перешёптываются. Счастливица смущённо прикрывает глаза под тихие смешки подруг. Он, сам того не зная, становится причиной томных улыбок практически каждый день.
Сейчас, во время перерыва, делегации из разных стран могут со спокойной душой и чистой совестью пообщаться в неформальной обстановке просторного зала с креслами и маленькими столиками для чая. Свободное время развязывает руки.
В понимании Юнги, это время дано для изучения информации, не входящей в общую программу. Однако молодые люди предпочитают тратить драгоценный невосполнимый ресурс на неуместные переглядки. Намджун, заметив мисс Оливию в нежно-голубом платье, улыбается ей. Щёки девушки моментально вспыхивают.
Юнги, наблюдающий за этой ситуацией, закатывает глаза.
— Напомню, мы здесь ради у-чё-бы, — он встаёт со своего места, холодно смотрит на девушек. Они моментально замолкают. Под его тяжёлым взглядом она вжимает голову в плечи, — а если леди тебе мешают, иди в библиотеку.
— Зануда, — фыркает Намджун, но всё же открывает историческую летопись. Мин Юнги терпеть не может эту беспечную сторону Ким Намджуна. Разумеется, он может себе позволить отлынивать от учёбы. Но не всем повезло родиться в богатой семье.
Мин слезами, потом и бессонными ночами заработал себе место в академии и на такие глупости, как пустые переглядки, у него банально не было времени. С самого первого дня он поклялся мистеру Хеилсу — содержателю академии, что всё свободное время будет посвящать наукам, и по сей день исполняет свою клятву. Превозмогая усталость, закрывая глаза на собственную жизнь. Всё, ради оправдания доверия мистера Хеился. В светском обществе незаконнорожденным отпрыскам не дают ни шанса ни сострадания, тем более если это чадо разорившегося аристократа. Юнги немыслимыми усилиями получил шанс выбиться в люди и вцепился в него зубами.
Он верит, что никто и ничто не сломит его одухотворённой целеустремлённости. Никто и ничто.
Мин идёт по огромному особняку, стараясь избегать сверстников и бессмысленных разговоров. На втором этаже он замечает несколько дам. Юноша быстро сворачивает к лестнице. К его удовольствию девицы так увлечены беседой, что не обращают на него никакого внимания.
Он торопливо спускается в главный холл, покрепче сжав книгу в руках. Почему глава дома решил поселить
всех иностранных студентов в этом особняке?! Необходимо было послать юношей и девушек в разные строения, а не ограничиваться разными этажами. Но разве может Мин долго злиться своих благодетелей?
— Мистер Мин! — Он вздрагивает, когда его окликает женский голос. Юнги медленно поворачивается к главному входу. В особняк влетает, точно бабочка, единственная дочь хозяина поместья — Ребекка Хеилс.
«
Милейшее создание, умна и воспитана. Самая завидная невеста из всех возможных!», — вспоминает Юнги восхищённые разговоры своих друзей относительно этой дамы.
Даже он не смеет принижать её красоты. Светлая, точно жемчужная, кожа, которую так любили подчёркивать платьями тёмных тонов. Он уверен, что на содержание её красоты родителями тратиться денег больше, чем на все его расходы, включая одежду, пропитание и книги.
Прелестное, чистое создание в лёгком жёлтом платье больше напоминает весенний лучик. Она широко улыбается, торопливо подходит к нему.
— Неужели в такую чудную погоду вы сидите над учебниками?
— Погода циклична. Время же на учёбу, увы, ограничено, — холодно отвечает юноша, пожав плечами.
— Как и молодость! — Легко, почти играючи, парирует она. — Но ваше усердие достойно восхищения.
— Благодарю, — Юнги разворачивается, чтобы уйти, как вдруг Ребекка делает шаг к нему, преграждая путь.
— Мистер Мин, завтра будет небольшой банкет. Вы же придёте?
Юнги не замечает её лёгкого румянца и смущённой улыбки. Он в целом ничего не замечает… С каким трепетом она произносит его фамилию, как робеет под его холодным взглядом. Юнги не знает, как часто её взор останавливается на его фигуре, когда он читает. Да и разве мог юноша знать, с какой частотой юная леди ищет с ним встречи, если всё его внимание поглощено книгами? Студентам откровенно жаль юную госпожу Хеилс. Она же ничего грустного не наблюдает, становясь с каждым днём прекрасней от своей любви.
— Я подумаю. — Внезапно в его голову приходит идея и он выпаливает: — Мисс Ребекка. — Девица вздрагивает. — Дальняя комната на первом этаже — жилая?
— Нет. Она практически не отапливается, так что её не предлагают даже гостям. — Юнги не замечает, как на его лице расцветает улыбка. Получается,
та комната совершенно свободна…
— Вот как… какова вероятность, что ваш отец позволит мне там жить?
— Вам неудобно со всеми? — удивлённо спрашивает она. — В любом случае там слишком холодно и…- Поняв, что он ждёт конкретный ответ на вопрос, девица всё обдумывает и говорит: — Если вы озвучите ему свою просьбу, отец не станет упрямиться.
