***
Сонхва сидел на вершине деревянной кареты со сломанным колесом и смотрел, как Уён и остальные роются на свалке в дальнем конце города. Это была небольшая свалка, кажется, туда все сбрасывали старую технику и машины, которые от старости перестали работать. Это было идеальное место для поиска деталей, по крайней мере, Юнхо и Минги хорошо проводили здесь время. Остальные обычно просто искали случайные вещи, иногда находя странные вещи, такие как тостеры или журналы. Варианты были безграничны, Сан даже нашел шины, закопанные в землю, а Ёсан нашел консоль для видеоигр. Это открытие, к сожалению, привело к долгому разговору о том, что лучше Xbox или Playstation, который закончился тем, что голоса разделились пополам, а Сан и Хонджун закрыли его, потому что ни у кого не было опыта ни с одной из них, и они не хотели представлять угрозу обществу. Но Сонхва решил просто наблюдать за ними все это время, мирно сидя с винтовкой рядом с собой. Они давным-давно очистили город, и с тех пор, как Ёсан вернулся весь в крови в тот раз, они не видели ни одного зомби. Тем не менее, это не помешало Сонхва или кому-либо из них принести оружие и держать его поблизости. Свалка была закрыта воротами, и Сонхва всегда стоял впереди, свесив ноги с края вагона и наблюдая, как другие карабкаются по кучам мусора и ржавых деталей. Время от времени Уён кричал свое обычное «Я король горы», на что Ёсан бил его кулаком в спину и велел заткнуться. Сонхва смеялся, а иногда и нет — сегодня не смеялся. У него были другие дела на уме. Казалось, Минги нашел какую-то странную и причудливую деталь, которую Юнхо рассматривал вместе с ним, скорее всего, обсуждая её назначение. Сонхва догадался, что это деталь автомобиля. Он повернулся и посмотрел на длинную грунтовую дорогу, их следы были видны в грязи, потому что дождь не прекращался четыре дня. Сейчас это была лишь легкая струя, но они пробыли там по крайней мере два часа, и Сонхва промок, как и остальные. По крайней мере, это был не холодный дождь, единственным преимуществом жаркого лета был теплый дождь, когда они не рисковали заболеть. Но это не значит, что Сонхва нравилось сидеть там с капающей с носа водой и грязными до колен штанами, потому что земля была скользкой, и он был подвержен несчастным случаям. Но Хонджун настоял на том, чтобы они пошли, потому что он хотел найти часть для радио, что-то насчет дальней связи и тому подобного. После этого Сонхва отключился от него, потому что он читал одну и ту же книгу, наверное, раз двадцать, это была единственная книга в доме, и ему было не по себе от скуки, так что он не совсем понимал, что это за часть. Но это казалось важным, и Минги уже обувался, прежде чем Сонхва успел возразить и упомянуть, что дождь всё ещё идет, а свалка находится на крутом холме. Так вот они там. На грязной свалке, промокший до костей, Хонджуна нигде не видно. — Знаешь, что, я думаю, нам следует сделать? — крикнул Уён, спрыгивая с двух машин, которые были сжаты и поставлены друг на друга. Он приземлился в лужу, грязная вода забрызгала Санa, который терпеливо ждал его на земле. Сонхва мог видеть и чувствовать раздражение, исходящее от старшего мужчины. Когда никто не ответил, это ничуть не задело Уёна. — Я думаю, что мы должны отправиться на охоту за зомби, знаете типа «добыча становится хищником». Сонхва чуть не задохнулся. — Что?.. — Прошло много времени с тех пор, верно? Они собираются взорвать города, а это значит, что зомби больше не будет. Так что я говорю, что мы устроим рейд до того, как это произойдет, и дадим им попробовать их собственное лекарство! Ёсан был поблизости и остановил то, что он делал, чтобы быстро поднять бровь Уёна. — Я думаю, это было бы весело, вроде как на последнем ура! — Уён повернулся и посмотрел на Сана, у которого было выражение лица, которое Сонхва не мог понять. — Не думаю, что это очень хорошая идея, — ответил Сонхва, кладя пистолет себе на колени и держась за ствол. — Это поиск неприятностей, а это именно то, что не хотим. — Да, я знаю, я знаю. Но подумай об этом, — подошел Уён, ставя свой маленький пистолет на повозку рядом с Сонхва. — Мы так долго не занимались ничем веселым, у нас было одно и то же в течение нескольких месяцев. День за днем мы собирали мусор и выживали... вот и всё. Не знаю, как вы, но я очень устал от этого. Похоже, Юнхо и Минги закончили обсуждение предполагаемой детали автомобиля, сунули её в принесенную ими потертую сумку, подошли посмотреть, из-за чего возникла суматоха, и встали рядом с Ёсаном. — Уён… — предупредил Сонхва, уже зная, к чему клонится этот разговор. — Нет, просто послушай меня секунду, я знаю, что это слишком, но я думаю, ты должен подумать об этом, — настаивал Уён, прислонившись к повозке. — Только подумай о том, чтобы бегать по улицам и сбивать зомби за зомби, которые, могу я напомнить, были теми самыми существами, которые забрали у нас наши жизни. Возможно, у нас больше никогда не будет такой возможности, на самом деле, я знаю, что не будет. Ты не можешь смотреть мне в глаза и говорить, что не хочешь мести. Сонхва сжал губы в тонкую линию и ничего не сказал. — Теперь мы сильны и здоровы — мы оправились от худшего и можем дать отпор хоть раз в жизни. Я больше не чувствую себя беспомощным, я чувствую, как меня наполняет уверенность, потому что я знаю, что мы, наконец, больше не находимся в самом низу пищевой цепочки. Ты не можешь говорить мне, что мстить после всего, что произошло, неправильно, — Уён повернулся, чтобы посмотреть на остальных шестерых, обнаружив, что Чонхо волшебным образом появился из воздуха. — Они украли мою семью, мою жизнь, моих друзей — они пытались отобрать у меня здесь всех, и им это почти удалось. Я знаю, месть – это отвратительная вещь, и это не то, чему мы должны поддаваться, но они всё равно умрут, черт возьми, они уже мертвы! — Знаешь, они всё ещё могут дать отпор, — сказал Юнхо, скрестив руки на груди. — То, что всё начинает меняться, не означает, что всё пойдет гладко, если ты отправишься на поиски неприятностей. Я не могу сказать, что мне не нравится эта идея, я больше не хочу поддаваться желаниям, чтобы вернуть то, что было взято у меня. — Но ты действительно получишь что-нибудь взамен? — спросил Сонхва, подтягивая одну ногу к груди и проводя рукой по волосам, чтобы они не падали ему на лицо. — Подумай об этом, если ты собираешься уйти только потому, что хочешь вернуть то, что у тебя отобрали… ты действительно получишь это обратно? Ты собираешься вернуть свою семью? Своих друзей? Будут ли они волшебным образом появляться из ниоткуда, когда ты взорвешь всё? Месть — очень опасная вещь... особенно, когда ты ничего не получаешь от неё. — Ты получишь удовлетворение, — возразил Уён. — И как долго это будет продолжаться? — продолжил Сонхва. — Несколько дней, а может, и месяц. Это может длиться даже до тех пор, пока кровь врагов не запачкает кожу. Удовлетворение временное, это зависимость. Ты будешь жаждать насилия, сколько бы ты ни убил. Годы спустя ты будешь сидеть на полу, желая убить больше, думая, что то, что ты сделал, было бесполезно, потому