С улицы доносится непривычный шум, топот копыт стук колес экипажей. Совсем не похоже на ту тишину… Ту тишину: шелест листьев и свист рассекающих воздух клинков, а также глухой треск с которым лопается кожа титана под лезвиями и звук плескающихся потоков крови. Предсмертные крики, мольбы, звуки отчалившихся людей.
Совсем не похоже… На ту жизнь полную безысходности.
Леви прикрывает один глаз с четким намерением подремать в кресле. Старая привычка быть постоянно на стреме не дает уснуть, не дает беззаботно закрыть оба глаза, зная, что в любой момент может случиться всё что угодно.
С годами это не становится такой уж большой проблемой, исключая синяки под глазами и вечно хмурый вид, который товарищи ошибочно принимают порой за злобу. Хотя за маской усталый до чертиков человек, день за днем пытается примириться с тем положением вещей, которые пока изменить не в силах. Хотя непоколебимая уверенность Смита все же вселяет в него надежду, хоть догадки Ханджи пугают. И чем абсурднее гипотезы, тем больше они походят на неприглядную правду.
— Леви! — стук за дверью настойчив, весьма. Как оставаясь таким образованным человеком можно быть настолько бестактной… Хотя на часах пока только три ночи, должно быть это действительно важно и все же, она постучала.
— Входи, — холодно бросает он, открывая второй глаз, и подпирает руками, собранными в замок подбородок, потому что есть одна единственная причина почему она решила навестить в столь поздний час, одолжить Эрена для очередного эксперимента или выдвигать свои безумные теории.
Она – растрепанная пробирается к его столу с довольной ухмылкой, и Леви хмыкает в ответ. Он прекрасно знает, чем закончится этот вечер, они опять будут без умолку болтать до рассвета, а утром Эрвин отчитает их обоих за нарушение дисциплинарного распорядка, вынесет не официальный выговор так сказать. Потому что это не в первый раз, и далеко не в десятый. И потому что Ханджи единственная кто помнит Фарлана и Изабель, и не смотрела на них свысока не зависимо от их происхождения. Это какая-то не гласная договоренность, к которой он уже привык. Вернее сказать, смирился.
Чиркает по полу стулом чуть отодвигая его от стола чтобы сесть. Ворчливый Леви все же решил обзавестись вторым, потому что испытывал какое-то странное чувство, когда Ханджи по-хозяйски садилась на краешек его кровати. Это делало их как-то ближе, чем они были. Слишком близко – до неприличия. Просто он, в отличии от нее, понимал, как это выглядит в глазах окружающих, когда сослуживец, приходит к тебе поздно ночью и сидит до утра на твоей, черт возьми кровати! В отличии от той же женщины, которая с прибором клала на рамки приличий и мнение других. И вообще понятие репутации было от нее так же далеко, как инстинкт самосохранения: когда ты подходишь к бывшему бандиту и заводишь светскую беседу о навыках работы с системой маневрирования, или о жизни в подземном городе, при этом угощаешь сладостями, которые стоят чуть ли не целое состояние (об этих благах, как и о ценах на них они тогда даже не знали).
Он же отодвигается от столешницы, ставит на нее фарфоровую подставку в которой лежит плоская свеча и, громко чиркнув длинной спичкой об сложенную в несколько слоев картонку цвета киновари, зажигает её. По верх ставя простенький из белого фарфора чайник, разумеется безупречно белый, без единого намека на желтые следы оттертой гари. Просто это его бзик – быть помешанным на чистоте, делать так словно вещь новая совершенно не использованная.
Ханджи с интересом наблюдает за ним, как ему дается совершенно непринужденно делать такие, казалось бы, сложные в быту вещи. Многие, кто знаком с ним лично, говорят, что это от того что он жил в подземном городе. Но она почти на сто процентов уверена, что это его способ привести в порядок голову, подобно тому, как люди раскладывают по полкам воспоминания, так и капрал наводит порядок в пространстве, чтобы упорядочить мысли. Хотя, всё-таки требовать такого от подопечных она до сих пор считает не совсем обоснованным запросом.
— Чего? — хмурится Леви поднимая на нее серо-синие глаза, измученный и уставший взгляд от недосыпа падает на полоску металла на переносице и Ханджи поправляет очки, пытаясь припомнить, о чем же таком она хотела поговорить. Но совершенно растерявшись от уставшего вида сослуживца тут же выдаёт слегка обеспокоенным тоном:
— Ты спал?
— Немного, — уклончиво отвечает он, отводя взгляд в сторону. Старая привычка прятать глаза, остается с ним навсегда, потому что в мире где рос Леви так лучше, можно всего лишь отделаться парой синяков. Но только не с ней.
***
— Эй, ты уж не обижай Зое, — Эрвин всегда заботится о своих подопечных по-своему, и о нем с Ханджи в том числе. Хотя это им и так известно, Леви не до конца понимает зачем здесь еще и Мик. И вообще чего-это Смит ему втирает за Ханджи. А потом припоминает тот самый раз, когда потащил её в сторону душевых, без её явного на то согласия.
— Леви просто признайся честно, тебе же нравится она да? — блондин, стоящий за спиной начинает откровенно посмеиваться, а командир разведкорпуса пытается сохранить изо всех сил невозмутимое выражение лица. Акермана бесит вся эта картина, когда с ним разговаривают как с дитем, более того смотрит словно сквозь тебя.
— Нет, — чеканит он сквозь зубы, опровергая любые догадки этих двоих. Они же всего на всего хорошо ладят. Он начинает мрачнеть потому что весь ключ разговора ему не по нраву.
— Попахивает пиздежом, — отпускает остроту Мик за спиной и у командира. Но больше всего Леви бесит тот факт, что они смотрят на него как на мальчишку.
— Ты поэтому моешь только Ханджи, а других членов разведкорпуса, вонь которых даже мы с Миком чуем, пропускаешь? — всё же даже держась изо всех сил Эрвин не смог сдержать улыбки, потому что эти два аномальных олуха как не крути выделялись из общей картины, и несмотря на это он мог им доверять. Закариас начинает откровенно гоготать.
— Тч… — а ведь точно капец как странно. Может показаться на первый взгляд даже если он просто завел Зое в мужские душевые и облил из лейки водой, пойди докажи кому-нибудь что ничего не было. А как насчет того, что на прошлой неделе они почти до рассвета говорили о том, как улучшить формацию для разведки или о том какой чай лучше и почему… Чего бы он сейчас им не сказал, все будет выглядеть глупо.
— Я не против, но пожалуйста старайтесь не нарушать комендантский час и общий распорядок, — да отличный, мать твою, Смит совет. Дело вообще-то было не сколько в Ханджи, которая совсем недавно стала майором, сколько в Леви он вообще-то имел сомнительный род занятий, да еще и из подземных трущоб.
— Как скажете капитан Эрвин, я могу пойти? — кажется попытки свернуть этот разговор увенчались успехом, потому что у обоих улыбка сползла с лиц, как только он прекратил отнекиваться, а Акерман лишь усмехнулся этому.
***
— Я потом зайду, — она удивленно смотрит на уставшего Леви, мрачного как обычно. Хлопает своими огромными карими глазами за броней из толстого стекла. И отодвигает от себя чашку допитого чая. Он же уже будучи капитаном хватает её за запястье, и смотрит куда-то сквозь неё своими сине-серыми глазами с интересом.
— Сейчас четыре утра, куда ты попрешься? Всех в казарме перебудишь… — а про себя думает:
«Да, черт возьми, Эрвин, отличный блядь предлог».
