Путь счастья Учих

      Кисаме сам не понял, как оказался дома, голова была как чумная от впечатлений. Словно вышел из тёплой квартиры, пропахшей праздником, и сразу телепортировался к себе, в пустую, тёмную, едва меблированную холостяцкую берлогу, пропахшую кофе и грязными носками. Рухнул на кровать и ошалело уставился в потолок. Что это было? Настоящее рождественское чудо? Он никогда не верил в чудеса, во всяких богов, жизнь научила, что они всё равно никого не слышат, а чудеса можно сотворить только самому. В данной же ситуации от него ничего не зависело, он был уверен, что вернётся, как обычно, с разбитым сердцем. Добиваться имеет смысл того, кто сомневается, кому нужно показать свои плюсы, распушить хвост, так сказать, и Хаку уверял: в данном случае смысл есть, хотя Кисаме этого всего не умел. И что он мог противопоставить тому красивому ухоженному альфе? Даже слепой сделал бы выбор не в его пользу. А главное — нет смысла добиваться того, кому ты точно не нужен, с тобой в лучшем случае подразнятся, давая ложную надежду, и скажи спасибо, если быстро отошьют, иначе болеть будет долго и сильно. Но чудо случилось сразу. Этот прекрасный белый лотос сам прильнул к нему, обнимал, гладил, целовал, смотрел своими невозможными ланьими глазами, таким трогательно расфокусированным взглядом, бархатным, как летняя ночь, улыбался, говорил слова, от которых внутри что-то сжималось, захватывало дух, в теле гулял жар, а конечности слабели. Кисаме задохнулся, вспоминая эти моменты, смакуя все подробности и охреневая: правда было, вот прям так, как он запомнил? Сейчас, наедине с собой, когда можно было отпустить эмоции, он почти расплакался от полного осознания и восторга. От рук всё ещё исходил слабый запах Итачи, Кисаме закрыл лицо руками и жадно задышал. Это ведь ещё повторится? После дежурства он поедет сразу к Итачи, надо же проверить, не оттолкнут ли его, а то не бывает, чтоб всё так хорошо… что его прям… любят…       Вспомнив о подарке, Кисаме подорвался к своему пальто, достал и вскрыл коробочку. Долго разглядывал улыбающуюся мультяшную акулу на кружке, потом расхохотался во всё горло и упал спиной на подушки, прижимая кружку к груди. Боже, как хорошо! Не удивительно, что люди от счастья могут временно поехать кукухой. Нащупав телефон, Кисаме не удержался и отправил сообщение: «Спасибо, Хаку!» Конечно, он, скорее всего, спит… а, нет, не спит, почти сразу ответил:       «Ну что, вы вместе?»       «Кажется, да, но я ещё толком не поверил», — Кисаме представил, как Хаку фыркает и, если Забуза тоже не спит, весело подстёбывает его, мол, знакомая история. Потом он снова написал:       «Засыпай бегом, днём дежурство!» — и сердитый смайлик. Кисаме хихикнул. Какой уж тут сон в самом деле. Взрослый мужик, скоро волосы начнут седеть, а влюбился, как школьник, и ведёт себя соответствующе. В конце концов, такое с ним впервые, чтоб ему ответили на чувство…       Всё же уснуть удалось, когда уже начало светать, будильник Кисаме благополучно забыл завести, к счастью, Хаку принялся ему трезвонить и громко отчитывать за беспечность, чтоб отряхнулся от любовных бредней и включался в работу. А на работе в его сторону начали коситься с немалым удивлением, аж чуть документы из рук не роняли, давились кофе, провожали его круглыми глазами и долго шушукались за спиной. Вопросов никто не задавал, только начальник отдела смущённо поинтересовался:       — Вас можно поздравить со счастливыми переменами в личной жизни?       — С чего такие выводы?       — Кхм… От вас пахнет, как от занятого. Вы бы хоть немного скрывали запах, люди смущаются.       Кисаме сам смутился до крайности, раскраснелся, аж вспотел. От него не могло так пахнуть, не было же ничего, серьёзней поцелуев, никакой метки… Потом пришёл Хаку, принюхался и расфыркался. Кисаме и вовсе пожелал сбежать.       — Да чего ты фыркаешь?! Я не спал с ним, пара поцелуев не могут повлиять на запах, и не надо корчить загадочные рожи, я подозреваю, что это какая-то подстава!       — Альфачи такие наивные! И вечно думают ниже пояса, если изменения в запахе — обязательно переспал! Запах меняется под воздействием гормонов, мой дорогой, и у тебя в организме сейчас бушует целый букет гормонов, непосредственно связанных с инстинктом размножения. Ты осознаёшь, что у тебя появилась пара, для тебя это грандиозное событие, ты свою пару очень любишь… прекрати краснеть, щас пар из ушей пойдёт, чайник ты наш! Короче говоря, мозг даёт команду эндокринной системе: «Наше тельце занято!» Половая система может возмутиться: «Но мы же свои причендалы никуда не пристроили!» А щитовидка и поджелудочная такие: «Ничё не знаем, херачим гормоны, как из пулемёта, и просите для своих причендал помощи опорно-двигательного аппарата!»       — ХАКУ!       — Изложил максимально корректно, — очаровательная улыбочка. — И потрясающе, как для каждого альфы становится целым открытием, что людям не обязательно спать друг с другом, чтоб быть занятыми друг другом, хотя об этом в наше время можно посмотреть миллион видео в интернете, если читать совсем влом! А сколько из-за этого ломается судеб, что характерно, омег, которых заклеймили в связи с альфой по запаху, хотя они с этим альфой, может, и за ручку не держались!..       — Угомонись, пожалуйста, сексист доморощенный! Твоё альфаненавистничество уже давно не актуально, ты замужем!       — Вот именно… доморощенный… — Хаку сразу стал серьёзным и злым. Кисаме потупился.       — Извини, фигню ляпнул… Я просто нервничаю…       — Пошли на инструктаж.       Дежурство затянулось больше, чем на сутки, Кисаме изрядно вымотался, но всё равно поехал не домой спать, а к дому Итачи. У него сегодня выходной, вроде бы, он никуда не собирался… Однако просто взять и зайти не решался, топтался в подъезде, грустно пялясь на заветный балкон, щупал в кармане телефон… а вдруг он спит, а вдруг у него ещё гости, особенно этот Шисуи… да, вроде как, не конкурент, но осадочек остаётся… может, его вообще дома нет?.. Никто Кисаме в гости, вроде, не звал… да и вообще, Итачи говорил, что хочет подарить ему праздник, ну вот, подарил, теперь возвращайся к своим привычным будням, каждый день праздников не будет. Пока он терзался мучительными раздумьями, на балкон выглянул Саске, зыркнул на него острым злым взглядом и скрылся в квартире. Кисаме замер: интересно, расскажет брату, или сам выбежит и накинется на него с новой ложью, чтоб больше под окнами не маячил, или ничего не случится, если он не рискнёт и не поднимется?.. Однако Саске появился снова и сердито замахал на него рукой, мол, заходи. В другой руке у него что-то блеснуло. Кажется, конфисковал у брата очки, а то без пальто и обуви тот запросто выбежит на улицу, в холод, зато без очков вряд ли рискнёт.       Кисаме ещё до квартиры не дошёл, как дверь распахнулась, и ему в грудь ткнулся мягкий тёплый клубок Итачи, сильно цепляясь за форменную куртку с надписью «служба спасения» на спине и зарываясь лицом в грудь. Очень рад его видеть, ждал, скучал, волновался — всё это тут же прекрасно ощутилось по запаху, и эйфория захватила с новой силой. Значит, правда, не почудилось, не придумалось, этот его личный праздник действительно теперь будет каждый день. Саске пристально наблюдал за обоими с порога очень колючим взглядом, так что Кисаме не решился тянуться за поцелуем, но, когда они, сумбурно переговариваясь и хихикая, пристраивали в прихожей его одежду и обувь, он всё же урвал момент и коснулся чужих губ своими. Будто тёплая упругая волна в грудь ударила — да, его поцелуй тоже ждали, так жадно за него ухватились, так распушили запах… Ничего подобного Кисаме никогда прежде не ощущал.       — Как прошло твоё дежурство? Ничего серьёзного? — Итачи требовательно заглядывал в глаза, его правда это интересовало.       — Нет, всё было сравнительно тихо. Только пара подростков оторвали себе пальцы петардами, а так нормально, — Кисаме ляпнул и испуганно притих. Видимо, это было лишнее, он слишком привык общаться с Хаку, с которым можно обсуждать все кровавые подробности, а тут…       — Это и правда ещё ничего, — Итачи спокойно заваривал чай и шустро разогревал какую-то еду. — Когда я учился в школе, там подростки рванули в туалете боевой патрон, и один лишился глаза, второму пришлось ампутировать руку выше локтя. А ведь были уже в выпускном классе, то есть, теоретически почти взрослые люди, но мозгов кот наплакал. Впрочем, тут больше вины родителей, кого-то там осудили и лишили права на ношение оружия. Садись, я сегодня много наготовил, как чувствовал, что ты придёшь. Кстати, на меня на работе начали как-то странно смотреть, с подозрительными улыбочками, говорят, что я хорошо выгляжу, хотя раньше даже не пытались льстить моему виду хронического задохлика, при этом загадочно молчат, что же именно, по их мнению, во мне изменилось… Ой, прости, я много болтаю, обычно это мне не свойственно…       — Говори, говори. Мне нравится слушать твой голос.       