что в конце концов ты просто убил зомби, даже тех, которые причинили вред, из этого ничего не выйдет, особенно в долгосрочной перспективе. Уён молчал, как и все остальные. Но даже несмотря на то, что Сонхва сказал всё это, он также не мог отрицать свое желание отомстить. Он не мог солгать и сказать, что идея Уёна о последнем ура не была чем-то, что его интересовало... потому что так и было. Сонхва считал себя простым человеком, и он также не мог отрицать, что ему тоже было скучно. Он хотел вернуться в город — в любой город — и обрушить ад на бедные заблудшие души, которые сами стали проблемой. Он был ужасно и душераздирающе зол на существ, отнявших у них их мир. Он не хотел ничего, кроме как пройтись по улицам и упокоить каждое существо, которое приходило к нему. Ради мести и ради ощущения, что он служит цели. Уён был прав, если бы они действительно собирались бомбить города, у них больше не было бы такого шанса. Но стоило ли оно того? По большому счету... оно того стоило? — Тогда как мне избавиться от этого чувства? — спросил Уён, его тон был напряжен, как и его плечи. — Как мне избавиться от этой боли в сердце, которая говорит мне воспользоваться возможностью, пока она ещё существует? Иногда побуждение настолько сильно, что мои руки дрожат, я чувствую в своих венах, что я должен что-то сделать. Сонхва поклялся, что дождь пошел сильнее, когда Уён поднял руки, заметно дрожа. — Иногда я чувствую это в своей груди, — продолжил Уён, прижимая раскрытую ладонь к сердцу. — Я чувствую это здесь — побуждение и желание хоть раз взять на себя ответственность. Я ненавижу бегать, я чертовски ненавижу это. Да, конечно, у нас больше нет проблем, по крайней мере, не то, что было раньше, но что-то всё ещё неправильно. Почему мне кажется, что мы прячемся? Почему мне кажется, что мы ещё бежим, поджав хвосты, или почему я не могу быть доволен тем, что у нас есть? — Уён… — попытался прервать Сан, но Уён продолжил. — Когда мы начнем жить? — спросил он чуть громче. Он никого не обвинял, хотя это чувствовалось, когда он смотрел на Сонхва, который только крепче сжимал свой пистолет. — Мы живы, — осторожно сказал Сонхва. — Так? —Уён сделал шаг назад и указал на землю вокруг них, взмахнув руками вверх и вниз. — Это не жизнь. Это прятки, это просто проходит мимо. Да, конечно, нам комфортно, но это не жизнь, Сонхва. Это просто выживание. Сонхва отвернулся, его взгляд упал на землю, где он мог видеть капли воды, образующие крошечные брызги в лужах, когда облака, казалось, ещё больше потемнели. — Между жизнью и выживанием тонкая грань, — сказал ему Уён, повернув голову, чтобы посмотреть на остальных. — Я не могу так жить, зная, что мы не извлекаем из этой жизни максимум пользы. Я знаю, что есть лучший образ жизни, и мне надоело убегать от него. Мы могли бы отправиться на поиски приключений – разъезжать по пустошам, делая всё, что, черт возьми, захотим, потому что мы пережили то, что не удалось большинству людей в мире, мы могли бы делать гораздо больше. — Мы можем это сделать, — сказал Сонхва, его собственное тело напряглось. — Мы можем, и мы это сделаем. Всему свое время. — Зачем ждать? — спросил Уён, разводя руки, словно предлагая кого-то крепко обнять. — Чего мы ждем? Ну и чего они ждали? Защиту? Сравнить город с землёй? Гарантированную безопасность? Что? Сонхва пытался вспомнить времена, когда безопасность всегда была гарантирована, и даже когда мир был нормальным, никогда ничего не гарантировалось. Так какая теперь была разница? — Мы ждем лекарства, — раздался голос из-за спины Сонхва, когда тело вскочило на другом конце сломанной кареты, напугав их всех. Сонхва резко обернулся и увидел, что Хонджун низко присел, его волосы насквозь промокли и прилипли ко лбу и шее. Его рубашка не оставляла ничего для воображения, когда он встал и посмотрел на них суровым взглядом. — Что поднимает вопрос, до которого никто из нас никогда не додумался. Кто получает первую дозу лекарства? Когда мы пойдем за новой? Я думаю, что наш долг – вылечиться от этого вируса, прежде чем мы отправимся на смертельные миссии ради выброса адреналина, потому что, если мы умрем, мы только усугубим проблему. Все здесь – взрослые с головой на плечах, поэтому вы можете принимать свои собственные решения, но, по крайней мере, будьте умны в этом. Мертвая хватка Сонхва на его винтовке значительно ослабла, когда он выдохнул. — Теперь, когда вы подняли этот вопрос, мы должны ответить на этот вопрос, прежде чем произойдет что-то ещё, — почти неохотно добавил Ёсан, потянув вторую лямку своей сумки через плечо, чтобы равномерно облегчить тяжелый вес. — У меня всё ещё есть то, что мне нужно, чтобы ввести лекарство, но кто получит первую дозу? — Мы проголосуем прямо сейчас, чтобы положить конец этому обсуждению, оно длилось слишком долго, — продолжил Хонджун, идя вперед, пока не оказался прямо позади Сонхва со скрещенными руками. — Посмотрите на это, — поддразнил Сан, указывая на старшего мужчину. — Он любит стоять на чем-то, чтобы казаться выше, тогда он становится серьезным и властным… — Сан. — Извиняюсь. Сонхва вздохнул, но ничего не мог поделать с тем, как его плечо слегка тряслось, когда он смеялся. Он решил, что Сан получит несколько дополнительных свежих ягод, которые Сонхва нашел сегодня вместе с ужином. Хонджун издал недовольный звук, схватился за низкий хвост, который носил Сонхва, и немного дернул его назад. — Ты такой же плохой, как и они, — проворчал Хонджун, но прежде чем Сонхва успел развернуться и ударить Хонджуна в живот, он уже отступил назад и прочь от разгоряченного мужчины. — На счет три укажите на человека, за которого вы голосуете. Помните, что здесь не о чем расстраиваться, все мы когда-нибудь получим лекарство, это только первый раунд. Думайте об этом как о человеческой морской свинке. Звучит достаточно честно? — Да, это работает. Пока это не я, я ненавижу иглы, — пробормотал Минги, довольно нервно переминаясь с ноги на ногу. Хонджун тихо хмыкнул, глядя вниз, чтобы встретиться взглядом с Сонхва. — Сонхва, что ты думаешь? Сонхва нахмурил брови, но ответил не так дерзко, как хотел. — Конечно. Хонджун подождал мгновение, его глаза скользнули по ним всем несколько раз, пока они, казалось, думали об этом. Но Сонхва знал, что они уже знали, кого выберут. Прошло достаточно много времени с тех пор, как Ёсан и Чонхо вернулись, и им было дано задание подумать о том, кто выиграет первый раунд. Они уже разобрались. Поэтому, когда Хонджун начал считать с единицы, Сонхва был смирен со своим выбором, и он мог сказать, что остальные тоже, потому что, когда Хонджун считал, казалось, что в их глазах или языке тела не было никаких колебаний. Когда Хонджун достиг трех, все их руки одновременно поднялись и указали в направлении соответствующего выбранного человека. Колебания не было, выбор был ясен, никому не нужно было ничего обдумывать. Сонхва не мог сказать, что был удивлен, особенно когда все их руки, кроме одной, приземлились на одного человека. Он мягко улыбнулся, его грудь согрелась, несмотря на прохладный дождь, который залил их всех, когда глаза избранного расширились и он поднес руку ко рту. Уён.***
