***
Проснувшись в окружении мягких простыней, Драко не может вспомнить, как выбрался из подземелий. Он явно в Больничном крыле. Знакомый антисептический запах этого места наполняет его ноздри. — А, мистер Малфой. Рада видеть, что вы очнулись. Мадам Помфри суетится за занавесками, которые были установлены вокруг его кровати. Она накладывает пару заклинаний и читает результаты, написанные на парящем пергаменте. — Хмм, — бормочет она, когда перо движется дальше по странице. — И как вы себя чувствуете? Драко осматривает свое тело. Все, кажется, в рабочем состоянии. У него нет затяжной боли или даже скованности. — Всё хорошо. Который час? Его мозг, наконец, фиксирует, что в окна не проникает солнечный свет или даже мягкий серый цвет типичного пасмурного дня в Шотландии. — Только закончился ужин, Мистер Малфой. Я попросила домашнего эльфа принести вам порцию под чарами стазиса. Вы сможете поесть, как только мы закончим разговор. Есть что-то в том, как мадам Помфри произносит это последнее слово, что заставляет его нервничать. О чем им вообще может понадобиться поговорить? Он обжегся. Сейчас с ним всё порядке. Он же не какой-то тупой маггл, которому нужны месяцы, чтобы оправиться от чего-то столь простого, как ожог. Целительница вызывает стул и садится рядом с кроватью Драко. Она что, волнуется? Ему от этого не по себе. Он знает ее только прямолинейной и совершенно бесчувственной. — Мистер Малфой, по поводу вашего несчастного случая на Зельеварении ранее... — мадам Помфри прочищает горло. — В то время как ваши более очевидные физические реакции на неправильно сваренное зелье были устранены, кажется, что будет затяжной эффект. Драко выпрямляется в постели, когда странное чувство охватывает его живот. — Противозачаточное зелье, если его правильно сварить, выполняет одну основную функцию и не должно вызывать никаких проблем, если его пролить. Ваше зелье, однако... — Вы имеете в виду варево Крэбба, — хмуро перебивает Драко. — Он тот, кто не сможет сварить нихрена стоящего. — Следите за своим языком, мистер Малфой, — мадам Помфри встречает его недовольное лицо приподнятыми бровями. — Как я уже говорила, это конкретное зелье было приготовлено неправильно настолько, что привело к некоторым неприятным побочным эффектам. — И под неприятными мы подразумеваем… — Драко хмурит брови, желудок сводит от дурного предчувствия. — Судя по сканированиям, которым я сделала, баланс вашей эндокринной системы существенно изменился. — Моей... что? — Неизвестно, как это будет выглядеть в долгосрочной перспективе, мистер Малфой. Но, похоже, на данный момент, изменение уровня гормонов сделало сексуальные функции затруднительными, если не невозможными для вас. Слова захлестывают его, как ледяная приливная волна. — Простите, что вы сказали? — он моргает. Возможно, он ослышался. Неправильно понял. — Импотенция, мистер Малфой. Неправильно сваренное зелье, похоже, вызвало импотенцию. Как будто это изменение формулировки должно заставить его чувствовать себя лучше. Конечно, нет, вместо этого он просто ощущает оцепенение. Когда мадам Помфри уходит, он ковыряется в своем ужине. Который на вкус как песок во рту. После, когда он совершенно уверен, что один, он снимает свои одеяла и пижаму, чтобы хорошенько рассмотреть себя. Визуально, по крайней мере, все кажется по-старому. Кожа на его животе и ногах немного розовее, чем обычно, вероятно, из-за ее новизны. Но все остальное выглядит нормальным. Те же жесткие светлые волосы между ног. Тот же член, который он надеется намочить как можно скорее. Осторожно, экспериментально, он протягивает руку и дотрагивается до себя. Как правило, достаточно всего нескольких ударов, чтобы начать движение навстречу неизбежному. Вскоре после этого он обычно