Саске сердито фыркал на все эти телячьи нежности, категорически отказывался посидеть с ними, нарочно громыхал чем-то в комнате, типа, мне мерзко слушать, как вы там воркуете, буду шуметь на фоне, потом демонстративно проветривал кухню после ухода Кисаме.       — Чем ты всё ещё недоволен? — Итачи щурился углаженным котом, предвкушал свидание ещё и завтра и очевидно плевать хотел на загоны братика. — Да, я счастлив без Шисуи, на сей раз меня любят и не бросят. Моя личная жизнь наладилась, сконцентрируйся на своей.       — Это моё дело! И вообще, вы какие-то неестественно слащавые! Не виделись один день, а ведёте себя так, будто он приехал из годичного дальнего плавания! Это мерзко, про такое пишут только в дебильных романах для детишек до двенадцати лет, вроде, жили они долго и счастливо, всё время держались за ручки и целовали друг друга в носики!       — Все пары разные. У кого-то действительно нежные отношения, которые ты называешь «слащавыми», и я очень даже не против, если мы с Кисаме будем такой парой. Сладкой во всех смыслах, хехе. Меня в детстве не ласкали, только своеобразно воспитывали, его тоже, к тому же, у него грубая опасная работа, нет ничего удивительного в том, что мы оба нуждаемся в нежности. И кстати, не пытаемся повторить в своих отношениях ту модель поведения, которую видели в собственной семье, как это делаешь ты.       — Чего?..       — Папа когда-нибудь обнимал маму при нас, целовал, называл ласковыми словами? Или она его? Нет. Отец семейства суров и строг, никаких нежностей, альфа вообще не должен проявлять чувства, и омегам нельзя воспитывать детей слишком чувствительными, чтоб у них не заводилось в голове всяких любовных бредней. Сюсюкаться с Саске можно, только пока он не пойдёт в школу, а потом всё, пусть взрослеет, никаких «котиков-зайчиков», никаких слёз и нытья, никакого балования… что, он хочет радиоуправляемый вертолёт? Выучится, заработает и купит! Ты этого не помнишь, а я прекрасно помню, со мной, видимо, была та же история.       — Но у меня был вертолёт…       — Его тебе купил я. Заработал — к счастью, отец не был против, чтоб я подрабатывал, учась в школе — и купил. Живи теперь с этим, — милейшая улыбка.       Саске покраснел, надулся весь, как недовольный кот, неловко затоптался.       — Да при чём тут вообще всякие там модели поведения?..       — При том, что ты теперь ждёшь от своего альфы… не возражай, дослушай! Ты ждёшь от него такого же поведения, как у отца. А он совсем не такой, он весёлый, милый, весь такой рубаха-парень с душой нараспашку, он наверняка не стесняется быть нежным, сюсюкаться и всякое такое, и своих детей окружал бы лаской и заботой до самой старости этих самых детей. Но как же так, альфа не должен быть таким, немедленно прекрати эту сопливую нежнятину и веди себя подобающе, корчи суровые рожи, носи солидную одежду, брось эти свои шуточки, стань скучным, как престарелые политики в телевизоре! Наруто же в ответ хочет показать тебе, что нифига не прикольно таким быть и иметь такого партнёра, с таким, какой он есть, тебе будет лучше, только вот пробьёт твою каменную твердолобость и покажет. Поэтому у тебя теперь некоторый диссонанс. Мало того, что не получается вышколить своего альфу по своему видению, так ещё и брат такой дурной пример подаёт, нежится со своим спасателем прямо на глазах у бедненького меня и доламывает мои несчастные стереотипы.       — Да пошёл ты! — Саске психонул и снова заперся в ванной. Типичная реакция, когда он понимает, что его оппонент в споре прав, но признать его правоту гордость не позволяет.       Вишенкой на торте оказался визит самого Наруто, который пришёл со своим демоническим псом и позвал выгулять его вместе. Саске и так кипел весь, теперь пар повалил изо всех щелей.       — Чего ты до меня докопался?! Чуть ли не каждый день приходишь, звонишь, рассказываешь свои дебильные приколы, действуешь на нервы! Ты понимаешь, что у людей может быть личное время и личное пространство, предназначенное только для них?! И такой раздражающий тип, как ты, должен вообще держать как можно больше дистанции от людей, которые, представь себе, не любят шум, компании, это вот всё! Да, такие люди существуют, я, например, но у тебя нет элементарного уважения ко мне и моим потребностям! Вот присралось тебе выгулять собаку, припереться на Рождество, припереться просто так, даже без предупреждения — и всё, я должен немедленно бросить свои дела, пожертвовать своим личным временем и делать то, что ты хочешь! Когда ты уже повзрослеешь и перестанешь перестраивать всех вокруг под себя?!       — Почему бы тебе просто не сказать, что ты не хочешь прогуляться со мной?.. — Наруто аж опешил от такого напора, а его пёс, весело крутившийся вокруг, прижал уши и угрожающе зарычал.       — Потому что ты задолбал! До тебя не доходят намёки, когда я пытаюсь быть вежливым, и не доходит прямым текстом, когда я посылаю тебя подальше! Может, стоит попытаться объяснить мотивы, по которым я не хочу тебя видеть, хотя я уже потерял надежду, что до тебя что-либо когда-либо дойдёт!       Наруто немного помолчал, внезапно став суровым, и это изрядно резануло по глазам, аж внутри похолодело. В таком виде он был чертовски не похожим на себя, непривычно жутким, и Саске невольно вспомнил, что в драку с Наруто никто не влезает, за глаза могут говорить любые гадости, а наехать — здоровье дороже. Наверняка, если вывести его из себя, синяками не отделаешься, а папа отмажет его от любых последствий.       — Ты правда не хочешь меня видеть? Подумай хорошенько, остынь и будь с собой честным, забудь на секунду свои загоны. Мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сейчас уйти и больше не показываться тебе на глаза?       Он ни капли не шутил, Саске остро почувствовал: развернётся и уйдёт. Завтра же отец переведёт его в любую другую школу, на другом конце города, и такого человека в жизни Саске резко не станет. Всё внутри немедленно засопротивлялось этому, к горлу подкатила паника, начало перехватывать дыхание. Да он же был готов вернуться к родителям, если Итачи уедет, только чтоб не расставаться с Наруто, он честно понимал, что больше ему здесь терять нечего, кроме этого шебутного альфы, а его терять ни в коем случае нельзя! Тут замешаны другие инстинкты, не связанные с размножением, найти себе привлекательного партнёра для любовных утех можно всегда, но другого такого человека, с которым хочется прожить всю жизнь, во всех её аспектах, не найдёшь, другого такого для тебя природой не предусмотрено. Однако и ответить «нет» гордость не позволяла, Саске с детства говорил себе, что никогда не будет зависим от альф. Не будет признаваться в любви, размазывать эти романтические сопли, и во время течек он пил «витамины для облегчения симптомов» с эффектом подавления гормональных всплесков, наслушавшись страшных историй в интернете о том, как альфы насилуют течных омег, не удержавшись перед запахом. Жизнь, впрочем, показала, что нифига подобного, этим занимаются только маньяки без внутренних ограничителей: когда у одноклассников начинались течки прямо на уроках, никто на них не кидался, альфы из класса даже порывались помочь, защитить, пока учителя звонили родителям, чтоб детей забрали домой. Если бы там оказался такой альфа, как из интернет-историй, весь класс толпой забил бы его до смерти. Тем не менее, для себя Саске твёрдо решил, что никогда не будет таким вот слабеньким омежкой, никому не покорится, ни под кого не подстроится, и, если кто-то захочет видеть его своей парой, ему придётся мириться с его характером и принципами. Что же сейчас делать? Поступиться своими установками, расклеиться… потечь, пусть и в переносном смысле?       — Видишь, что я чувствую каждый раз, когда ты меня гонишь? — Наруто вдруг оказался совсем рядом и заговорил мягко, грустно. — У тебя сейчас начнётся паническая атака, а у меня они частенько от твоих посылов подальше. Я научился не подавать виду и заставляю себя не воспринимать всерьёз, мол, это просто слова, связь не разорвана…       — Какая, к чёрту, связь? — голос у Саске сел до хрипа. — Ты сейчас типа урок мне преподал? Так иди нахрен со своими уроками и вешай всю эту романтическую чушь на уши кому-то другому!       