— Знаешь, это действительно большая игла, — пробормотал Уён, вытянув руку с того места, где он стоял, пока Ёсан протирал спиртом его голую кожу. — Ну, тогда не смотри на это, это обычная игла, — ответил старший, швыряя спиртовую салфетку в мусорное ведро, которое он вытащил и поставил рядом с Уёном. — Это не похоже на стандартное бла-бла, — Уён попытался отдернуть руку назад, когда Ёсан ухватился за неё, но старший уже крепко схватил его и заставил оставаться на месте. — Не слишком ли поздно говорить, что я этого не хочу? Ёсан посмотрел на него, приподняв бровь, а затем перевел взгляд на Минги, который стоял позади Юнхо, положив подбородок на плечо старшего. — С иглами он хуже тебя, — прокомментировал Ёсан, чуть посмеиваясь, когда Минги только покачал головой, его щеки стали немного бледнее, чем обычно. — Каждый мужчина в этой комнате, по сути, массовый убийца, а вы, ребята, говорите мне, что боитесь маленькой иглы? — Та игла, о которой ты говоришь, имеет длину около четырех дюймов, — парировал Уён, всё ещё инстинктивно отстраняясь. — И она также колется. Я не люблю, когда что-то проникает в мою кожу, спасибо. — Эта четырехдюймовая игла на самом деле полуторная, но я не удивлен, что ты переоцениваешь длину маленьких вещей... — Ёсан оглянулся на Уёна, на его лице появилось самодовольное выражение, когда рот Уёна открылся, и Сан разразился хриплым смехом. Сонхва закатил глаза и прислонился к стойке. Они все дети, никто явно не достиг умственного возраста пятнадцати лет. — Знаешь что, иди нахуй, — прошипел Уён на Ёсана, собираясь закатать рукав ещё больше, прежде чем повернуться, чтобы посмотреть на Сана, у которого были слезы на глазах и который благодарил Ёсана за хорошо выполненную работу. — И пошел ты тоже, весь этот дом ненавидит Уёна, и я этого не намерен терпеть. — О, перестань быть ребенком, ты никуда не пойдешь без этого лекарства, — снова засмеялся Сан, крепко похлопав Уёна по спине, достаточно, чтобы тот чуть не отлетел вперед. — Знаешь что? Хорошо, тогда воткни мне в руку. Просто воткни эту иглу прямо мне в руку, и я даже не вздрогну — просто смотри. Я не ребенок, — Уён гордо выставил руку, задрав подбородок вверх, и, казалось, делал всё возможное, чтобы оставаться неподвижным. Сонхва подумал, что это было самым ярким событием его дня, хотя это уже был отличный день, потому что он наконец-то получил чистую кофейную смесь, но то, как Уён уклонялся от иглы, было определенно вишенкой на торте. Тем не менее, Сонхва знал, что иглы могут иметь большое значение для некоторых людей, и они не могут контролировать свой страх, поэтому он также не мог помочь своей родительской природе, которая включилась, когда Уён, казалось, снова занервничал, несмотря на поддразнивания. — Хочешь, я подержу тебя за руку? — спросил он, подойдя к другой стороне тела Уёна и протянув руку. — Чёрт, нет, — прошипел младший, но как только Сонхва опустил руку, Уён тайком протянул свою руку и схватил Сонхва, чтобы крепко сжать его руку. Это было действительно мило, хотя Сонхва мог поклясться, что все кости в его пальцах были раздавлены, и он изо всех сил старался не морщиться от боли. — Это не повредит, — сказал Ёсан, снова поднеся иглу к коже Уёна, но в конечном итоге ткнул Уёна в щеку, чтобы заставить его отвести взгляд, потому что его зрачки расширились как минимум на два размера. Ну, это было больно. Ёсан солгал. Сонхва поклялся, что это был день, когда он потерял всякую чувствительность в правой руке, когда Уён сжал её так сильно, что у него хрустнули все суставы, включая запястье. Он не мог сдержать вскрик, который издал, когда Уён завизжал, изо всех сил стараясь не дернуться и не усугубить ситуацию. Сонхва также поклялся, что ушел из этого инцидента более травмированным, чем Уён. Другой рукой он осторожно держал обмякшее запястье, пытаясь вернуть его к жизни, в то время как Уён яростно крутил его рукой, потому что Ёсан утверждал, что чем больше Уён будет двигать ею, тем меньше будет болеть. Остальные явно были в восторге от всего этого испытания, даже Хонджун и Чонхо, которые поначалу казались незаинтересованными, улыбались, когда всё получилось. — Видишь? Было не так уж и плохо, не так ли? — спросил Ёсан, убирая свой маленький медицинский пункт, который он создал на кухне. Он также протянул руку и погладил руку Уёна прямо над маленькой повязкой, которую он наложил на нее несколько секунд назад. — Отвали, не трогай меня, я ранен! — он чуть не заплакал, отпрыгивая от блондина и держа его за руку, как будто она была прострелена. Если бы Сонхва не знал лучше, он бы думал, что в Уёна стреляли... дважды. — Эй, я думал, мы договорились, что будем работать над тем, чтобы меньше ругаться, — рассмеялся Юнхо, наклоняясь над столом, когда Уён посмотрел на него, прежде чем оттолкнуть его. — Слушай, приятель, мне разрешено пять раз в день, оставь меня в покое. — Должен ли я сообщить тебе текущий подсчет? — Я думаю, что следует сделать исключение. — Хватит, хватит, — Ёсан оттолкнул Юнхо с большей силой, чем необходимо, прежде чем снова повернуться к Уёну и указать на него пальцем. — Ты отдыхаешь в течение следующих нескольких дней. Я бы уложил тебя в постель, хотя у меня есть ощущение, что ты не захочешь вставать с постели, по крайней мере, в течение четырех дней. Это лекарство противное, так что, если ты чувствуешь, что умираешь, значит, оно работает. Но не волнуйся, это не будет длиться вечно, и когда всё закончится, ты освободишься от вируса. Лицо Уёна побледнело, когда он замер. Он явно пытался выглядеть так, будто новости его совсем не задели, но Сонхва мог легко это понять. — Как эффектно, это будет похоже на то, как я отравился пищей? — спросил он, из его горла вырвался напряженный смех. — О, пищевое отравление на фоне этого – просто ерунда, — размышлял Ёсан. — Ты пожалеешь, что у тебя не было пищевого отравления. Губы Уёна приоткрылись, но из него не вырвалось ни слова, он просто кивнул головой в знак поражения и отрицания. Сонхва почти чувствовал себя плохо, почти это было ключевое слово, но в конце концов решил, что это к лучшему и позволит Уёну делать то, что он хочет. Это Уён на днях разбил его любимую кружку, так что в тот момент Сонхва не слишком сочувствовал. Однако это быстро изменилось в течение следующих нескольких дней. То, что Сонхва считал плохим, меркло по сравнению с тем, что произошло на самом деле. Он никогда раньше не видел, чтобы кто-то так сильно потел, даже когда Сан боролся за свою жизнь после того, как ему ампутировали руку. Не помогало и то, что жара снаружи уже была изнуряющей, и Сонхва изо всех сил старался сесть рядом с Уёном и обмахивать его всем, что он мог найти, чтобы попытаться помочь. Было почти невозможно удержать еду на низком уровне, и Сонхва боялся, что Уён в какой-то момент умрет от обезвоживания. Уён большую часть времени был невербален, из-за чего ему было трудно принимать решения для собственного улучшения. Он даже потерял мышечную силу в руках и кистях на третий день, и Сонхва знал об этом только