доводит себя до исступления и выплескивает содержимое себе на руку. Это просто рутина для него. Ничего особенного. Но на этот раз все по-другому. Минуты проходят в растущем разочаровании по мере того, как его возбуждение нарастает, но вместо того, чтобы приятно манить его к цели, оно причиняет боль. Чувство, формирующееся внутри подобно огню. И будто бы усугубляя все мучения, его член остается вялым, как и прежде. Блять. После почти пятнадцати минут Драко сдается, крик раздражения вырывается из его горла. Он поворачивается на бок и безуспешно пытается заснуть.***
Остаток года отвратителен после этого. Всё паршиво. Занятия ужасны. Даже те предметы, которыми он наслаждался раньше, теперь кажутся совершенно бесполезными. Люди также не имеют смысла. Еда не имеет вкуса. Он предпочел бы просто просидеть за своим балдахином весь день и крушить всё, что попадется на глаза. Он уже разбил всё, что возможно было в общежитии, которое он делит с другими пятикурсниками. Блэйз и Тео недавно прибегли к сокрытию своих любимых вещей в магически запертых отсеках своих сундуков, чтобы Драко в порыве гнева ничего не уничтожил. Драко все время чувствует себя подавленным. Как будто он балансирует на грани чего-то, без возможности сорваться так или иначе. В течение следующих нескольких недель он много раз пытается разрешить это напряжение в своем теле. По привычке он наклоняется, чтобы взять себя в руки в моменты, когда оказывается наедине с собой. Но с каждым разом он чувствует все больше разочарования. Больше гнева. Больше боли. Поэтому он отпускает, тщетно наблюдая, как его член остается привычно безжизненным. Блядски бесполезным. Он оборвал связи с Крэббом и Гойлом. Они заслужили это, придурки. Потом, он прекратил общение со всеми девчонками. Пэнси, которая раньше постоянно жеманничала рядом с ним, теперь относится к нему холодно. Каждый раз, когда он слишком долго смотрит на ее задницу, он сталкивается с тем же ужасающим напряжением. А в последнее время, это происходит всякий раз, когда он смотрит на задницу вообще любой девушки в принципе. Он сжимает свой стол от боли, когда Ханна Эббот наклоняется во время Чар. Он морщится за завтраком в Большом зале, когда видит, как Падма Патил ест банан. Он сгибается пополам, когда одна из пуговиц на рубашке Грейнджер расстегивается на Гербологии, открывая голубое кружево. Последнее, в частности, является тем, что доводит его. Драко каким-то образом выдерживает оставшиеся десять минут урока, никого не ударив и не разбив ни одного растения в горшках. Но в тот момент, когда их отпускают, он вырывается из Пятой теплицы, подальше от своих одноклассников и пересекает двор, пока не перестает слышать или видеть кого-то еще. — Блять! — кричит он в открытое пространство. Неподалеку стая птиц поднимается с дерева, по-видимому, испуганная. — Чертов Мерлин! — Он поднимает маленький камешек и кидает его в Запретный Лес. Он подбирает палки и листья, все, что он может схватить и швыряет. Все это время боль мучительная и бесконечная, пронизывает его нижнюю половину, словно огонь. К тому времени, как боль утихает, его энергия на исходе. Он падает на землю и прислоняется к основанию старого сучковатого дерева. Из всех людей в этом месте, чтобы вывести его до такого состояния, почему это должна быть Грейнджер? Конечно, мысли о том, чтобы застать ее в одиночестве поздно в библиотеке, была его преступной фантазией в течение короткого периода в прошлом году. Но это было в те времена, когда он мог заставить себя кончить, глядя на бутылочку с шампунем. — Драко? Он вскидывает голову. Тео шагает к нему с явным беспокойством на лице. — Уходи, Тео, — рявкает Драко, практически оскалив зубы на своего друга. Тео поднимает руки в знак защиты. — Я просто