И тишина заполнит дом,
Когда глаза откроет он.
Дверь со скрипом отворяется. Он заходит внутрь, полуприкрыв глаза. Проходит на кухню, сбрасывая по пути портфель и любимый инструмент-гигант, отодвигает, скорее откидывает стул назад и заливает в чайник воду. Очередной скрип. Кружка, кофе, сахар. Нет, сахар на место. Скрип, дверца закрывается. Грохот посуды внутри ящика, ложка со звоном приземляется в кружку, пока ящик закрывается обратно. Вздох. Тишина в доме давно стала привычной. И хотя она была знакомой, родной её назвать невозможно. Она ему ужасно не нравилась, никогда. Она крала воздух вокруг, и дышать становилось тяжелее. И сейчас, он стоит, а она все жадно забирает воздух себе. А он пальцами постукивает по столешнице, и это пугает её. Но не настолько, чтобы перестать. Он старается вслушаться: стук маятника в часах, его стук — по столешнице, тихое кипение чайника и работа холодильника. «Пш!» — раздается в коридоре и он подпрыгивает на месте, сердце бешено стучит, а легкие забывают, как работать. «Чертов освежитель» — резко выдыхает, неспешно выдыхая и прикрывая глаза, трет переносицу и, не выдержав, проходит в гостинную. Щелчок, шум новостей. Переключает каналы. Неизвестный сериал. «Сойдет», — идет обратно. Телевизор играет почти что на полную, шум смещает тишину, а тяжкое дыхание приходит в норму, становится полным и свободным. На ум приходит тихая библиотека, в помещении которой лишь шуршат страницы и тикают часы. Из громких звуков там лишь звук чьего-то перемещения. Побывав там один раз, он насладился этой тишиной сполна. Больше туда не ходил. Он снова идет на кухню. Оттуда прекрасно виден коридор с висящими там ходиками. «Почти десять», — замечает про себя, невольно опечаленный мыслью скорого отхода ко сну. Через пару секунд «почти» сменяется на «десять», из часов выскакивает кукушка и отсчитывает, сколько же бедняге осталось жить. Судя по реакции, счет идет на секунды — он нервно втянул воздух и замер, вздрогнув. Пора либо привыкнуть, либо поменять в доме вещи на менее пугающие. «И я все ещё зову это место домом…» — хмыкает, ухмыляясь, и выключает вскипевший чайник. Берет кружку в руки, поднимается вверх по лестнице. Первая дверь направо, комната со светло-зелеными стенами с бледно-желтой полосой. По всюду беспорядок, ещё больший, чем во всех комнатах вместе взятых. Разбросанные по всюду листы бумаги с набросками, краска на полу, при чем это пятна, а не материал. Мольберт с незавершенной картиной привлек внимание. Пара глаз, смотрящих с холста, была отложена в сторону и взят новый холст. Вздох. «Не хочу» — мелькает в голове, но холст уже поставлен. Он берет со столика кофе, которое он ранее туда поставил, чтоб не мешалось, и немного отхлебывает. «Тьфу, черт!» — выплевывает и протирает рот кулаком, — «Вода с краской». Ставит её обратно на стол и берет уже кофе. Не мешало бы переодеться, но лень берет своё, и он просто цепляет на себя фартук, весь измазанный краской и пятнами чая, кофе и разных соусов. Кисть собирает с палитры краску и мажет её по холсту. Закончит ли он хоть эту работу? Легкими движениями выводятся очертания чьего-то лица. Чье оно? Знакомое, и, кажется, видел он его совсем не давно. В голове смутный образ. Неуловимый призрак, лишь бледный силуэт во мраке. Видел во сне? Как вариант. Кажется, он ловил его взглядом на улицах. Словно его преследуют. Вот только паранойи в список психических заболеваний не хватало. Одной тревожности с головой хватает, о двух других даже вспоминать не хочется. Ха, никчемный. И где собрал всю эту радость? Прохладно. Пара золотых клыков, глаза-каштаны с янтарным оттенком. Нет, это бордовый. И клыки пожелтевшие, а не золотые. Или все же золотые, и янтарь? И где он видел это лицо? Кто это?! Вокруг все черное, тьма на полотне. Ни прядей волос не различить, ни окружения. Ой, или оно ослепительно белое, и он напортачил? Цвет кожи теряется из головы. Бледный или такой же