***
Феликс подпрыгнул на кровати от силы броска, с которой его туда кинули. Знакомое тело медленно опустилось на него — широкие плечи и мускулистые руки, которые омега не мог выкинуть из головы. Тяжелый аромат кедрового дерева и мяты окружил его, словно теплое одеяло. Феликс почувствовал, как его ноги раздвинулись еще сильнее под натиском Чанбина. Бета склонился еще ближе, выдыхая обжигающий воздух в заалевшее ухо омеги и шепча сладкие слова, от которых Феликс трепетно задрожал. — Какой хороший мальчик, Ёнбок-и. Такой хороший, хм? — мурлыкал низко Чанбин, довольный эффектом, который он оказывал на омегу. Феликс на эти слова заскулил, а после громко застонал. Он попытался вцепиться ладошками в черную ткань на груди беты, но Чанбин перехватил их одной рукой и прижал к постели над головой омеги. Его одна ладонь полностью обхватывала и удерживала две руки Феликса. Застонав, омега попытался вырваться из захвата, но громко взвизгнул, когда почувствовал зубы беты на мочке уха. Феликс испустил протяжный стон, на что бета захихикал. — Потерпи, милашка. Если ты проявишь терпение, то хён вознаградит тебя. Мой малыш всегда получает то, что хочет, верно? — дразнил Чанбин, осыпая тонкую шею горячими поцелуями и посылая табун мурашек по коже омеги. Феликс прекратил свои попытки освобождения, полностью доверяю себе бете. Он знал, что Чанбин никогда не причинит ему вреда. Чанбин был надежным. От Чанбина веяло безопасностью. — Если хён решит пометить тебя, где ты хочешь метку? На плече, чтобы все видели, или на внутренней стороне бедра, где будем видеть только мы? — размышлял вслух Чанбин, словно Феликс не находился сейчас на кровати под ним. Феликс мог лишь хватать ртом воздух, издавая плаксивые стоны, несмотря на природную глубину своего голоса. Чанбин, без предупреждения, приподнял правую ногу, задевая эрекцию омеги, на что тот выпустил еще один нуждающийся стон. Бета же, видя состояние омеги, вовсе не спешил и продолжил поглаживать коленом возбужденный член Феликса, который, спустя пару секунд, услышал недовольное цоканье Чанбина. Бета убрал колено, но сразу же вернул его на место, как только до него донесся чуть ли не плач омеги. Чанбин снова зашептал омеге на ухо. — Ой, малыш, я нужен тебе? — мурлыкал Чанбин, оставляя засос на шее Феликса, отчего пальцы омеги на ногах судорожно подгибались. Он отчаянно пытался добиться хоть какого-то трения от прикосновения к своему члену. — Ты нужен мне! Нужен мне! — стонал Феликс, почти крича на весь дом о своем отчаянном желании. Хотя Чанбин был доволен, он один раз щелкнул языком, прорываясь сквозь похотливую дымку, под которую попал Феликс. — Детка, пожалуйста, тише. Если только ты не хочешь зрителей, — усмехнулся Чанбин, но Феликс не обратил на это внимания. Он отчаянно хотел разрядки. Отчаянно желал Чанбина. — Еще! Еще! Хён, пожалуйста, пожалуйста! — заскулил Феликс, снова дергая бедрами, прежде чем Чанбин медленно отстранился, приподнялся на коленях, стянул через голову футболку, отбросив ткань куда-то, а затем прильнул губами к опухшим губам омеги. — Феликс, малыш, ты в порядке? — внезапный голос прорезает комнату, но Чанбин не останавливается. Голос все ближе. Феликса начала охватывать паника. — Хён, пометь меня, пожалуйста! Пожалуйста! — практически кричал Феликс не своим голосом. Прежде чем он успевает услышать ответ Чанбина, голос Минхо снова проникает в комнату. — Феликс, проснись! — Минхо всегда был так близко? Он был здесь?! Феликс не мог допустить мысли, что Минхо прервет их, это было бы слишком позорно. Он был уверен, что Минхо будет дразнить его до конца жизни, если это произойдет! В