проверяю, как ты, приятель. Ты довольно быстро ушел после Гербологии. Подумал, что что-то не так. Драко мог что-нибудь сказать. Он мог бы быть честным со своим другом. Но сама мысль о том, что кто-то другой знает, что он обречен иметь вялый член до конца своей жизни, вызывает у него желание пнуть что-нибудь. Так что это не вариант. — Просто оставь меня в покое. Тео вздыхает. —Ты уверен? — Я имею в виду, что-то случилось между тобой и Грейнджер? У тебя был такой вид, словно ты хотел ее убить. — Оставь это, Тео. — Если только ты что-то не скрываешь, — Тео ахает, и Драко поднимает глаза. Его друг выглядит так, будто сделал какое-то дерзкое открытие. — Ты хочешь трахнуть Грейнджер, не так ли? — Отвали. Грейнджер меня не интересует. — Интересный выбор, приятель. Не могу сказать, что понимаю, но эй, у нее есть сиськи, правда? По какой-то причине это злит Драко больше, чем следовало бы. Он не может точно определить почему, но опять же, он стоит в густом тумане неудовлетворенности, от которой он не может избавиться в течение нескольких месяцев. Он достает свою палочку и запускает заклинание. Оно приземляется у ног его друга и опаляет траву. — Какого хре... — Уходи, Тео, или клянусь, в следующий раз я попаду в цель. Драко не узнает свой собственный голос. Черт возьми, он не узнает большую часть самого себя. Тео уступает и исчезает с усмешкой, которую он обычно приберегает для гриффиндорцев. Когда он скрывается из виду, Драко стонет в ладони. Он все еще расстроен. Все еще зол. Все его тело охвачено нескончаемой тупой пульсацией. Так пройдет остаток его гребаной жизни? Без возможности приблизиться к женщинам, потому что это слишком больно? Всегда быть на взводе, готовым сорваться по малейшему поводу? Ему нужно отвлечься. Что-то, что могло бы увести его мысли от несправедливости всего этого. Отвлечение сначала приходит в виде Инспекционной дружины. Его определили в группу в начале весны, и он вымещает всю свою злость на младших учениках. Записывая их направо и налево, ловя с забастовочными завтраками в коридорах или за собраниями без разрешения. Власть и ответственность оказываются достаточно хорошим отвлекающим фактором. По крайней мере, он оставался наедине со своими унылыми мыслями только по ночам. Но потом учебный год заканчивается тем, что его отец в тюрьме, а фамилия опозорена, и он не видит света в конце туннеля. Он нуждается в другом отвлечении. В чём-то, что будет держать его занятым. Давать власть. Через месяц после возвращения домой у него на предплечье Темная Метка и задание. Идеально. Идеальное отвлечение внимания. Ужасное и всепоглощающее, оно съедает все его время и мысли, оставляя его без каких-либо сил к концу дня, чтобы даже думать о девушках или о его обмякшем члене. Несмотря на все это, он чувствует, что становится все более жестоким, отталкивая любого, кому раньше было до него дело... Он не уверен, воздействие ли это отсутствия освобождения или ядовитой отметины на его руке, проникающей все глубже в кожу, но его улыбки становятся насмешками, а его смех затихает. Тогда это только задание. Потом война. Он не справляется ни с тем, ни с другим. И когда пыль, наконец, оседает на руинах тысячелетнего замка, Драко обнаруживает, что он тоже разбит. Только тогда, когда в мире снова воцаряется тишина, Драко чувствует огромную, зияющую дыру в своей жизни. В течение нескольких недель после войны он не слышит ничего кроме разговоров о возвращении к нормальному существованию. Ежедневный Пророк наполнен посланиями об обретении надежды на будущее. Это жестоко, думает он, когда его выпускают из камеры предварительного заключения в недрах Министерства, что мир вокруг него стремится к мечтам и обретению любви. Он возвращается домой в поместье Малфоев, израненный