Наруто дёрнулся назад, будто в него прилетела пощёчина. Потом молча развернулся и ушёл. Саске мимоходом подумал, что его пёс всегда гуляет без поводка и намордника, при этом даже не думает убегать, никогда не учился у кинолога, не знает команд, но идеально слушается голоса хозяина. Наруто говорит, что они принюхались друг к другу, им команды не нужны, всё равно они друг друга не бросят…       Тридцатого числа пришло сообщение, что в море среди мелких островов попало в шторм грузовое судно, двигатели отказали, с трудом удалось передать сигнал по аварийной связи, а потом вся связь с судном пропала. Бригада Кисаме оказалась единственной на смене, кто умел проводить спасательные работы на воде, он успел позвонить Итачи и сообщить об этом, уже загружаясь на спасательный катер.       — Не волнуйся, лотос мой, я вернусь к Новому году, я же обещал, что мы встретим его вместе.       — Знаю, но волноваться всё равно буду, — Итачи нервно перебирал цепочку, покусывая губу. — Нам предстоит прожить ещё много лет вместе, пока я привыкну ко всем особенностям твоей работы.       Кисаме окатило горячей радостной волной. С ним собираются прожить много лет, его будут ждать и волноваться, он просто не имеет права не вернуться!       — Иди за штурвал! — весело фыркнул Забуза, швыряя в него жилет. — На вертолёте я запросто, но на воде с меня мало толку. Давай, рули, нежная акулушка.       — Запасную челюсть взял?       — А ты — запасную башку, наверно? Без челюсти со мной будет стрёмно целоваться, и головушку тебе оторвут.       — Вы там скоро?! — рявкнул Хаку издалека. — Ветер усиливается, придётся скакать по волнам!       Итачи не мог сосредоточиться на работе, постоянно отвлекали тревожные мысли. Он вдруг обнаружил, что его последний разговор с Кисаме записался, он не ставил его на запись, как-то само вышло. Может, это знак, что разговор действительно был последний, и у него от Кисаме остался лишь его голос?.. Данные в программе не сходились, начальство косилось удивлённо: как это, Учиха — и вдруг косячит? Кружка с кофе дрожала в руках, взгляд даже в очках отказывался фокусироваться. К концу дня начали душить приступы кашля, так резко, что Итачи не успел скрыться в туалете и прямо за столом, на глазах кучи коллег, выплюнул в салфетку кровавый сгусток. Коллеги переполошились, собирались вызвать скорую, но Итачи отказался, и ему дали отгул на ближайшие два дня. Уходя, он слышал, как шушукались за его спиной: «Жалко парня, только нашёл себе кавалера, но здоровье — оторви и выкинь, небось, и ребёнка родить не успеет».       Дома очень резко и неприятно пахло крайне тревожным запахом, источник обнаружился в кровати: Саске лежал, завернувшись в два одеяла, но полностью голый, бледный, покрытый испариной и мелко дрожащий.       — Ты заболел?.. — он отвернулся и молча ткнулся лицом в подушку. Лоб на ощупь оказался горячим, как печка. — Температуру мерил?.. Чем это так пахнет?       Саске молчал. Внезапно догадавшись, Итачи сдёрнул с него одеяла, вызвав болезненный стон.       — У тебя течка?! Но ещё слишком рано! — Саске продолжал молчать, только сжался беспомощным клубком, ему очевидно сильно болел живот, одежда невыносимо кусала тело с резко обострившейся чувствительностью, но подскочила температура, знобило, приходилось кутаться, превозмогая себя. Отвратительное состояние. Итачи вернул одеяла на место в полной растерянности. Прежде с братом такого не случалось, течки проходили спокойно, без осложнений, он специально для этого лекарства пил.       — Что случилось?.. Говори, иначе я не смогу тебе помочь!.. Ладно, я вызываю скорую!       — Не надо… — наконец Саске подал слабый едва слышный голос. — Она ничем не поможет…       — Почему?       — Наруто… — голос сорвался в хрип, Саске закашлялся.       — Что Наруто? Ты с ним поссорился?       — Я от него отказался.       Итачи аж пошатнулся, схватившись за шкаф. Это была страшная фраза, которую боялись услышать даже те, кто не верил в особую связь между альфой и омегой. В медицине существовал термин «гормональный коллапс», который шифровали специальными кодами, ибо говорить об этом громко считалось ещё более дурным тоном, чем о ВИЧ или венерических болезнях, и смертность под этим кодом была всегда стабильно высокой. Лекарства от гормонального коллапса не существовало, медики вынужденно признали, что он неизлечим, и бросили попытки изобрести от него терапию. Возникал он по одной причине: разрыв связи в паре, Казалось бы, сугубо межличностные проблемы, вопрос семейных психологов, однако последствия оказались катастрофические, и медицина, скрепя сердце, признала: это не романтичные бредни, конкретный страшный диагноз.       — Звони ему немедленно и скажи, что пошутил! Слышишь?! Вы же оба сдохните, идиоты мелкие! Ему сейчас тоже очень плохо, а тут только вы друг другу можете помочь!       — Я звонил… Он уехал с дедом за границу… наверно, навсегда… его мама сказала…       — Что ты врёшь?! Ты же дозвонился на его телефон?!       — Он оставил телефон дома… чтоб ни с кем не общаться… там, наверно, новый купит…       — Господи… — Итачи бессильно упал в кресло. — Ну что, добился своего? Он сделал, как ты хотел? Доволен результатом?       Саске глухо всхлипнул в подушку. Тут уже было не до гордости, слёзы сами текли, все потроха выкручивало болью и отчаянием. Скорую ему вызывать тоже было плохой идеей: у Итачи нет документов официального опекуна несовершеннолетнего, и Саске отвезут к родителям, где он загнётся окончательно, в том числе и от того, что его загнобят, мол, какой позор, школу не закончил, а уже до такой степени связался с альфой, шлюха малолетняя, ославил на весь город доброе имя Учих. Нет, не вариант, надо хотя бы дать ему жаропонижающее и поискать в интернете лекарства, облегчающие симптомы и продающиеся без рецепта.       Внезапно у Саске зазвонил телефон. Номер незнакомый. Итачи взял трубку, и сердце подпрыгнуло к горлу: это был Наруто, правда, его голос звучал как-то странно, надорвано, будто он говорил через силу.       — Итачи-сан?.. Что с Саске?       — Эээ… Ему плохо… он…       — Я знаю, что ему плохо! Говорить может?       Саске высунулся из одеял при первых звуках чужого голоса из телефона, посмотрел совершенно ошалевшими глазами, потом протянул дрожащую руку, ужасно напоминая тонущего, тянущегося за спасением. Итачи подал ему телефон.       — Саске, я приеду! Держись, всё будет хорошо! Как только смогу, я сразу приеду! Мы с дедом рванули на острова отдохнуть, просто на отдых, погреть задницу пару дней, так что не смей думать, будто я тебя бросил! Этого никогда не случится, ты от меня не отделаешься!..       — Я…       — И первым делом, когда приеду, я надеру тебе задницу! Думал, если я далеко, то не учую, что ты втемяшил себе в голову какую-то очередную хрень?! Сам придумал, сам поверил, сам страдаю, да?! Прекращай немедленно, я прекрасно чувствую, как тебя плющит, хрен ты разорвёшь нашу связь, как бы ни старался! Если будет нужно, прикую тебя к себе наручниками!       — Подожди…       — Не перебивай, слушай внимательно! Я тебя люблю, сильно-сильно, как от луны до солнца, а от солнца до чёртовой матери и назад! Будешь упираться, отталкивать, сбегать — догоню, всыплю, перевоспитаю, возьму тебя замуж и заставлю жить долго и счастливо!       — Я хотел…       — Тихо! Хотеть будешь, когда я приеду! И этот человек мне говорил, что я не понимаю намёков! Мы с Курамой ушли тогда гулять, понимаешь?! От того, что ты отказался идти с нами, Кураме не перестала быть нужной прогулка! Не вообще ушли, дурак ты невыносимый, а гулять! Всё, я больше не могу говорить, жди, приеду и вправлю тебе мозги!       Он резко отключился. Саске беспомощно глянул на Итачи, который сжался в клубок в кресле и весь сотрясался от нервного хихиканья. Мысли в голове младшего полностью перепутались, в ушах продолжало звенеть от гневных воплей, ставших практически родными.       — Может… перезвонить?..       — Не надо. Наверно, попросил у кого-то из местных телефон, номер незнакомого оператора, видишь? Тебе-то полегчало?       — Не знаю… Я вообще ничего не знаю… — Саске выглядел очень жалко и трогательно, раскраснелся пятнами, волосы в разные стороны, глаза заплаканы и выпучены в полном шоке. Итачи вздохнул и принялся осторожно извлекать его из кровати.       — Тебе надо принять душ, тогда точно полегчает. Давай, шевелись, я пока чай заварю и найду что-нибудь безвредное из успокоительных. Всё хорошо, никакой беды не случилось, она случится, когда Наруто приедет, хехе, надо привести тебя в такой порядок, чтоб у него на тебя голосовые связки не поднялись.       Саске крайне смущённо зыркнул: наверно, вспомнил о двусмысленностях Наруто о том, что на кого поднимается. В душ он всё же заполз, держась за стены, от помощи Итачи отказался, не маленький, чтоб его мыли, сполоснулся от пота и прочих последствий течки, наполнил тёплую ванну и уже почти с наслаждением растянулся в ней. Лицо горело, аки летний закат, под воздействием буйства гормонов опять потекли слёзы, хорошо, что тут точно никто не увидит. И не услышит, как он срывающимся шёпотом зовёт Наруто по имени, судорожно вытирая лицо. Абсолютно невозможный, невероятный, отбитый на всю голову, самый лучший в мире тип!..       