потому, что пошел, чтобы попытаться взять Уёна за руку, чтобы утешить его, а Уён не смог даже немного схватить его. Когда Уён мог говорить, он просто говорил, как сильно у него болит голова и грудь, и повторял снова и снова, чтобы это прекратилось. Сонхва оставался с ним всё время, оставаясь у его постели и выгоняя Сана, чтобы тот сказал ему спать в другом месте. Уён тяжело дышал всю ночь и день, хныкая, будто не мог избавиться от постоянной боли. Сонхва должен был напомнить себе, что, в конце концов, это того стоило – это единственное, что поддерживало его, если он был честен. Видеть, как Уён так сильно борется, независимо от того, сколько проблем причинил ему молодой человек, было тем, чего он никогда не хотел видеть. На третью ночь, когда было уже поздно и свеча в комнате почти догорела, а Уён изо всех сил пытался схватить Сонхва за руку, его глаза были полны слез и покраснели от всего, что он плакал в тот день, Сонхва едва сдерживал себя. Уён сказал ему, что, по его мнению, он больше не сможет это делать, что он просто так устал и изо всех сил пытается дышать. Ёсан сказал, что это нормально, и Сонхва сказал ему. Старший сказал ему, что с этого момента был только спуск, а худшее уже позади. Но это было совершенно неубедительно, потому что он также расплакался, когда нежно поцеловал тыльную сторону руки Уёна, заставив младшего вздрогнуть, потому что всё его тело было слишком чувствительным, и ко всему было больно прикасаться. — Подумай, скоро ты сможешь отправиться в любую точку мира, куда захочешь. Ты сможешь путешествовать, как всегда хотел, ты будешь свободен, — прошептал ему Сонхва на четвертую ночь, когда Уён с трудом открывал рот и глаза. — Тебе просто нужно преодолеть это, ты сможешь, я знаю, ты сможешь. Он был почти уверен, что Уён его не слышал, глаза младшего были остекленелыми и покрыты коркой, как и его нос. Сонхва хотел попытаться очистить его, но кожа Уёна в данный момент была слишком чувствительной для прикосновений, и он не мог причинить ему ещё большей боли. Это была пытка для всех них, и даже если Ёсан внимательно следил и заверял их всех, что Уён хорошо справляется с этим, в это было трудно поверить. В какой-то момент Сонхва пришлось отвести Ёсана в сторону, потому что цвет кожи Уёна физически менялся на мягкий серый цвет, и Сонхва не мог принять, что это нормально. Но Ёсан просто положил руку ему на плечо, мягко улыбнулся и сказал, что хоть это и выглядит ужасно и обманчиво, лекарство действует. Он даже сказал Сонхва, что подозревает, что утром Уён будет выглядеть совершенно другим человеком. Ёсан утверждал, что все испытуемые и пациенты, с которыми он работал, оказались на смертном одре к четвертой ночи, их кожа приобрела оттенок серого или розового, а затем утром они были почти в полном порядке, если не считать сильной усталости. Он подозревал, что когда они все проснутся, лихорадка Уёна спадет, и он снова сможет говорить и двигаться, а его кожа не будет такой чувствительной. Сонхва обнаружил, что в это невозможно поверить, потому что каждый раз, когда он смотрел на Уёна, младший выглядел абсолютно мертвым, и это было слишком тревожно. Но он изо всех сил старался поверить блондину, поскольку это было единственное, что он мог сделать, кроме как оставаться рядом с Уёном и смотреть, как он изо всех сил пытается дышать. Хонджун даже принес ему стакан воды в ту ночь, что было его первым появлением в этой комнате, и сказал ему выпить, прежде чем он тоже станет таким же, как Уён. Сонхва выпил только половину. Но когда солнце, наконец, взошло после того, что казалось годами, Сонхва заснул, положив голову на матрас, так как он всё ещё сидел в кресле, которое поставил к кровати Уёна. Это была позиция, из-за которой у него будут дни непреодолимой боли в спине, но он не мог находиться вдали от Уёна на случай, если случится что-то плохое. Он знал, что Ёсан сказал, что не потерял никого, кто принял лекарство, но Сонхва был параноиком. Он проснулся с нежной, но слегка дрожащей рукой в волосах, почти гладя его, как будто он был спящим котом. Из-за этого было очень трудно проснуться, прикосновение было таким успокаивающим и теплым после нескольких дней сильного стресса и беспокойства, но как только его «я» осознало, что это Уён двигался сам по себе и проснулся — было легко подпрыгивать вверх. Он отчаянно пытался вести себя хладнокровно, чтобы не ошеломить Уёна, который выглядел абсолютно измученным, но при этом слегка сияющим. — Как ты себя чувствуешь? Тебе нигде не больно? Как ты? — Сонхва встал, прижал руку ко лбу Уёна и вздохнул с облегчением. — Твоя лихорадка прошла. — Я в порядке, хён, — прохрипел Уён с легкой, но усталой улыбкой на лице. — Моя голова всё ещё раскалывается, но я могу дышать. — Слава богу, — пробормотал старший, садясь на край кровати и схватившись за руку Уёна, потирая её тыльную сторону большим пальцем, и смотрел, как младший засыпает легким сном. Теперь его дыхание звучало намного лучше, а кожа вернулась к приятному золотистому медовому цвету. Он долго сидел, просто любуясь младшим, и откинул челку с лица за уши. Худшее уже позади, и даже если Ёсан сказал, что Уён, вероятно, не захочет вставать ещё два дня после того, как худшее закончится, Сонхва не мог не чувствовать полного облегчения. — Сонхва, — пробормотал Уён, имя старшего вырвалось из мешанины странных слогов. Его глаза были закрыты, но он явно не спал. — А? — тихонько хмыкнул Сонхва. — Иди сюда, — последовал ответ, за которым последовала очень слабая попытка притянуть Сонхва ближе. Сонхва вовсе не собирался отказываться. Ему было всё равно, что простыни были пропитаны потом, или что от Уёна пахло довольно неприятно, потому что он так сильно потел и почти не двигался в течение нескольких дней — Сонхва свернулся калачиком прямо рядом с ним, его голова лежала на груди Уёна, а его рука лежала на младшем. Грудь Уёна завибрировала на секунду, прежде чем Сонхва почувствовал, как рука младшего обхватила его, а затем обмякла. Было комфортно и тепло, и было что-то в том, чтобы слушать бьющееся сердце Уёна, что было более утешительным, чем что-либо ещё за долгое время. Сонхва потерял сознание в считанные секунды, Уён, без сомнения, последовал за ним. Если кто-то приходил, чтобы проведать, они не беспокоили их и не издавали слишком много шума, а просто позволяли им спать, пока небо снова не потемнело. Сонхва хорошо спал в тот день. Целый день.***