тот момент, когда Феликс хотел оттолкнуть от себя Чанбина, старший бета полностью исчез из его поля зрения. Феликс резко сел. Одеяло, прикрывавшее его, откинулось на другую сторону кровати. Он в панике открыл глаза. Его обычно аккуратные и пушистые каштановые волосы теперь торчали во все стороны. Постепенно он пришел в себя и понял, где находится. Он был в своей собственной спальне, а когда повернулся налево, то оказался лицом к лицу с Минхо, на лице которого была огромная чеширская ухмылка, а глаза сверкали, подобно звездам. Феликс только что понял, что Чанбина нет в комнате... Стоп... это был сон?! — Итак, Феликс, не хочешь ли объяснить мне, почему ты кричал «хён, пометь меня!» в своих снах? — спросил Минхо со светящимся лукавством в глазах. Он подполз ближе, явно заинтересованный информацией, которая была заперта в голове Феликса. В этот момент Феликс на мгновение задумался, не поглотит ли его земля, чтобы ему никогда, никогда не пришлось объяснять это. Меньше всего ему хотелось пытаться объяснить Минхо, что ему снится именно Чанбин. Феликс издал задушенный звук и тут же плюхнулся обратно, отвернувшись так, чтобы оказаться лицом к лицу с Минхо. Вместо того чтобы ответить, взгляд Феликса метался по их общей комнате, стараясь не встречаться с любопытными глазами напротив. — Это Чанбин? Он выглядит очень надежным, — донесся до ушей Феликса слащавый голос Минхо, отчего младший омега тут же громко заскулил. — Хён!***
Позже, в тот же день, когда Чанбин вернулся из нескольких магазинов, которые он посетил после того, как убедил Чана разрешить ему покинуть офис, — конечно, после того, как он сделал свою часть нудной документации, — он был удивлен, что не Джисон и не Хёнджин приветствовали его, когда он ставил свои туфли в их обувной шкаф. Вместо них был Минхо, который наблюдал за ним из кухни, пока намывал различные овощи. В последнее время Минхо готовил по крайней мере раз в день, явно радуясь тому, что в его жизни появилось некое подобие рутины и баланса. То, что он готовил без каких-либо заявок или ожиданий, позволило Минхо найти больше комфорта в своей повседневной жизни. Но это также означало, что он больше следил за стаей своими острыми, как у кота, глазами. Чанбин не мог лгать — холодный взгляд Минхо мог быть очень пугающим, особенно, когда ты должен был что-то скрывать от него. Как кот, Минхо медленно положил нож и морковь и, тихо прокравшись мимо обеденного стола, прислонился к входу в кухню, скользя взглядом между Чанбином и двумя сумками рядом с ним. — Что это, Чанбин-а? — спросил он, его голос был непринужденным, но по какой-то причине это добавило новую волну нервозности к прыгающему беспокойству, с которым Чанбин уже пытался бороться. Когда Чанбин повернулся, чтобы посмотреть на омегу, бета почувствовал, как слова замирают на его языке. Что он должен был сказать? — Ха-ха, хён, просто кое-какие вещи! — он тут же попытался списать на то, что вещи в сумках вовсе не подарки для Феликса, а что-то совсем другое. Чанбин отчаянно хотел сказать Минхо правду — что он хочет ухаживать за Феликсом и собирается это сделать, но он все еще нервничал. Он также хотел, чтобы Минхо знал, что Чанбин планировал, что их ухаживания будут продолжительными и они не будут торопиться, дабы узнать друг друга получше. Он хотел, чтобы Минхо знал, что никогда не поднимет руку на младшего омегу и будет поклоняться земле, по которой тот ходит. Но каждый раз, когда он видел Минхо, слова замирали у него на языке, как и сейчас. Прежде чем Чанбин смог нарушить напряженную тишину, старший омега неожиданно заговорил. — Знаешь, я одобряю, — внезапно сказал