Путь счастья Учих

      Семья Шисуи много лет жила на одной улице с семьёй Итачи, но познакомились они, только когда отцы семейств начали работать вместе в одной айти-компании. У них быстро завязалось общение на фоне общих проектов, любви к рыбалке, автомобилям, гоночным соревнованиям… и детям. Оба отца чертовски гордились своими детьми, и Шисуи, и Итачи были чрезвычайно умны, физически развиты, ибо, прокачивая мозг, о теле тоже не забывали, лучшие ученики в своих школах, победители различных соревнований, обладатели нескольких почётных денежных грантов за достижения в учёбе — в общем, о них отцы могли часами говорить с пеной у рта, сравнивать и никак не выяснить, чей сын лучше. Правда, характерами они отличались. Шисуи был милым улыбчивым пареньком, очень добрым, всегда готовым прийти на помощь (и запросто дающим списывать всем желающим), кого ни спроси, любой мог сказать «я дружу с Шисуи». Итачи был типичным интровертом, скромным, сдержанным, лишний раз слова из него не вытащишь, списывать не давал, только порывался объяснять, чтоб человек понял и сделал сам, кого ни спроси, любой мог сказать «Итачи заносчивая задница». Тем не менее, после отцов познакомились и они, у них тоже оказалось немало общих интересов, и довольно быстро они уже называли друг друга лучшими друзьями. А спустя пару лет внезапно на первый план вышло то, что они, вообще-то, разнополые, Шисуи альфа, Итачи омега.       — Вы точно поженитесь! — с сияющей мордахой заявлял Итачи его младший брат Саске, мелкая пронырливая и чертовски любопытная заноза в причинном месте. — Я же вижу, как вы друг на друга смотрите, и чую, какие у вас запахи! Вы парочка!       — Не слишком ли ты мал, чтоб такие разговоры заводить? — но краснел этот вселенский умник слишком выразительно, и глаза подозрительно блестели.       — Ничего не слишком, мне уже двенадцать, я не ребёнок! — обидчиво и очень мило надутые губы. — Да за кого ещё тебе замуж-то выходить, тут никто тебе не ровня, все остальные слишком уродливые и тупые! Наши родители хорошо дружат, наверное, они тоже втихаря обсуждают, мол, хорошо было бы наших детей поженить, тогда были бы мы все вместе одной большой дружной семьёй! Если у вас любовь, и все согласны, чего сопротивляться?!       — Много ты понимаешь в любви… Мне, так-то, надо ещё школу закончить, институт, найти хорошую работу, потом уже думать о браке.       — Зачем?! Шисуи точно найдёт хорошую работу, будет много зарабатывать, прокормит и тебя, и ваших детей, сколько бы их ни было! И будешь как сыр в масле кататься, ни о чём не заботясь!       — Глупый маленький брат… — Итачи тяжело вздохнул, стал серьёзным и уселся напротив Саске с суровой мордой. Саске терпеть это не мог: сейчас начнётся какое-то мозгоправство. — Однажды ты поймёшь… надеюсь, что поймёшь: человек должен жить так, чтоб ни от кого в жизни не зависеть. Ни от родителей, ни от мужей, ни от жён, ни от детей в старости. Не быть обузой, напротив, стараться стать поддержкой и подмогой для окружающих. Такого человека всегда будут уважать и любить, а все мы добиваемся в жизни уважения и любви других людей, так уж мир устроен. Ставить всё на любовь одного лишь альфы — глупо и нелепо. Вот, допустим, выйду я замуж, не получив образования и работы, а мой альфа спустя пару лет найдёт другого омегу, влюбится, бросит меня — и что я буду делать? Приду к родителям с повинной головой и разбитым сердцем? Или к тебе, мол, насоветовал мне в детстве, братик, так теперь содержи, м?       Саске получил коронный братский тычок пальцами в лоб, помолчал, насупившись и потирая лоб, потом упрямо выдал:       — Но всё равно вы поженитесь, так или иначе!       Итачи втихаря сам себе признавался, что мечтает об этом. Шисуи был не только умён и с прекрасным характером, но ещё и красив, очень быстро его большие выразительные чёрные глаза и яркая улыбка, от которой будто расцветало всё вокруг, запали омеге в самую душу. А какой красивый голос, мягкий, бархатный, словно обволакивающий — таким голосом только сказки детям на ночь рассказывать. И пышная всегда аккуратно причёсанная шевелюра, и спортивная подтянутая фигура, сильные, но бережные руки, которыми он умеет и одежду заштопать, и подтянуться сто пятьдесят раз на перекладине. Мечта, а не альфа. Да и сам Итачи, приглядываясь к себе в зеркале, соглашался с мнением многих о своей внешности. Нередко он слышал разговоры отца и его коллег, мол, какой у тебя старшенький-то красавец, небось, от женихов отбоя нет, и в школе его за глаза называли «принц-холодное-сердце», весь такой прекрасный, но неприступный, и клинья к нему уже не раз подбивали, правда, безуспешно, а потом перестали, видимо, поняв, что «принц» занят, и с его альфой лучше не связываться. Что ж, пожалуй, они все правы, Итачи имеет все внешние данные, чтоб привлечь Шисуи как омега. Однако никто из них не делал первого шага, чтоб перевести дружеские отношения в нечто большее. Вроде как, они виделись довольно часто, подолгу гуляли, сидели в разных кафе, ходили в кино, на концерты, в гости к общим знакомым, мило улыбались друг другу, стреляли глазами, тут же отводя взгляд, будто бы всем видом давали понять окружающим, что они пара, но… между собой не обсудили ни слова. Итачи воспитывали довольно строго, да и он сам считал, что в таких вопросах инициативу должен проявлять альфа. И ждал этой самой инициативы. А дождался совсем другого.       Отцу Шисуи предложили работу в другой стране, причём не каким-то там специалистом, а сразу руководящую должность, о которой он, между прочим, мечтал. Сам Шисуи к тому времени уже закончил школу, теперь у него появилась прекрасная возможность учиться за границей. Дело о переезде всей семьи туда на постоянное место жительства было решённое. Для Итачи это был настоящий удар в самое незащищённое место, впервые он, блистательный принц и любимый ребёнок в семье, узнал, что такое слёзы в подушку по ночам и грызущая боль в сердце, когда не хочется совсем ничего, жизнь теряет краски, вкусы, запахи и смысл. Ощущения усугублялись юношеским гиперболизмом и «умными взрослыми речами» о том, что первая любовь всегда болезненна, это необходимый этап взросления, но время лечит, и постепенно боль утихнет, дав бесценный опыт. Итачи умом это всё понимал, но решительно не хотел принимать. Он в глубине души верил, что не такой как все, и его первая любовь станет счастливой и останется последней…       — Не грусти, мы не навсегда расстаёмся, — мило улыбался Шисуи. — Есть же соцсети, мы будем писать друг другу, созваниваться по видеосвязи, а потом, когда я куда-нибудь поступлю, и у меня будут каникулы, я приеду в гости. Договорились?       — Угу… — Итачи с болезненной растерянностью смотрел на него. Что он несёт, какие соцсети, какие звонки? Неужели он не понял, что от него хотят отношений, настоящих, взрослых? Разве такое возможно на большом расстоянии? Итачи невольно надеялся на этот прощальный разговор, вдруг альфа хоть сейчас прояснит что-то между ними. И прояснил ведь. Взял его за руку, осторожно, но крепко сжал, слегка встряхнул, весело глядя в глаза…       — Ты прекрасный друг и навсегда останешься лучшим другом в моей жизни, помни это.       Ах, вот оно что. Друг. Шисуи действительно всю дорогу воспринимал его только как друга. Никакие другие отношения с Итачи ему не нужны. И всякие там влюблённые взгляды, кокетливые улыбки с его стороны Итачи просто придумал, потому что выдавал желаемое за действительное. Сам виноват. Если бы не эта «омежья порядочность», о которой говорили родители, он бы давно первым поставил этот вопрос, узнал бы действительность, и, может, сейчас не было бы так больно. Но Шисуи уехал, оставив после себя огромную холодную дыру в душе. Дыру с обугленными краями, напоминавшими о том, что когда-то там бушевало пламя, а сейчас пустота и холод, как в космосе.       Если в школе Итачи слыл просто нелюдимым, то в университете — он решил пойти по стопам отца и поступил на программирование — его и вовсе сочли роботом. Первое время услышать его голос было большой редкостью, некоторые сокурсники всерьёз заморочились, чтоб записать его голос на диктофон и потом пересылали запись друг другу в соцсетях, мол, смотрите, он реально разговаривает, да ещё и таким красивым не-омежьим баском, и это стало локальным мемом факультета. Даже экзамены он всегда сдавал в письменном виде, не беспокоясь, что это занимает больше времени и нервирует преподавателей. Итачи вообще было на всё наплевать, в первую очередь — на мнение других людей о нём, пусть оно и высказывалось зачастую прямо в глаза. Когда «жертва» полностью игнорирует любые попытки буллинга, то и буллить не интересно, тем более, что Итачи сразу проявил себя чертовски гениальным парнем, и поползли слухи, что его отец — большая шишка в айти-сфере, ворочает огромными суммами денег и не дай никакой бог придёт разбираться по поводу сына. А вот попыток подбивать к нему клинья, как в школе, не было. Во-первых, отпугивал его характер, неправдоподобно умный парень, словно мультизадачный робот с мощным процессором и огромной памятью, который не проявляет эмоций, даже ни разу не улыбнётся и крайне редко подаст голос — слишком сложная задача для большинства альф, никто не хотел рисковать ввязываться в настолько нестандартные отношения. Во-вторых, Итачи и внешне изменился, заметно похудел, лицо потеряло краски, приобрело какую-то болезненную бледность, глубокие складки у носа, синяки под глазами, он стал выглядеть старше своего возраста и чем-то весьма напоминал больного нахохлившегося ворона, особенно в профиль. Бывшие одноклассники, изредка наблюдая его в своём районе, охали и сокрушённо качали головами: такой был красивый омежка, мокрая мечта многих альф, что же с ним теперь случилось… наверное, тот альфа его бросил, а они были истинными, и теперь мучается, бедняжка, вон как похудел и осунулся, просто скелет в коже, дать ему косу в руки — вылитый шинигами получится.       С семьёй Итачи тоже особо не общался и уж точно не стал бы делиться ни с кем из них беспокоящими его вещами. Мать интересовало одно — «ты поел? чистая одежда есть? ничего не болит? тебе купить что-нибудь?.. Прекрасно, я отличная мать!» Отца интересовало другое — «как занятия? ты все задания выполнил? ты снова лучше всех? какие планы на будущее?.. Отлично, я прекрасный отец!» Младшего брата не интересовало вообще ничего, с тех пор, как во всей красе проявился его пубертатный период, он начал общаться с семьёй, включая брата, ещё меньше, чем раньше, априори предполагая, что его никто не поймёт, а он никого понимать не нанимался. К брату Саске и вовсе изменил отношение на корню, вдруг поняв, что, вопреки бытующему мнению, якобы, младших больше любят, в их семье любимым был именно старший сын, весь с ног до головы гениальный, успешный, подающий космические надежды, а на него, Саске, забили болт, вот, расти себе, как придётся, обратно же тебя не родим. И это вызывало жгучую зависть, вплоть до ненависти. Всё равно ему со старшим никогда не сравниться, не говоря уж о том, чтоб превзойти. Кому в такой семье могли понадобиться проблемы Итачи? Конечно, никому, всем начхать. Родители лишь однажды забили тревогу: когда обнаружили, что у Итачи резко портится зрение. Это было вполне объяснимо, просиживая столько времени за учёбой, он никак не мог сохранить глаза, однако отец отреагировал так, словно был искренне уверен: его старшенький непогрешим во всём, такого гения никакие плотские хвори не могут коснуться. Ан нет, он, оказывается, такой же смертный, как и все. Итачи пришлось пройти через маленький ад бесконечного посещения лучших врачей, подбора самых идеальных очков, которые должны были служить ему не только для зрения, но и для солидности, это обязательно, выполнения различных упражнений под бдительным надзором матери… и при этом всё равно выполнять и перевыполнять всю нагрузку по учёбе, чтоб не страдала репутация. С тех пор он о своих проблемах со здоровьем (которые со временем всё чаще проявлялись) не заикался и скрывал их, как мог.       Идти на выпускной Итачи совсем не хотелось, но, к сожалению (или к счастью) к выпускному он оброс некоторой компанией сокурсников, которые им восхищались и искренне хотели расшевелить своего безупречного «робота», показать ему некоторые радости молодой жизни, ибо чуточку его жалели. Им было очевидно, что у парня крайне строгие родители, задавившие в нём всё человеческое своим воспитанием, и он грозит стать очень успешным, но очень несчастным. Когда он отказался праздновать с ними, они применили хитрый и нечестный ход: обратились напрямую к его отцу со слёзной просьбой отпустить Итачи на выпускной, а то он, бедняжка, думает, что не заслужил, родители не одобрят и так далее. Обязались присмотреть за ним и привести домой в целости и сохранности строго к полуночи, как пресловутую Золушку. Отец расчувствовался и чуть ли не приказал Итачи идти праздновать, радуясь тому, какой он всё же авторитет у старшенького и какие же у того оказались хорошие и порядочные «друзья». Потом мать долго водила его по магазинам выбирать выпускной наряд, еле удалось убедить её, что традиционная торжественная одежда будет нелепо смотреться на молодёжном мероприятии, это же не светский раут, а студенческая вечеринка. В итоге Итачи всё равно вырядился на неё во всё чёрное, максимальная вольность, которую себе позволил — расстегнул пуговицу рубашки у горла.       Их группа заказала кафе на вечер, и выяснилось, что второй зал кафе тоже заказан небольшой компанией, что-то празднующей.       — Боже, какие там шикарные альфы! — со звёздочками в глазах вопил Дейдара, красивый омега, обладатель роскошной гривы блондинистых крашеных (что им резко отрицалось) волос и взрывного характера. — Высокие, широкие, просто шкафы с антресолями! Рубахи так и трещат на мощных спинах! Наверное, какие-то спортсмены! Пошли знакомиться!       — Обсядь, это неприлично, — ворчала на него строгая, но милая Конан, постоянная староста группы, ибо, кроме неё, больше не находилось дурачков волочь эту лямку.       — Нет-нет, я не утерплю, если я упущу такую возможность, я взорвусь к чертям вместе с этим кафе!       И спустя несколько минут компании из обоих залов плавно смешались, к студентам присоединились взросло выглядящие альфы с действительно шикарными фигурами, как у киношных супергероев или моделей с обложки. Среди них был только один омега, на вид моложе всех, очень хорошенький, сдержанно улыбающийся и явно чувствующий себя среди этих «шкафов с антресолями» вполне в своей тарелке. К нему никто и не думал приставать, Итачи не разглядел, но Дейдара, хлебнув пива, шептал чуть ли не на весь зал, мол, у того красавчика обручальное кольцо на пальце, а потом такое же кольцо обнаружилось на руке одного из альф. Неудивительно, что от омеги все держались на почтительном расстоянии: при взгляде на его мужа охотно верилось, что он голыми руками человека пополам переломает, такой огромный и внушительный, и взгляд хищный, и ухмылка зубастая, в общем, лучше обойти подальше. На взгляд Итачи, этот хрен был чуть красивей бабуина, и то лучше не обижать обезьянку сравнением, муж выглядел рядом с ним маленькой хрупкой феечкой, но обращался этот «бабуин» со своим омегой натурально как с принцем: не отходил ни на шаг, придерживал за руку на ступеньках, словно тот был хромой и мог оступиться, пододвигал ему стул, подкладывал еду ему в тарелку и, казалось, лишний раз вздохнуть в его сторону боялся. «Совсем не альфячье поведение», — Итачи покосился в их сторону с осуждением, но в душе что-то болезненно сжалось. Наверное, зависть проклюнулась.       — Так вы у нас спасатели?! — восторженно вопил Дейдара, радуясь, что сразу привлёк всеобщее внимание, хотя смотрели на него с этакой умильной улыбкой, как на яркого глупенького попугая. — Какого профиля?       — Самого широкого. Снимаем кошек с деревьев, вскрываем квартиры для тех, кто не может попасть домой, достаём всякую живность из канализации, косим заросли ядовитых растений…       — Не, ну серьёооозно!..       — И серьёзное бывает, спасательные работы на воде, в лесах, в горах, на пожарах…       — Ммм, погасите мой пожар!       — …но мы предпочитаем всё же кошек с деревьев. Это намного спокойней.       — Хм, ну тогда няааа!       — Дейдара, сядь и не позорься! Извините его, он у нас дурачок, — мило улыбнулась Конан, оттаскивая возмущённо вопящего «попугая» обратно за их столик.       Так выяснилось, что спасательная бригада как раз сегодня отмечала в кафе маленький корпоратив. По инициативе их начальника, после каждой крупной спасательной операции, законченной без жертв, они все вместе заваливались в кафешку на весь вечер, по выражению того же начальника, «отпраздновать, что пока живы». Итачи это хорошо понимал, с такой стрессовой работой, когда каждый день буквально рискуешь жизнью, душа требовала разрядки. Но, несмотря на обилие внезапно свалившихся им на голову молодых незанятых омег, все спасатели вели себя на удивление прилично, руки не распускали, даже в подпитии, не подкатывали, охотно угощали коктейлями, не намекая, что коктейли потом придётся как-то «отработать», в целом были очень дружелюбные, милые и простые в общении. Итачи сразу решил, что их начальник — тот самый женатик, иногда он замечал сквозь свои очки (не так уж и улучшавшие ему зрение), как прочие будто невзначай косились куда-то в его сторону. Видимо, этот тип держал у них строгую дисциплину, насколько он бережен с мужем, настолько он суров с подчинёнными. Рядом с ним, с другой стороны, сидел ещё один «шкаф», ростом, кажется, даже выше его и в плечах как будто бы шире, даже синяя толстовка не скрадывала мощный размах его плеч и монолитную спину, будто вытесанную из камня. Этот колосс под два метра ростом быстро выдул литра два пива и сверху ещё пару чашек саке, но его взгляд оставался ясным, движения чёткими, поведение сдержанным и тихим. Он меньше всех общался со студентами, только вежливо улыбался и оплачивал некоторые их заказы, даже строгая Конан, кажется, немного потекла на него, к счастью, в переносном смысле.       — Хватит пялиться, зенки сотрёшь, — весело шепнул ему «женатик».       — Куда я пялюсь?.. — колосс аж вздрогнул, вызвав у напарника смешок.       — Да вон на того омежку в очках. Мы как к ним подсели, ты сразу на него залип, и чтоб мне ночью в буран попасть, если я когда-нибудь ещё видел у тебя такой охреневший уплывший взгляд! Вы с ним похожи, он тоже сидит тихо, точит себе какой-то салат уже целый час, только к алкоголю не прикасается, сразу видно строгое воспитание.       — Чёрт… Забуза, это самый красивый омега, которого я видел в жизни…       — Да ну? — Забуза придирчиво скосился на обсуждаемого субъекта. — Хорошенький, признаю, но видок у него какой-то болезненный. Пафосный дохлик, который даже в тёплом помещении не снимает пиджак. Наверняка какой-то мажор, зашуганный родителями. Чахлая райская птичка, которую пинками выпинали на свет божий глотнуть свежего воздуха, а то годами из клетки не вылетала.       — Больше чем уверен, что в этом нет его вины. Я понаблюдал, как с ним общаются остальные: он у них, похоже, авторитет, а значит, что половина этого молодняка дотянула до выпускного только его стараниями, он из них самый умный. Значит, всю дорогу учился до изнеможения и, скорее всего, потому что у его родителей слишком завышенные требования к нему.       — Чего сидеть и гадать, подсядь к нему, вон, рядом как раз место есть, познакомься нормально.       — Да ну… он решит, что я к нему подкатываю…       –Так ты именно это и будешь делать, эй!.. — Забуза вытаращился на него почти круглыми глазами и фыркнул. — Господи, Кисаме! Взрослый мужик, а ведёшь себя как ребёнок!       — Да, спасибо, что напомнил, я годков на десять его старше, ага.       — Ребята, шушукайтесь чуть тише, вас сейчас услышат, — с милой улыбкой встрял муж Забузы, и оба альфы как-то виновато присмирели. — Давайте я к нему первый подкачу. Растопить эту снежную королеву явно будет не так просто, а я людей буквально из куска льда выколупывал. Кстати, если не ошибаюсь, его зовут Учиха Итачи.       — О, вы обсуждаете нашего Итачика?! — внезапно возле них будто из-под земли вылез Дейдара, которого развезло от пары коктейлей, как дороги по весне. Теперь он непременно должен был быть в центре событий и знать всё обо всех. — На всякий случай предупреждаю, что он младше нас всех, ему всего двадцать лет! Он закончил универ экстерном, на два года раньше, вот какой головастый! Мог ещё раньше, но некоторые старые принципиальные хмыри упёрлись и не пропустили, им не понравился такой слишком умный студент. А он всё равно на их занятия не ходил, работал где-то, зато потом сдал всё идеально, вообще не придерёшься! Вы бы видели, как эти старые хмыри скрипели зубами!       — Понял, принял, — кивнул муж Забузы и оставил альф слушать бесконечные громогласные речи подпившего общительного омеги.       Итачи невольно вздрогнул, когда к нему кто-то подсел, и чуть ли не над самым ухом, перекрывая звуки музыки, раздался милый голосок:       — Привет, меня зовут Хаку!       Он обладал потрясающим даром втираться в доверие и выводить на разговор, этот Хаку. Уж на что Итачи был настроен просидеть весь вечер угрюмым сычом, но поддался чужим чарам. Смотрят на него такими ланьими глазками, улыбаются так, будто прямо по душе хотят погладить, и голос так журчит, словно пришёл на сеанс расслабляющего гипноза. Итачи ещё подумал, что, наверное, парень к этим спасателям имеет отношение не только через брак с одним из них, скорее всего — он ещё и их психолог, в каждой силовой структуре обязательно есть штатные психологи, и этот прекрасно знает свою работу. Стоило Хаку упомянуть, что отец выгнал его из дома и чуть не убил за какую-то провинность, как Итачи особенно воодушевился: почувствовал, что сейчас можно немного распрямить внутреннюю пружину накопившихся претензий к родительскому воспитанию, особенно к отцу, и его если не поймут, то точно выслушают, и у этих откровений не будет никаких последствий.       Так прошло довольно много времени, студенты пару раз потанцевали со спасателями, Дейдара разлил на себя соус и вознамерился снять испорченную одежду прямо в зале, Конан пришлось силой уволакивать его в уборную, спасая народ от внезапного стриптиза, а оба загадочных омеги всё беседовали и беседовали, забыв обо всём вокруг. Оказалось, бывают отцы гораздо хуже Учихи Фугаку, вон, у Хаку отец нередко прибегал к домашнему насилию, избивал мать и маленького сына, при этом не был пьяницей или наркоманом, просто, видимо, ему нравилось гнобить зависящих от него людей. Случаи, когда маленького Хаку выгоняли из дома и заставляли спать на улице, даже на морозе, тоже бывали не единожды. В итоге матери удалось сбежать от этого тирана вместе с сыном, правда, она недолго потом прожила, от сильного стресса и побоев у неё резко испортилось здоровье, и Хаку остался один. Зато теперь он абсолютно счастлив. Думал, что никогда не выйдет замуж, чтоб не повторить судьбу матери, дескать, альфы только до брака милашки, а потом, когда получают желаемое, превращаются в монстров и являют свои доминантную натуру. Однако он встретил Забузу, вот этого огромного стрёмного типа, которого вся городская гопота за квартал обходит — и оказалось, что в душе это самое мягкое, нежное и заботливое существо в мире. Об этом никто прежде не догадывался, это проявилось, только когда Забуза, по его же выражению, «смертельно влюбился». И вот, они в браке уже два года, и с ним Хаку себя чувствует, словно в мягчайшем коконе нежности и заботы, с ног до головы. Муж похож на большого мохнатого очень преданного пса, который всегда у ноги, всегда виляет хвостом, готов служить, сидеть, лежать, носить тапочки в зубах, умирать наконец ради своего хозяина. Он не только не пытается доминировать — он будто каждый день старается отблагодарить за оказанную ему честь стать его мужем и боится, что от этой чести откажутся, если он плохо постарается. Судьба вознаградила Хаку за муки детства сполна, дав ему то идеальное семейное счастье, о котором он мечтал.       Так что, мол, и ты, Итачи, плюнь на мнение своего отца, который явно тешит своё самолюбие через тебя, и подумай о себе. Картина мира вовсе не такая, какую он тебе рисует, можно не гнаться за успехом и чьим-то одобрением, а просто заниматься любимым делом и быть счастливым. Итачи слушал это с блестящими глазами, приоткрыв рот, и душу невольно обволакивало теплом надежды. А вдруг и у него так получится, вдруг и у него появится идеальная счастливая семья?.. Они с Хаку обменялись телефонами, собираясь продолжить общение, и не сразу заметили, что сзади уже несколько минут робко топчется Забуза, явно желая утащить мужа танцевать, но не решаясь прервать его задушевную беседу. Хаку со смехом утащился, незаметно шепнув Кисаме:       — Он готов к тебе присмотреться, дерзай!       Итачи прямо вздрогнул, погруженный в свои мысли, когда рядом снова кто-то присел, и стул под ним скрипнул. Ага, на сей раз тот, второй «шкаф», который тихо сидел рядом со сладкой парочкой.       — Кажется, вы не фанат подобных мероприятий? — улыбка «шкафа» больше напоминала судорогу лица, словно он отчаянно пытался улыбнуться нормально, но у него это никогда не получалось. — Не против, если я тут посижу? Все ушли танцевать, и как-то неприлично торчать одному за столом…       — Не против. И да, совсем не фанат. Меня впервые сюда затащили, — после разговора с Хаку Итачи невольно помягчел и принялся разглядывать нового собеседника. Господи боже… При близком рассмотрении морда лица у этого типа оказалась такой, что её впору вывешивать на ворота домов вместо предупреждения о злых собаках, сигнализации и видеонаблюдении: если хозяин дома ТАК выглядит, никто в здравом уме не полезет его грабить. Мало того, что черты лица крупные, острые и сразу отталкивающие, так ещё и лицо покрывали рубцы от старых шрамов, словно ему от души надавала пощёчин крупная кошка, всеми когтями. И понятно, почему улыбаться он не рисковал — с таким большим тонкогубым ртом улыбка была бы реально до ушей, натуральный оскал пасти. Глаза на фоне всего этого «великолепия» совсем терялись, выглядели мелкими, бесцветными и какими-то хищными. Ну… хоть причёска модная, тёмные непослушные волосы даже попытались уложить.       — Я тоже не фанат. Но, честно говоря, свою ораву затащил сюда я. Я начальник этой спасательной бригады, и идея праздновать сложные операции была моей. Кстати, меня Кисаме зовут.       — Итачи, — оба сдержанно поклонились друг другу.       — Ох, я дурак… может, вы тоже хотите потанцевать, Итачи-сан?       — Нет, я… — он хотел сказать «не в настроении», но тяжело вздохнул и честно признался: — …не умею танцевать. Никогда не доводилось.       — Да и я тоже плохо танцую… — он так заметно стушевался, что даже вызвал умиление. Здоровенный боров, а ведёт себя как наивный школьник на своей первой дискотеке. Небось, думает сейчас «и зачем я предложил, если плохо танцую, дебил, я ещё и с омегами общаться не умею!»       Некоторое время они неловко молчали, звучала красивая медленная музыка, Итачи с невольным любованием смотрел, как танцуют Забуза и Хаку: обнявшись, Забуза ещё и наклоняется, чтоб мужу не пришлось тянуться к его шее, неловко переступает ногами, стараясь хотя бы не отдавить чужие ноги, но никто не хихикает с его неловкости, они смотрят друг на друга с такой нежностью, так поглощены друг другом, что ни у одного эстета танца не повернулся бы язык их критиковать. Итачи почувствовал, как у него почему-то горят щёки, и нервно скомкал в руке конфетный фантик.       — Расскажите что-нибудь о вашей работе. Наверное, она куда более интересная и многообразная, чем можно прочитать в новостях.       — Да, конечно, всяких интересных случаев бывает много, — Кисаме резко оживился, слишком заметно обрадовавшись, что с ним вообще заговорили. Он понимал, что по-хорошему стоило бы уйти, попытка не то, что подкатить — пообщаться срывается, и он выглядит откровенно идиотски, только вот… вблизи хорошо чувствовался запах этого омеги, совершенно потрясающий, тёплый, мягкий, будто укутывающий, и отдалиться от него сразу стало выше его сил. А тут Итачи всё же заговорил с ним.       Дальше Итачи узнал о том, как незадачливый суицидник спрыгнул с десятого этажа дома, но застрял на дереве с переломом бедра, резко передумал умирать и орал, пока люди внизу не вызвали спасателей и на всякий случай психбригаду неотложки; как обдолбанный весёлыми травками вор забыл, что собрался грабить чужую квартиру, был уверен, что пытается попасть в свою, и вызвал спасателей, чтоб они вскрыли ему дверь; как домашняя кошка затащила котят в открытое техническое помещение санузла, они застряли среди труб, а хозяйка пыталась достать их с помощью самодельного сачка из швабры, чем довела до полной паники и котят, и кошку, и себя; как параноидального старичка разыграли дети, просто подкинув ему на порог коробку с надписью «бомба» и тикающими настенными часами внутри, а старичок переполошил чуть ли не весь город. Вот об этом Кисаме мог рассказывать весьма упоительно и красочно, с живой мимикой и активной жестикуляцией, его прям приятно было послушать, и сразу было видно, что свою работу он, несмотря ни на что, любит. Хотя, конечно, бывало немало и печальных случаев. Год назад они потеряли коллегу на взрыве угольной шахты, он просто задохнулся метаном, когда закончился кислород; на пожаре в детском доме, случившемся по халатности администрации, спасти удалось только четверых из почти пятидесяти детей, и то только потому, что они были наказаны и сидели в подвальном помещении, холодном и, соответственно, вентилируемом сквозняками, остальные задохнулись в дыму; когда в прибрежном районе случилось наводнение, спасательной бригаде дали очень ограниченные ресурсы, и приходилось выбирать, кого из утопающих спасать, чтоб рассчитать место в шлюпках и не погубить всех… и эти лица и отчаянные вопли людей, которых не выбрали…       — Ох… это очень тяжело, особенно психически, — Итачи аж сжался весь, слушая и очень ярко представляя себе эти истории. — К счастью, у вас, кажется, есть хороший психолог…       — Какой психолог?..       — Ну… Хаку?..       — Хаку? Неет, он не психолог! То есть, конечно, его умные задушевные речи часто расслабляют, да и поёт он красиво, когда мы вместе выбираемся куда-нибудь на природу, под гитару… но нет. Он такой же член бригады, как и остальные, причём крайне полезный. Вот буквально на прошлой неделе было: девушка-омега ехала на легковушке по горной дороге, не справилась с управлением, улетела с обрыва в пропасть и чудом застряла в скалах. Мы смогли подобраться к ней только на вертолёте, но как достать её из машины? Спустили на тросах с вертолёта Хаку, он самый мелкий и самый лёгкий, а там же, сами понимаете, при малейшем перегрузе машина сорвётся дальше вниз. Он забрался в машину, та накренилась, один трос попал под колёса и застрял, лебёдка их наверх не сворачивает, а машина вот-вот рухнет… Ну, Хаку тут же обрубил застрявший трос, а Забуза, он был за штурвалом в вертолёте, тут же набрал высоту. Успели вытащить их обоих на дорогу до того, как и второй трос оборвался. Ух, как же все перенервничали, вам не передать! Хорошо, что эта сладкая парочка понимают друг друга на работе даже не с полуслова, а с полувзгляда, с полужеста!       — Ого… не этот ли случай вы сегодня отмечаете?       — Не этот. Там другая история была, работали на затопленной территории в морозы. Но там Хаку тоже отличился, людей буквально из куска льда выколупывал, ещё живых, у него это ловко получается.       Итачи совсем другими глазами посмотрел на танцующего Хаку. Опять сказывается отцовское воспитание, он же первым делом подумал, что этот милый омежка не имеет отношения к спасателям, разве что чисто психологически, ведь спасатель — не омежья профессия… Вот так, сам узколобо мыслит о людях своего пола. А оказывается, и вправду можно просто заниматься любимым делом и быть счастливым. Да, опасно, сложно, огромный стресс, но эти двое есть друг у друга, любую ношу делят на двоих и погибнут, если что, тоже вместе. Чёрт, как бы хотелось так же…       — Итачи, скоро полночь! — Конан наконец очнулась от танца с каким-то качком и встревоженно подскочила к нему. — Мы обещали твоему отцу вернуть тебя домой вовремя!       — Что значит «вернуть меня»? Я вещь, которую вы брали взаймы? — вот сейчас уходить очень не хотелось, хотелось понаблюдать за самой очаровательной парой, которую он встречал в жизни, да и послушать этого стрёмного альфу, он так увлечённо рассказывает.       — Ну, смотри сам. Ты, кажется, всё равно никакого удовольствия от вечеринки не получаешь, даже эти красавцы тебя не расшевелили, — Конан зыркнула на Кисаме, нервно сглотнула и отвернулась, поняв, что с «красавцами» погорячилась. — И вообще, если обманешь доверие отца, он тебя больше никуда не отпустит.       Это подняло внутри бурю возмущения. Он уже взрослый, серьёзный, ответственный парень с гениальной головой на плечах, какое право отец имеет контролировать его личную жизнь?! Но тут же представил искренне изумлённую физиономию Фугаку: «У тебя есть личная жизнь? Почему я не в курсе? Рассказывай!» и возмущение осело противной тяжестью где-то в груди.       — Сейчас я попрошу кого-нибудь тебя проводить, — Конан грустно обвела взглядом зал. Никому не захочется уходить, пусть и на время, почти все уже в подпитии и намерены гудеть до утра. А бросать Итачи одного на тёмных улицах… нет, он, конечно, прекрасно найдёт дорогу, но в такое время незанятому симпатичному омеге ходить по улицам одному опасно, если он не мастер спорта по единоборствам или не носит с собой оружие. Да и папаша ужасно развоняется…       — Я провожу, — тут же среагировал Кисаме. Конан уставилась на него с удивлением и сомнением. Огромный альфа с такой рожей… мало ли, что он спасатель, работа у них нервная, сдвиг по фазе в любой момент может случиться.       — Да не стоит беспокоиться…       — Чем меня это может побеспокоить? Мои ребята прекрасно ужрутся в хлам без меня, а мне не помешает на свежий воздух. Тем более, в случае какой опасности ваши хлюпики ближайшей гоп-компании — только на поржать. С меня же одной ухмылки хватит на их грешные души.       — Прекрасно, идём, — Итачи подхватился из-за стола, не давая Конан возразить. Идея пройтись до дома с этим робким типом в шрамах внезапно показалась очень привлекательной. Его никогда не провожали альфы, тем более, вдруг стало очевидно: Кисаме далеко не робкий, на работе он явно настоящий матёрый альфач, держит дисциплину и быстро принимает рискованные решения, только с Итачи он внезапно оробел. И это почему-то очень тешило самолюбие, прямо так тепло внутри становилось.       Снаружи заметно похолодало, поднялся ветер, а Итачи, взволнованный первым мероприятием вне круга семьи, забыл захватить верхнюю одежду. Впрочем, Кисаме, ничего не спрашивая и не предлагая, накинул на него свою куртку. Опять все потроха окатило теплом. Чёрт, да какая разница, как он выглядит, если в его присутствии так хорошо становится!       — Вы на автобусе?       — Я бы предпочёл пешком. Тут, если коротким путём, минут двадцать идти.       — Частный сектор?       — Угу… — Итачи стало как-то неловко. Семья живёт в большом коттедже, сейчас подумает, мол, пафосный мажор, понятно, эти богатенькие вечно сложные натуры и что-то из себя корчат.       — У меня тоже есть дом, но не в городе. От дяди наследство осталось.       — Дядя вас очень любил?       — Да как сказать, — Кисаме нервно фыркнул, сунув руки в карманы. — Он просто не хотел оставлять дом государству, у него с властями были личные тёрки. Так-то папка-омега отказался от меня в роддоме, а кто меня зачал — вообще тайна, покрытая мраком. Я в детдоме воспитывался. Потом объявились и папка, и дядя, его брат, хотели оформить надо мной опеку, папка клялся, что будет восстанавливаться в родительских правах, потом по пьяни сорвался с моста. Может, это как-то подсознательно повлияло на мой выбор профессии. А дядя общался со мной изредка, только после того, как я поступил в военную академию, и он сообразил, что ему хорошо бы иметь такие связи на будущее. Впрочем, в его доме я почти не бываю, только летом, в небольшой отпуск, чтоб побыть одному на природе. Здесь мне дали служебную квартиру.       Снова разговор потёк непринуждённо, Кисаме расслабился, решив вывалить о себе побольше информации, пока его слушают, и Итачи слушал с искренним интересом. У других людей тоже была тяжёлая жизнь, безрадостное детство, родители похуже, чем у него, а то и вовсе никаких, но они устроили свою жизнь так, как сами захотели. И он сможет.       — Всё же я уйду из семьи, — весело фыркнул Итачи, останавливаясь у поворота под роскошными кустами акации. — Уйду и стану жить… отступником.       — Может, отшельником? Вы это серьёзно?       — Абсолютно серьёзно, и нет, с точки зрения моего отца — отступником. Я весь срок учёбы работал дистанционно, чтоб скопить приличную сумму на аренду хоть какой-нибудь маленькой студии и сразу по получении диплома съехать из дома. В ближайшее время я это осуществлю.       — Надеюсь, у вас всё получится, — в свете фонаря было видно, как Кисаме осторожно и как-то ласково улыбается. Итачи смутился. «Зачем я ему об этом рассказал? Вдруг он подумает, что я хочу водить домой альф и намекаю, мол, тоже приходи? Совсем стыд потерял перед незнакомым типом!»       — А сейчас мне пора. Дом тут рядом, за поворотом и в паре шагов. Вам лучше не провожать меня до ворот… ну…       — Отец не одобрит, понимаю, — Кисаме грустно потупился. Хотелось бы ещё постоять вот так, поговорить, но поздно, холодно, омежку ждут дома. — Спокойной ночи.       — Д-да… спокойной… — они растерянно поклонились друг другу, Итачи быстро нырнул под кусты в сторону дома и тут же почувствовал, как с плеч что-то сползает. Чёрт, на нём осталась чужая куртка!       — Кисаме, стойте! — бедный спасатель, уже навостривший лыжи к автобусной остановке, на ходу врезался лбом в фонарный столб. — Вот, вы забыли…       — А, точно… Могли уже себе оставить, — растерянно пробормотал он, машинально беря в руки свою куртку. А на что он рассчитывал, что его поцелуют на прощание?       — Как вы себе это представляете? Я заявлюсь домой после вечеринки в альфячьей куртке на пяток размеров больше моего? Отец сожрёт меня без соли и перца. И вообще, суровые могучие альфы тоже мёрзнут, — Итачи невольно улыбнулся, очень мило, заправил выбившуюся прядь волос за ухо и всё же пошёл к дому. Кисаме остался стоять у окаянного фонаря с курткой в руках и бешено колотящимся сердцем, словно эта улыбка напоследок прострелила ему сердце навылет, контрольный смертельный выстрел. Автобус прошуршал мимо, удивлённо поморгал ему поворотниками и поехал дальше. Кисаме ошалело ткнулся лицом в куртку и глубоко вдохнул запах. Да, успела пропахнуть Итачи, хоть сегодня можно понюхать.       Фугаку ещё не спал, сидел на кухне с кофе и ноутбуком, работал. Вышел к сыну, разувающемуся в прихожей, удивлённо принюхался.       — Я не пил ни капли алкоголя, отец, — спокойно сказал Итачи, проходя мимо.       — Уже полпервого ночи…       — Да, немного опоздал, загулялся. Там была бригада очень милых спасателей на корпоративе, почти все альфы, мы с ними неплохо потанцевали. Спокойной ночи, отец, завтра у меня тяжёлый день, — и за ним безапелляционно закрылась дверь спальни. Фугаку так и остался растерянно стоять на лестнице, не понимая, как реагировать. Кажется, из его памяти вообще выпало, что его старший сын — уже взрослый омега, и у него уже вполне могут заводиться романтические отношения. И он сам прекрасно это помнит.       Только улёгшись в кровать, Итачи понял, почему ему со времени расставания с Кисаме стало холодно и неуютно, даже в душ толком сходить не получилось, ибо под водой тело быстро замерзало, а выкручивать горячую воду грозило ожогами. Дело в чужом запахе. Итачи никогда не интересовался запахами альф, они прекрасно ощущались и порой казались весьма привлекательными, но никаких особых реакций организма не вызывали. Сейчас он даже не смог бы сказать, чем пахло от Кисаме, но реакция была: температура тела повышалась, исчезали некоторые внутренние ограничители — хотелось откровенничать — в организме словно начинали вырабатываться дополнительные порции окситоцина и серотонина. Причём так ненавязчиво, естественно, что это почувствовалось только после потери источника запаха. Может, стоило оставить куртку себе? Хозяин был не против… сейчас её можно было бы положить рядом на подушку и нюхать, сразу тушка перестала бы дрожать под одеялом. Итачи сердито перевернулся на бок, пытаясь вытряхнуть из головы дурацкие мысли, но так и уснул с ними, ни на миг не подумав, что об этом всём сказал бы отец. И, кажется, ему приснился Кисаме, прячущий его под свою куртку, не снимая её с себя. А сверху на них сыпались то ли лепестки акации, то ли звёзды.       Спустя неделю Итачи всё же снял квартиру, не самую маленькую, полностью меблированную, с большим балконом в довольно светлой уютной комнате. Работу тоже нашёл практически сразу, не оставив подработок фрилансом. Родители были совершенно прибиты этим финтом ушами, но Итачи нарочно выбрал время, когда они отсутствовали, чтоб вывезти вещи, и оставил на рабочем столе отца краткую записку, в которой не сообщил новый адрес, пообещал лишь держать с ними связь по телефону и в соцсетях. Отойдя от шока, мать ударилась в слёзы, отец впал в ярость. Они явно рассчитывали, что тихий замкнутый Итачи уйдёт из-под их крыла только в дом мужа, предварительно одобренного родителями, а он… И кем там от него пахло после выпускного? Он пошёл по наклонной, начал крутить хвостом перед альфами? Впрочем, получив по телефону холодный ответ «имею право, я закончил университет, получил работу, живу отдельно — самое время крутить романы», отец не нашёл других аргументов и заткнулся. Разумеется, его угнетало отсутствие возможности контролировать сына и упиваться его успехами вместо своих, он попытался вычислить локацию Итачи по IP, но потерпел фиаско. Да, сын определённо превзошёл его профессионально, ни одного легального способа его вычислить и не оказаться в полиции за кибер-шпионаж не нашлось.       Жизнь потекла своим чередом, Итачи учился преодолевать бытовые трудности и всё больше утверждался во мнении, что правильно сделал. Теперь жить стало определённо интересней, принадлежишь только себе, зависишь только от себя, ничьих авторитетов над тобой нет, никто в округе не знает тебя и твою репутацию, соседи смотрят на тебя просто как на миленького, умненького, приятного в общении омежку, который не шумит, не мусорит, поможет старичку сумки до двери донести — золотой мальчик. Первое время Итачи ни о чём, кроме работы и организации быта, не мог думать, лишь перед сном (или во сне?) являлся Кисаме, чьё лицо всё больше размывалось, зато чётко вспоминался запах. Рядом с ним тепло и безопасно… было когда-то однажды…       А потом вдруг позвонил Саске и с ходу выпалил:       — Можно, я поживу у тебя?       — Э-э… почему?.. — Итачи аж чуть телефон не выронил.       — Не могу больше находиться дома! — по голосу было слышно, что братик на грани нервного срыва, может в любой момент наделать глупостей. — Я много места не займу, буду спать на кухне, в прихожей на коврике — где угодно, чтоб не здесь!       — Хорошо, я заеду за тобой в школу.       У Саске не пришлось даже требовать держать местонахождение квартиры Итачи в тайне: брата он увидел в состоянии, близком к агрессивному помешательству, на выходе из школы он нечаянно кого-то пнул и в ответ на замечание полез на беднягу с кулаками, две девицы-альфы чудом его оттащили. Волосы дыбом, глаза налились кровью и стеклянные, как у больного бешенством зверя, руки трясутся, на левой скуле и подбородке синяки. Хорошо, что Итачи взял такси, тащить брата в таком виде на общественном транспорте было бы плохой идеей.       –Что это? — осторожное прикосновение к скуле.       — С отцом подрался.       — С отцом?!       — Он меня заебал, хуесос старый!..       — Тшш! — Итачи испуганно зыркнул на таксиста, прикрывая Саске рот. — Дома расскажешь подробней.       Разумеется, никаких вещей, кроме учебников, у Саске не оказалось. Ох уж этот юношеский максимализм, в пятнадцать лет сбегу из дома в одних трусах и сдохну всем назло. Несмотря на сердито-угрюмый вид, он с большим аппетитом умял суп и рыбные котлеты с рисом, а уже на чае принялся рассказывать о том, как отец, внезапно потеряв старшего сына, вспомнил, что у него ещё один сын остался. И для Саске начался сущий ад: родители не понимали, что их сыновья изначально разные и воспитывались по-разному, попытки сейчас, в пятнадцать лет, на скорую руку превратить Саске во второго Итачи увенчались бурными истериками матери — ей пришлось вызывать скорую — и дракой с отцом, в которой Саске умудрился после нескольких секунд возни спустить отца с лестницы и сбежать. Как раз пришёл из школы, вымотанный, и даже разуться не успел, как на него накинулись с претензиями. Переночевал в школе, залез туда через окно, и больше домой не вернётся.       — Не вернёшься. Кровать у меня большая, вдвоём поместимся, — Итачи нервно щипал хлеб и выглядел как-то странно, будто мысленно наматывал кишки отца на люстру, Саске даже испугался и осторожно пихнул его в колено.       — Где ты такую вкусную еду покупаешь? Лучше домашней…       — Еду покупаю в супермаркете, а вкусная она потому, что я её готовлю.       — Готовишь?.. Сам?!       — Я ещё у родителей умел, только тайком, чтоб они меня ещё и к плите не поставили, а здесь совершенствую навыки.       