Полторы недели спустя, когда силы Уёна вернулись в полную силу, и он вернулся ко всем своим махинациям, снова возник большой вопрос. Все они ждали появления вопроса, особенно после того, как Уён сказал, что чувствует себя даже лучше, чем раньше, что однажды вечером он наконец пришел к нему в голову. Сонхва знал, что это должно было случиться — абсолютно ненавидел эту идею — но он знал, что это необходимо сделать. Хонджун религиозно слушал радио, как и Ёсан. Казалось, сообщения становились всё более подробными, вплоть до перечисления городов в том порядке, в котором они должны быть подвергнуты бомбардировке, и куда выжившим следует направиться, если они находятся в том или ином районе. Пусан был первым, за ним, кажется, Масан. По расписанию корабли должны были прибыть и пришвартоваться за несколько часов до предполагаемого сброса бомб. Ёсан и Хонджун в последнее время много разговаривали тайно, за закрытыми дверями, что потребовало от Сонхва всего самообладания, чтобы не прижиматься ухом к дереву комнаты, в которой он должен был спать, и не слушать, что они говорят. Но в конце дня он решил, что тоже заслуживает знать, особенно когда они привели Чонхо, чтобы поговорить, а его оставили, поэтому он расположился прямо за закрытой дверью и слушал все это. — ...были в Пусане, если они первыми отправятся и если это сообщение правда, то их там не будет. Это был Ёсан. — Удалось ли вам связаться с ними? — а это был Чонхо. — Да, кажется, они поверили сообщению, поэтому они направляются в доки через неделю и разобьют лагерь там на всякий случай, — ответил Ёсан, сопровождаемый звуком шороха большого количества бумаги и скрипа стул. — Они везут с собой лекарства? — Хонджун. Он был истощен, и Сонхва даже не нужно было видеть, он это знает. — Да, я сказал Минхо, что он должен мне то немногое, что нам нужно, потому что я играл в сваху. Я сделал то, что он не смог сделать за единственный месяц, и за это я потребовал, чтобы он сохранил то, что нам нужно. Он сказал, что остается верен этому, Минхо чертовски властный, но он всё ещё хороший человек, так что я верю в него, у них там хорошая группа. — Сваху? — спросил Чонхо, и Сонхва практически услышал, как он надулся. — С кем… почему я не знал об этом? С… как его звали? Чану… Чанхо… На несколько секунд повисла тишина. — С их лидером-идиотом, я не знаю, как его полное имя было, потому что они никогда не говорили нам. Но всё, что я слышал, было Чанни-хён, поэтому я просто назвал его Чан в своей голове. — Ты и Минхо — давно потерянные братья, ты знаешь это? Это было так, как будто двое из вас набросились на меня, и я был в ужасе. — Заткнись, Чонхо. — Эй, давайте вернемся в нужное русло. Я устал, и нам нужно уже с этим разобраться. Координаты тебе дали? — спросил Хонджун, прервав предыдущий разговор. — Да, они у меня есть. Если мы поедем на грузовике, мы сможем уехать через несколько дней и успеем вовремя. Минхо сказал мне, что если лодки и бомбы настоящие, то они садятся в лодку и отправляются в лагеря безопасности, — гладко ответил Ёсан, продолжая перетасовывать бумаги. — Так мы идем? — Ну, я делаю обоснованное предположение, когда говорю, что они собираются сначала бомбить прибрежные города. Если они атакуют Масан после Пусана, то похоже, что они идут в этом направлении. Ближайший крупный город к нам – Мокпо, который находится после Масана. Я бы сказал, что Кванджу следующий, но он дальше вглубь страны, поэтому я предполагаю, что после нас это Кунсан. Они утверждали, что остров Чеджудо восстанавливается, но они не продвинулись далеко, хотя они может принять несколько кораблей, кажется, после этого остальные пока идут в Америку. — Туда бы мы пошли? — спросил Чонхо. — В Америку? Сонхва почувствовал, как его сердце внезапно упало, а желудок сжался в тугой узел. В этой комнате слишком долго было тихо, и с каждой секундой Сонхва начинал паниковать. Они хотели уйти? Пошли бы они все, если бы лодки были настоящими? Сонхва отошел на шаг от двери, его руки слегка дрожали. — Слишком рано говорить. Сейчас нам нужно получить другие лекарства. Ёсан, есть ли шанс, что они смогут пойти нам навстречу? — Я в этом сомневаюсь. Они, как и мы, любят перестраховываться, чем меньше путешествуют, тем лучше, по крайней мере, пока всё так ненадежно. — Ну, с этим не поспоришь. Я дам тебе рацию, так что дай им знать, что мы приедем через несколько дней. — Мы? — подчеркнул Чонхо, что звук кровати, которую жаждал Сонхва, скрипел, как будто кто-то сел на нее. — Несколько дней? Я не помню, чтобы подписывался на это. — Ну, ты любишь меня, и я сказал, что ты пойдешь с нами, так что... — Сонхва услышал новое движение, а затем ужасный звук визга Чонхо. — Не в моей комнате — иди в свою, если собираешься это сделать! — прошипел Хонджун. — Это тоже комната Сонхва, ты всё время выгоняешь его, я уверен, что сейчас он хочет спать. Но вместо этого ты держишь нас в плену. Хонджун замолчал на несколько секунд. — Это другое. — Конечно, конечно, как угодно. Но, говоря о хёне, ты знаешь, ему это не понравится. Особенно когда он узнает, что Уён хочет пойти. Он очень быстро положит этому конец, — сказал Ёсан, и Сонхва мог видеть. мягкая тень движется под дверью. Уён? Уён хочет пойти? Уён уже знает? Узел в животе Сонхва только увеличился. — У меня такое чувство, что он уже знает. Что-то подсказывает мне, что он более любопытен, чем показывает. Если это так, то я знаю, что он знает, что это необходимо. Лучше всего было бы разделить пополам. За посевами нужно ухаживать, и в случае неудачного события лучше, чтобы ушла только половина, чтобы хотя бы половина выжила. Я уверен, что Сонхва уже знает это, если надвигающееся присутствие мимо двери можно пройти. Сердце Сонхва екнуло. — Что? — спросил Чонхо. — Ничего, — быстро ответил Хонджун, стул скрипел при движении. — Мы ещё поговорим утром, в следующий раз приведи Уёна. И найди Сонхва тоже, я знаю, что он устал. Сонхва услышал смешок Ёсана, за которым последовало несколько шагов. — Ты много заботишься, не так ли? — Больше, чем следовало бы, — ответил Хонджун, хотя Сонхва не обращал внимания, наблюдая за танцующими тенями под дверью. — Ты должен просто сказать что-нибудь, понимаешь? Я не могу вечно держать рот на замке. — Ты вообще не можешь держать рот на замке… — сказал Чонхо, но очень быстро остановился. Раздался резкий шлепок, и тени стали двигаться быстрее и увеличиваться по мере того, как фигуры приближались к двери. У Сонхва хватило ума броситься на это, изо всех сил стараясь спуститься по лестнице, которая совсем не помогала его скрытному режиму своим скрипом и стонами. Но казалось, что Ёсан и Чонхо первыми покинули комнату, когда мягкий свет свечи ворвался в коридор. Они вдвоем пожелали Хонджуну спокойной ночи, прежде чем спуститься в комнату Сонхва, повернув свои, после чего раздался тихий щелчок двери. Сонхва выдохнул из своего укрытия, которое оказалось за углом. У него не было причин прятаться, но он снова обнаружил, что крадется по собственному дому. — Иди спать, — раздался голос Хонджуна, тихий шепот, но Сонхва всё ещё слышал его громко и отчетливо. Вероятно, он стоял наверху лестницы, если судить по темной и продолговатой тени на стене. Сонхва вышел из комфортной темноты и оказался в едва заметном свете у подножия лестницы. Хонджун действительно стоял наверху, его руки свободно свисали по бокам, когда он смотрел на Сонхва сверху вниз. — Тебе нужно идти? — спросил Сонхва, его ноги упрямо оставались неподвижными. — Ты знаешь, что мы делаем, — пришел ответ. — Почему я не могу пойти? — Потому что кто-то должен убедиться, что здесь всё в порядке, — сказал Хонджун. — Ты идеально подходишь для этого. Я знаю, как тебе здесь нравится. — Но... — Никаких но, Хва, давай, — Хонджун протянул руку, протягивая