и опустошенный. Отец заперт в тюрьме. Мать бежала. Только он один, наедине со своими мыслями день и ночь. В Визенгамоте считают, что они оказали большую услугу, освободив его. Но все, что они сделали на самом деле, это приговорили его к пожизненной осознанности. По крайней мере, в Азкабане он бы в скором времени спятил. Тоскующий по общению и внешнему миру он бы, вероятно, совсем забыл о своем члене. Он пытается ходить на свидания время от времени в течение пары лет, но он так глубоко в своих собственных мыслях, что ни одна девушка не хочет встречаться с ним во второй раз. И не то, чтобы у него был к ним интерес. Во всяком случае, не совсем. Это то, что он говорит себе. Блейз и Тео иногда заглядывают в поместье. Они оба обзавелись девушками для встреч — ну, для Тео это девушки и парни. И их члены кажутся занятыми. Они упоминают недавние свидания достаточно часто, чтобы Драко более чем немного сходил с ума, слушая их истории о сиськах этой девушки и заднице того парня. Если им интересно, почему Драко никогда не присоединяется, они ничего не говорят. Драко не говорит им о его затруднительном положении. Им не обязательно знать. Пусть они думают все, что им заблагорассудится. С его стороны это ничего не изменит. Он все равно будет чувствовать укол одиночества всякий раз, как появится на публике. Что теперь случается нечасто. Но когда он заставляет себя выбираться в Косой переулок или же на матчи по квиддичу, то постоянно сталкивается с напоминаниями о том, что послужило причиной того дурацкого несчастного случая с зельями. Есть вещи, которые всегда будут казаться недосягаемыми… Пары на свиданиях. "Они, скорее всего, пойдут и трахнутся позже", — часто думает он, проходя мимо. Как ни странно, он также замечает за собой, что пялится на пары с колясками. "Они должны были трахаться, чтобы сделать этого ребенка", — думает он. Тогда как у меня никогда такого не будет. Когда он был моложе, он никогда особо не задумывался об этой перспективе. Это было то, что делают люди. Что-то, что он должен сделать однажды. Произвести на свет наследника. Продолжить линию Малфоев. Но все это казалось таким далеким. Теперь, когда эта возможность была полностью устранена… Драко больше не уверен, о чем думать. Именно эта мысль приводит его к ряду мастеров зелий. Письмо за письмом отправляются в самые отдаленные уголки мира к людям, которым могли бы точно определить, что с ним не так, и подсказать ему лекарство. Большинство писем остаются без ответа. Те немногие, которые возвращаются, вызывают мало надежд. И так медленно, шаг за шагом, будущее становится все более и более тусклым. Он меньше выходит на улицу, держится поближе к дому. Там безопаснее. Ему не придется видеть все то, чего он не может иметь. Но иногда, когда он действительно в отчаянии, он все равно совершает идиотские поступки. Вроде срочного звонка Блейзу, чтобы спросить об эскорт-услугах. Драко знает, что его друг баловался всевозможными подвигами, не исключая платных. Он весь день ходит взад-вперед. Его кожа чешется, и он чувствует, что если у него не получится какой-либо разрядки, он пробьет дыру в стене. К счастью, Блейз не задает слишком много вопросов. Он рекомендует женщину, с которой он виделся несколько раз. Серена. По словам Блейза, она соблазнительная и доминирующая. И учитывая, что у него нет никакого опыта, заслуживающего упоминания, это звучит... привлекательно. Он посылает сову. Его встреча подтверждается быстро , на следующий же день. Драко принимает душ. Бреется. Он молится всем богам, которые его слушают, чтобы его член бросил вызов всем шансам и ожил. Когда он одевается лучше, чем за последние месяцы, он возобновляет расхаживания. Ощущение зуда на его коже возвращается. Все становится только