— Благодарю.
Юнги сдержанно улыбается, вежливо кланяется и уходит, оставив взволнованную Ребекку одну в вестибюле. Она провожает его заинтересованно-восхищенным взглядом. Его желание жить в самой неприметной из комнат лишь сильнее подогревает её интерес…
Юнги входит в комнату. Царит привычная прохлада, несмотря на всю теплоту весенних дней. Юноша запирается, и садится на кресло. Всё это время его взгляд не отрывается от простой двери с продолговатой ручкой на другой стороне комнаты.
Мин думал о произошедшем всю ночь, но так и не сумел дать логичного ответа на свои вопросы. Его попытки не увенчались успехом ещё и потому, что каждый раз мысли возвращались к испуганному взгляду, тонким запястьям и странной одежде. Мин Юнги хмурится, резко открывает книгу и пытается сосредоточиться на чтении. Однако, все буквы теряют смысл, ведь перед его глазами вновь и вновь всплывает силуэт того человека.
В его мыслях вокруг незнакомца рисуется совершенно невероятный мир, манящий к себе красотой и неизвестностью. Всё в этом мире хочется рассмотреть под лупой, вдохнуть
тот воздух полной грудью, побродить по его дорогам. От подобных мыслей захватывает дух. Они пленят. Впервые с момента приезда в академию Юнги позволяет себе отдаться мечтам.
Он откладывает книгу и осторожно подходит к двери. Сердце гулко бьётся в груди, учащает свой бег с каждым новым шагом к дверь. Ручка с лёгкостью ему поддаётся. Мин напряжен, открывает дверь совсем на чуть-чуть. По ту сторону вечер. В пыльной библиотеке темно, старческий голос что-то недовольно бубнит. Юнги распирает от любопытства. Восторг и страх сливаются воедино, сверкая яркими звёздами в глазах. Он открывает дверь чуть шире, просовывает голову, широко улыбается, с трудом сдерживая восхищённый возглас.
— Хосок, ты скоро?! — недовольно спрашивает старческий голос.
Юнги вздрагивает и порывается закрыть дверь, но ему удаётся вовремя себя одёрнуть. Знакомое имя приятно ласкает слух. Не хочется признавать, что от одного лишь упоминания нового знакомого в его груди приятно ёкает. Мин приписывает это ощущение к одной из разновидностей волнения и сам не замечает, как высовывается из проёма, рассматривает помещение, в попытке увидеть
его через книжные полки.
— Да-да, — уставший знакомый голос.
Мин поджимает губы, скрывая улыбку от самого себя. Высокий парень с большой стопкой книг идёт прямиком к последнему ряду стеллажей.
Юнги выпрямляется, дёрганым движением поправляет черную ленту на шее, стараясь второй рукой пригладить растрепавшиеся волосы. Он ощущает себя безумно странно, поскольку… ему не удаётся найти объяснения
этому волнению. Одно дело переживать из-за попадания не в то время и место. Нужно просто закрыть дверь и дело с концом. Но то самое странное чувство в груди требует, чтобы Мин
позволил себя обнаружить.
— Шустрее! — Библиотекарь, не дождавшись ответа, забирает свою куртку и сумку, выходит, бросив напоследок: — Ключи на столе. Закроешь библиотеку, ключи сдашь охране.
— Понял.
Дверь библиотеки захлопывается, погружая помещение в тишину. Хосок резко останавливается, заметив свет из стены. Он пугливо пятится. Старый пол скрипит под тяжестью его веса. Чон не может пошевелиться. Он видит знакомый силуэт сквозь полки. Чувствует на себе его восторженный взгляд.
— Где я? — почти шёпотом юноша. Хосок хмурится, ставит книги на пол и быстро идёт к Юнги.
Нет уж, снова попасть этому парнишке в свою жизнь он не позволит! Чону с таким трудом удалось убедить себя в том, что произошедшее — глюк в его голове, так что этому говнюку не получится своим присутствием обесценить все его труды.
Чон грубо разворачивает Юнги за плечи и толкает в сторону двери. К его удивлению, Мин сопротивляется. И с каких пор галлюцинации стали такими настырными?!
— Какого ты здесь забыл? — шипит Хосок. Он не знает и даже представлять не хочет, какие проблемы ему может принести этот недо-путешественник. — Вали к себе!
— Почему?! Вы у меня уже были! — резко возражает Мин, упираясь руками в дверные косяки. — Да прекратите Вы! — Юнги хочет остаться в этом мире с такой же силой, с какой Чон пытается его из этого самого мира вытолкать. Они стараются пересилить друг друга в заведомо проигранной борьбе. Упрямство Хосока ничуть не уступает физическому превосходству Юнги.
— Я и так паничку из-за тебя славил! Вали отсюда!
— Что сделать? — искренне не понимает Юнги.