Тем временем на его телефон поступил ещё один вызов с незнакомого номера, но на сей раз, вроде бы, местного оператора. Итачи не имел привычки отвечать на звонки на чужие телефоны, однако сейчас интуиция подсказала: лучше он ответит, чем Саске.       — Это… Итачи?.. — раздался в трубке зрелый мужской голос, очень неуверенный.       — А вы кому звоните?       — Вроде как, на номер Учиха Саске, но ваш голос на него не похож, тот голос я запомнил более нервным и скандальным.       — Что ж, вы правы, я Итачи. А вы кто?       — Джирайя, дед Наруто. Он сейчас находится в больнице с сильным пищевым отравлением. Мне сказали, он уговорил медбрата дать ему позвонить, и никому из родителей он в таком состоянии не стал бы звонить… да и номеров их наизусть не помнит. Разве что… своего школьного… кхм, друга.       — Вы отловили этого медбрата и спросили, куда Наруто звонил? — Итачи снова яростно завращал в пальцах цепочку. Час от часу не легче.       — Угу, но вы мой номер сотрите и тот, первый, тоже. Кажется, Саске неважно себя чувствует, не надо, чтоб они оба друг на друга воздействовали своим самочувствием. Наруто ещё нескоро приедет. Он под капельницей, в себя только полчаса назад пришёл и сразу затребовал телефон, наорал в него и снова вырубился. Говорят, его могут ввести в искусственную кому, иначе поджелудочная и почки откажут.       — Господи… Чем же он отравился?..       — Местной кухней, — в голосе у деда явно послышалось смущение. — Там всё было свежее, я отвёл его в проверенный ресторан, где сам не раз пробовал местные деликатесы… кто же знал, что у него окажется индивидуальная непереносимость белков этих личинок?..       — Личинок?!       — Они вкусные, их надо просто уметь готовить!       — Вы точно извращенец…       Но сообщать об этом Саске не стоило. Он не привык о ком-то заботиться и вряд ли почувствует, что Наруто плохо, хотя этим парнем с татухами стоило восхищаться. Такой молодой, а уже сформировал слишком прочную связь, способную вывести его из полумёртвого состояния, если на другом конце связи проблемы. Он выкарабкается, должен же вернуться и вытащить из хренового состояния своего омегу… Саске, кажется, и правда полегчало, он отмок в ванне — потратил на это слишком много времени, возможно, пришлось справляться с резко прихлынувшим возбуждением — и тело перестало ощущать любое прикосновение к себе, как клеймо раскалённым железом. Мягкий тампон, не раздражающий кожу, вкусный расслабляющий чай с шоколадкой — никто даже не стал ворчать, мол, я не ем сладкое, отвянь — и Саске с виду перестал умирать, успокоился, надел пижаму, залез в свежую постель и уткнулся в телефон. Итачи сел поработать. Время отгулов тоже надо провести с пользой.       Уже было совсем поздно, когда резь в глазах прогнала старшего к брату в кровать. Тот спал в обнимку с телефоном, не заблокировав экран, так что, аккуратно изъяв телефон из ослабевшей руки, Итачи увидел профиль Наруто в тиктоке, где он всячески кривлялся под трендовую музыку и иногда светил мускулатурой, если снимал свои тренировки в спортзале. Но Саске до дыр засматривал ролики, где он просто улыбается и дурачится, наверное, представлял, что он рядом, и это всё адресовано лично ему, так с активной и самой неприятной фазой течки было легче справиться. Итачи выключил тикток, и тут же вверху телефона начали всплывать уведомления о свежих новостях. Что-то дёрнуло туда залезть.       Грузовое судно всё ещё терпело крушение, будучи неуправляемым, оно не сопротивлялось шторму, и его относило в открытое море. Спасательный катер достиг судна только сорок минут назад, по последним сообщениям с катера, двое спасателей проникли на борт корабля, они будут искать способ стать на якорь, иначе спустить людей на катер при таких волнах очень трудно. Сердце у Итачи бешено забилось, он отложил чужой телефон и схватился за свой, но ничего нового пока узнать не удалось. Связь с катером, видимо, работала с перебоями, интернет-каналы новостей старались мониторить ситуацию каждую минуту, только информации поступало слишком мало. Итачи заставил себя думать, что всё будет хорошо, это далеко не первая их операция на воде, а Кисаме пообещал вернуться к рассвету Нового года, он точно сдержит обещание. Сон всё равно не шёл, Саске проснулся и сердито пнул его, мол, спи, даже ему после такого стресса спалось легче. Час ночи — пришли новости, что якорь грузового судна не достиг дна, спасательный катер соединился тросами с судном, теперь их вместе швыряет по волнам. На корабле находится двадцать четыре человека экипажа, четверо ещё в начале бедствия, когда отказала электроника, погибли. Ещё двое пропало без вести, возможно, их смыло за борт, а из двадцати четырёх выживших девять были в тяжёлом состоянии. Первая медицинская помощь им оказана, но медики бригады дают неутешительные прогнозы, если в ближайшие часы им не окажут квалифицированную помощь. Эвакуация на катер началась.       Итачи закрыл глаза и до боли сжал в кулаках подушку. Он очень живо представлял сравнительно мелкий катер с красными полосами на борту, который яростно швыряет волнами во все стороны на фоне чёрной глыбы корабля. Корабль с трудом можно разглядеть, на нём нет ни одного огонька, даже аварийного, единственный источник света в море — большой прожектор на катере, но и его хватает, только чтоб разглядеть борта корабля и не врезаться в них. По прочно канатной лестнице откуда-то сверху, из непросвечиваемой прожектором темноты, ползут люди, у некоторых из них на спине другие люди, завёрнутые в брезент и пристёгнутые ремнями. Кисаме стоит за штурвалом, его то и дело окатывает тучами брызг, он морщится, отплёвывается, но штурвал не выпускает и не сдвигается ни на шаг, будто врос ногами в днище катера. От него сейчас зависит весь ход эвакуации, малейший рывок в сторону, потеря управления хоть на секунду — и люди попадают с лестницы, в таких волнах они обречены. Сзади кто-то пронзительно закричал, вроде бы, о наступающей высокой волне. Кисаме рявкнул в микрофон: «Всем стоп! Верхний борт, ложитесь и заземляйтесь, идёт волна!» Двое человек на лестнице поспешили сползти к катеру, всё равно деваться было некуда, один дополз, пролетев пару метров по воздуху и упав в руки встречавших внизу… а потом катер сильно подбросило вверх, лестницу окатило потоком воды и смыло с неё второго. Тут же за ним в волны сиганула маленькая юркая фигурка. Хаку?..       Итачи вздрогнул и рывком сел на кровати. Глаза сильно резало, сердце выскакивало через горло. Это был сон?.. Да, наверно, от нервов ему приснилось чёрт-те что… и работать с гаджетами дома надо поменьше, так скоро вообще ослепнет. Он встал, вышел на кухню. Два часа ночи. Что ж, можно заварить себе чай, закапать глаза и ещё поспать. Завтра надо будет зайти в аптеку, кризис течки у Саске прошёл, однако штормить будет ещё пару дней минимум. Всё же не удержался — зыркнул в телефон.       Связь со спасательным катером потеряна.       Итачи вскочил со стула, едва не опрокинув чай. Кисаме не мог просто утонуть, он чертовски опытный. Наверно, у них тоже отключилась электроника, как у того корабля, но там должно быть механическое управление… А что, если теперь их тоже швыряет беспомощных по морю, накрывая волнами? Они гораздо меньше грузового судна, их потопить гораздо легче, какими бы изобретательными и отважными ни были люди в бригаде. Вдруг катер оказался не рассчитан на такое количество людей, и, когда всех эвакуировали, пошёл ко дну от перегруза? Да мало ли что ещё могло случиться! Итачи не знал никаких молитв, он мог только беспомощно метаться по кухне, постоянно обновляя новостную ленту. Долго не было новостей вообще, только «портовые службы предпринимают все усилия, чтоб восстановить связь со спасателями». Потом появилась информация, что грузовое судно, которое наблюдали с маяка одного из островов пошло ко дну: в районе его нахождения особенно сильно разбушевались волны, перехлёстывали его целиком, со всеми мачтами. У Итачи задрожали руки, стало не хватать дыхания. Неужели это был вещий сон о том, как самые сильные волны пошли в самый разгар эвакуации? Значит, фраза «сердцем чувствовать» — не художественное преувеличение?.. Но тогда выходит, если большой корабль затонул, у маленького катера вовсе не было шансов… Стараясь не шуметь, Итачи надел пальто, ботинки и вышел на балкон, бездумно уставившись куда-то в сторону порта. «Кисаме, ты обещал… акулы не тонут… ты самая страшная тварь в этом море, и ты вернёшься ко мне!»