Минхо, заставив Чанбина остановиться на месте. Он только что поднял сумку. Он посмотрел на нее, лежащую на земле, потом на Минхо, на губах которого играла улыбка. Увидеть его улыбающимся, особенно без Феликса или Чонина, было невероятной редкостью. — Я вижу, как ты с ним обращаешься, как ходишь вокруг него на цыпочках, словно он из стекла. Ты добр и терпелив и смотришь на него так, словно он для тебя заменяет звездное небо, — Минхо легко прочитал Чанбина. Бета думал, что он был хитер все эти месяцы, но Минхо оказался намного наблюдательнее, чем Чанбин предполагал. Но его также тронул тот факт, что Минхо смог определить, насколько сильна любовь Чанбина. — Сегодня вечером я собираюсь предложить ему ухаживания. Я... хотел попросить твоего благословения на наши отношения, — Чанбин начал объяснять слова медленно, но от волнения начал ускоряться, пока вдруг не затараторил, обращаясь к старшему омеге, который с нежностью наблюдал за ним, — я так давно хотел попросить тебя, но очень нервничал, я хочу поступить с ним правильно, и я хотел показать тебе, что, хотя я и не альфа, мне не нужно быть им, потому что я могу любить его сильнее, чем любой альфа в этой провинции... — Чанбин, ты получил мое одобрение с тех пор, как Феликс рассказал мне все про тебя, — поднял руку Минхо, прерывая бету. Хотя они даже близко не касались друг друга, Чанбин готов поклясться, что почувствовал успокаивающее, теплое чувство, охватившее его. Это было почти как если бы Минхо обнял его, даже не пошевелив пальцем. Что бы это ни было, бета был взволнован, но он был благодарен Минхо за то, что тот... не против. Неужели он зря паниковал все это время? — Но если с его головы упадет хотя бы волосок, тогда, возможно, поединка нам не избежать, — сначала Чанбин не понял угрозы, пока не поднял голову и не увидел, что ухмылка Минхо полностью исчезла. Вместо нее он наткнулся на холодное выражение лица. И тут Чанбин заметил, что Минхо показывает на свое лицо, пугающе ухмыляясь. Чанбин побледнел от осознания. Минхо указывал на свой левый глаз. Чанбин тут же кивнул, словно его отругала мать. Ледяной взгляд тут же исчез, вместо него демонстрируя милую улыбку и последующее громкое хихиканье, которое Минхо издал, явно довольный своей угрозой, и, отвернувшись от беты, пошел обратно на кухню, продолжая готовить овощи, как будто этого разговора и не было. Чанбин в считанные секунды скрылся в своей комнате. Его сердце колотилось в ушах. Он разбросал свою одежду по всей комнате, пытаясь найти идеальный вариант для вечера.***
Вечером Чанбин дал конкретные указания Чану и Джисону, чтобы Минхо и Чонин привели Феликса на пляж. Когда на часах стукнуло семь вечера, он уже почти как час находился на берегу, самостоятельно готовя стол для пикника. Его семья всегда говорила ему, что когда он найдет свою пару, всегда нужно дарить ему то, что ему нравится. Это может быть что угодно — еда, одежда, хобби. Все, что угодно. Тем самым демонстрируя свой интерес и искренность к партнеру. Для кого-то будет душераздирающе, если ему подарят что-то, чем он никогда не будет пользоваться. Поэтому Чанбин взял на себя труд составить список всего, что нравится Феликсу. Список всего, что вызовет у омеги теплый отклик в сердце. Сначала были цветы. На столе стояла великолепная букетная композиция, которую Чанбин создал сам. Он вручную выбирал каждый цветок и просил старшую сестру помочь ему. Хотя она без конца дразнила его, она все-таки принесла стеклянную вазу и цветы, изо всех сил стараясь не смотреть на большие окна в их гостиной. Букет был составлен из ярко-желтых подсолнухов, розовых роз и гвоздик, белых