Пока Хосок в красках расписывает последствия недолгого пребывания в «гостях» у Мина (апеллируя слэнгом, которого юноша откровенно не понимает) у Юнги заканчивается терпение. Смекнув, что их спарринг бессмысленен, он пользуется моментом, резко поворачивается, обхватывает Хосока руками и дёргает его на себя. Парни теряют точки опоры и с характерным звуком падают на пол в комнату Юнги. Мин, несмотря на неприятную боль в спине и затылке, продолжает крепко держать ошарашенного Хосока в своих объятиях.
— П-п-пусти меня! — Чон брыкается, стараясь не задохнуться от возмущения. Ну за что ему все эти приключения на пятую?!
— Нет, — довольно улыбаясь, тянет Юнги. — Вы уже дважды попадаете в мою комнату. Моя очередь.
— Не дождёшься! — Все попытки высвободиться тщетны. Даже странно, как у такого худого (на вид) паренька хватает сил удержать неугомонного Чона. Да что почему всё это вообще происходит?! Вскоре энергии Хосока приходит конец, он обмякает в хватке Мина. Парни тяжело дышат, лёжа на полу. — Это всё — ненормально! Ситуация, может, и прикольная, но… ты вообще представляешь, что мы случайно можем натворить?!
— У нас есть возможность изучить доселе неизведанные миры, и Вы предлагаете мне отказаться? — горячо произносит Юнги.
— Да!
— Абсурд!
Они настолько увлекаются спором, что и вовсе забывают, где и в каком положении находятся. Каждому архиважно доказать свою точку зрения. Каждый уверен в своей правоте.
Юнги, как обладатель более холодного ума, первым осознаёт комичность их положения. Мало того что они спорят о ерунде, так ещё и лежат друг на друге, по сути, на границе миров. И Мин с удовольствием рассмеялся бы, если бы лицо Хосока не было насколько близко. На мгновение юноша кажется, что быстрое сердцебиение связано не только с предвкушением невероятных приключений. Мин отворачивается, чтобы не смотреть на взволнованного парня.
— Я отпущу, если Вы ещё раз со мной встретитесь. — Чон резко поднимает ошарашенный взгляд на Юнги. Тот старается не смотреть на собеседника. — Исключительно в научных целях.
— Хватит меня лапать, — и добавляет насмешливо: — Или это тоже научный интерес?
До Юнги не сразу доходит смысл слов Хосока. Чон пользуется секундным замешательством собеседника, вскакивает, бежит за дверь и уже хочет её закрыть, как вдруг Юнги резко просовывает ногу в библиотеку, не позволяя парню исчезнуть из поля зрения.
— Одна встреча! — Выпаливает Юнги, глядя ему в глаза. — Я буду соблюдать все ваши требования, только… — Он медленно поднимается. Хосок молча смотрит на него, лишь крепче сжимая ладонь на дверной ручке. — Позвольте больше узнать о Вашем мире. Клянусь, я не буду делать никаких записей, чтобы передать в научное сообщество. Мне любопытно и только. — Юнги подходит ещё чуть ближе. — Хосок, клянусь, все эти знания нужны мне исключительно как расширение кругозора. — В ответ молчание. — Что мне сделать, чтобы Вы поверили.
— Для начала, хватит выкать, — Хосок тяжело вздыхает. Он отчётливо понимает, что ничем хорошим эта история не закончится. Даже самый продуманный план, исключающий все риски, может свернуть не в том направлении из-за добавления в него одной переменной. Но где-то о-очень глубоко в душе его и самого тянет в эту старомодную комнату. Зацепившись за это призрачное чувство, Хосок говорит: — Я расскажу тебе всё, что смогу, и больше мы мотаться друг к другу не будем. Замётано? — Юнги молчит некоторое время, смотря то на собеседника, то на комнату за его спиной.
— Через два дня? Придёте ко мне вечером? — неожиданно скромно спрашивает Юнги. Чон удивлен и даже чувствует некую неловкость. — Я буду ждать вас… тебя, Хосок. — По спине и рукам бегут мурашки, когда Мин зовёт его по имени.
— Я приду.
Юнги облегчённо выдыхает, улыбается. Хосок неловко ёжится, медленно закрывая дверь.
— До встречи, — говорит Мин прежде, чем их вновь разделит время и пространство. Он не знает, дошли ли слова до адресата, но отчего-то ему кажется, что Хосок его услышал.
Чон несколько минут стоит у двери, смотря в пустоту. По спине к затылку тянется приятное ощущение. Его распирает от чувства собственной важности. Он сильно сомневается, что подобное хоть когда-то с кем-то происходило, а это значит, что у него уже есть опыт общения с человековидным пришельцем. Хочешь не хочешь, а самооценка поднимается на глазах.
— Ва… — протягивает он. — Это реально со мной твориться? — парень довольно посмеивается, но, когда он слышит свой смех, резко одёргивает себя: — Ну-ка соберись. Одна встреча, Хосок! Не больше.
Весь вечер он продумывает, как и что кому сказать, чтобы никто не помешал его встрече по ту сторону двери. И пока паренёк думает, параллельно занимаясь делами, он не замечает, что с его лица не сползает улыбка.