На лице Саске слишком явно отразилось «а мне повезло!» Что ж, мелкого нужно было спасать. Купить ему вещи на первое время, рискуя остаться без денег, потому что работа во фрилансе не была стабильной, а зарплаты хватало только на счета. Готовить ему вкусную и полезную для растущего организма еду. Терпеть его беспокойный сон с вращениями по кровати, пинками и внезапными всхрапываниями, будто его во сне душили. Конечно, Итачи очень удивляло, что первым делом брат пришёл за помощью к нему, он был уверен, что брат его ненавидел за перетягивание на себя всего родительского внимания. Возможно, Саске повзрослел, понял тёмную сторону таких детско-родительских отношений и теперь думает, что Итачи следовало сочувствовать? Но проводить с ним задушевные беседы Итачи не решился, психика у мелкого и раньше вызывала опасения, а сейчас совсем расшатана, чего доброго и от него тоже сбежит. Потом обнаружилось, что Саске не избавился от привычки совать нос не в свои дела.       — Кто такой Кисаме? — спросил он однажды за завтраком, хмуро жуя тосты с яйцом. Итачи замер, не донеся до рта чашку.       — С чего такой вопрос?       — Ты его звал во сне. Ворочался, кутался в одеяло, оставил без одеяла меня и шептал что-то какому-то Кисаме. У тебя завёлся альфа?       — Хм. Судя по твоему тону, если это так, то ты не одобряешь.       — А что Шисуи? Уже забыл его? — злой колючий взгляд. — Вы же истинные друг для друга, и ты должен его дождаться!       –А он-то меня ждёт? Мы за эти годы только пару раз в интернете пообщались и то на уровне «как дела-нормально». Если бы мы были истинными, он бы вообще не уехал.       Саске притих. Он смотрел много фильмов и читал много историй о так называемых «истинных партнёрах», им плохо друг без друга при расставании, а тут Шисуи очевидно не страдает без Итачи, ни разу не приехал на каникулы, как обещал, только дежурно поздравляет с праздниками, присылает коробки сладостей на дни рождения Итачи… это действительно больше похоже на дальнего родственника, а не на партнёра. Тем не менее, у него в голове слишком прочно укоренилось, что Итачи и Шисуи должны быть вместе, так просто от «пейринга мечты» не откажешься.       Как можно было ожидать, история с обиженным отцом с уходом Саске из дома не закончилась. Отец регулярно ходил к младшему в школу, жаловался на него учителям, мол, парень отбился от рук, дома не ночует, надо его спасать и вернуть домой. На людях он не рисковал проявлять агрессию, всё же у него была репутация интеллигентного высокоморального человека. Саске орал и убегал с уроков, нарочно часами шатаясь по городу, подальше от квартиры Итачи, чтоб не засветить их сравнительно уютное жилище теоретически способному шпионить отцу. Однако чудесным образом Фугаку перестал бомбардировать школу жалобами, заткнулся и будто смирился. Саске радостно запихивал в рот большие куски домашней пиццы, запивал горячим кофе с корицей и миндалем и воодушевлённо рассказывал брату:       — Он запихнул меня в пустой класс и завёл эту свою шарманку: «Объявлю тебя в розыск, полиция насильно приведёт тебя домой, я до сих пор этого не сделал, потому что берегу свою и твою репутацию, чтоб тебя не поставили на учёт как неблагополучного, но это последнее предупреждение» и так далее. И тут ворвался мой одноклассник и ка-ак накинулся на него! Мол, уберите от него руки, господин хороший, хрена с два он к вам вернётся! Мы знаем, что вы заставляете его заниматься проституцией, пытаетесь подложить под каких-то ваших знакомых! Я лично видел, как вы его встречали из школы с какими-то альфами, а он упирался, не хотел идти! И всем классом напишем письмо в полицию, человек десять точно подпишется, чтоб вмешались и спасли несовершеннолетнего от домашнего растления и насилия! И в интернете клич кинем! Надо будет — на уличные билдборды вашу харю педофильскую повесим! Отец так сильно охренел, что мог только бормотать: «Но это же не правда…» А одноклассник наступает с бешеными глазами: «Правда-не правда, а осадочек останется! Все люди знают, что никакие слухи на пустом месте не берутся, репутацию свою драгоценную точно потеряете, а может и работу, кому нужен скрытый детский сутенёр на престижной работе!» Ей-богу, это не я придумал, это он нас случайно подслушал и тут же сымпровизировал! Отца оттуда как ветром сдуло! Одно дело мои угрозы, можно с ушей стряхнуть, но, если я настроил против него весь класс, этих буйных подростков с богатой фантазией… а я честно не настраивал!       — Верю, верю, — Итачи мило улыбался и щурился через очки. — Он альфа?       — Да… А чего это ты так смотришь?       — Нормально смотрю. Симпатичный?       — Пф, ни капельки! Самый низкий в классе, между прочим, хоть борзоты слишком много, где только в таком тельце помещается, и типичный спортсмен, мышцу качает, а в башке пусто!       — Понятно. А ты ему как, тоже нравишься?       — Что значит «тоже»?! Да иди ты! — Саске тут же вскочил из-за стола, не забыв прихватить кусок пиццы с собой. Уж очень вкусная, если запираться в ванной и дуться, то лучше с ней.       Итачи звонко захихикал в чашку. Он, кажется, уже видел этого альфу: действительно невысокий, но яркий голубоглазый блондинчик, довольно симпатичный, уже широкий в плечах, под потёртым спортивным костюмом даже с плохим зрением Итачи угадываются красивые рельефы мышц. Ещё у него на щеках виднелись какие-то отметины, Итачи не смог разглядеть с балкона, что это, когда засёк, как этот альфа провожал Саске домой. Ещё полчаса бурно клялся, что никому не расскажет, где Саске теперь живёт, и долго стоял в подъезде, грустно разглядывая окна, словно надеялся, что Саске появится в одном из них. Ему слишком очевидно не хотелось уходить, но Саске сразу ломанулся мыть руки и искать, чего бы пожрать, будет он ещё в окна смотреть. Блондинистого альфу Итачи видел и возле школы, когда заезжал за братом, если работа позволяла: он втихаря курил за углом с другим альфой, чернявым, собиравшим длинные волосы в высокий хвост, воровато оглядывался, как лиса в курятнике, потом тушил окурок и требовал у друга жвачку. Тот его ещё духами сбрызгивал, ворча, мол, ты типичный зашуганный женатик, унюхают сиги — убьют. Наверно, парень очень расстраивался, обнаружив, что сегодня Саске проводить не удастся.       Перед Рождеством на всех нападал шопинговый ажиотаж, все стремились закупиться подарками родным, друзьям, коллегам по работе. У Итачи не завелось друзей на работе, он дежурно заказывал для Шисуи какую-нибудь безделушку в интернет-магазине, а в этом году даже отцу не собирался ничего дарить после того, как он обошёлся с Саске. Зато мелкому нужно было подыскать что-нибудь серьёзное, он уже большой мальчик, и… внезапно очень захотелось поискать подарок для Кисаме. Они почти не знакомы, Итачи понятия не имел, какие у него предпочтения, да и вообще, прилично ли будет дарить подарок человеку, с которым лишь пару часов пообщался. Но, если что-то чисто символическое, как знак внимания… потом позвонить Хаку, хоть они с тех пор так ни разу и не созвонились, и попросить передать. И самому Хаку тоже купить что-нибудь. В ближайший выходной Итачи отправился в полу-загородный торговый центр, пожалуй, крупнейший в городе, самый старый и пользующийся лучшей репутацией. Саске затащить за покупками не получилось, он ещё с самого утра таинственно исчез. Разумеется, в горячее предрождественское время торговый центр полнился людьми, местами сложно было протиснуться по коридорам между павильонами. Для Саске сразу нашлись смарт-часы последней модели самой известной марки. У него уже были похожие, но из дома он сбежал без них, то ли отец отнял, то ли они пали жертвой их драки. Ничего омежьего брату было лучше не дарить, он страшно психовал, когда из него делали «типичную течную дырку», он вообще, кажется, презирал собственный пол и духам, косметике, нарядным аксессуарам не обрадовался бы. А вот для Хаку «омежьи подарки» выглядели уместными, тому хватало ума спокойно относиться к своему полу и сочетать его с не омежьей профессией. В прошлый раз Итачи подметил, что к верхней одежде Хаку прилагалась длинная шаль с кистями, такой жёлто-зелёной расцветки, типа осенний вариант. Проблуждав по павильонам с одеждой, Итачи нашёл похожую шаль, только бело-голубую с пушистыми помпончиками по краям. Отличный зимний вариант, даже если у Хаку есть такой, сойдёт как знак внимания. А вот что дарить Кисаме… Идеи не приходили, даже опытные прожжённые продавцы, мастера толкать неходовой товар, терялись и не знали, что толкнуть типу, который выбирает подарок для едва знакомого, не зная ничего, кроме имени и пола. Ну, ещё профессию, но ничего полезного для профессии Итачи точно не мог купить в торговом центре. Наконец ему бросилась в глаза забавная кофейная кружка с улыбающейся синей акулой в мультяшной рисовке. «Чёрт, вот кого Кисаме мне напоминает с этим своим широким зубастым ртом и шрамами, похожими на жабры!» Прямо каким-то умилением окатило внутренности. Что ж, лучшего варианта всё равно не подвернулось, а дорогие подарки при таком уровне знакомства и дарить неприлично.       Только Итачи вышел из павильона с посудой, пощупывая набитую подарками сумку через плечо, как внизу, на первом этаже, что-то оглушительно громыхнуло, и сразу повалил дым. Люди закричали, заметались в панике в разные стороны, кажется, клубы дыма валили из мини-ресторанчика, который первый встречал входящих в торговый центр. Значит, там что-то взорвалось, и эпицентр пожара у самого выхода?.. Заорала пожарная сирена, перекрывая вопли, столпившиеся было у перил верхних этажей люди тоже бросились искать выход. Итачи впал в панический ступор, прижимая к себе сумку. Он на третьем этаже. Сейчас начнётся бешеная давка, вот его уже несколько раз пихнули, чуть не улетел вниз, перевалившись через перила. Резко запахло гарью и чем-то, напоминающим метан. Итачи только успел отбежать подальше, к стене, как внизу громыхнул втрое громче, посыпались стёкла, раздались новые панические вопли, надрывный детский плач прямо над ухом. «Мне ещё рано умирать… а кто позаботится о Саске?..» — лихорадочно думал Итачи, стряхивая что-то белое, просыпавшееся на голову, и пытаясь двигаться в том направлении, куда и основная масса людей на этаже. Оказалось, охранники этажа открыли аварийные выходы на пожарную лестницу и уговаривали людей подниматься наверх, однако многие неслись вниз в надежде проскочить. Там взрывом наверняка выбило окна и двери, закроют лица одеждой и быстро проскочат через дым, а наверху что, ждать, пока здание рухнет, или прыгать с крыши? Тут так-то четыре этажа и какие-то чердачные помещения, лететь с крыши очень высоко.       Вскоре Итачи почувствовал, как дерёт горло, слезятся глаза, закашлялся и почти упал в руки охранника, пихнувшего его в аварийный выход. А это ведь дым ещё до третьего этажа не добрался. Нужно было подниматься по лестнице, через немогу шевелить ногами, потому что сзади напирал народ, все обезумевшие, удушливо воняющие настоящей первобытной паникой, оказаться у них под ногами означало верную смерть. Голова закружилась и загудела, кашель не прекращался, очки были бесполезны из-за мокрой плёнки перед глазами, но Итачи всё равно разглядел на руке, которой прикрывал рот, кровавые пятна. Его подутихшие было проблемы со здоровьем никуда не исчезли и нашли повод обостриться. Чёрт, он же скоро сознание потеряет и всё, тогда совсем всё… Идущие впереди люди остановились, кто-то истошно завопил сверху:       — Стойте! Дверь на крышу закрыта!       — Все назад!       –Куда назад, вы в своём уме?! Там уже дым кругом!       — Ломайте дверь! Есть там сильные альфы?!       То ли сильных альф не нашлось, то ли дверь нарочно делали неломаемой, но ничего не выходило. Итачи, умудрившись протиснуться ещё чуть выше, слышал, как множество рук и ног долбили чёртову дверь, возможно, в ход пошли какие-то приспособления — бесполезно. Снизу кто-то кричал, чтоб сохраняли спокойствие, спасателей уже вызвали, они вот-вот приедут. Итачи встрепенулся и достал телефон. Настал нестыдный повод позвонить Хаку. Мало ли когда ещё спасатели приедут…       Но по телефону ответил вовсе не Хаку, Итачи аж невольно сжался, хотя что могло быть более пугающим, чем происходящее. Слишком узнаваемый тембр, который даже во сне иногда звучал.       — Кисаме, это вы?..       — Итачи-сан? Откуда у вас мой но?.. Ах, чёрт, Хаку! — кажется, коварный омега решил радикально их свести и дал чужой телефон вместо своего.       — Да… Простите за беспокойство, я бы ни в коем случае вас не потревожил…       — Что там за шум на фоне? Кто так кричит? — растерянность мигом ушла из голоса Кисаме, сменившись стальными напряжёнными нотками, как только он прислушался к фону.       — Я в торговом центре… тут что-то взорвалось на первом этаже, сильно валит дым и, кажется, пахнет газом. Много людей пытаются выбраться на крышу, но не могут сломать дверь, наверное, её десятки лет не открывали… — и снова его начал душить кашель, на губах почувствовался железистый привкус.       — Сохраняйте спокойствие, я сейчас буду!       — А тут говорили, что уже вызвали спасателей… — как же сильно охрип голос.       — У моей бригады сегодня выходной. Только не волнуйтесь, заберитесь как можно выше и держитесь поближе к источнику вентиляции, если есть окна, постарайтесь разбить, пойдёт сильное задымление — замотайте лицо плотной тканью! — судя по звукам, по ходу инструкций Кисаме куда-то бежал, потом раздался рёв мотора, а потом связь оборвалась. Похоже, в «кармане» пожарной лестницы перестала ловить сеть.       Итачи посмотрел на слуховые окна — они были под самым потолком, при всём желании он не смог бы их разбить. «Кисаме выходной… Пока он кого-нибудь поторопит или мобилизует свою бригаду, мы можем задохнуться…» Однако после разговора с ним таинственным образом стало спокойнее. Он точно спасёт, на него можно положиться.       Пока дым так высоко не проникал, люди немного подутихли, слушаясь воплей охраны снизу, что пожарные вот-вот подъедут и начнут эвакуацию, кто-то принялся спускаться, потому что в столпотворении на лестнице было трудно дышать, а дым всё равно до четвёртого этажа не доходил. Но внезапно внизу что-то снова громыхнуло, всё здание сотряслось сверху донизу, с потолка посыпалась побелка, опять раздались жуткие крики, и Итачи невольно закрыл уши, чувствуя, как внутри всё обрывается. Спустя пару минут панических толканий выяснилось, что на втором этаже рухнула лестница вместе со всеми, кто на ней находился, то ли не выдержала напора людей, то ли повредилась взрывом, а на первом этаже уже вовсю бушует пламя и очень явно пахнет газом. Видимо, в ресторанчике случилась утечка, но никто не заметил, кухня работала в прежнем режиме, вот и рвануло. Когда люди осознали, что внизу погибла целая толпа самых беспокойных, они притихли, перестали куда-то рваться, только взволнованно гудели, пытались дозвониться родным, плакали и матерились, потому что сети не было, даже дети перестали надрываться. Пошли разговоры, что спасатели прибыли, пытаются перекрыть утечку газа и потушить первый этаж, потому что иначе эвакуацию выживших невозможно начать. Находят множество трупов, задохнувшихся в дыму и обгоревших, кого ещё первый взрыв застал на первом этаже. И, похоже, у спасателей не получалось совладать с огнём, после их бурной деятельности дыма стало куда больше, он начал доходить до «кармана» пожарной лестницы.       