маргариток и украшен по краям гипсофилой. Для полноты букета были добавлены небольшие кусочки зелени. Вокруг букета стояло несколько плюшевых игрушек в форме животных. Каждый раз, когда Феликс видел их, он сразу же влюблялся. Несмотря на то, что поначалу он нервничал при встрече с домашними собаками, он оказывался с ними на полу, катался в грязи и чесал их животики. Омегу любили как животные, так и маленькие дети. Однажды стая вышла на улицу, и к ним подошел маленький мальчик, который сразу же прижался к ноге Феликса и запричитал, что потерял маму. Доброта Феликса к незнакомцам невероятно вдохновляла. Он всегда был готов помочь любому, несмотря ни на что. Именно поэтому Чанбин расставил на столе белые и розовые пионы. Рядом с букетом лежали несколько разных рубашек и туник, каждая из которых была сделана вручную и украшена ручной вышивкой. На некоторых были кружева ручной работы, а на других — маленькие узоры и рисунки. Феликс всегда интересовался модой. Ему нравилось смотреть на различные рекламные плакаты, которые магазины одежды вывешивали на своих витринах. Он изо всех сил старался выговорить слова, напечатанные на бумаге, и всегда оборачивался, чтобы посмотреть на Чанбина и узнать, правильно ли он произносит слова или нет. Поэтому бета отобрал для него несколько последних моделей одежды. Если Феликсу что-то не понравится, то Чанбин вернется в магазин вместе с омегой, чтобы выбрать то, что ему точно придется по душе. Наконец, на противоположной стороне от вазы стояло несколько маленьких баночек со знакомыми маринованными овощами, которые Феликс хотел попробовать. Они напоминали ему о блюдах, которые они с Минхо готовили и ели в Юэ'ире. Чанбин сумел раздобыть несколько любимых овощей Феликса — корень лотоса, свеклу и маринованные огурцы. А также для создания атмосферы на столе Чан дал несколько соевых свечей, которые, как он заметил, нравились Феликсу. Растроганный альфой стаи, Чанбин и Чан обнялись, после чего альфа поднял ему большой палец вверх и сказал, что времени осталось мало. Чанбин с нетерпением ждал встречи с Феликсом и одновременно нервничал, надеясь, что его не отвергнут. Даже если Минхо тонко подметил, что Феликс никогда ему не откажет. Пока бета расхаживал по пляжу, он поправлял свои черные брюки раз, два, прямо на ходу дергая тонкий красный галстук, который Чан помог ему повязать на белую рубашку. Он никак не мог решить, заправлять ли галстук в темно-серый приталенный жилет, который он надел. Поскольку вечер был еще теплым, он закатал рукава до локтей, чтобы не перегреться и не вспотеть. И, наконец, его семейные карманные часы были прикреплены к нагрудному карману, а цепочка опускалась в первую петлю ремня брюк. Джисон любезно помог ему уложить волосы, и, что удивительно, он не стал похож на жуткого гада, намазавшегося гелем. Волосы были разделены на пробор чуть правее, что позволило уложить челку набок. Джисон добавил волосам немного текстуры, чтобы придать им вид «я проснулся таким: сексуальным». Чанбин набрал бы песка в рот, если бы не нервничал так сильно. Как раз когда он обошел свой пятидесятый круг, — да, он считал, — он услышал приближающиеся шаги, что заставило бету остановиться. К счастью, солнце только начинало садиться, и небо меняло цвет с голубого на розовый. Чанбин заметил его. Феликс стоял между Чонином и Минхо, которые вели вперед растерянного шатена. Чанбин только успел разглядеть растерянное выражение лица Феликса, как почувствовал, что сердце заколотилось в ушах. Нервозность вернулась с новой силой, когда он увидел красивого парня, в которого влюбился еще прошлым летом. У Феликса