***

      Некоторое время было невозможно разговаривать, вообще дышалось с трудом: волны накатывали одна за другой, Кисаме казалось, он буквально руками на весу вырывает катер из волн. Судно затонуло почти сразу после того, как сняли последних, в свете прожектора было видно, как оно завалилось на бок и начало медленно переворачиваться кверху дном. «Как дохлая рыба», — мелькнуло в голове у Кисаме. Потом снизу был сильный толчок, катер практически подбросило над водой, что-то громко лопнуло, посыпалось стекло, и многих тряхануло электрическим разрядом. Вся электроника вырубилась, вода попала на проводку, Кисаме с опозданием понял, что его сейчас могло убить током, он же мокрый, хоть выжимай. Свет погас, стало темно, хоть глаз выколи. Аварийную рацию давно смыло в море, и Хаку, который присматривал за ней, нельзя было в этом винить: он бросился в волны за утопающим и спас его. Теперь они плыли в шторм на перегруженном катере без света и связи, в неизвестность. Девять из двадцати четырёх пассажиров на борту могли в любой момент отдать концы. Забуза связал их между собой и привязал к членам бригады: они были в том состоянии, что не смогли бы позаботиться о себе, даже голос подать, если их начнёт смывать за борт. Места на катере катастрофически не хватало, люди стояли, плотно прижавшись друг к другу и держались, как и за что могли. В таких условиях долго им было не продержаться.       — Нас уже сто пудов выбросило в море! — кричал Забуза, стараясь как-то подлатать погнутые перила левого борта. — Сколько оставалось горючего, когда всё вырубило?       — На часа два максимум! Как раз дотянуть до ближайшего острова!       — А где он, тот ближайший остров?! Мы столько ходили кругами в этих островах, пока судно искали, нам что, сразу не могли сообщить, что его в море унесло?!       — Спокойно, народ, всё будет нормально! — рявкнул Хаку, кутаясь в брезент и стараясь сильно не дрожать. После водных процедур на таком ветре было адски холодно. — Острова тут недалеко, мы плывём в сторону, противоположную от корабля, значит, рано или поздно наткнёмся на землю! Главное, не проворонить её и не налететь на скалы! У кого-нибудь сохранились какие-нибудь гаджеты в рабочем состоянии? Вдруг заработают программы навигации? Вы же все моряки, у вас должны быть программы, работающие без интернета!       И все занялись проверкой гаджетов. Кисаме понимал, что Хаку просто утешает людей, те прислушиваются к разговорам спасателей, которым поневоле приходится кричать, и только сильнее паникуют. Надежды на чей-нибудь гаджет было мало, в такую погоду и на островах перебои со связью, а уж поймать какую-либо связь в открытом штормящем море, когда электричество отсутствует — слишком мало шансов. Как и на то, что в урода с обшрамленной харей влюбится прекрасный юный омега…       Прошло совсем немного времени, и Кисаме понял, что плывёт в неправильном направлении. Уже должна была появиться какая-нибудь земля в пределах досягаемости, острова располагались неровной цепью, сверху напоминавшей прыжки кардиограммы, так что, двигаясь в её направлении с любой точки в достаточно широком диапазоне, на десятки километров, нельзя не наткнуться на какой-нибудь остров. Но их могло отбросить слишком далеко в море, и острова остались либо сзади, либо, в лучшем случае, справа или слева. Одно время им приходилось бороться с волнами, чтоб не уйти вообще вниз, катер швыряло и кружило, как щепку, и никто не мог вспомнить, в каком направлении они плыли изначально, где остался затонувший корабль. В любом случае, корабль ещё видели с маяка, и, плывя правильно, бригада уже видела бы этот маяк. Кисаме напрягал своё обострённое от природы обоняние, как мог. Из света у них было только несколько ручных фонариков, чтоб хоть разглядеть приборы и друг друга, навигация, кое-как работающая на приборах моряков, давала слишком противоречивые сведения, и доверять всецело он мог только своему нюху. Но землёй поблизости буквально не пахло. Зато пахло кровью и болью. Медики взволнованно шипели ему на ухо, стараясь не кричать слишком громко, что раненых они уже очевидно не довезут, состояние ухудшается, но нет ни медикаментов, ни приборов, в таких условиях помочь нечем.       Кое-как посовещавшись, спасатели приняли решение сменить курс по показаниям электронного компаса одного из спасённых моряков. Ветер вскоре начал стихать, что немного ободряло: ближе к земле шторм и должен был успокаиваться, значит, земля где-то там есть. Но вот прошло десять минут, двадцать… у некоторых моряков уже началось обморожение лица и конечностей, они едва держались на ногах, топливо неумолимо заканчивалось — и никакой земли. По показаниям компаса, они должны быть уже в трёх километрах… в двух… в километре… внезапно показания мигнули и изменились, теперь снова в трёх километрах.       — Чёрт, это просто настройка прибора! — догадался Кисаме. — Он пытается поймать сеть, выдаёт какие-то рандомные данные, а потом обнуляется, потому что сети нет!       — Ну, прости, тут моряки, а не программисты! — проворчал кто-то из глубины катера.       — Нам не хватает толкового человека, который хорошо разбирался бы в приборах и программах, — грустно улыбнулся Хаку. Кисаме аж вздрогнул, поняв намёк:       — Нет, не дай бог его сюда!..       Нужно было срочно принимать ещё какое-то решение, пока оставалось горючее, иначе потом останется только мотаться по волнам без управления и ждать, когда рассветёт, и их найдут с воздуха. В таких условиях немногие выживут, Кисаме и сам чувствовал, как немеют руки, ушей и носа он давно не чувствовал, но заставлял себя не обращать внимания, активно шевелиться и не терять концентрации. Решение принимать ему, и он обязан привезти катер на сушу. Он обещал своему лотосу, который ждёт и волнуется, обещал вернуться в самый романтический рассвет — первый рассвет Нового года, и, пока Кисаме ещё может двигаться и соображать, он сделает всё, чтоб сдержать обещание.       — Итачи… где же ты?.. В какой стороне?.. — едва слышно шептал он, дыша в правую ладонь, пытаясь согреть не сгибающиеся пальцы.       Вдруг впереди и слева показались две яркие красные точки. Кисаме вздрогнул, проморгался, присмотрелся — нет, точки не исчезли, в той стороне определённо что-то светилось. И изумлённые перешёптывания людей в катере подтвердили: ему не чудится, некоторые другие тоже видят эти огоньки, у кого зрение поострее.       — Может, один из маяков? — робко предположил Забуза, сосредоточенно щурясь. Светить фонариками в ту сторону было бесполезно, точки сразу терялись, смазывались, а лучи фонарей всё равно не проникали дальше пары метров от катера.       — Не похоже, — загомонили моряки. — Огни маяков обычно мигающие, они вращаются, чтоб покрывать большую площадь, а эти словно застывшие… Может, ещё одно судно, терпящее бедствие?       — Тогда огни подавали бы световой сигнал! Это вам море, а не дорога, где можно встретить стоящую машину с включенными фарами!       — А я вообще ничего не вижу…       — И я! Может, коллективные галлюцинации от переохлаждения?       — Они от перегрева бывают, если на жаре попасть в полный штиль! У меня такое было!       — Чего спорить? Капитан, время идёт, куда рулим?       К Кисаме редко обращались «капитан», разве что моряки, которых приходилось спасать, вот как сейчас, они просто по привычке называли так старшего спасателя или того, кто стоит у штурвала. Но это было чертовски приятно, сразу ободряло. Кисаме решительно развернул катер курсом на красные точки.       — Ты уверен? — занервничал Забуза. — А вдруг это пустышка? Тратим драгоценное горючее!       — Есть другие ориентиры? Предлагай, обсудим! — огрызнулся «капитан».       — Спокойно, народ, всё равно, если суждено выжить, выживем, а пропадём, так все пропадём! — нервно выкрикнул чей-то визгливый голос.       — Проверяйте приборы, ребята, на всякий случай! Вдруг поймаем связь?       Топливо стремительно заканчивалось, менять курс ещё раз уже было бессмысленно. Последний шанс… Кисаме шёл полным ходом, не заботясь о волнах, яростно прорезая их, как стрела, заставляя катер скользить по гребням, словно доску для виндсёрфинга. Люди держались из последних сил, понимая, что сейчас момент истины, спасутся они или останутся погибать в шторме и страшном холоде, как минимум, до утра. Красные точки виднелись на удивление чётко, и спустя несколько минут заторможенный мозг Кисаме сообразил две невероятные вещи: во-первых, впереди всё ещё вздыбливались волны, но огни не исчезали из виду, не меркли, словно источник висел прямо перед катером, или же никакие толщи воды не были в состоянии заслонить этот свет; во-вторых, огни не приближались. Катер уверенно на большой скорости продвигался прямо на красные точки, они должны были увеличиваться в размерах, обретать какие-то чёткие очертания, но ничего подобного не происходило. Как были маленькие и пронзительно яркие, так и оставались. Словно… чьи-то немигающие глаза, пристально пялящиеся на катер. Может, это некое морское чудище… или само море смотрит на заблудшие в холодных водах души, готовясь поглотить их?..       — Заработало! — закричал кто-то сзади. — У меня поймало связь!       — У меня тоже! Я вижу наши координаты, передаю в штаб!       — Земля прямо по курсу, в 1,8 километра! Кажется, маленький остров!       Люди оживились, зашевелились, даже засмеялись, Кисаме спиной почувствовал коллективный камень, упавший со всех душ разом, на миг зажмурился, чувствуя, как глаза режет от солёных брызг, шумно выдохнул, открыл глаза… Красные точки пропали. Сколько он ни пытался проморгаться и приглядеться — ни малейшего намёка.       — Я тоже их не вижу! Всё равно, держим курс, мы передаём сигнал SOS! — сзади топтался и нервничал Забуза. Хаку уже не подавал голос, съёжился под брезентом, прикрыв собой кого-то из раненых, и явно чувствовал себя плохо.       Ещё немного — и вдалеке показались другие огни, белые и жёлтые, на сей раз они ощутимо приближались, чей-то передатчик поймал ответное сообщение, их просили назвать себя и объяснить, какая помощь им нужна.