Горло у Итачи невыносимо жгло, казалось, прямо в груди разрастается пожар, и скоро вместе с кровью он выплюнет куски горелых лёгких. Замотать лицо плотной тканью… чем? У него с собой даже шарфика не было, зима выдалась мягкая, ещё ни разу не было минусовой температуры. Разве что… шаль, купленная для Хаку. Жаль рвать красивую упаковку, но ничего не поделаешь. Если он выживет, найдёт ещё и получше… если, конечно, не словит посттравматический синдром и не заречётся навсегда посещать большие магазины. Дышать стало немного легче, хотя шаль тут же украсилась кровавыми пятнами. Люди начали кричать про окна, что их надо разбить, в окна полетели какие-то предметы, но или не долетали, или были недостаточно твёрдыми. По толпе прошёл клич, мол, если у кого-то есть что-то увесистое, передайте альфам повыше и покрепче, чтоб могли добросить до окон. В ход пошли даже чьи-то гаджеты, жизнь дороже, но в одном из окон получилось сделать только трещину. Итачи сунул руку в сумку и сразу нащупал кружку с акулой. Чёрт, этого ещё более жалко, чем шаль… но Кисаме же сам сказал постараться разбить окно… он бы сейчас первый набросился на него с возмущением, мол, кружка против повышения шансов на выживание?! ты совсем охренел, мальчишка?!       — Возьмите это, пожалуйста. Попробуйте… — он, едва хрипя в шаль, сунул кружку в руку стоящему неподалёку высокому альфе. Тот радостно цапнул её, взвесил на руке, прицелился в окно прямо под ними, то самое, которое дало трещину… и попал. На людей внизу посыпались стёкла, в довольно внушительный пробой ринулся сквозняк, резко похолодало. Кружка улетела наружу, и, на взгляд Итачи, пробой получился намного больше, чем она могла сделать по своим габаритам. Словно эта улыбающаяся акула на миг стала его оберегом… Да ну, глупости.       А потом из разбитого окна донёсся рокот вертолёта, который кружил где-то совсем низко над ТЦ. Люди напряжённо примолкли. Несколько секунд — и над головами уже слышен топот ног. В запертую дверь громыхнули с другой стороны.       — Бесполезно, мы уже ломали, как могли! — рявкнул кто-то наверху лестницы. В ответ снаружи заорали:       — Отойдите от двери хоть на пару шагов, если возможно!       — Назад, народ! Сейчас, наверное, взрывать будут!       Хоть назад было особо некуда шарахаться, люди постарались отступить, сбившись поплотнее, стоявшие на самом верху пригнулись и прикрыли голову руками, ожидая, что дверь рухнет на них. Лучше пусть сломает им руки или рёбра, чем проломит башку. Однако никакого взрыва не было, грохот, весьма пугающий, был, и дверь снесло с верхних петель, она провисла на нижних и то её с той стороны придержали и аккуратно прислонили к стенке. Итачи встрепенулся: это Кисаме! Даже в дыму и толпе, провонявшей паникой и тысячей других запахов, он различил его запах, лишь однажды к нему принюхавшись. У Кисаме в руках не было никаких приспособлений, Итачи его не видел, но чувствовал по настроению людей сверху, да и каким-то своим шестым чувством, что бравый спасатель голыми руками сломал дверь, которую куча неслабых альф разом сломать не смогли. Толпа ринулась на крышу, Итачи прижался к стене, как мог, чтоб его не смело людским потоком, и понял, что ноги совсем ватные, голова страшно кружится, и он сам точно не поднимется. Да что там — вот-вот сознание потеряет, оно ещё каким-то чудом удерживается в нём, но звуки доносятся уже как сквозь вату в ушах, перед глазами всё плывёт, очки не слетели только потому, что их придерживает шаль. Обидно погибать в шаге от спасения, однако сил бороться просто нет. Впрочем, когда он уже начал сползать вдоль стены, его резко подхватили на руки, легко, как пушинку, и поволокли наверх.       — Держитесь, уже немного осталось… — кажется, Кисаме тоже учуял его в толпе по запаху и прорвался сквозь людскую лавину, как ледокол. У него в ухе мигала какая-то аппаратура, и он рявкнул в неё: — Какая обстановка внизу?.. Вы там оглохли, что ли, бегом!       — Утечка найдена и ликвидирована, — зашуршал в ухе чей-то голос. — Пламя удалось сбить только в трёх павильонах из девяти. Лестница на второй этаж разрушена, эскалаторы завалены обломками. Конструкции хлипкие, по стенам пошли трещины, здание может рухнуть. Этот центр не ремонтировали со времён постройки.       — Горит электропроводка, возможен новый взрыв! — уже другой голос. — Если рванёт, этажи сложатся, как карточный домик, надо эвакуировать быстрей!       — Забуза, что с наружной пожарной лестницей?       –Её, блять, нет! — рявкнул третий, уже знакомый голос, очень злой. — Ты прикинь, её, по ходу, сняли, потому что она не вписывалась в наружный декор! Как они прошли пожарные проверки?!       — Сам знаешь, как, обильными вливаниями в лояльные карманы! Люлька готова?       — За раз много не спустим, иначе тросы оборвутся нахрен!       — Значит, работаем очень быстро, как пуля, понял?!       Над крышей висел вертолёт, под ним на уровне крыши болталась странная металлическая конструкция, похожая на огромную бочку на толстых тросах. Именно туда люди испуганно залезали, пропустив вперёд омег с детьми. Иначе с крыши было не спуститься. На свежем воздухе голова у Итачи немного прояснилась, он посмотрел наверх и увидел Забузу, свесившегося из вертолёта до середины туловища и возящегося с тросами. За ним угадывался Хаку, что-то сердито шипящий в микрофон у рта, одной рукой придерживающий Забузу за шлейку защитного ремня, другой — выравнивающий вертолёт, который дал крен. Итачи невольно улыбнулся, представив, как тот ворчит, мол, ох уж эти альфы, лишь бы лезть геройствовать, вывалишься из вертолёта — убью.       Несмотря на то, что бочка не выглядела надёжной конструкцией, заполнилась она довольно быстро, Кисаме, видимо, считал людей и в какой-то момент решительно отпихнул всех от бочки. Его слушались, человек вручную металлическую дверь вынес. Бочка слегка приподнялась над крышей, люди завизжали, почувствовав, что зависли над пропастью, потом начала быстро опускаться.       — Если всё пройдёт гладко, вы поедете следующим рейсом, — успокаивающе забормотал Кисаме.       — Угу… — у Итачи почти пропал голос, он цеплялся за его пальто и почти ничего не соображал, кроме того, что он спасён, он в самых надёжных в мире руках.       — Вы ранены? Откуда кровь?       — Кашлял… — Кисаме притих, от него пахнуло страхом. У этого прекрасного омеги полно проблем со здоровьем, выходит. Он действительно ещё на выпускном выглядел болезненно, слишком худой и бледный.       — Внизу дежурит много карет скорой помощи. Вам сразу помогут. Кислород, все дела… — казалось, он утешал не столько омегу, сколько себя.       Прошло совсем немного времени, и бочка вернулась. Итачи сам не заметил, как оказался в ней, чуть не упал, но судорожно ухватился за край, который был на уровне его груди. Снова стало страшно и холодно, Кисаме отпустил его, запах отдалился.       — Держите! — ему в руку требовательно сунули продолговатую коробочку. — С Рождеством!       Несколько секунд — и бочка поехала вниз. Итачи безуспешно пытался разглядеть в толпе мелькнувшее перед глазами чёрное пальто, но глаза отказывались фокусироваться. Внизу людей встречали медики, помогали выбраться из бочки, Итачи снова почти подняли на руки, он закашлялся, провисая на ком-то, шаль слетела с лица, медик увидел, что пол-лица у него окровавлено — и вот Итачи уже лежит на носилках. Сумку с него сняли, но коробочку он держал слишком крепко, ничего не слышал, не понимал и был готов расстаться с ней, только если оторвут вместе с рукой. На него надели кислородную маску, засунули в машину как «тяжёлого» и повезли. Судя по проблесковым огням снаружи, кареты скорой всё прибывали и прибывали.       Сколько времени он провёл в больнице, он понятия не имел, но отпустили его, когда уже стемнело. Самочувствие было средней паршивости, но хотя бы твёрдо держался на ногах, не кашлял, в голове и перед глазами прояснилось. Вещи ему вернули. Мда, из всех подарков выжили только часы для Саске. Кстати, о Саске… Когда телефон снова начал ловить сеть, от него обнаружилось тридцать два пропущенных вызова. Кажется, у мелкого паника, ему следовало позвонить в первую очередь.       — Почему ты не берёшь трубку, идиота кусок?! — тут же разорался Саске дрожащим голосом, едва не срывающимся на визг.       — Потому что меня забрали в больницу, я… надышался дымом. Видел уже новости?       — Конечно, видел! Вот приспичило тебе сегодня переться за покупками, именно, блять, сегодня и именно, блять, туда! Я как чувствовал, что идея плохая, ты ещё и меня хотел затащить, но кто же меня слушает, это ты у нас старший и ебучий гений!       — Не плачь, со мной всё хорошо.       — Я не плачу, ты там все мозги задымил, что ли?! — но сквозь возмущённые вопли было хорошо слышно, что Саске разревелся, видимо, от облегчения.       — Я тебе подарок купил. Завари чайку, скоро буду.       Затем, пристроившись на скамейке у больницы, Итачи наконец вскрыл таинственную коробочку. Внутри оказалась фигурная цепочка из непонятного металла, выглядевшая скорее не как украшение, а как нечто ритуальное, какой-то оберег. И на вид довольно древняя, вроде артефактов, которые находят на раскопках. Может, действительно Кисаме нашёл её на спасательной операции, и это ценная историческая реликвия? Посомневавшись, он всё же поборол смущение, переименовал номер и набрал Кисаме.       «Абонент недоступен».       В сердце опять поползла паника. Чем вообще всё закончилось в торговом центре? Итачи полез в интернет и обмер от первых же кадров. Здание всё же рухнуло, примерно через полчаса после начала эвакуации был ещё один взрыв, уже в районе третьего этажа, несущая стена обрушилась, провалилась крыша. Поисково-спасательные работы ещё ведутся, по предварительным данным на крыше ещё оставались люди, всего на данный момент погибших насчитали пятьдесят шесть человек, сотни пострадавших разной степени тяжести. Для родственников находившихся в торговом центре людей организовали горячую линию службы спасения, чтоб можно было передавать туда информацию и узнавать, кто погиб, кто спасся, кто пока пропавший без вести, опознавать людей, при которых не нашли документов. Первым делом Итачи позвонил на эту горячую линию, но она была плотно занята. Ну, ещё бы. Да и вообще, как-то глупо узнавать в службе спасения о человеке, который, кажется, всем спасением и руководил. В свой выходной день. Как же чертовски обидно погибать в выходной накануне Рождества… Нет, что за глупости, конечно, Кисаме не погиб, он прекрасно контролировал ситуацию, не впервой… он, в конце концов, мог почувствовать, что нужен живым!.. Итачи решительно надел цепочку и зашагал к метро. На такси в городе наверняка сегодня огромный спрос. Металл приятно и ободряюще холодил шею, и вертеть цепочку в пальцах оказалось довольно успокаивающим занятием. Уже у самого дома ему вдруг позвонили с незнакомого номера, и он аж за сердце схватился, услышав голос Хаку.       –У нас всё относительно хорошо. Этот лось в шрамах, наверное, телефон разбил или разрядил, тут вообще было ни до чего, сейчас торчит с грустной рожей где-то на руинах, и я думаю, дай сам позвоню, узнаю, как ты.       — Нормально, а как?..       — Мы всех эвакуировали с крыши, не слушай, что там в интернете говорят! Погибли только те, кто остался внизу. Правда, вертолёт чуть не сдох, пока эти два лося возились с люлькой, я один заботился, чтоб мы не рухнули на эту чёртову крышу. Альфачи, блин, что бы они без меня делали!       — А я вам подарки купил. Только… — Итачи понесло рассказывать всю историю, и внутри будто распрямилась пружина. Фух, обошлось. Он и не сомневался, эти ребята так просто не отдадут свои жизни, они ещё многим нужны. С балкона свешивался Саске, угрожающе размахивал руками, мол, чего ты там застрял, иди домой, Итачи с улыбкой отмахивался от него, и внутри всё пело.       — Ну, где тебя черти носят?! — конечно, ожидать от брата радостных объятий не стоило. — Я уже третий раз чайник кипячу!       — Ух, черти меня сегодня по воздуху в бочке поносили. Не психуй, давай я тебе сейчас вручу рождественский подарок, чтоб немного снять твой стресс, ладно?       Саске повертел в руках коробку со смарт-часами, синей атласной лентой, маленькой открыточкой «любимому братику», потом отложил её на полку, издал подозрительный шмыгающий звук… и всё же бросился обниматься, так резко и сильно, будто хотел сломать Итачи рёбра. Кажется, его снова накрыло. Итачи понимающе улыбался, мягко поглаживал его по спине и ласково ерошил волосы на затылке.

***

      Кисаме прислонился к полуразрушенной стене, дрожащими руками достал пачку сигарет и закурил. Рядом притёрся Забуза, ему он тоже протянул сигарету. Хаку нигде не было видно, так что альфы дымили с удовольствием.       — Представляешь, когда ты позвонил, у нас снег шёл, — наконец заговорил Забуза. — Крупными такими хлопьями. Я подумал, что в такую погоду будет трудно работать с воздуха, но Хаку встал, заспанный весь, посмотрел в окно, побубнил чего-то — и, когда мы вышли на улицу, снега и в помине не было, солнце вовсю херачило!       — Да-да, он у тебя маг и чародей, — Кисаме только добродушно улыбался.       — Чё зубоскалишь, определённо, он многое умеет делать волшебно…       — Поэтому вы дрыхните до полудня? Всю ночь волшебством занимались?       — Имеем право, выходной… Мда, врагу не пожелаешь такого выходного… Ну что, можно выдохнуть, сделали, что смогли, пусть теперь трудятся ребята, у которых законный рабочий день.       — Половину уволить надо к чёртовой матери. Полчаса ехали на пожар в набитом людьми здании, уроды…       — Это только ты у нас такой идейный, готов жопу поперёк порвать, а другим своя рубаха ближе к телу. Кстати, о теле… — Забуза зыркнул и коварно ухмыльнулся. — Узнавал, как дела у того птенчика с ланьими глазами?       — Нет. У меня телефон где-то выпал. Чёрт, номер его не сохранился… И вообще, он не птенчик, а лотос.       — Чё?..       — Белый лотос. Символ чистоты, искренности, здоровья…       — Ха, здоровья! Иронично!       — Завали ебало. Много ты понимаешь в жизненном символизме.       — Да уж понимаю кое-что. Прикинь, если бы ты всё-таки упёрся и не пошёл к этим развязным студентикам, что бы с твоим чахлым лотосом сегодня случилось? Помер бы, даже до эвакуации не дотянул! А ты такой «не пойду-у-у, мне малолетки не интере-е-есны, я необщительный хмырь, не тро-о-огайте меня!» К счастью, старина Забуза всегда уломает и не даст пожалеть об упущенных возможностях!       — Да какие тут возможности, кому я нужен со своей рожей. Он от меня только из вежливости не шарахался и больше не захочет иметь со мной дело.       — У-у-у, знакомый базар! Я тоже когда-то так говорил, и вот результат! — Забуза довольно посмотрел на своё обручальное кольцо.       — Курим? — внезапно из-за угла вынырнул Хаку. Забуза закашлялся и шустро выкинул окурок. Хаку закатил глаза и сунул Кисаме в карман кусок бумажки. — Держи, ценный номерок телефона. Откачали мальчика в больнице. Он купил тебе кружку на Рождество, с акулой, и только ею удалось окно высадить, когда дым пошёл. Очень сокрушался, бедненький.       — С акулой?.. — Кисаме невольно разулыбался и покраснел.       — Оставь эротические фантазии для домашнего пользования, — Хаку дёрнул мужа за рукав. — Пошли домой, я не выспался .       «Подкаблучник», — одними губами шепнул Кисаме другу.       «Нахуй пошёл», — так же ответил Забуза и радостно ускакал. Кисаме завороженно уставился на бумажку с цифрами. Может, стоит рискнуть?..