руку, которую, как он знал, Сонхва не возьмет. — Пошли спать. Сонхва крепко сжал челюсти, теплый воздух вокруг него стал холодным и влажным, когда он почувствовал, как его грудь снова сжалась, но не так тепло и утешительно, как он жаждал. Тем не менее, его ноги следовали за зовом Хонджуна сами по себе и поднимали каждый шаг с тяжелым весом, пока он не достиг вершины и не прошел мимо молодого человека, даже не взглянув в знак признания. Той ночью Сонхва беспокойно лежал в постели на спине и смотрел в потолок, несмотря на протесты Хонджуна. Обычно шума океанских волн было достаточно, чтобы он заснул, но не сегодня. Его разум был более бодр, чем когда-либо, прокручивая сотни различных ситуаций того, что могло произойти в следующие дни. Он не думал, что слишком много двигается, пока Хонджун громко не вздохнул и не повернулся к нему лицом, его глаза опухли от недостатка сна, когда он посмотрел на Сонхва. — Что случилось? — спросил он, темнота комнаты не позволяла разглядеть выражение его лица, потому что луны не было. Сонхва молчал, не желая выдавать свои истинные и искренние мысли. Он не хотел казаться уязвимым или слабым, несмотря на то, что на самом деле чувствовал в тот момент. Он боялся, что Хонджун будет смеяться над ним, а затем высмеивать его за его беспокойство и прикрывать это словами «ну, это просто жизнь, повзрослей», как иногда делали его родители. Но даже тогда слова сорвались с его губ прежде, чем он успел их остановить. — Надеюсь, Ёсан никогда не свяжется с ними, — мягко сказал он, съёжившись от собственной честности. — Почему? — спросил Хонджун, его голос был намного мягче, чем ожидал Сонхва. — Потому что, — вздохнул Сонхва, его глаза наполнились эмоциями, из-за которых Сонхва почувствовал себя ещё более эгоистичным и жестоким. — Потому что тогда вы бросите меня. На несколько секунд было тихо, и Сонхва затаил дыхание, дыра в его груди становилась все глубже с каждой секундой молчания. Он чувствовал, как колотится его сердце, а звук Хонджуна только усугублял ситуацию. — Мы вернёмся, — ответил младший. — Это не навсегда. Сонхва хотелось плакать. — Может быть, не в этот раз, но в конце концов это будет навсегда. Однажды вы не вернетесь, потому что нашли лучшее приключение для начала… — Сонхва… откуда всё это? — старший мог сказать, что Хонджун поднял верхнюю часть тела, опираясь на предплечья, чтобы попытаться заставить Сонхва посмотреть на него, хотя тот отказался. — Знаешь, это ещё не конец, почему ты так волнуешься? — Однако это только начало. Я просто знаю это — может быть, не в этот раз, но в следующий точно. Вы увидите, что это больше не опасно, и захотите исследовать и получать удовольствие, возвращая мир. Сонхва изо всех сил старался не всхлипывать, так как злился на себя за то, что был таким эмоциональным из-за пустяков. Он также не был уверен, откуда всё это взялось. Он не знал, то ли он закатывал истерику, потому что он был не в курсе событий на какое-то время, когда привык всё знать, то ли его подсознание знало, что даже несмотря на то, что в этом путешествии, которое им предстояло не было ничего плохо — он знал, что это покажет им мир того, что они могли бы получить, если бы захотели. Если бы города сравняли с землей, а зомби исчезли, ничто больше не удерживало бы их там с Сонхва. — Ты… Сонхва, ты плачешь? — спросил Хонджун еле слышным голосом, и Сонхва почувствовал призрак руки на своем плече. — Нет. Он плакал. Хонджун знал лучше. — Сонхва... — Забудь, — в приступе разочарования в себе Сонхва перевернулся на бок, подальше от обеспокоенного Хонджуна. В глубине души он хотел, чтобы он не был таким иррациональным и извращенным, но стал таким. Никто этого не заслужил, даже Хонджун из всех людей. Он ненавидел себя по нескольким причинам, поэтому подумал, что лучший способ избавиться от этого чувства — убрать себя и свои чувства из уравнения. Вот что он сделал. Хонджун не толкнул его и ничего не сказал после этого, и только когда Сонхва притворился спящим, Хонджун снова лег с громким вздохом. Старший полагал, что Хонджун мог сказать, что он на самом деле не спал, тем более, что он, казалось, уже знал каждую мелочь о старшем, но, по крайней мере, у него хватило здравого смысла, чтобы подыграть. И за это Сонхва был благодарен.***
День настал раньше, чем Сонхва успел подготовиться. Ёсан смог связаться с человеком по имени Минхо и их лидером, в имени которого Сонхва никогда не был уверен, намного быстрее, чем ожидалось. Как и думал Ёсан, они отказывались идти навстречу, но в случае, если они промахивались, они давали Ёсану указания, где они спрятали лекарство, чтобы они могли получить его, если не успеют до того, как лодки уйдут. Сонхва держал рот на замке всякий раз, когда это поднималось, особенно в день их отъезда. Он прокусил себе щеки, наблюдая, как они загружают в грузовик припасы, которые понадобятся им в пути. Они рассчитывали на полторы недели, но Сонхва заставил их взять припасов на двоих на всякий случай. Уён не мог сдержать своего волнения, практически подпрыгивая повсюду с вновь обретенной энергией. Сонхва хотел порадоваться за него, правда. Уён был свободной душой, которая хотела летать высоко, и теперь он делал это, не опасаясь ничего. Но пока Сонхва смотрел, как Уён смеется вместе с Саном, пока Юнхо и Минги помогали погрузить кузов грузовика Чонхо, Сонхва не мог не чувствовать себя изолированным от них. — У вас есть еда, вода и много топлива, верно? — спросил Сонхва у Ёсана, кто был предметом подобных вопросов в течение последних пятнадцати минут. — Возможно, вы не сможете получить топливо в течение длительного времени, поэтому обязательно возьмите с собой дополнительно. Также возьмите дополнительные боеприпасы — они нам здесь не понадобятся, поэтому я думаю, что будет лучше, если вы возьмете их на всякий случай. Вы никогда не можете быть в полной безопасности, если что-то выглядит подозрительно, немедленно возвращайтесь... — Сонхва. — Я не шучу, вам нужно быть очень осторожным, потому что меня там не будет. Позвольте мне принести вам ещё еды на всякий случай… — Сонхва! — Ёсан позвал его громче, наконец выбив старшего из его беспокойной головы. Старший слегка вздрогнул, его плечи поднялись, а лицо опустилось от стыда. Когда он снова повернулся к Ёсану, он был удивлен, не увидев сердитого лица. — Дыши, — сказал ему блондин сладким и нежным голосом. — Мы вернёмся. Сонхва тяжело сглотнул, позволив своей голове немного поникнуть, когда Ёсан подошел к нему и положил обе руки на плечи старшего. Ёсан был одет в тот же наряд, в котором вернулся, как и Чонхо, и по какой-то причине у Сонхва возникло ощущение дежавю. Ёсан нежно сжал его, прежде чем погладить Сонхва по щеке, когда Уён позвал его, чтобы они могли уйти до того, как солнце взойдет слишком высоко в небе. — Терпеливо жди нас, хорошо? Поверь, мы научились у лучших, — Ёсан улыбнулся ему маленьким, но знающим взглядом. — Мы вернемся, прежде чем ты об этом узнаешь. Прежде чем Сонхва смог найти свой голос, чтобы ответить, Ёсан уже отошел и забрал с собой всё свое тепло. Ветра не было, но Сонхва стоял на приподнятом