***

      Саске проснулся от странного ощущения, как будто из окна тянуло… теплом? Прислушался к себе. Голова была мутная, словно с похмелья, низ живота мерзко подламывало, тело обуяла слабость, шевелиться не хотелось вообще, но это всё было терпимо по сравнению с дневными мучениями. Покрутив головой, Саске сообразил, что дверь на балкон неплотно закрыта, там торчит Итачи. Причём, кажется, уже давно торчит. От этого зрелища стало немного страшно, он нахмурился, аккуратно вылез из кровати, сунулся на балкон — холодный ветер тут же придал размякшей тушке бодрости — и осторожно тронул брата за плечо.       — Итачи… ты чего не спишь?.. Пошли, уже поздно и холодно, не хватало только и тебе свалиться… Итачи, слышишь?.. Откуда теплом дует, у соседей обогреватель наружу выведен?.. Итачи, блин, не заставляй тащить тебя силком!       — Иди спать, я уже иду… — голос брата звучал тихо и слабо, Саске подумал, что он тут плакал.       — Что… с этим твоим спасателем что-то случилось? Он… пострадал? — язык не повернулся сказать «погиб»: несмотря на активное бубнение против такого партнёра, Саске нутром чувствовал, что его потеря будет для Итачи намного страшнее, чем отъезд Шисуи в своё время, братик может такую потерю и не пережить. Вот как он сам… господи, не думать об этом, а то живот опять выкручивать начнёт!       — Нет, всё хорошо… Правда, Саске, всё хорошо. Иди в кровать, простудишься. Я сейчас тоже приду.       Брат послушно ушёл. Итачи судорожно выдохнул, закрыл глаза и склонил голову. Из-под век по щекам побежали две кровавые дорожки. Как он дополз до ванной, держась за стены и на ходу вытирая щёки дрожащими пальцами, при этом умудрился ни на что не налететь? В ванной он кое-как промыл глаза, хотя всё перед ними плыло, не было и речи, чтоб самостоятельно их закапать. Но тут снова приблизился обострившийся запах Саске, который мягко подвинул его под лампу и хлопнул дверцей полки.       — Выглядит ужасно, — его голос даже не ворчал, как обычно, звучал довольно испуганно. — Тебе в глаза будто кислоты налили… краснющие все, даже радужка… Обострение какое-то, или ты просто проревел пару часов?       — Наверно, новая болячка… Я схожу к врачу… — голова начала раскалываться. Саске тяжело вздохнул, аккуратно оттягивая ему веко и закапывая лекарство.       — Конечно, сходишь… Когда глаза совсем выпадут… Я прочитал новости. Твой спасатель потерялся было, но уже вышел на связь. Они передали в какой-то свой штаб, что высадились на одном из островов, все целы, всех эвакуировали, даже те, кто был тяжёлый, ещё живы. Так что не загоняйся и спи.       — Я знаю, — Итачи бледно улыбнулся. — Спасибо, братик, сам бы я эту хрень не закапал. Ух, как жжёт… Доведёшь меня до кровати?       — Ботинки только сними… Блин, держись вот тут, я сам сниму! Кто из нас сегодня болеет, я или ты?       — Оба хороши, два инвалида! — по Итачи было заметно, что он испытывает настоящее облегчение, хотя проверить новости и убедиться, что Саске не соврал, он не мог, даже до кровати сам не дошёл бы. Откуда же такая уверенность? Он правда знал, что спасатели выкрутились? Это действует та самая связь, по которой Наруто почуял, что происходит с Саске, за много километров?.. Наконец оба улеглись, продолжая машинально держаться за руки, почти обнимаясь и прижимаясь друг к другу под одним одеялом. Оба чувствовали, что снаружи, где-то в неприветливой темноте, к ним спешат самые нужные им альфы, выковыриваются из навалившихся на них неприятностей, чтоб только не страдали предназначенные им Учихи.

***

      В порту катер уже встречало несколько десятков людей с фонарями, горели прожекторы на пристани, издалека виднелся проблесковый маячок скорой помощи.       — Где мы находимся? — спросил Кисаме дрожащим голосом, чувствуя, что руки буквально примёрзли к штурвалу. За его спиной выносили на руках тех, кто не мог ходить.       — Кошачий остров, — объявил хмурый мужик в форме береговой охраны.       Кисаме приуныл. Совсем маленький островок с плохо развитой инфраструктурой, вряд ли здесь есть приличная больница. Когда-то на нём разводили редкие породы кошек, которые нравились знати, но потом кошки сожрали чуть ли не всех птиц, ужасно навредили экосистеме, сельское хозяйство пришло в упадок, и остров сильно обеднел. Хорошо, хоть связь здесь работала, ещё и на удивление хорошо. Кисаме попытался позвонить Итачи, но вспомнил, что для звонков на материк нужен роуминг, сплюнул и едва не уронил телефон в воду. Кое-как отодранные от штурвала руки горели даже под перчатками, тело отчаянно стремилось принять горизонтальное положение. Самых «тяжёлых» моряков погрузили в скорую, потом подоспели ещё две, медики в синих жилетах со светоотражателями сновали среди бригады, но парни от них отмахивались, мол, мы в норме, занимайтесь вон теми бедолагами. Некоторых из экипажа судна погрузили в обычные гражданские машины, видимо, повезли отогреваться по домам неравнодушных жителей, кто жил тут поближе. Из штаба пришло сообщение, что в районе Кошачьего острова шторм действительно стихает, к утру вышлют самолёт-амфибию, поскольку взлётно-посадочной полосы на острове нет, можно приземлиться только на отмели. «К вечеру будете дома, с родными, успокойте их». Кисаме тяжело вздохнул. Хорошо бы, а то всякий раз, как надеешься на лучшее, происходит очередная хрень, вплоть до того, что на острове может начаться извержение вулкана.       — Замёрзли? — хмурый мужик в форме береговой охраны снова подошёл.       — Никак нет! — только недавно сжимавшийся под брезентом Хаку бодро улыбнулся, растирая руки, и весело пихнул в бок возмущённо выдохнувшего Забузу: — Что? Я очень морозоустойчивый, неоднократно проверено. А вот этих огромных альфачей не мешало бы и отогреть, а то у них там реально что-то звенит в штанах!       — Топаем за мной.       Мужик повернулся спиной, подсвечивая себе фонариком, и только сейчас Кисаме разглядел, что у него на спине толстенный и длиннющий хвост седых волос, кое-как перевязанный крепким ремнём. Старик? По его довольно мощной фигуре этого никак не скажешь. И нифига себе волосы отрастил, как он с ними вообще работает на далеко не сидячей работе? Хотя, чёрт их разберёт этих островитян, у них что ни народность — то свои загоны. У него оказалась старая раздолбанная машина, тарахтящая, будто на ходу разваливающаяся на куски, да ещё и одна фара не горела, так что он фары вообще выключил. Пока было более-менее светло, Кисаме успел разглядеть, что мужик действительно пожилой, морщины избороздили всё лицо, но руки, широкие, все в узлах вен, явно натруженные за долгую жизнь, держали руль очень уверенно, наверняка могли и за горло любого подержать.       — Как вы дорогу видите в такой темноте? — Кисаме нервничал, уличным освещением остров был явно небогат, а дороги плохие.       — Молча. И скрипя зубами на глупые вопросы, — проворчал старик. Огромные альфачи переглянулись и завяли. Спорить с этим типом не хотелось, он явно знает, что делает. А они на собственном опыте представляли, как мерзко, когда тебе паникуют под руку.       Несколько минут езды по довольно густому лесу — и впереди показался ярко освещённый дом. На крыше и стенах мерцали рождественские огни, по обе стороны крыльца в огромных металлических чашах горели два живых костра. «Прям как у входа в какой-то храм», — невольно подумали сразу все спасатели. Снаружи обалденно пахло свежей хвоей, за домом виднелись три ели, украшенные светящимися шариками, а на верхушках елей… цвели цветы. Никто не понял, какие именно, но всем почему-то разом показалось, что они живые. Внутри дом был обставлен довольно старомодно, устлан коврами, стены занавешены гобеленами с какими-то загадочными узорами, в прихожей висела лампа в очень миленьком плетёном абажуре, на кухне — такая же, только абажур в виде птичьего гнезда, украшенного фигурками снегирей. Их рассадили за широкий дубовый стол, поставили перед ними деревянные плошки с тёплой водой, отогреть руки, и по ощущениям эта вода по мере отогревания рук совсем не остывала, даже чуть-чуть подогревалась. Возле окна в кадке росло и вовсю буяло настоящее кофейное дерево, странное явление для здешних широт, и на весь дом упоительно запахло кофе, у Кисаме аж слюни потекли. Старик покосился на них, зажёг старую газовую плиту и достал внушительную турку. Из прохода на лестницу вверх высунулся ещё кто-то в цветастом кимоно по моде, как минимум, начала прошлого века.       — Ещё одни потеряшки, — тихо буркнул ему хозяин. — Их в это время много тут попадается.       — Хорошо, развлекайся, — ответил мягкий приятный голос. — У меня там ещё один шустрый мальчик на другом острове… Тянет в рот всё, что полезет… Эй, никаких двусмысленностей!       — Переоденься хоть…       — Да что мне сделается!       Звук, похожий на торопливый тьмок — и цветастое кимоно исчезло.       Гости пришибленно молчали и изумлённо озирались. На вид это было типичное жилище, скорее всего, пожилой консервативной пары, но здесь не было привычных затхлых «старческих» запахов, только устойчивый запах кофе и, кажется, цветов или цветочных отваров. Дышалось очень легко, легче, чем на морозном воздухе, и, хотя нигде не было видно печки или очага — было очень тепло, быстро захотелось сбросить форменные жилеты и свитера. Потом перед гостями поставили большие миски жареного мяса с луком и картошкой, и три желудка томительно заурчали в унисон.       — Чувствуйте себя как дома, — проворчал хозяин, раскупоривая белую керамическую бутылочку и извлекая словно из воздуха чашки для саке. — Но не забывайте, что в гостях. Одной порции с вас достаточно.       — Я не пью… — робко пискнул Хаку.       — А что, беременный? Или несовершеннолетний? Или аллергия на храбрую воду?       — Да нет, ничего из этого… — старик задумчиво прищурился на него и решительно поставил перед ним чашку.       — Тогда пей. Пока можно.       Хаку удивлённо хлопнул глазами, отчаянно покраснел — он намекает на скорую беременность? — и опрокинул в себя тёплое саке.       Миски с угощением опустели очень быстро, спасатели могли поклясться, что никогда не пробовали такого шикарного сочного мяса, и Кисаме решил, что самое время задать главный волнующий вопрос.       — Кхм… А что это у вас на острове светится двумя красными немигающими огнями? Да так ярко, что ни одна волна свет не заслоняет.       Старик очень скептически зыркнул на него, казалось, сейчас рассмеётся.       — Ничего. Тоже мне, нашли «остров красных фонарей»!       — Но мы их видели! Если бы не они, мы бы до сих пор болтались на волнах в открытом море без горючего и околели бы до утра!       — Да, совершено точно были такие огни! — поддакнул раскрасневшийся и посмелевший от саке Хаку. — Их многие видели, это не галлюцинации! Мы взяли курс прямо на них и приплыли ровно к вашему острову!       — На что они были похожи?       Спасатели задумчиво переглянулись, и Кисаме вздохнул с видом, мол, чувствую себя идиотом.       — На чьи-то глаза.       — Хм… У нас на острове очень давно, ещё до эпопеи с разведением кошек, жил таинственный закрытый клан Учиха…       — Как?! — Кисаме аж слюной поперхнулся.       — Учиха, и не вижу причины так реагировать, это не какое-то там ругательное слово! — старик снова сурово нахмурился. — О них ходили легенды, мол, они умеют манипулировать человеческим сознанием, гипнотизируют людей, насылают на них очень реалистичные видения наяву и всякое такое. Делали они это с помощью своих глаз красного цвета, по ним, якобы, Учих можно было распознать в толпе и держаться от них подальше. Закрытость клана обеспечивалась тем, что никто просто не мог доплыть до их острова, вместо него моряки видели что угодно — скалы, морских чудовищ, тупо открытое море — а своих Учихи проводили домой особыми сигналами, видимо, вот такими, красными «фонарями». Ну, или тех, кто был специально к ним приглашён.       Кисаме огорошено залип взглядом в столешницу. Он, конечно, не верил во всякие легенды и мифы, но история с цепочкой… что-то в этом определённо было, и в это хотелось верить, те же лотосы на цепочке. Вдруг и красные огни реально привели их сюда по легенде об Учихах? Но ведь Итачи далеко, он не мог «пригласить»… Или особое покровительство древнего клана распространяется на всех родных и близких нынешних представителей клана?..       — Вы сами-то в это верите? — скептически ухмыльнулся Забуза.       — Верю-не верю, а уже ничему не удивляюсь, — старик фыркнул, нацедив кофе себе и гостям и выставив на стол корзинку с ароматными булочками, пахнущими чем-то ягодным. — Я слишком стар для этого мира, чтоб чему-то удивляться.       Некоторое время они посидели в тишине, Кисаме пришло сообщение, что все «тяжёлые», доставленные в местную больницу, в стабильном состоянии, из штаба сообщили, что самолёт за ними уже вылетел, сигнал от пришвартованного катера чёткий, найдут в два счёта. Мохнатый старик загадочно щурился на гостей, совсем согревшихся, разомлевших и клюющих носом на его кухне, потом вздохнул, сходил куда-то в дом и вернулся с загадочной рожей.       — Кстати говоря. У меня сохранилась одна фиговина, говорят, со времён тех самых Учих. Вижу, вы впечатлились историей, так что вот, смотрите, — он положил перед Кисаме старинный деревянный гребень, которым можно и расчёсывать, и волосы закалывать. — Он, по слухам, принадлежал брату главы клана. У этого самого главы была длинная густая и постоянно спутанная грива, и брат её расчёсывал этим гребнем. За долгие годы гребень впитал в себя силы главного Учихи, физические и духовные, которые в немалой степени содержались у них в волосах, поэтому к волосам было не менее трепетное отношение, чем к глазам. Тот, кто носит этот гребень, по легенде, должен излечиться от болезней, обрести решимость и успех в своих делах, стать зорким глазами и душой. Возьми, парень, подаришь своему омеге.        — С чего вы взяли, что у меня есть омега?..       Старик грозно посмотрел на него, и на какой-то миг Кисаме показалось, что глаза у него натурально красные. Спорить ещё сильней перехотелось.       — За идиота меня держишь? Ни нюх, ни взгляд у меня с возрастом не притупились, и мозги способны сложить два и полтора! Бери, потом, может, вспомнишь добрым словом.       — С-спасибо…       Гребень на ощупь был приятно тёплый, удобно ложился в руку. Невольно представился Итачи в традиционной одежде начала прошлого века, как то же цветастое кимоно, и с этим гребнем в волосах. Пожалуй, ему бы пошло… впрочем, он слишком красив, ему всё пойдёт. Несмотря на стрёмного старика, из дома уходить не хотелось, слишком тепло и уютно пахло, казалось, это место прям создано, чтоб снимать стресс, но довольно быстро пришло сообщение, что самолёт подлетает. Снаружи уже рассвело, медики бригады отписались, что везут пострадавших по указанным координатам. Нужно было выдвигаться.       — Спасибо за радушный приём, — смущённо забормотал Хаку, видя, что альфачи совсем размякли, Кисаме вообще в прострации. — Угощение было очень вкусным, такое шикарное мясо даже в ресторанах не подают, и кофе…       — Знаю, знаю, — ворчливо отмахнулся старик. — Некоторые из вас ещё имеют шанс такое попробовать, — коварный зырк на Кисаме.       — В каком смысле?..       — В буквальном. Гребень береги, здоровяк. Всё, выметайтесь отсюда, я из-за вас всю ночь не спал, староват уже для таких подвигов.       