***

      Внезапно написал Шисуи, сказал, что приедет на Рождество, просил встретить его в аэропорту. Итачи сам удивился, что не испытал по этому поводу никакого энтузиазма, вообще ничего. Перед праздником на работе возникла запарка, нужно было закрыть все проекты, и в день приезда Шисуи, свой выходной день, он торчал дома за компьютером, отчаянно пытаясь всё успеть. Если бы Саске не пихнул его в плечо, возможно, и не вспомнил бы ни о чём.       — Чего ты сидишь?! Самолёт Шисуи вот-вот приземлится, а он просил его встретить!       — Сколько времени?.. Ох, блин! — Итачи вскочил так резко, что ударился бедром об стол и взвыл. — Ай! Вызывай быстро такси!       Пронёсшись вихрем по квартире, чудом не забыв сменить штаны с пижамных на рабочие, он выскочил в подъезд. За ним выскочил так же шустро одевшийся Саске, пялясь в телефон.       — Беда. В одной службе такси мой звонок девятнадцатый на очереди, в другой все машины заняты, в третьей вообще трубку не берут! Час-пик, по ходу.       — А общественным транспортом я не меньше часа добираться буду…       — Привет, Саске! — вдруг откуда-то вынырнул тот самый голубоглазый блондинчик, сменивший спортивный костюм на вполне цивильные джинсы и модную куртку. При виде Итачи его широкая радостная улыбка сменилась смущённой: — Здрасьте, Итачи-сан.       — Не до тебя сейчас, Наруто, мы опаздываем в аэропорт, надо кое-кого встретить!       — «Мы»? — Итачи невнимательно кивнул парню и уставился на брата. — Тебе-то там что делать?       — У меня есть разговор к Шисуи… Не твоё дело! — хорошо знакомые упрямые щи, вызвавшие на сей раз тёплое умиление. Ишь, защитник братской чести выискался, разговор-то явно будет про него, Итачи. Абсолютно бесполезный, зато, может, хоть так до Саске дойдёт.       — Так в чём проблема, такси вызовите? — Наруто заметно приуныл, поняв, что некая цель, с которой он шёл к однокласснику, сегодня достигнута не будет.       — А я чем, по-твоему занимаюсь?! Не получается, занято всё!       Блондинчик задумался на пару секунд, потом просиял всем видом, будто внутри маленькое солнышко зажглось.       — Есть идея!       –В гробу я видал твои идеи…       — Да нормальная! Щас всё будет! — он достал свой телефон, быстро совершил в нём какие-то манипуляции и довольно выдохнул. — Есть! Пошли!       — Куда?..       — Топаем за мной и не возражаем! — Наруто цапнул Саске под локоть и потащил за собой так резко и безапелляционно, что тот ничего не успел возразить. Итачи удивлённо последовал за ними.       Они завернули за угол, прошлись по дворам, вынырнули на проезжую часть параллельной улицы, и Наруто подволок своего друга (наверное) к легковому автомобилю среднего уровня комфорта, на котором крупной зелёной надписью значилось «каршеринг» и название фирмы. Нажал что-то в своём телефоне — и двери автомобиля разблокировались.       — Ты арендовал машину?! — Саске выглядел охреневшим, как никогда.       — Залезайте, быстро! Тут до аэропорта десять минут езды, я знаю короткую дорогу! — блондинчик уверенно уселся на водительское место. Итачи тут же юркнул на заднее сидение, а Саске так и замер с полнейшим непониманием, плавно переходящим в испуг.       — Ты что, водить умеешь?..       — Только старичков через дорогу! Не тупи, тащил бы я вас в машину, если бы не умел?!       — С тебя бы сталось… — всё же младший Учиха нырнул на переднее сидение, сразу мнительно пристегнувшись. — Но у тебя прав нет!       — А у тебя времени нет! Что поделать, жизнь часто лишает нас желаемого, но нужно уметь подняться, отряхнуться и уверенно зашагать навстречу новым вызовам судьбы! — завершив свою патетичную речь несолидным, но милым хихиканьем, Наруто завёл мотор и резко стартанул, выруливая на шоссе.       Водил он, как выяснилось, очень хорошо, держа руль практически двумя пальцами, ноги будто вросли в педали, зато и весьма экстремально. Саске смотрел на спидометр, потом на него, снова на спидометр, краснел, бледнел, явно хотел смачно ругнуться, но не решался, боялся, что от резкого звука Наруто неосторожно дёрнет рукой, и они попадут в аварию. Кажется, на таких скоростях в городе даже стритрейсеры не гоняли по ночам на специальных полигонах. А как он перестраивался из ряда в ряд… водители, перед которыми он внезапно возникал, испуганно сигналили, хотя Наруто всё равно умудрялся не создавать аварийных ситуаций и держать дистанцию, даже если она на вид составляла не больше десяти сантиметров. Итачи удивлённо вертел головой по сторонам, недоумевая, как они тут проехали, как вписались в поворот, как проскочили перед светофором в последнюю секунду, когда зелёный сменялся на жёлтый? Но никакого страха он, в отличие от брата, не чувствовал. Интуитивно понимал: парень не просто лихачит и выделывается, он прекрасно осознаёт, кого везёт, впереди рядом с ним сидит человек, которому он не причинит вреда ни в каком состоянии. Что бы там ни думал Саске, у Наруто всё под контролем.       — Тут кругом камеры стоят… ты представляешь, сколько штрафов за превышение скорости придёт потом на каршеринговую компанию? — наконец Саске рискнул тихонько заговорить, судорожно, до побелевших костяшек, вцепившись в ремень безопасности. — И все эти деньги компания взыщет с тебя.       — С моих родителей, ты хотел сказать? Я же несовершеннолетний! — радостно просиял Наруто.       — Тем более. Их ещё, небось, и в опеку вызовут, что разрешили водить ребёнку без прав…       — Расслабь булки, до аэропорта рукой подать!       — Ох, всё, приехали… — Саске вжался в кресло. — Патрульный пост…       На обочине стояла машина дорожной полиции, возле которой прохаживались двое полицейских в форме. Наруто сбавил скорость и вдруг, проезжая мимо них, высунулся в окно и помахал им рукой.       — Изумо, Котецу, привет!       — Здорово! — отозвались те, тоже махая руками и приветливо улыбаясь. — Спешишь?       — Очень спешу, ребята, извиняшки!       — Счастливой дороги!       Оба брата-Учихи вылупились на Наруто в полнейшем изумлении. Чего? У пятнадцатилетнего подростка есть хорошие знакомые в дорожной полиции? Кто он вообще такой?.. Но очень быстро показался аэропорт, где как раз на взлётно-посадочную полосу заходил самолёт. Итачи зыркнул на часы — да, тот самый. Он выпорхнул из машины и побежал в зал, а Саске так и остался сидеть, какой-то пришибленный.       — Кого там твой брат встречает? Важная птица? — Наруто облокотился обеими руками на руль, со скучающим видом обозревая окрестности.       — Да нет… его бывший альфа…       — Серьёзно?.. А почему бывший?       — Вечно суёшь нос не в своё дело…       — Эй, вас всей компанией ещё назад везти придётся, так что мог бы и повежливей!       — Он бросил брата и умотал за границу, чего непонятного?!       — Значит, это был нихрена не его альфа. СВОЕГО человека бросить невозможно, — Наруто нервно отвернулся к окну. — А цепочку, которую он всё время теребит, особенно когда нервничает, тоже этот тип подарил?       — Нет, другой, — Саске нахмурился сильнее. — Я этого категорически не одобряю, но Итачи плевать на меня, он эту дрянь даже в душе не снимает, вообще никогда!       — Наверное, правильно делает. Цепочка похожа на фамильный оберег, у нас в семье тоже есть такой, — Наруто повернулся к нему с сияющей рожей. — Подвеска, такой голубовато-белый шарик, будто маленький вихрь в прочном стекле. Иногда создаётся полное ощущение, что там внутри действительно что-то вращается. Дед подарил её папе на совершеннолетние, когда мне стукнет двадцать, папа подарит мне, по традиции. Ещё такие штуки можно надевать на любимых людей, если им грозит опасность или вообще какая-то сложная ситуация в жизни, считается, что они оберегают и помогают.       — У Итачи с этим спасателем не тот уровень отношений, чтоб такие подарки делать… надеюсь…       — О, так это от того типа, который вытащил его из торгового центра?! Ещё какой ТОТ уровень отношений! Чтоб любить и оберегать, не обязательно сходить на двести свиданий и на ста пятидесяти из них переспать!       — Завались! — Саске начал стремительно краснеть. Наруто хищно ухмыльнулся.       — А ты меня завали, попробуй… И вообще, не говори при мне ничего двусмысленного, а то я продемонстрирую все прелести воспитания моего деда, хехе!       Вскоре подошли Итачи и Шисуи, который, казалось, совершенно не изменился, даже лохматая причёска осталась прежней. При себе у него был только один небольшой чемодан и сумка с ноутбуком, они мило, улыбаясь, общались с Итачи, как старые друзья, между ними не сквозило никакого напряжения, как до расставания. Шисуи весело хлопнул Саске по плечу, здороваясь, и Саске замер, увидев у него на руке обручальное кольцо. Что же, видимо, это сильнее всего убедило мелкого в бессмысленности каких бы то ни было разговоров, но он очень расстроился, весь будто внутренне угас. Наруто встревоженно заёрзал на сидении, приглядываясь к нему и принюхиваясь. От Саске пахло так, словно ему нанесли травму.       — А вы кто, молодой человек? — Шисуи заинтересованно пригляделся к водителю.       — Одноклассник Саске. Не обращайте на меня внимания! — улыбка уже не выходила такой солнечной.       — Как же не обращать? У тебя на лице… что это?..       — Усы, разве не видно?       — Кошачьи?       — Лисьи! Меня в детстве часто называли лисёнком, ну вот, получите лисёнка! Самовыражаюсь, как хочу!.. Не лапайте, это не карандаш, а татуировки! Да-да, перманентные! Один раз лисёнок — пожизненно лисёнок, хехе!       Саске прикрывал лицо рукой, делая вид, что ему отчаянно стыдно за одноклассника.       Когда они подъезжали к дому, Саске заметил в подъезде какого-то высокого широкого альфу, настоящего бугая, при одном взгляде на которого хочется держаться от него подальше. Тем не менее, он выскочил из машины первым, когда Наруто ещё толком не припарковался, и попёр прямо на альфу, делая самую грозную рожу из своих возможных.       — Вы Кисаме, что ли?       — Я… — удивительно, но страшный бугай явно оробел при виде сердитого подростка, похожего на злобного ворона.       — Как вы узнали адрес Итачи? Он его скрывает!       — Он назвал его в больнице… Но я не собираюсь никому…       — Держитесь от Итачи подальше! У него есть альфа! Вон, видите? — Саске кивнул на брата, с улыбкой говорившего что-то Шисуи, пока тот выгружал чемодан из багажника. — Его альфа просто был в отъезде, а сейчас вернулся, и у них всё будет хорошо!       Кисаме залип на пару секунд на эту идиллическую картину, потом тихо буркнул «понял», сунул руки в карманы и быстро скрылся за углом. «Ну и урод! Даже если бы не был в шрамах весь, увидишь такого спросонья — обосрёшься! Нет уж, пусть Шисуи слился, но этот точно не вариант для Итачи!» Впрочем, зайдя в подъезд, Итачи встревоженно принюхался и завертел головой. Очень странно… как будто повеяло чертовски знакомым запахом… у него уже обонятельные галлюцинации?..       Выяснилось, что Шисуи в курсе размолвки «старины Фугаку» с детьми, и, по его мнению, детям давно пора было послать отца подальше и жить своим умом, увы, возможности не было, но теперь он за них искренне рад. И о том, что Итачи едва не погиб в торговом центре, он знал. Однако главная причина его приезда заключалась в другом: он хотел предложить Итачи работу за границей. Есть молодая, перспективная, успешно развивающаяся фирма, множество интересных разработок в сфере компьютерных технологий, «буквально определяющих будущее человечества», и этой фирме очень нужны такие же молодые перспективные талантливые специалисты, полные свежих идей и энтузиазма их реализовывать. Разве не об этом Итачи мечтал? Его гений способен и должен приносить много пользы людям, нынешним и будущим поколениями, и, разумеется, оплачиваться намного больше, чем эта страна в принципе может предложить таким специалистам. А там, за границей, гений Итачи будет цениться намного выше.       — Можешь забыть, что такое техническое задание и что такое дедлайны! — горячо говорил Шисуи, уплетая за обе щёки вкуснейшие котлетки с овощами. — Там не надо делать то, что говорят «сверху», и рвать жилы, чтоб уложиться в какие-то сроки. Сам берёшь себе проект и сам устанавливаешь срок его готовности! При этом по ходу дела можешь пользоваться любыми источниками информации, экспериментировать, как душе угодно, нет такого понятия, мол, это надо делать только так, по-другому нельзя. Полная свобода творчества! Конечно, чем больше работаешь, тем больше и зарабатываешь, но я знаю, что ты очень трудолюбивый и ответственный. С жильём я на первое время помогу, у меня там завелось много хороших знакомых, тебе это ничего не будет стоить. А потом быстро заработаешь себе на собственное жильё! Я знаю, о чём говорю, я сам так поднимался. Учился и параллельно работал, не там, где отец, работу же предложили ему, а не мне, зато, когда закончил универ, у меня уже было достаточно денег, чтоб купить собственную квартиру и съехать от отца.       — И жениться, — Итачи задумчиво зыркнул на его кольцо. Шисуи очаровательно смутился.       — Это было случайное знакомство, правда, абсолютно случайное. Он не имеет никакого отношения к моей работе, он ветеринар и очень хороший…       — Главное, что ты счастлив, — даже по запаху было слышно, что Итачи искренне рад за друга. Теперь уже однозначно только друга, и на душе у него полное умиротворение по этому поводу.       — И хочу, чтоб ты тоже был счастлив. Тут у тебя ничего толком не клеится, и вот, появилась шикарная возможность помочь тебе, показать другую жизнь, реализовать твой сумасшедший талант! Уверен, что через пару лет твоё имя загремит на весь мир, в твою честь назовут какие-нибудь научные центры, а может и целые улицы!       — Скажешь тоже…       — Ещё как скажу! Я, может, лучше других знаю твои способности и никогда себе не прощу, если ты их похоронишь в той дыре, где сейчас работаешь!       — Я подумаю. Такие решения не принимаются сразу, я же понимаю, что мне придётся уехать навсегда. А как же Саске? Ему нельзя возвращаться домой.       — Саске берём с собой, однозначно! Он там получит образование ещё лучше, чем здесь, и тоже уйдёт в прекрасное свободное плавание.       — Сомневаюсь. У него тут уже появилось кое-что, с чем он явно не захочет расставаться…       Итачи выглянул в окно. Братик отказался торчать с ними на кухне и вести «взрослые беседы», он удрал на улицу, где всё ещё отирался Наруто, только на сей раз к ним присоединился огромный рыжий пёс с чёрными ушами, непонятной породы, скорее всего, благородный двортерьер. Он с басовитым, но весёлым лаем кидался на Саске грязными лапами под не менее весёлые вопли хозяина «Курама, фу!» и попытки оттащить его за длинные уши. Шисуи тоже посмотрел в ту сторону и хитро ухмыльнулся.       — Какие интересные у него одноклассники. Кажется, я знаю, кто этот парень с татухами усов…       — А ты вообще много знаешь об этом Наруто? — Итачи коварно улыбался брату уже вечером, когда Шисуи уехал в гостиницу. — О его семье, например…       — Не знаю. Семья как семья, папа, мама, бабуля и дед, судя по всему, редкостный извращенец.       — Тогда для тебя, наверное, будет сюрпризом, что он сын нашего губернатора.       — Чего?.. — Саске замер с испуганно-недоумевающим видом. — Но у губернатора фамилия Намикадзе, а он Узумаки…       — Правильно, губернатор в браке фамилию не менял, чтоб избежать огромной бумажной волокиты, а сын записан на фамилию матери-альфы.       Казалось, что у Саске перед внутренним взором весь мир перевернулся, наступил полный ступор. Итачи подождал минуту, весело хихикнул и ткнул его двумя пальцами в лоб, заставив вздрогнуть.       — Не вижу причин так расстраиваться. Он же не ведёт себя, как мажор, напротив, скрывает информацию о своём происхождении, чтоб к нему не относились предвзято. Зато понятно, почему он водит машину без прав в пятнадцать лет, может запросто с ходу оплатить её аренду, общается с полицией, как с друзьями. Судя по тому, что ты рассказывал, и я наблюдал, этот Наруто настоящая душа компании, у него много друзей, и его все любят.       — Охренеть… — Саске, как зомби, вышел на балкон и прислонился лбом к стеклу. Это не укладывалось в голове. Вот этот придурковатый парень, который приходит на уроки в футболке с надписью «пусть меня раздавит танком, всё равно умру я панком», ставит дыбом волосы и цементирует лаком, набил стрёмную татуху прямо на лице, орёт дурным голосом песни под гитару, свешиваясь с крыш и болтая ногами над пропастью, втихаря дымит за школой с этим укурком Шикамару, получил кучу выговоров за нарушение дисциплины и штраф за то, что его невоспитанная гиперобщительная псина размером с медведя пугает людей… вот этот тип — сын губернатора?! Саске меньше бы удивился, если бы отец бросил свою работу, репутацию, всё на свете и стал буддистским монахом.       «Мда, говорить с ним сегодня о возможности переезда за границу не стоит, с него хватит и этой новости. Только бы не психонул и не расплевался с этим парнем по какой-то надуманной причине, а то сам чёрт не знает, что творится в его бедовой голове».       На Рождество мать и отец предприняли попытки вернуть детей в семью, но Итачи спокойно и безапелляционно объяснил им бесплодность этих попыток. Подарки они получат, детей — нет. А Саске и вовсе отказался с ними разговаривать и кинул обоих в чёрный список. Удивительным образом по дороге с работы, наконец сдав все проекты, Итачи набрёл на маленький магазинчик сувениров, где нашёл точно такую же кружку, как в торговом центре, с улыбающейся акулой. Радости не было предела. Для Хаку тоже нашлись серёжки, вроде как, он даже на работе был в них и вовсе не в драгоценных. Наверняка эти фигурные сосульки с морозным узором ему пойдут, зрительно удлинят шею. Спохватившись, что бравые спасатели могут дежурить в праздник, он позвонил Хаку. Надо же как-то успеть передать. Однако, видимо, бригаде Кисаме за героизм, проявленный в выходной день, дали погулять в праздник, и сладкая парочка раскатывалась по городу в поисках вкусняшек на ужин. Подкатили они и к Итачи на грозном чёрном внедорожнике, в котором, судя по фильмам, любят ездить мафиози. Хаку чуть ли не до слёз расчувствовался по поводу серёжек, но передавать Кисаме кружку отказался.       — Давай я лучше передам, что ты очень просишь его зайти сегодня к тебе, и вручишь лично. А что, у него новый телефон, нового номера ты не знаешь и специально для этого обратился ко мне.       — Неудобно…       — Неудобно мочиться с вертолёта, мой лось пробовал, ха! Всё равно он на все праздники сидит один, как сыч, даже к нам идти наотрез отказывается. Его можно понять, немного больненько наблюдать чужую семейную идиллию, когда у самого никаких перспектив в этом плане. Но хоть разок его надо раскачать! Что-то мне подсказывает, что от твоей компании он точно не откажется и прибежит, будто на нём штаны горят. Этих огромных лосей надо самим брать за рога, чем они страшнее на работе, тем более робкие в быту.       — А что… у Кисаме никогда не было отношений с омегами?.. — это спрашивать было ещё более неудобно, но почему-то само вылетело.       — Насколько мне известно, он пытался, но ни разу не сложилось, остнавливалось на стадии «перепихнулись и разбежались». В военной академии он был ужасно влюблён в девушку-омегу, она даже несколько раз ходила с ним на свидание, но как-то, накидавшись в клубе, накатала подружке длинное полотно, где высказала всё, что думает о Кисаме. И какой он урод, и какой тряпка, и какой зануда… но в более резких, обидных и художественно богатых описаниях. А потом спьяну перепутала личку подруги с общей группой их потока в соцсети, и это прочла чуть ли не вся академия. Забуза говорил, что был всерьёз намерен облить эту мерзавку кислотой, чтоб она узнала, что такое уродство на самом деле, но Кисаме его удержал, они ещё с академии дружат. Вот это была, пожалуй, самая яркая история его отношений, а в остальном даже такого не было.       — Он вовсе не урод. Шрамы явно получены на работе, и это тот случай, когда они действительно украшают альфу…       — Тогда у него ещё не было шрамов.       — Тем более!       — В общем, в данном случае, похоже, ему может обломиться немного счастья, если только оно тебе надо, и ты проявишь немного инициативы. Без инициативы и я бы не вышел замуж за совершенно потрясающего альфу, который думал, что я слишком красив для него. Дерзай!       Итачи вернулся домой в тревожном предвкушении, аж раскраснелся, и пульс зашкалил. Надо наготовить много вкусного, постараться на славу, чтоб сразу проложить дорогу к сердцу Кисаме через желудок. А дома он застал Саске в слезах, хотя он тут же неуклюже попытался ликвидировать все признаки рыданий.       — Что случилось? — «господи, неужели всё же разругался с Наруто?»       — Шисуи рассказал, зачем он приехал… Полчаса пел дифирамбы твоей новой работе и перспективам. Наверное, хотел, чтоб я повлиял на твоё решение…       — И… похоже, ты будешь влиять не в ту сторону, на которую он рассчитывал?       Саске помолчал немного, делая вид, что у него просто глаз зачесался, потом тяжело вздохнул:       — Я всё понимаю и согласен с Шисуи. Ты не должен хоронить здесь свой талант, он может принести тебе много славы и денег. Так что… думаю, тебе нужно ехать. А я вернусь к родителям.       — Погоди вешать нос до земли. У меня могут оказаться причины не уезжать, более серьёзные, чем причины уехать. Но сегодня выкинь это из головы, праздник всё-таки, вот и будем думать о нём.       Итачи весело потрепал мелкого по причёске и убежал на кухню. Наверное, сегодня всё и решится по причинам. Саске остался мрачно сидеть на кровати и грузиться. Всё же Наруто прав, своего человека невозможно бросить.       Шисуи привёз в подарок братьям-Учихам новые планшеты, для старшего — с кучей удобных функций по работе, и заграничные сладости. Его муж всё равно дежурил в клинике в Рождество, зато Новый год, традиционно считающийся праздником влюблённых парочек, они встретят вместе. Оказалось, что он неплох в готовке, вдвоём с Итачи у них дела на кухне пошли гораздо быстрей. А к ужину внезапно заявился Наруто в смешном рождественском свитере с оленями, причём, если приглядеться, кое-где олени были в неприличных позах друг на друге. Притащил огромную упаковку зефира, который было принято поглощать в больших количествах именно в Сочельник, и целый подарочный графин глинтвейна, безумно вкусно пахнущего корицей и мандарином. Саске, как обычно, сделал вид, что ему убийственно стыдно за этого ебанушку, но вслух на сей раз ничего не сказал.       — А что же твои родители? — удивился Итачи, пристраивая зефир под маленькую искусственную ёлочку на книжной полке. — Не рассердятся, что ты их бросил?       — Они меня выгнали! — с сияющей мордой заявил парень. — Я им и в будни мозг выношу, ещё и в праздник меня терпеть — это перебор! А что, дело молодое, может, потом у меня братик или сестричка появится!       Саске снова трагически прикрыл лицо рукой. Впрочем, ему уже и принюхиваться было не нужно, чтоб понимать: врёт, уламывал родителей отпустить его сюда и, возможно, теперь что-то им задолжал.       И вот они все четверо, включая Шисуи, уже уселись за стол, дымящийся свежими яствами. Даже Саске, уже попривыкший к вкусным харчам братика, невольно глотал слюни, а у его дружка они чуть ли не до пола свешивались, и, судя по хищной морде, он прикидывал, как сожрать больше всех, и чтоб при этом его на самом деле не выгнали. Итачи всё время нервно пялился то в телефон, то в окно, хотя чего туда было пялиться, третий этаж всё-таки. Хаку ведь передал Кисаме его телефон, и, если он придёт, он же позвонит, наверное… или всё же не придёт? Не так уж нужна ему компания едва знакомого омеги, ещё и такого навязчивого… «Господи, да что я вообще себе возомнил?! Совсем голову потерял, идиот! С чего я взял, что Кисаме может мной заинтересоваться, наоборот, чахлые тощие хлюпики с бледной рожей хронического больного не могут быть в его вкусе! Таким мощным роскошным альфам подавай омег в самом соку, ярких и цветущих! А я… я повёл себя как шлюха, соглашаясь на эту идею Хаку, да, он наверняка счёл меня кем-то, вроде шлюхи, и не придёт!..»       — Что с тобой? — Шисуи встревоженно пихнул его в плечо. — На тебе лица нет…       — На мне его никогда и не было!.. Ох, чёрт! — Итачи аж подпрыгнул, когда телефон на коленях завибрировал, и чудом успел спасти его от падения. Номер незнакомый… Итачи вихрем метнулся на балкон и действительно увидел в подъезде Кисаме, который тут же задрал голову с прижатым к уху телефоном. Запах учуял, что ли?.. Но звонить сразу перестал и неловко затоптался, почёсывая лохматый затылок.       — Я выйду ненадолго! — только длинный хвост волос звонко хлестнул по стене, и Итачи как ветром сдуло. Шисуи с недоумением тоже высунулся на балкон, а Саске воспользовался этим, чтоб зашипеть в сторону Наруто, активно наминающего курицу с грибами:       — Слушай, я тут выяснил кое-что о твоих родителях…       — Мои родители — хорошие достойные люди, я их очень люблю и горжусь ими! — несмотря на широкую улыбку, в глазах Наруто было что-то опасное. — И это единственное, что я готов обсуждать о них с кем бы то ни было!       Саске уткнулся взглядом в тарелку, чувствуя, как внутри растекается странный жар. Когда Наруто бывал таким, весёлым и злым одновременно, он был… чертовски горяч.       Снаружи повалил снег. Поскольку температура была плюсовая, это было крайне недолгое удовольствие, но пока что крупные серебристые хлопья очень красиво летали на фоне множества уличных огней, и Кисаме был уже немного заснежен с ног до головы.       — Вы в тапочках? Простудитесь же, Итачи-сан… — неожиданно тихий голос и укоризненно-грустный взгляд. Итачи зыркнул на свои ноги. Действительно, пальто накинул, а переобуться забыл. На очки тут же попало несколько снежинок, пришлось их снять, спрятать в карман и, наверное, нелепо щурится на собеседника.       — Я уже думал, вы не придёте… или Хаку не передал вам, что я просил…       — Уверен, это была всё-таки идея Хаку, — и снова попытка мило улыбнуться своей зубастой пастью.       — Ну… если честно, да…       — Я только не понимаю, зачем вы позвали меня лично? Хотите отблагодарить за торговый центр?       — Нет-нет, за это я никогда не отблагодарю в полной мере, жизнь бесценна, да и вам наверняка не нужны от меня деньги или какие-то материальные блага… хотя, если нужны, я всегда готов помочь… но сегодня я хотел подарить вам праздник. Хаку сказал, вы никогда не отмечаете праздники, вас даже к этой сладкой парочке не затащить, вдруг у меня получится?..       — Удивительная наивность… Видимо, мне придётся сказать прямо, если вы не поняли, я всё равно ничего не теряю… Мне будет больно находиться на вашем празднике в присутствие вашего альфы, потому что я позволил себе смелость мечтать о вас. Раскатал губу, так сказать. Но я не знал, что вы заняты, иначе как можно скорее выбросил бы эти глупости из головы, мне не впервой.       — Какого моего альфы?.. — Итачи уставился на него почти испуганно, и от него действительно пахнуло страхом.       — Того, который недавно вернулся из отъезда и с которым у вас, по словам вашего брата, будет всё хорошо. Я уже приходил сюда, узнал ваш адрес в больнице, хотел поговорить… ну, прояснить что-нибудь… собственно, и прояснил. Вы приехали на арендованной машине вместе с довольно симпатичным альфой, весело болтали с ним, пока он чемодан выгружал, а ваш брат тем временем любезно просветил меня относительно устроенности вашей личной жизни.       — Господи… значит, мне тогда не почудился ваш запах… Саске, ревнивый маленький засранец… а ведь в детстве его не били и не роняли, где же он мозги растерять умудрился?.. — Итачи почти застонал, в отчаянии схватившись за голову и чувствуя, как волосы изрядно припорошило снегом.       — Ммм… вот сейчас стало немного загадочно…       — Это не мой альфа! Шисуи мой друг детства, он давно уехал с семьёй за границу и уже благополучно женился там! Сюда он приехал ненадолго по делам, здесь ему не с кем встречать Рождество, и мы пригласили его к себе, но… он правда только друг, у нас никогда ничего не было и не могло быть! Зато Саске почему-то с детства вообразил, что мы с Шисуи обязаны быть парой, даже строил планы на нашу свадьбу и детей! Всё никак не может смириться с тем, что жизнь редко идёт по плану, только это не значит, что она становится хуже!       Какое-то время они молчали в растерянности, не зная, что сказать, потом Итачи решительно шагнул вперёд и ткнул Кисаме в грудь подарочную коробочку с кружкой.       — Вот… Я понимаю, что это глупо… просто маленький знак внимания… после торгового центра у меня была прямо необходимость купить именно это… С Рождеством…       И снова молчание. Кисаме не мог оторвать от него завороженного взгляда, Итачи беспомощно щурился куда-то наверх, где за мельтешением снега только угадывалось лицо бравого спасателя, но сердце будто пропустило пару ударов, когда почувствовалось, как его с ног до головы укутывает чужой запах, может, не самый приятный в целом, только лично для него — самый лучший. Потом, видимо, инстинкты среагировали, Кисаме наклонился, Итачи в тот же миг подался вперёд, и их губы встретились. Холодные, дрожащие, неуверенные. Кисаме умел целоваться, но сейчас разом разучился, для Итачи это был первый поцелуй, но ему было плевать, правильно он что-то делает или нет, в голове стало блаженно пусто, а в теле — легко и тепло, словно его наполнили подогретым гелием, как воздушный шарик. Вот сейчас идеально, вот стоять бы так долго-долго, до скончания веков, мягко трогать губами чужие губы, глубоко и жадно вдыхать чужой запах, чувствовать холодные уколы снега на лице и потрясающее укутывающее тепло в теле. Ноги ослабели, и он почти упал в объятия Кисаме, но даже не понял этого, всё равно его уже крепко обнимали и держали, сжимая в одной руке коробочку. Лишь спустя какое-то время в голове уверенной яркой лампочкой зажглась чёткая мысль: «Сейчас я на своём месте. В руках этого человека, самых надёжных в мире — моё место. Какое к чёрту уезжать?..»       