хуже, когда приезжает Серена. Она даже более великолепна, чем описывал Блейз — длинные ноги, увенчанные шикарной задницей, щедрые изгибы груди и темные волосы, которые волнами ниспадают с плеч. Он никогда в жизни не хотел чего-то так сильно, как хочет ее прямо сейчас. Это первый явный признак того, что эта идея ужасна. Драко должен знать, что он обречен с того момента, как она повисла на его руке, чтобы аппарировать на ужин. Один только ее чрезмерно цветочный аромат вызывает у него тошноту. Зуд на его коже только усиливается, когда они приходят во французский ресторан и садятся. Она хорошо делает свою работу, наклоняясь над столом, чтобы обнажить пышное декольте. Под столом она проводит ногой по его икре. Ощущения пронизывают током. Драко чувствует, как его собственное волнение и возбуждение нарастают. Наряду с этим чувством накапливается и страх, но Драко подавляет его. Это должно сработать. Он так много страдал за годы, последовавшие за несчастным случаем. Он заслуживает этого. Он знает. Что-то должно сработать в его пользу. Должно. К тому времени, как им приносят еду, он чувствует, как будто вся его кожа растягивается слишком тонко, слишком туго прилегает к его телу. Ощущение граничит с болью, но он выдерживает это. Серена хлопает ресницами, когда он оплачивает счет. Его живот начинает сжиматься. Он ухмыляется и терпит. Они возвращаются в Поместье, и Серена застенчивым тоном спрашивает, не мог бы он показать ей свою спальню. Где-то в глубине души Драко понимает, что ему, вероятно, следует сообщить этой женщине о своих проблемах, чтобы она знала, чего ожидать. Это правильно, не так ли? Но его мозг покрыт густым туманом, и он не может ясно мыслить. Поэтому он ведет ее наверх, наблюдает, как она слой за слоем снимает одежду, пока не остается в кружевном черном белье. Затем она раздевает его, расстегивает пуговицу за пуговицей, пока он не оказывается обнаженным под ней. Она дразнит его своим ртом, прижимаясь губами и языком к его телу, заставляет его плоть гореть огнём. Несмотря на то, что сдерживаемое разочарование нарастает, а боль от возбуждения становится сильнее, Драко обнаруживает, что свет надежды все еще мерцает, словно свеча внутри него. Он знает, что говорят специалисты. Все эти мастера зелий и целители снова и снова сообщают ему, что его состояние, скорее всего, необратимо. Что действие зелья настолько глубоко проникло в его тело, что было бы невозможно вести нормальную, здоровую сексуальную жизнь. Но эта женщина — эксперт. Профессионал. Она найдет способ. У него внутри та же решимость, которую он обычно чувствовал перед матчами по квиддичу. Это сработает. Должно сработать. Драко откидывается на подушки и отдается ощущению того, как ее рот и руки становятся все ближе и ближе к тому месту, где он нуждается в них больше всего. Чувство необходимости в его теле усиливается, и он приободряется рядом с ней. И когда она берет его в рот, весь горячий и влажный, он не может сказать, в раю он или в аду. Мышцы его живота напрягаются до предела, и он вскрикивает, но не так, как надеется. Нет, его чертов член такой же мягкий, как и всегда. Даже после нескольких минут работы Серены эта штука ни разу не дернулась. Он просто лежит там, бесполезный и тяжелый, прижатый к его бедру. — Что-то не так? — спрашивает Серена через некоторое время, приподнимаясь на локтях. Ее голос сочится медом, мягкий и немного хрипловатый. Именно так он фантазировал о том, что женщины будут разговаривать с ним, когда он был подростком. Она слегка надувает губы, глядя вниз на его неподвижный член, и едва заметный изгиб ее губ заставляет щеки Драко вспыхнуть. — Обычно у меня не бывает таких больших проблем. Драко прокашливается. — О, извини. Я, эм, отвлекся. Это глупое оправдание, но