был такой талант — он мог превратить любой наряд, который был на нем, в одежду от кутюр, и Чанбин в очередной раз потерял дар речи. На каштановом маллете Феликса сидел розовый мягкий берет, чем-то похожий на нимб. Его теплые карие глаза были полны смятения и благоговения, так как он отвлекся на закат, поэтому Чанбин смог разглядеть мягкий изгиб его щек и четкую линию челюсти. Омега тоже был одет в белую рубашку, пуговицы которой были светло-розового цвета. Вместо галстука была черная лента, завязанная в бантик. Рубашка была заправлена в черные шорты, которые спускались чуть выше колен. Наконец, на Феликсе была пара коричневых сандалий, которые также носил Чанбин. Бета придумал отговорку, что он ошибся с размером и подарил обувь омеге. Когда Феликс повернулся и увидел Чанбина, стоящего рядом со столиком для пикника, который он украсил, глаза омеги расширились от удивления. Улыбка Чонина, казалось, стала еще шире, а Минхо был впечатлен проделанной работой. Феликс повернулся, чтобы посмотреть на альфу и омегу, прежде чем взглянуть на Чанбина. Его веснушчатые щеки вспыхнули розовым румянцем, как только их глаза встретились. Минхо наклонился и поцеловал Феликса в макушку, а затем сделал жест вперед, пытаясь сказать Феликсу, что все в порядке. Шатен робко сделал шаг вперед и оглянулся на Минхо и Чонина, которые синхронно повторили жест. Чанбин не мог видеть выражения лица Феликса, но когда он повернулся лицом к бете, то его озарила яркая улыбка. С максимальной уверенностью, на которую только был способен Чанбин, он протянул руку омеге, заложив левую руку за спину и склонив голову перед парнем. Феликс тут же вложил свою ладонь в теплую руку Чанбина, заставив бету улыбнуться. Чанбин повел омегу на теплый песок и к украшенному им столику для пикника. — Это для тебя, — сказал Чанбин, жестикулируя левой рукой, когда Феликс в неподдельном шоке уставился на стол. Омега продолжал молча смотреть то на столик, то на бету. — Для меня? — наконец спросил он. Его низкий голос дрожал от еле сдерживаемых эмоций. — У меня для тебя есть еще кое-что, — сказал Чанбин, опуская левую руку в карман брюк. С изяществом бета опустился на одно колено, наблюдая, как улыбка Феликса тает. Без труда Чанбин открыл красивую деревянную шкатулку, демонстрируя пару одинаковых колец, которые лежали в одной маленькой подушечке. Оба кольца были сделаны из прекрасного титана, одного из самых редких металлов, встречающихся в Сидборне. В одном кольце в центре находился красивый красный драгоценный камень, в другом — желтый. Чанбин чувствовал, как тревога судорожно сжимает его горло, но он заткнул ее. — С тех пор как мы были щенками, ты всегда был для меня особенным. Когда ты потерялся, мое сердце разбилось вдребезги и никогда не заживало. И теперь, с тех пор как ты вернулся к нам, я не хочу, чтобы ты снова исчез. Это кольцо — мое обещание тебе: обещание, что я всегда буду оберегать тебя, несмотря ни на что. Пока мы вместе, я сделаю все, чтобы вызвать улыбку на твоем лице до конца жизни, — Феликс все еще был безмолвен, прикрыв рот руками. Он продолжал смотреть на кольца и Чанбина. — Ли Феликс Ёнбок, я, Со Чанбин, прошу официального разрешения ухаживать за тобой, чтобы доказать вечную преданность тебе и только тебе, — Чанбин дышал раз через раз, его голос охватывала дрожь на каждом слоге. Он смотрел прямо в глаза Феликсу, ожидая ответа. Но вдруг Феликс бросился к нему, сразу же вцепившись в бету так крепко, как только мог. Благодаря силе Чанбина, он смог удержаться в вертикальном положении, балансируя на согнутом колене и обхватив омегу руками. — Да, да! Я все ждал, когда ты