темный, как и фон?.. Картина сметается на пол, так и не став завершенной. Кажется, кто-то усмехнулся. Он сам, или это воспоминания? Или он все сильнее сходит с ума? Мотает головой, откидывая все прочь, к картине. Кукушка внизу опять песни свои поет. Один, два, три… Двенадцать. Уже первый час? И как только время пролетает. За окном уже темно. Спать пора бы, опять как овощ будет. Он выходит из комнаты, оставив в ней фартук, и проходит в спальню рядом. Скидывает одежду и валится в кровать. С утра душ примет. Наверное. Черт, телевизор. Встает с кровати, зевая, и спускается вниз. Шаг в гостинную. Чей-то смех раздается в ушах настолько отчетливо, что он вздрагивает. Что это с ним сегодня? Не выспался? А может точно с ума сошел? Сердцебиение учащается, дыхание сбивается с пусти. Ладони потеют, он нервно озирается по сторонам. Понимая, что он ведет себя глупо, через силу проходит к дивану, ощущая на себе чей-то взгляд. Холодно. Сегодня спит с одеялом. Щелчок, телевизор выключается и в доме снова царит тишина. Быстрыми, бодрыми шагами наверх, в спальню. Укладывается в постель и мотается в одеяло. Полумрак в комнате навевает ещё больший холодок и ужас. Он сглатывает слюну и прикрывает глаза. Уснуть. Уснуть! Глаза уже слипаются, а вот мозг отказывается вырабатывать такой нужный сейчас мелатонин. Постепенно переключая мысли, все же успокаивает тревогу. Не до конца, но лучше, чем было. Стук сердца по прежнему громче других звуков. А каких, собственно? Шорох постели, дыхание да маятник внизу. Следующий бой кукушки только в семь утра. Разыгравшееся воображение добавляет к своему дыханию чужое, но, вслушиваясь, теряет его. «Блять», — ругается, понимая, что так просто тревогу не унять. И кто-кто такой весь из себя смелый, м? Помрет от сердечного приступа, а потом вновь появится где-то в пустоте, и будет бродить в поисках дома. «Трус, и кого ты защитить хочешь?» — мелькают в голове мысли, — «Испугался смеха из телика. Придурок. Творения других? Свои бы закончил, да на чужие любуешься. Не идиот ли?». Следующее, что мелькает, это ответ на риторический вопрос — «Идиот.», сказанный явно не своим голосом. Но он на столько в тему, да и заложник тревоги думает о чем-то своем, что это остается незамеченным. Тревога сменяется потоком мыслей. И больше он ничего не чувствует, лишь легкую тоску. Глядит мельком на будильник у тумбочки, а на них уже пол второго. Опять не заснуть. Вздыхает и прикрывает глаза, снова утопая в потоке мыслей. Страшно. Распахивает глаза. Комната. Его, сомнений нет. Пытается подняться, но словно прикованный. Напряжение четко ощутимо, хотя ничего не происходит. Ему не отодрать себя же. Воздух не помещается в легкие, зрачки бегают, в поисках спасения. С трудом поворачивает голову. На часах по прежнему пол второго, но по ощущениям он пролежал полчаса точно. Сглатывает слюну, выдыхает. Он промерз до дрожи, пот скатывается со лба к виску противной, липкой струйкой. Внизу шум. Он выключил телевизор? Вроде бы выключал. Закрывает глаза вновь, желая проснуться уже под утро. Ну или хотя бы развеять это ощущение беспомощности и пошевелиться. Снова открывает глаза. Черт, кто это?! Пара янтарных глаз смотрит прямо на него из угла между шкафом и дверью. Тело мелко дрожит, а он сам начинает задыхаться. Глаза ловят фокус, и теперь парень в углу четко виден: брюнет, пара янтарных глаз. Это все, что подмечает мозг в этой ситуации. Парализованный пытается дернуть рукой, но её действительно словно приклеили, а от таких резких попыток она неприятно покалывает. Незваный гость, видимо, до этого смотрел не на него, как ему показалось, а смотрел вниз, на свои колени. Теперь же он поднял свой взгляд. Пару раз моргает, в задумчивости, а потом будто шокировано вскакивает. Нутро подсказывает, что его не должно здесь быть. Но почему? Брюнет подходит ближе, смотрит, его губы расползаются в ухмылке, немного обнажая золотые клычки.«Заметил? Доброе утро, Инк.»