она предлагает способ вернуть его внимание. И как он может сказать нет? С привычной легкостью она раздевается перед ним, обнажая поистине огромные груди и самую первую киску, которую он когда-либо видел. Это захватывает дух и совершенно ошеломляет. Это просто... просто слишком много. Конечно, он видел такое на грязных фотографиях. В «PlayWizard» и других подобных изданиях, которые он запихивал под матрас в подростковом возрасте. Но фотографии не передают того, что он видит сейчас. Однако, как бы он ни был очарован и восхищен, его член остается таким же незаинтересованным, как и всегда. Только сейчас Серена начинает проявлять настоящее беспокойство. Ее брови хмурятся, и Драко может поклясться, что видит отвращение, появляющееся в изгибе ее губ. Ее взгляд перемещается к его паху, и, судя по тому, как она слегка отступает назад, приподняв одну бровь, ей не нравится то, что она видит. По крайней мере, она в замешательстве. Это совершенно очевидно. — Что происходит? В ее голосе сквозит подозрение, и чувство уверенности Драко уже ускользает у него из рук. — О, э-ээ, это... — Такой молодой парень, как ты, не может подняться?— она усмехается. —Если у тебя какое-то заболевание или особые требования, ты должен был дать мне знать заранее. Разве ты не знал? Драко чувствует, как пылают его щеки, и, несмотря на то, что все это время он был голым, он внезапно ощутил себя беззащитным. Уязвимость поднимается по его телу волнами, и он ничего так не хочет, как зарыться под одеяла в своей постели и никогда не вылезать. Вместо этого он качает головой, его лицо все еще горит. — Н-нет. Я не. Я не... Кто этот человек, которым он стал, слабый и заикающийся? Что случилось с самоуверенным, язвительным Драко Малфоем? Неужели он растворился в воздухе, оставив после себя эту пустую оболочку? — Ладно. — Серена фыркает, садясь и уперев руки в бедра. — Я могу попробовать ртом. Посмотрим, сработает ли это для тебя. Это должно быть самая горячая вещь, которую он когда-либо слышал, но теперь он не может игнорировать жалость в ее голосе. Она жалеет его. Чертовски жалеет его, Драко Малфоя. Одно дело - жалеть его за выбор, сделанный во время войны, или тот факт, что он больше никогда не увидит своего отца вне тюрьмы. Но она не жалеет его за эти вещи. Она жалеет его, потому что его член не нормальный. Он ненормальный. Он сломан, и тот факт, что она указывает на что-то, что он, блядь, знает… Это его немного убивает. Разжигает в нем что-то, тот сдерживаемый гнев, который уже некоторое время бурлит у него под кожей. Зуд возвращается. Его пульс учащается. Он сжимает простыни в кулаках в нескольких шагах от приступа гнева, о котором потом пожалеет. — Убирайся, — цедит он сквозь зубы. — Сейчас же. Немедленно. Серена замешкалась на секунду, ее сдвинутые брови хмурятся еще больше. Она не слушает его, и Драко чувствует вспышку ярости. Она прожигает его насквозь, вырываясь изо рта тяжелым ревом. — Убирайся! — рычит он. — Убирайся к чертовой матери! В слепом гневе он достает свою палочку и проделывает дыру в стене своей спальни. Заклинание пролетает прямо мимо ее головы, заставляя ее закричать и пригнуться. Ему не нужно повторять снова. Она натягивает платье, берет сумку и устремляется к камину, но не раньше, чем сообщит ему, что он получит уведомление в течение двадцати четырех часов после его официального внесения в черный список любых других эскорт-услуг. Неважно. Это его вполне устраивает. Тишина, которая следует за этим, оглушает. Она пронизывает каждый дюйм его спальни. Всего этого проклятого поместья. Он один. В полном одиночестве. Любая надежда, оставшаяся в нем, исчезла, и все, что у него осталось, это чувство полного отчаяния. Драко заползает под простыни в своей кровати и плачет.