попросишь меня! — закричал Феликс, крепко сжимая Чанбина в объятиях. Обхватив Феликса правой рукой, Чанбин оттолкнулся от песка и встал на ноги. Феликс повис на нем. Омеге понадобилась секунда, чтобы понять, что он больше не стоит на песке. Он вскрикнул, удивленный тем, что Чанбин так легко смог его поднять. Несмотря на то, что Чанбин был немного ниже его ростом, Феликс нетерпеливо подался вперед, прижавшись лбами друг к другу. Их губы оказались в опасной близости. Чанбин боролся со своей моралью и совестью, не желая гнаться за любопытством узнать вкус манящих губ Феликса. Чтобы отвлечься, Чанбин освободил свою руку и осторожно взял ладонь омеги в свою. Быстрыми, но нежными движениями он надел кольцо с желтым камнем на безымянный палец Феликса. Омега неуклюже помог Чанбину надеть его собственное кольцо на безымянный палец левой руки беты. Сердца обоих бились в унисон, грозя вырваться на свободу. К удивлению Чанбина, именно Феликс внезапно обхватил щеки беты, притянув его ближе и соединяя их губы в сладчайшем и нежнейшем поцелуе. Прикосновение длилось всего секунду, после чего Феликс отстранился, но именно Чанбин вплел пальцы левой руки в волосы омеги, прижимая его ближе, чтобы они могли соединить свои губы для второго, более глубокого поцелуя. У Со Чанбина были мораль и принципы, но, возможно, Ли Феликс Ёнбок изменит их.***
— Я до сих пор не могу поверить, что меня выгнали из собственного дома, — жаловался Джисон, глядя на мясо, жарившееся в центре стола. Хёнджин прикрыл рот рукой и захихикал, явно наслаждаясь ворчливостью альфы. Сынмин и Чонин синхронно покачивали головой. Чан был совершенно спокоен, с удовольствием накладывая мясо на горячий гриль, в то время как Минхо смотрел на это приспособление с первородным удивлением. Они сидели за прекрасно сделанным деревянным столом, за которым удобно разместились шесть человек. В центре стоял большой прямоугольный гриль. Чан объяснил, что под столом есть небольшой ящик, в котором хранятся горячие угли, и чтобы все остерегались своих голеней, так как они могут случайно на них наткнуться. Пришел работник, наполнил маленькую коробку, и теперь они могли готовить сырое мясо и овощи на гриле. Это была такая интересная концепция, но Минхо подумал, что странно выходить для этого на улицу. Разве не веселее было бы готовить так дома? Продолжая смотреть на еду, он понял, что Чан немного отвлекся от разговора, в котором сейчас участвовал. Он должен был уже перевернуть грибы, потому что они могли подгореть. К тому же, похоже, что мясо готовилось слишком быстро, а Минхо не хотел есть подгоревшие угли. Подгоревшее мясо — плохо. Подгоревшее мясо — отсутствие мяса. Но он не мог просто взять щипцы из рук Чана. Но он также не хотел прерывать разговор. Минхо, в конце концов, все еще был гостем. Он никогда не станет частью этой стаи. Он был слишком испорчен, чтобы заслужить второй шанс с этими добрыми людьми. Когда Минхо погрузился в свои мысли, Чан вернулся к еде и стал ловко переворачивать свинину, перекладывая одни овощи вперед, другие назад. Затем, увидев хорошо прожаренные куски, он переложил их на деревянную разделочную доску рядом со своей миской риса. Как только все готовое мясо было уложено, он взял нож и начал резать его на мелкие кусочки. Из задумчивости Минхо вывел Джисон. Альфа аккуратно положил рядом с Минхо маринованные овощи, оправдываясь тем, что раз Минхо — старший омега, то его нужно обслужить первым. Кроме того, Джисон использовал предлог, чтобы накормить Минхо первым, поскольку Хёнджин слишком груб с ним. Минхо не слышал почти ничего из разговора, но он почувствовал запах кислой