крыльце, дрожа от холода. Он мог видеть, как Хонджун отдыхает с Уёном на заднем сиденье грузовика, а Ёсан скользнул на пассажирское сиденье рядом с Чонхо. Они дважды проверили, чтобы убедиться, что у них есть всё, что им нужно, и часть Сонхва хотела, чтобы они нашли что-то, что они забыли, чтобы остаться ещё на несколько минут. Но ему не повезло, потому что Хонджун дал Чонхо полное право. Сан крикнул на прощание, махнув рукой над головой. Он широко улыбался, отражая ту, что покоилась на лице Уёна. Часть Сонхва хотела, чтобы Ёсан действительно знал, почему Сонхва был так расстроен. Он был уверен, что блондин подумал, что это из-за того, что Сонхва не верил в их способность поддерживать себя в живых. Однако Сонхва знал, что каждый из них более чем способен выжить самостоятельно. У него было ощущение, что с мертвыми существами у них не возникнет особых проблем, а даже если и возникнут, он знал, что с ними всё будет в порядке. Потому что Ёсан был прав. Все они учились друг у друга, знали, что делали. Но нет, Сонхва не хотел, чтобы они уходили по совершенно другой причине. Это была та же самая причина, по которой он пытался объяснить Хонджуну прошлой ночью, но не смог выразить это словами. Он ненавидел то, что он даже не знал себя, как он не мог выразить словами свои мысли и чувства. Он ненавидел то, как эгоистично и драматично это звучало, но ничего не мог с собой поделать. Сонхва был беспокойным, и как бы он не ненавидел это, со стеклянным сердцем. И поэтому, когда они ушли, пыль, поднятая колесами, давно исчезла, и солнце высоко в небе, Сонхва не мог не чувствовать, что он уже потерял их, хотя они обещали вернуться. Он свято считал дни, один за другим, и каждый день вырезал маленькие отметки на деревянном столбе в комнате, которую он делил с Хонджуном. Дни были неплохими, потому что у них было много работы по дому, а Сан, Юнхо и Минги проделали большую работу, чтобы он был чем-то занят, а его мысли были заняты. Они позволили ему тщательно очистить и отремонтировать некоторые части дома, которые технически не нуждались в этом, но могли бы извлечь из этого пользу. Они позволили ему помогать в саду, хотя это была работа, порученная Сану и Юнхо, и иногда Сан бросал клубнику или две в рот Сонхва. Сонхва даже позволил Минги научить его переделывать электрические провода. У них по-прежнему не было электричества и, вероятно, никогда не будет, но старший не возражал, потому что Минги был так увлечен тем, как аккуратно проложить зеленый провод поверх желтого и красного, прежде чем закрепить его изолентой. Сонхва не был так гладок, как Минги, но он старался изо всех сил. Так что да, дни, когда их четверых не было, были не такими плохими, как думал Сонхва. Но хуже всего были ночи, когда он был один в постели. Он держал двери на балкон открытыми, как всегда делал Хонджун, а также оставил на столе все бумаги, оставленные младшим, вместо того, чтобы убирать их, как обычно. Его озадачивало, что его ботинки никогда не исчезали, ни разу, как обычно. Хуже всего была холодная постель, на которой он лежал и никак не мог согреться. Сонхва лежал и думал о том, где они. Он задавался вопросом, нашли ли они группу, которая нашла Ёсана и Чонхо. Он задавался вопросом, получили ли они уже лекарство и возвращаются. Сонхва попытался прикинуть, сколько раз Уён скажет слово «вау» или даже свое юмористическое «мы уже приехали?», когда поездка длится более пяти минут. Но потом его мысли потемнели, как всегда. Он задавался вопросом, были ли они пойманы, или если они были убиты. Когда это случалось, иногда он вылезал из постели и пробирался в комнату Сана и Уёна, чтобы немного полежать с Саном. Там было лучше, хотя было не так тепло, а звук ровного дыхания Сана не был таким успокаивающим, как то, к чему привык Сонхва. Одна неделя превратилась в полторы недели, а затем проходило ещё несколько дней. С каждым днем Сонхва чувствовал себя все хуже и хуже, и в какой-то момент он отказался оставлять радио, если кто-то попытается связаться с ним. Когда Сонхва насчитал четырнадцать отметин на дереве, сделанном ножом, который дал ему Хонджун, он не мог удержаться на месте. Он попытался связаться с ними, Хонджун дал ему канал и частоту, которые они будут использовать в случае чрезвычайной ситуации, но он ничего не получил в ответ. Было ясно, что остальные трое тоже были немного обеспокоены, но изо всех сил старались не показывать этого слишком сильно, потому что это только делало Сонхва еще более несчастным. — Это долгое путешествие, возможно, им пришлось искать другой путь из-за заблокированной дороги. Это происходит постоянно, не о чем беспокоиться, — сказал Сан на пятнадцатую ночь, когда Сонхва не мог перестать ходить по гостиной. — Или у них могла лопнуть шина, потребовалось бы собрать все их мозги вместе плюс дополнительные три дня, чтобы понять, как это починить. — Это не помогает, — прошипел Сонхва. — Может быть, они осмотрели достопримечательности? — предложил Юнхо, его нога подпрыгивала вверх и вниз с того места, где он сидел на диване. — Я слышал, что Пусан великолепен в это время года. Я никогда не был там раньше, но всегда хотел поехать. — Или, может быть, они смогли встретиться с той группой, о которой говорил Чонхо на днях. Я знаю, они сказали, что это вопрос времени, смогут ли они поймать их до того, как лодки уйдут или нет, но, может быть, они смогли чтобы увидеть их, — продолжил Минги. — Или… теперь выслушайте меня, — Сан быстро встал и хрустнул костяшками пальцев. — Вероятно, им было трудно найти лекарство. Слушай, я люблю Уёна, но иногда он не может найти свои носки, когда они прямо у него под носом. Так что. Несколько секунд они смотрели друг на друга, решив, что убедит себя, что это именно так. — Прошло пятнадцать дней, почти шестнадцать. Они должны были вернуться максимум пять дней назад, — пробормотал Сонхва, глядя на часы на стене, которые не работали, время навсегда застыло на половине одиннадцатого. Это был последний разговор той ночью, никто из них не мог больше об этом думать. Они могли убеждать себя в вещах только до тех пор, пока реальность не стала неизбежной. Утром семнадцатого дня Сонхва проснулся от своего сидячего положения за кухонным столом от звука, от которого дрожали его кости. Было очевидно, что остальные трое тоже слышали это, потому что все они мчались вниз по лестнице, как стадо слонов, и возились со всеми замками на входной двери, прежде чем протиснуться мимо друг друга и выскочить наружу. У Сонхва кружилась голова, когда он вставал, его зрение было нечетким, и он почти вслепую шел по гостиной, следуя за звуком, который эхом отдавался в его ушах. Он услышал, как Сан что-то кричит, его зрение вернулось к нему, когда он прошел через открытую дверь и увидел, как он прыгает вверх и вниз, размахивая рукой повсюду. Юнхо держал руку во рту и громко свистнул — ещё одна вещь, которой он пытался научить Сонхва, но безрезультатно — Минги стоял рядом с ним с яркой и широкой улыбкой на лице. У всех троих был ужасный вид, и они были полуголые, когда стояли там, а на Минги был только один носок. — Добро