Запах леса и дождя

      — Эрвин, — Ханджи утыкается виском в недельную щетину, прячась от собственного страха. Они оба понимают, что калеке не место в армии. Им обоим жаль. На дне сознания плавает вина за то, что это была от части её идея, вернуть Йегера. Ведь без него они опять зашли бы в тупик.       — Ты не виновата, — он словно без слов угадывает то, о чем она думает и пытается утешить, терпя по голове единственной оставшейся ладонью, как нерадивого ребенка, который пока мало знает о добре и зле. Как сестру которая нашкодила, и теперь не знает куда себя деть. Но к его глубочайшему сожалению, все гораздо серьезнее, чем хотелось бы Эрвину.       — Мне так жаль, — слезы накатываются на глаза, и ощущение того что детство вот-вот кончится, кончится их славная сказка про бесстрашный разведкорпус, на который дети смотрят с восхищением не то, что взрослые.       — Ты была права, Леви стал лучшим из нас. Как бы я не хотел в это верить, но ты почти всегда оказываешься права, и это меня бесит, — он прячет за улыбкой горечь, но точно понимает, что теперь от этих двоих будет зависеть слишком многое. Зато этим двоим, он точно может довериться.       — Как Леви? — чувствуя, что тот словно избегал встречи с ним, Эрвин пытается поменять русло разговора, но понимает, что в случае с Зое ему не удастся. Как и не удаться сделать вид, что теперь все будет хорошо. Какой ценой они победили? Стоило ли возвращение Йегера всего этого?       — Я думаю, он подавлен. Ты же знаешь, коротышка предпочитает гордое одиночество, дружескому плечу… Страдалец хренов, — она ворчит словно его жена, которая застала супруга за выпивкой. Именно так он видит этих двоих, но однажды придет момент выбирать и с каждым разом он ближе. Ближе тот день, когда ему придется взвалить эту тяжелую ношу на одного из них. Но Смит совершенно точно, что уверен в том, что не один из них не бросит другого.       —Ханджи, я думаю о том, чтобы найти приемника на роль командира, — Лицо Эрвина становится серьезными и она отстраняется чтобы посмотреть ему в глаза, не шутит ли он. В палате пахнет спиртом и выглаженными простынями, за окном шумят птицы, и гудит улица. Она почти целиком освещена солнцем.       — Не надо… — она отстраняется, отступает назад, не веря своим ушам, потому что все это должно быть какая-то глупая шутка.       — Ханджи… Я знаю, что Леви искренне заботиться о тебе, но тебе ли не знать, что должность командира это и так слишком непосильная ноша для него? Люди возлагают на него надежды, называя сильнейшим войном человечества, но Леви никогда не хотел этого. Он просто человек… И я не хотел бы оставить вас так, зная что его это будет ломать его раз за разом. Он столько раз прикрывал тебя, неужели ты не будешь защищать его так же, если у тебя будет такая возможность? — всего на долю секунды ей показалось, что Смит был в отчаянье. Она молчала думая о том, что сказал командир. Если уж ей и суждено было как-то защищать Леви, неужели это было только это? Формальная должность… Оставить препирания с верхушкой ей… И это все? Всё на что она способна? Неужели.       Это не честно.       — Я хочу защитить Леви, если только так, то я согласна, — в горле пересохло потому, что за этими словами стояло слишком много, это было не просто согласие – это было обещанием, которое нельзя было бы нарушить. Обещание которое свяжет по рукам и ногам с разведкорупом, даже после того как она захочет уйти.       —Ты хочешь защитить только его? А как же Бёрнер? — манипуляция удалась слишком легко, в прочем у всех есть изъяны, если знать куда бить. Ему стало тошно, от того как легко Ханджи согласилась на это. Выражение лица Эрвина смягчилось, впрочем ему было отлично известно, что значит отказаться от собственных чувств в угоду службе. И он совсем не винил Мари за то, что она предпочла стабильность, бессонным ночам в ожидании возвращении мужа. Он даже не мог ей предложить подобного, поскольку это было бы весьма эгоистично с его стороны. По этому Смит даже немного завидовал этим двоим. Их идеальному и слегка чокнутому дуэту.       — Моблит? А что он? — на самом деле Зое не слишком понимала двусмысленные намеки, и даже если бы её помощник прямо заявил бы ей о своих чувствах, едва ли Ханджи смогла понять их. Потому что Бёрнер был слишком учтив, соблюдал субординацию, и восхищался ею как образованным человеком, который действительно один из многих мог оценить дело исследовательского отряда. В то время как Леви будучи не только младше по званию, но еще и в пассивно-агрессивной форме позволял себе тыкать майора, словно говоря: я здесь, дура ты, очкастая, ну же обрати на меня внимание! Чего первый себе явно не мог позволить. А в любви как на войне все средства хороши, и Эрвин это отлично понимал.       Впрочем, дело тут было даже не в ней, скорее всего Леви был так же далек от всего этого как и Зое, и получалось это чисто инстинктивно. Ведь Аккерман всегда напоминал ему дикое животное, не поддающееся дрессировке, а движимое лишь инстинктом, чувством долга и желанием сберечь то, что ему было дорого.       Мик тогда сказал ему эти двое идиотов поймут все слишком поздно, потому что люди способны меняться только по своему собственному желанию. По этому они с Эрвином не вмешивались, предоставляя этим двоим самим собрать пазл кусочек за кусочком.       Он дарит Ханджи мягкую улыбку, совершенно точно понимая, что может доверить им двоим разведкорпус. Что они не оступятся на полпути, хотя совершенно точно захотят это сделать, когда поймут что чувствуют друг к другу.