редьки. Омега был благодарен, но все же чувствовал, что должен был готовить, чтобы отплатить за все те старания, которые стая сделала для него. В конце концов, он был неграмотным и не мог устроиться на работу, которая могла бы внести хоть какой-то вклад в их бюджет. — И еще, Хёнджин, если ты будешь продолжать вести себя грубо, я уверен, что Минхо-хёну придется с тобой строго поговорить, — резко вздохнул Джисон, желая воспользоваться возможностью спрятаться за Минхо, несмотря на то, что именно он начал весь этот разговор. Минхо только покачал головой, усмехаясь, когда Чан поставил перед омегой неглубокую миску, наполненную хрустящим, идеально приготовленным мясом и несколькими нарезанными грибами. Ни одного подгоревшего кусочка. Омега был приятно удивлен, когда Чан и Джисон передали еду Хёнджину, затем Сынмину и, наконец, сами решили поесть. Пока они молча ели, наслаждаясь вкусом, Минхо заметил, что именно Чан съел все кусочки, которые подгорели после его болтовни. В этот момент Минхо почувствовал, как у него заныло в животе. Его окатило эмоциональной волной от кончиков ушей до пальцев ног. Насколько бескорыстен был Чан? Всегда ли он был таким — стремился признать свои ошибки и скрыть их от других? Или он был более открытым? Минхо был так... заинтригован. Должно быть, Минхо неосознанно пялился на него, потому что Чан поднял глаза и встретился с ним взглядом. Они на долю секунды установили зрительный контакт, после чего Минхо тут же отдернул себя и уткнулся в свою тарелку. Он поспешно взял палочки и ловко съел кусочек мяса с рисом. Его уши предательски горели. Ему было так стыдно за то, что его поймали за тем, как он откровенно пялился. Чего Минхо не заметил, так это теплой улыбки Чана, потому что отвлекал себя едой и решительно отрицал в голове, что хоть раз за время ужина пытался незаметно взглянуть на альфу стаи.***
К появлению в доме новой пары пришлось привыкать, но Хёнджин был рад видеть невинную цветущую любовь. Было мило видеть, как Феликс и Чанбин обнимаются на диване, особенно, когда шатен с удовольствием проводил руками по волосам беты, заставляя тем самым безостановочно виться вокруг омеги. Во время еды Чанбин охотно вставал вместе с альфами, чтобы «покормить» свою пару. Конечно, Чан разрешал это, потому что был в восторге от того, что два его лучших друга наконец-то нашли любовь. Однако Хёнджин забыл, что он также был человеком, к которому люди любили обращаться за советом. Вот почему Чанбин снова ходит по кругу, а Хёнджин лежит на кровати, беспорядочно листая книгу, которую ему подарил Сынмин. Он надеялся, что Чанбин уже заткнулся, но, судя по всему, бета сейчас страдает от новой проблемы, которой он не ожидал. — Я не хочу давить на него, понимаешь, но, о богиня, Хёнджин, он такой милый! Я просто хочу его съесть! Но мне также нужно помнить — у меня есть принципы! У меня есть мораль! Моя семья многого от меня ожидает, но я чувствую, как слабеет мой контроль, как только я вижу его! Как мне бороться с этими желаниями, Хёнджин-и? — Чанбин был явно в смятении. Он борется между тем, чтобы остаться при своих традиционных взглядах, но Феликс был слишком мил. Наивная личность омеги может быть его самой большой силой и самой большой слабостью. — Тогда просто переспи с ним, Чанбин, в чем проблема? — Хёнджин притворился заинтересованным, пока Чанбин издавал различные звуки от «вульгарного» предложения омеги. Черноволосый медленно поднял голову, вскинув красиво уложенную бровь на бету, лицо которого стало розовым. — Тебе не стыдно?! Что я только что сказал?! Ты вообще слушаешь?! — обвинительным тоном выкрикнул Чанбин. — Ты