пожаловать обратно! — закричал Сан, всё ещё подпрыгивая, словно был на десять лет моложе. Грузовик, который катил по длинной грязной и гравийной дороге, было невозможно не узнать, особенно когда Уён спрыгнул с заднего кузова ещё до того, как грузовик полностью остановился. Он подбежал к нему с самой широкой улыбкой на лице. — Сан! — закричал он, прыгнув на упомянутого мужчину и крепко прижавшись к нему. Сан развернул его, воздушный и оживленный смех исходил из глубины души, когда он поставил Уёна на землю, но обнял Уёна рукой и держал его рядом. Сонхва был уверен, что после этого они поцеловались, но он этого не видел, так как уже двигался вперед. Он думал, что испытает большее облегчение, чем что-либо ещё, но был удивлен, что чувствовал только гнев, пылающий глубоко внутри. Он ненадолго поймал Ёсана и Чонхо, вылезающих спереди, с какой-то черной пластиковой коробкой в руке Чонхо, когда они приветствовали двух высоких, которые бежали к ним. Но Сонхва не сводил глаз со своей цели, которой нужно было дать серьезное объяснение, прежде чем Сонхва снесет ему шею прямо с плеч. Он мог видеть, как Хонджун выбирается из-за багажника, где с ним был Уён, перебрасывает ноги через край и просто сидит там, а не спрыгивает вниз, как Уён. Он увидел приближающегося Сонхва, и на его лице было такое выражение, будто он был вне себя от радости и гордился собой. Сонхва был вне себя от ярости. — Ты не поверишь, что мы видели… — начал Хонджун, его глаза сияли, как утреннее солнце. — Пусан полностью разрушен — от города больше ничего не осталось! Мы даже видели, как они пришли и сбросили бомбы на Масан — Сонхва, это правда! Они не лгали, это наконец-то случилось! Сонхва сжал кулаки, остановившись всего в нескольких дюймах от того места, где Хонджун всё ещё сидел над ним. Он резко посмотрел на него, получая болезненное удовольствие, увидев, как поникло лицо Хонджуна. — Ты… не счастлив? — Конечно, я недоволен - я прождал семнадцать гребаных дней, чтобы вы вернулись! Семнадцать полных дней без единого слова... Я ничего не слышал ни от кого из вас. Никаких звонков, вы не дали мне знать, что вы в порядке, ты даже не дал мне ни единого намека на кусочек головоломки, в котором говорилось: «эй, мы всё ещё живы, не волнуйся, сумасшедший»! Знаешь, как я волновался? Черт возьми, Хонджун, я думал, что вы все схвачены, или, что ещё хуже, я думал, что вы мертвы! Глаза Хонджуна расширились, его руки немного потянулись вперед, но отдернули их, когда Сонхва посмотрел на него ещё сильнее. — Но я связался по радио, клянусь, что сделал это. Мы нашли лекарство заранее, но Чонхо подумал, что, может быть, нам следует остаться и убедиться, что города будут разрушены, как они обещали. Но Пусан уже исчез, когда мы получили там – я даже не могу описать, как это выглядело, но это было почти волшебно. Вот когда я позвонил тебе, я хотел, чтобы ты знал, что мы собираемся отправиться в Масан, чтобы посмотреть, очищено ли оно, чтобы подтвердить бомбардировки, но ты так и не ответил, — ответил Хонджун, звук его голоса был самым тихим, каким он когда-либо был. Сонхва сжал руки, но затем отпустил их, чувствуя, как кровь приливает к кончикам его пальцев, и он снова может их чувствовать. — Я звонил три раза, — сказал Сонхва, его голова затуманилась, когда он посмотрел на Хонджуна. — Я звонил три раза, и ты так и не ответил. Хонджун, я думал о худшем — я не мог спать, я почти не мог есть… Я был в полном ужасе. Ты знаешь, как я был напуган? Тебе следовало сразу же вернуться домой. Несмотря на слова, которые он говорил, они не прозвучали с той силой и упорством, которые он намеревался. Его голос был мягким и слабым, но, похоже, он подействовал на Хонджуна больше, чем если бы он кричал. По какой-то причине это заставило его голову закружиться, а мысли закружились ещё больше, потому что Хонджун выглядел совершенно раненым, когда сидел на краю кузова грузовика. — Ты испугался? — спросил Хонджун, его голос звучал надрывно. — Конечно, я был чертовски напуган, — чуть ли не рявкнул на него Сонхва, делая шаг ближе к нему. — Я никогда не хотел тебя пугать, это последнее, что я хочу сделать, — прошептал Хонджун, его руки снова дернулись, почти потянувшись к старшему. — Тогда никогда больше не оставляй меня одного, — прохрипел Сонхва, его глаза слезились, прежде чем он начал яростно моргать, пытаясь держать себя в руках. Он несколько раз переместил свой вес туда-сюда, нервная энергия захлестнула его. Он не мог понять, что делать с собой, и облегчение, и гнев всё ещё пробегали по его телу с угрожающей скоростью. — Знаешь, у меня хрупкое сердце? Вам нужно перестать меня так пугать — пожалуйста, это всё, о чем я прошу. Губы Хонджуна чуть приоткрылись, уголки рта опустились. Казалось, был момент, когда он не собирался ничего делать или говорить, и Сонхва почувствовал, что сдулся, хотя понятия не имел, чего ожидал. Но затем Хонджун немного сместился вперед, его колени раздвинулись, а руки раскрылись. Это было молчаливое приглашение, которое не требовало слов, но Хонджун мягко кивнул головой, уговаривая Сонхва идти вперед, давая ему понять, что всё в порядке. Сонхва тяжело сглотнул, но его тело двинулось вперед прежде, чем он успел подумать об этом. Действие было так непохоже на Хонджуна, который делал всё силой и агрессией, и Сонхва обнаружил, что одновременно сбит с толку и гудит, когда он шагнул в такое тепло, которое, казалось, мог обеспечить только Хонджун. Его руки обвились вокруг талии Хонджуна, ткань его рубашки была гладкой и мягкой на щеке, которая, скорее всего, была влажной. Его глаза мгновенно закрылись, он сжал маленького мужчину, когда почувствовал руку на его затылке, пальцы пробежали по тонким волосам, лежащим там, и притянули старшего ещё ближе. Он не мог остановить сдавленный и безмолвный крик, который заставил Хонджуна только крепче сжать его, поглаживая другой рукой макушку Сонхва. Это действие было настолько непохожим на Хонджуна, но в то же время точно таким же, как он сам, в то же время, когда Сонхва сильнее прижимался лицом к груди Хонджуна, позволяя младшему, наконец, обнять его. Была жара, в которой он отчаянно нуждался, и было утешительное ощущение, что он тосковал по каждой секунде дня. Сонхва, наконец, выдохнул, который так долго сдерживал, напряжение в его плечах исчезло, когда Хонджун заправил волосы за уши. — Мы уже здесь, — прошептал он. Сонхва чувствовал легкую вибрацию в своей груди. — Ты вернул их, — выдавил старший, отказываясь двигаться, хотя Хонджун, казалось, не возражал. — Я всегда буду возвращать их. Сонхва вцепился пальцами в рубашку Хонджуна и крепко сжал её. Он только кивнул головой, не веря, что его голос сработает, хотя значительно успокоился. Хонджун ещё больше наклонился вперед, свободно обхватив руками шею Сонхва, и ещё несколько мгновений прижимал его к себе. И на эти несколько приятных и утешительных моментов Сонхва отогнал любые предупреждающие знаки в своей голове или сбивающие с толку вопросы, которые преследовали его мирный момент, потому что впервые за такое долгое время он наконец-то смог дышать.