Где-то на противоположной стороне улицы пронеслась стайка молодёжи, громко взорвалась хлопушка, женский голос тонко взвизгнул. Итачи вздрогнул, и поцелуй невольно оборвался, но у самых губ ещё чувствовалось горячее заполошное дыхание.       — Пошли наверх… скоро полночь… — голос совсем пропал, но сейчас казалось, что они способны чуть ли не мысли друг друга читать.       — Неудобно… Я не нарядился, а у вас там, наверное…       — Прекрати звать меня на «вы». Ты чёрт знает насколько меня старше…       — Но…       — Прекрати!       — Ладно, — Кисаме фыркнул, обдав облачком тепла. — Вы становитесь… кхм!.. ты становишься ужасно похожим на Хаку. Самый прекрасный в мире домашний тиран.       Они одновременно захихикали, мило столкнувшись носами, потом Кисаме внезапно подхватил Итачи на руки, почти забросив на плечо, секунда — и они уже в подъезде, возле тёплой батареи.       — Вот, так-то лучше, а то в тапочках…       — В следующий раз предупреждай! Я чуть не завизжал! — притворно возмутился Итачи, смахивая с него и с себя снег.       — Может, постоим так немного? До полуночи ещё минут двадцать… и мне надо немного подготовиться морально перед встречей с ваш… кхм! твоим братом.       — Только не говори, что ты боишься эту мелкую заразу! Даже я его с полпинка вынесу!       — О, он был очень убедителен в своём требовании держаться от тебя подальше, даже кинулся бы на меня с кулаками, если бы я заперечил, зуб даю! Со мной такое впервые, обычно люди, не важно, какого пола и возраста, при виде моих габаритов и страшной рожи предпочитают как раз от меня держаться подальше, а тут налетел этот воронёнок, злоба так и клокочет, аж из ушей прёт, прям безумие и отвага… и что я ему сделаю? Бить детей моральные устои не позволяют, к тому же, не какой-то там хрен с горы, а твой любимый брат, который прекрасно понимает свою безнаказанность. Ты его можешь с полпинка вынести, имеешь право, а я…       — Спокойно, сегодня у нас имеется громоотвод его злобы. Довольно милый альфа, который перетянет на себя его внимание в любой ситуации… А вот насчёт этой цепочки… — Итачи привычным жестом повертел её в руке.       — Блин, ещё одна неловкая тема для разговора…       — В первую очередь я хочу знать: ты подарил мне её именно ТОГДА, потому что не был уверен, что выживешь и сможешь подарить в другой момент?..       — Ну, да… это очевидно… Мы работали безо всякой страховки, буквально вынырнули из кроватей и бегом в неизвестность. Обычно, когда ситуации настолько экстренные, бывают жертвы, но ничего не поделаешь, работа такая…       — То есть, своим звонком я мог тебя убить… — Итачи тяжело вздохнул и ткнулся лицом ему в плечо, прижимаясь поближе. — Ты не должен был рисковать жизнью именно в тот день, но я…       — А если бы я упёрся в кафе и не пошёл к вашей компании, мы бы не познакомились, и умер бы ты, — Кисаме осторожно поглаживал его по затылку, боясь что-нибудь дёрнуть своей лапищей. — Спасатели не успели бы эвакуировать людей с крыши до её обрушения. Нам обоим есть от чего вздрогнуть при мысли «а что, если б не…», но всё случилось, как случилось, и это здорово.       Итачи снова машинально потянулся теребить цепочку, это уже прочно вошло в привычку в любой волнительной ситуации или задумчивости. Кисаме мягко поймал его руку и коснулся губами тыльной стороны.       — Эта штука передавалась у нас в роду по наследству как фамильный оберег. Дядя под винными парами невнятно рассказывал, что давным-давно, чуть ли не в средневековье, у нас был целый клан, каким-то образом связанный с водой. Возможно, жили у воды и поклонялись каким-то водным духам, у тёмных людей такое, вроде, принято, поэтому и мелкому Кисе можно сказок насочинять. Такие цепочки изготавливались в личной кузнице клана… и в это можно поверить. На обратной стороне цепочки выгравированы маленькие лотосы, их не сразу разглядишь, вещь очень старая, но они там точно есть, и это ручная работа. Видимо, на их основе дядя и сочинил про водный клан, не говорить же мне про цветочных феечек. Цепочки отгоняли злых духов и всякий негатив, уберегали от несчастливых случайностей… а ещё альфы дарили их омегам, которых… ну… хотели видеть рядом с собой… — Кисаме ужасно засмущался, но Итачи сразу понял, что такой подарок считался предложением руки и сердца, просто не говорить же так в лоб об этом, если они пара с опытом в десять минут. — Когда я спросил у дяди, верит ли он в особые свойства цепочки, он засмеялся, мол, нет, конечно, но это антиквариат, дорогая вещь, будешь голодать — отнеси в ломбард. И у меня был момент, когда я чуть было не продал её, во всяком случае, оценивал, оттуда и знаю про ручную гравировку лотосов, но… наверное, в глубине души и дядя верил в нечто особенное, связанное с цепочкой, и я поверил, потому что никто из нас так и не спустил её «налево». И… сейчас я поступил по теоретической традиции теоретического клана. Пусть она оберегает тебя… мой лотос…       — Что?..       — Когда я тебя увидел, я сразу подумал, что ты — будто хуманизация белого лотоса. Такой же прекрасный, величественный и нежный цветок. А потом вспомнил про гравировку на цепочке и дома нервно хихикал над ней. Надо же, как совпало, просто знамение судьбы какое-то…       Они ещё какое-то время стояли, прислонившись к стене, обнимаясь, Кисаме медленно и очень нежно обцеловывал лицо Итачи, голова кружилась, и было немного страшно осознавать происходящее, а то вдруг окажется, что это неправда, какая-то сложная иллюзия, происходящая только у него в голове. Потом где-то захлопали двери, кто-то весело закричал, и они вспомнили, что вот-вот наступит Рождество, нужно подниматься в квартиру. Без них в квартире не скучали, Шисуи и Наруто о чём-то весело спорили, причём последний разглагольствовал, не отрываясь от еды, кроша и мусоря на скатерть, облизывая жирные пальцы и пачкая лицо, чем вызывал у мрачно молчащего Саске, судя по грозной физиономии, почти нестерпимое желание ударить его башкой об стол.       — Ребята, знакомьтесь, это мой альфа Кисаме! — в лоб заявил Итачи, сияя раскрасневшейся от холода и радостного смущения моськой. Все тут же заткнулись, Саске вылупил глаза так, что они чудом не выкатились на пол, сжал палочки в руке чуть не до хруста, и, возможно, вскоре эти палочки оказались бы у Кисаме в глазницах, но тут подскочил Наруто с коронной широкой улыбкой.       — Вы тот самый спасатель, который снял людей с крыши в торговом центре, да?! Я видел столько репортажей об этом, и там точно было имя Кисаме! Вы начальник бригады? Вы там вообще самый главный, да?! Это так круто, я тоже хочу стать спасателем! Я уже узнавал, как поступить в военную академии на гражданские специальности, там невысокий конкурс, но нужна хорошая физическая подготовка, и тут я сто пудов пройду! Я вами восхищаюсь, Кисаме-сан!       Теперь круглые вылупленные глаза Саске пялились на Наруто. «И правда, громоотвод». С Шисуи, знакомым альфой с чемоданом, Кисаме обменялся невольно напряжёнными взглядами, причём Шисуи явно начал понимать: цель его приезда не будет достигнута. Однако никто не успел и словом перемолвиться с новым гостем, как у Наруто зазвонила рождественская мелодия на будильнике, что означало наступление полуночи, он тут же сунул всем в руки по бокалу глинтвейна, шипя на Саске «он слабоалкогольный, нам можно!» и рявкнул «с Рождеством!» так, что лампочки в комнате испуганно мигнули. После небольшого застольного сумбура Кисаме обнаружил себя втиснутым между Итачи и Наруто с тарелкой, полной очень аппетитных на вид блюд, перед носом. Впрочем, неугомонный блондинчик тут же выскочил из-за стола, уверенно таща за собой Саске.       — Пошли на крышу!       — Нафига?..       — Пошли-пошли! Мы ненадолго, пять минуточек!.. Да не упирайся ты, а то на плече понесу!       С него бы сталось, особенно после бокала глинтвейна. Когда молодёжь ушла, первое время за столом воцарилось неловкое молчание, потом Шисуи милейше улыбнулся:       — Да вы кушайте, Кисаме-сан, не стесняйтесь, Итачи отменно готовит.       Кисаме послушно попробовал что-то, весь раскраснелся, зыркнул на Итачи, быстро набил рот, потом спохватился и заслонился салфеткой, типа запачкался и вытираюсь, а не жую так, что рискую язык откусить. Кажется, он, как и Саске когда-то, подумал, что ему ужасно повезло. И снова Шисуи взялся за разряжение обстановки, спросив о той самой трагедии в ТЦ и быстро переведя разговор на работу бравого спасателя в целом, чтоб и тема была комфортной для гостя, и гость не загружался флешбеками о том, как едва не потерял своего омегу. Но прошло совсем немного времени, и снаружи раздался угрожающий свист, а потом сильный грохот. Все разом сорвались на балкон и увидели, как прямо над домом расцветают фейерверки, окрашивая всё небо в окрестностях мерцающими разноцветными вспышками.       — Вот же засранец усатый… — восхищённо выдохнул Итачи. — Явно заранее спланировал и припрятал на крыше всю эту красоту… а ведь чердак заколочен…       — Было бы желание, и любую дверь можно сломать, — тихо сказал Кисаме у самого его уха.       Феерия под восторженные вопли наблюдателей снизу длилась минуты две, но юная парочка вернулась не сразу. Лицо Саске было сочного помидорного цвета, волосы дыбом, зато в глазах сияли натуральные звёзды, казалось, сейчас искры посыплются. Итачи умиленно охнул: наверняка блондинчик засосал его под фейерверками и изначально собирался это сделать, иначе позвал бы на крышу всех. Позже Шисуи вышел на кухню помочь Итачи помыть посуду и грустно заговорил:       — Я так понимаю, ты не согласен на моё предложение…       — Нет. Я тебе очень благодарен, ты отличный друг, но… на сей раз у меня в самом деле наклюнулся шанс быть счастливым. Деньги и слава не приносят людям счастья, а пользу обществу я принесу на любой работе, если я правда хороший специалист. Не место красит человека, а человек место, ты знаешь.       Шисуи виновато опустил голову. Он чувствовал подтекст: «Когда я был в тебя влюблён, ты меня бросил, теперь, когда в меня влюблён альфа, я не поступлю так же». А что между этой парочкой действительно было что-то очень трогательное, тёплое и нежное, прекрасно чувствовалось по запаху. Переубеждать Итачи было бесполезно, аргумент, мол, вот видишь, ты нашёл себе другого и ещё сто штук таких найдёшь, а тут шанс начать совсем новую жизнь — он бы не спустил, влюблённые омеги вообще мозгами не думают, да ведь и парень этот, хоть и страшненький, так-то человек хороший, работа у него геройская, он ею очевидно доволен, на Итачи насмотреться и нанюхаться не может… о чём тут говорить? Свой выбор Итачи подсознательно сделал давно, Шисуи, далеко не дурак, ещё в первый разговор почувствовал: есть некие обстоятельства, мешающие ему сказать «да» сразу, поэтому он попытался прощупать почву через Саске — и вот, эти обстоятельства всплыли. Остаётся только смириться и понадеяться, что выбор окажется правильным. Шисуи уехал в гостиницу, Саске с трудом выпихнул своего блондинчика домой, яростно шипя, типа, какое спать на полу, не позорь меня… хорошо, завтра увидимся, только проваливай! А Кисаме задержался, вышел с Итачи на балкон, подышать воздухом, обнял сзади поверх пальто, укутывая в себя, утыкаясь лицом в волосы и нюхая, нюхая, будто хотел всего вынюхать.       — Утром придёшь?..       — Дежурство с двух часов дня…       — Жаль… Я не хочу, чтоб ты и сейчас уходил…       — Твой брат из меня роллы накрутит. Эту торпеду в штанах выставил, и сейчас яд с клыков закапает.       — Получит, и по клыкам, и по заднице, — весёлый фырк. — Но ты хотя бы звони.       — Конечно. И рассвет Нового года мы обязательно будем встречать вместе, обещаю. Никогда не брал выходной в этот день, имею право.       — У тебя явно назрел вопрос, я прямо чувствую, как он стучит у тебя в голове. Давай уже, спрашивай.       — Этот Шисуи ведь имел планы на тебя? Я не подслушивал ваших разговоров, но он как-то необычно расстроился моему появлению. Не словно претендовал на тебя, а словно ему стало досадно…       — Он предлагал работу за границей. Только не подумай, будто я пошёл на какие-то жертвы, чтоб остаться с тобой, — Итачи повернулся к нему лицом и очень ласково посмотрел своими невозможными ланьими глазами. — Жертва — это когда теряешь нечто важное ради чего-то другого важного, а за престижной работой, деньгами и славой я не гнался. Такие цели мне вдалбливал в голову отец, мол, учись изо всех сил, чтоб стать великим человеком, только наши взгляды на то, каких людей считать великими, различаются. Я считаю таковым тебя. Тысячи людей, включая меня, обязаны тебе жизнью, это настоящее величие. И, отказываясь от работы за границей, я ничем важным не жертвую. Быть с тобой гораздо важнее.       Снова они надолго залипли, целуясь, просто мягко прикасаясь губами к лицу друг друга, блаженно жмурясь, крепко обнимаясь, сохраняя тепло от порывов холодного ветра и словно врастая друг в друга на каком-то эмпирическом уровне. Пока в балконную дверь сердито не забарабанил Саске.       — Сколько можно там лизаться, эй! Уже четвёртый час утра, разбегаемся!       Сам он был уже в пижаме, и Итачи, когда Кисаме ушёл, нырнул к нему в кровать, обнял злобный свернувшийся клубок братика и зашептал в ухо:       — Не ревнуй, котёнок! Ты убедился, что Шисуи женат и плевать на меня хотел? А этот альфа чуть не погиб, спасая меня, именно меня, потому что у него был выходной день, и, если бы я не значил для него очень многое, он бы не ринулся тогда в торговый центр, очертя голову! Разве это не настоящая любовь? И плевать, как человек выглядит, если он может дать всё, что тебе нужно!       — Тут тебе прям редкостный урод попался! — сердито зашипел Саске. — Представляешь, какие у вас будут дети? Их в школе заклюют!       — Ничего, они дадут сдачи клюющим, если что, а я потом разнесу всю школу! Между прочим, твой мажористый блондинчик тоже не лучшим образом выглядит. Если б ещё не эти его художества на лице, может, и ничего, но татуха в виде усов…       — Она ему очень идёт, ты ни черта не понимаешь! — гневное шуршание, потом Саске замер, смутился и проворчал в подушку: — И он никакой не «мой» блондинчик…       — Тогда жаль его, потому что по запаху слышно — он тебя сильно любит… Впрочем, ты слишком красив для него, ещё сто штук себе таких найдёшь, если захочешь, так что правильно им не увлекаешься. Подумаешь, сын губернатора, только этим и может привлечь к себе омег, не для него твоя роза цвела.       Саске некоторое время помолчал, сердито сопя в подушку, потом несильно пнул брата ногой.       — Да иди ты!.. И отодвинься, ты провонял рыбой!       — А ты — мокрой лисой!       — А мне так нравится!       — А мне тоже!       Кажется, пока что на этом компромисс был достигнут, во всяком случае, уснули оба с улыбкой на лице, так и не обсудив главного: теоретический отъезд Итачи. И так было понятно, что никакого отъезда не будет, Саске не придётся возвращаться к родителям, и уже за это ему стоит быть благодарным стрёмному альфе.