боишься, что не сможешь себя контролировать? — спрашивает Хёнджин, перелистывая следующую страницу. Чанбин хмыкает, но соглашается, оправдываясь тем, что «он такой милый, но я хочу увидеть больше его сторон». Хёнджину приходится сдерживать себя, чтобы не издавать рвотные звуки, показывающие его отвращение. Отвратительно. Мерзко. Но с другой стороны, он, Сынмин и Чонин тоже были довольно мерзкими, так что, возможно, это просто злая месть от Чанбина. — А если он не захочет? Помни, хён, это уже отношения и ухаживания, ты должен поговорить с ним. Скажи ему о своих границах и объясни это. Найди компромисс — именно так ты всегда говорил мне поступить с Сынмин-и, когда мы только начали встречаться, — Хёнджин почти слово в слово повторил то, что Чанбин говорил ему давным-давно. Ему не трудно сказать это, потому что Чанбин всегда охотно давал советы по отношениям, несмотря на то, что был холост всю жизнь. — Но это трудно, — пробормотал Чанбин, скрестив руки на груди. Хёнджин не удержался и громко рассмеялся, глядя на надутого бету, который никак не может сказать своему омеге «нет». Но с другой стороны, Хёнджину, наверное, тоже было бы трудно сказать отказать Феликсу. Младший омега был слишком милым. — Ты такой ребенок, хён, — поддразнивает его Хёнджин, вытягивая руку над головой и зевая, после чего закрывает книгу. Затем он встал с кровати и направился к двери, — хён, я пойду за почтой, убирайся из моей комнаты, чудак. Если ты продолжишь ходить здесь, то весь дом пропахнет хвоей и мятой, — поддразнил он, вынуждая тем самым бету что-то крикнуть ему вдогонку. Когда он добрался до первого этажа, то увидел Минхо и Феликса, танцующих в гостиной. Похоже, они пытались что-то воссоздать. Чан и Джисон присоединились к ним. Джисон, похоже, давал им какие-то указания, но, честно говоря, они выглядели смешно и немного нелепо. На кухне Сынмин и Чонин пытались вымыть овощи, но бета все время попадал водой на Чонина, отчего альфа хныкал и дулся. Хёнджин не удержался и поцеловал их. Они помахали ему на прощание. Хёнджин быстро надел сандалии, выходя на улицу. Вместо маленького почтового ящика Чан недавно установил небольшой ящик для писем, а под ним — ящик высотой в метр, куда Хёнджину могли отправлять разные вещи. Сейчас он очень любил рисовать, поэтому иногда покупал художественные принадлежности и просил почтальона приносить их на адрес дома. Сначала он открыл ящик поменьше, обнаружив внутри лишь пару конвертов. Ничего необычного там не было, поэтому омега присел, чтобы открыть ящик побольше. Внутри лежал небольшой букет из трав и цветов. Поначалу оранжевый и желтый цвета вместе выглядели красиво, но когда Хёнджин рассмотрел его поближе, по позвоночнику пробежал холодок. Он увидел три ярко-оранжевые лилии вокруг одной большой черной розы. Ярко-желтые лютики и желтые гвоздики украшали боковые стороны, создавая красивую композицию. Ярко-красная лента была повязана вокруг середины стеблей, держа их плотно обернутыми вместе. Обычно Хёнджин не боялся простых цветов. Когда он достал маленький букет из коробки, его внимание привлек белый лист пергаментной бумаги с очень знакомым именем, нацарапанным на нем. Красными чернилами на бумаге были аккуратно выведены слова:Для моей любви, Хван Хёнджина.
Красные чернила пугали его. Хёнджин сглотнул — во рту внезапно пересохло. Он дрожащими руками полез в коробку, чтобы взять бумажку. Как только маленькая открытка оказалась у него в руках, он ухватился за нее обеими руками, медленно развернул ее и обнаружил на обратной стороне второе послание, написанное очень, очень знакомым почерком.Надеюсь, ты скучал по мне.