Посадка на самолёт прошла успешно, в порту пообещали взять катер на хранение, пока не возникнет возможность безопасно отбуксировать его на материк. Когда уже взлетели, Кисаме зачем-то посмотрел вниз и вздрогнул, заметив на песчаной отмели развевающуюся, как флаг, седую гриву. На всякий случай проверил гребень во внутреннем кармане — на месте. Посмотрел вниз ещё раз — стрёмного старика там уже не было. Словно испарился за эти две секунды… Что-то во всей этой истории было очень странное, прямо царапало по мозгам. Кисаме решил внимательней разглядеть гребень. С одной стороны его украшал странный орнамент, причудливые узоры, заключенные в круг и вызывающие необъяснимые опасения. Словно подсознание подсказывало: на эти узоры нельзя смотреть. В свете легенды об Учихах невольно напрашивалась мысль, что это очень напоминает радужку глаз, тем более, что и зрачок угадывался. А на обратной стороне — Кисаме снова вздрогнул, почувствовав жар на лице — был мастерски вырезан рисунок лотоса. «Чёрт, во что я ввязался? Может, это опасно для Итачи? Но у него слабое зрение, а, если легенды о его происхождении хоть немного правдивы… ага, такими темпами я поверю в магию, в знахарей, во всякие ритуалы, начну, чего доброго, водным духам поклоняться, как мои тёмные предки!»       В порту возле посадочной полосы столпилось много людей, родные и близкие спасённых моряков, все взволнованно гудели, вытягивали шеи, выглядывая своих. Охрана оцепила полосу и никого не пропускала, но те, кто мог ходить, сами бросались к родичам. Радостные визги, объятия, слёзы — всего этого Кисаме видел великое множество, только к нему никогда никто не бросался. Однако сейчас он сразу узнал Итачи, увидел его, робко топчущегося среди толпы с растерянно-взволнованным видом, и ноги сами понесли к нему. Итачи встрепенулся, протолкнулся сквозь гущу людей и буквально влетел ему в грудь, вцепившись в форменную куртку. «Господи… когда это чудо бросается к тебе, так сильно хочется жить!» — промелькнула мысль.       — Я хотел тебе позвонить… прости, не успел… — виновато забормотал он в обалденно пахнущие растрёпанные волосы. Голова была совсем другим забита, чёрт.       — Ничего… я знал, что с вами всеми будет всё хорошо, — но голос у Итачи подрагивал, и он подозрительно прятал лицо. Кисаме слегка отстранил его и помрачнел: глаза омеги выглядели ужасно. Красные, правда, белки, а не радужка, налитые кровью, он явно видел в лучшем случае пёструю пелену перед ними, и его просто унюхал.       — Что с твоими глазами?..       — Да так… на нервной почве обострились мои болячки, — неловкая улыбка и рассеянный взгляд в землю. — Я очень впечатлительный. Не обращай внимания, у меня есть лекарства. Сегодня-завтра прокапаю и буду как огурчик. Влажный и с горькой попкой, как говорит уже знакомый тебе Наруто.       — Боюсь, капли тут мало помогут… Хм, повернись-ка ко мне спиной?       — А… что ты собираешься делать?.. — но Итачи доверчиво повернулся. Кисаме аккуратно поднял его хвост наверх и как мог заколол гребнем. Тот держался на удивление крепко, словно сам цеплялся за волосы. Итачи потянулся пощупать, но его руку перехватили и мягко поцеловали в тыльную сторону ладони.       — Не трогай, дома рассмотришь. Считай, это из той же оперы, что и цепочка. Может, немного повлияет на твоё здоровье в лучшую сторону.       — Спасибо… — даже в таком плачевном состоянии эти глаза умудрялись быть воистину прекрасными.       — Мне сейчас нужно в штаб…       — Я с тобой! — Итачи крепко ухватил его под локоть и прижался так, будто вот-вот с ногами запрыгнет. — Я не буду мешать, честно, посижу в уголке, подожду тебя! Всё равно мой брат твёрдо намерен сегодня ждать своего мини-извращенца до победного конца, моё присутствие будет им совершенно не в тему. А потом, когда освободишься, мы накупим всяких вкусностей, я приготовлю всё, что захочешь…       — Подожди. Ты… хочешь встречать Новый год у меня?.. — Кисаме офигел с головы до ног.       — Ты против?.. — жалобные расфокусированные глазки.       — Нет… Нет! Просто со мной такого ещё никогда не было…       — Всё бывает в первый раз, — милая и какая-то уж очень многообещающая улыбка.       Никто не сказал им ни слова, все ехали в штаб с предвкушением скорее всё закончить и расползтись по домам, только Хаку коварно косился в их сторону и загадочно ухмылялся, понимая, что там намечается нечто серьёзное. Всех «своих альфачей» он хорошо знал и был спокоен за Итачи, он в надёжных руках. Гостя посадили в операторском зале, где принимали вызовы, преимущественно омеги с приятными успокаивающими голосами. Отчитавшись по операции, Кисме первым делом связался с Кошачьим островом, только тогда сообразив, что так и не выяснил имени стрёмного старика. Береговая охрана очень удивилась.       — Пожилой альфа с длинными седыми волосами? У нас таких нет и не бывает. Наша служба выходит на пенсию по выслуге ещё до пятидесяти лет, стариков не держим, и по инструкции нам положены только короткие стрижки.       — Но он же встречал ночью нашу бригаду, было много свидетелей! У него ещё машина такая разваленная, ужасно тарахтит на ходу.       — У многих на острове старые машины, мы небогато живём, но, уверяю вас, в нашем штате таких не числится. Он бы слишком выделялся, его бы все знали, если бы такой был. Кто конкретно увёз вас с пристани, сейчас трудно установить, было темно и сильная суматоха.       — Хорошо… А знаете ли вы на острове благоустроенный дом недалеко от пристани где-то в лесу, там ещё во дворе три украшенные живые ели… — Кисаме запнулся, решив, что о живых цветах на макушке упоминать не стоит, засмеют. — А у входа в двух металлических чашах горят настоящие костры.       Повисла длинная напряжённая пауза, потом сотрудник охраны робко пробормотал:       — У нас вообще в лесах никто не живёт, там очень сложно что-либо выращивать, нечем кормиться. А то, что вы описали, похоже на древний храм… Был такой, построен века, может, три назад, сложно сказать, какому божеству посвящён, вроде бы, его воздвиг вымерший или ушедший отсюда клан… впрочем, это всё из области легенд. Храм давно снесли, туда повадились ходить сектанты, потом развели наркопритон, многие люди жаловались на ужасные галлюцинации, которые ловили в храме, и власти решили его снести и засадить территорию молодым лесом.       Кисаме отстал от бедняги. Стало очевидно, что этой ночью он столкнулся с самой настоящей мистикой, в которую не верил. Итачи он нашёл в операторской вовсе не сидящим тихо в уголке, а бегающим между рабочими местами, с любопытством всё разглядывающим, слушающим, задающим вопросы. Его глаза выглядели лучше, краснота потихоньку спадала.       — Ты хорошо видишь? — Кисаме тревожно вглядывался в него. Итачи радостно воссиял:       — Представь себе, посидел — и зрение неожиданно прояснилось! Вот уж точно, все проблемы от нервов, а положительные эмоции исцеляют! Кстати, я понаблюдал за работой операторов, и у вас тут довольно неудобно всё устроено. Вызовы поступают на обычный телефон, человеку приходится объяснять, где он находится, что случилось. А если он не знает, где находится? А если ему вообще затруднительно говорить, потому что он прячется от проникших в дом бандитов, или его насильно удерживают? Почему бы не придумать особое приложение, которое входило бы в обязательный пакет всех операционных систем на все гаджеты? Просто нажимаешь на иконку приложения, и сразу идёт сигнал сюда, операторы тут же пеленгуют его и подключаются ко всем ближайшим к этому месту камерам. Это, конечно, не исключает разговор с вызывающим, но даёт возможность помочь человеку при любых обстоятельствах, сразу оценивая обстановку и реагируя намного оперативней. Вот сейчас я слышал, как принимали вызов от рыбаков, застрявших на отколовшейся льдине, они пьяные, напуганные, оператор потратил минут десять на одно только выяснение, где они и что с ними, а так у вас уже были бы их координаты, и к этому времени прибыли бы спасатели.       — Хм… Нам как раз требуются операторы…       — Правда?.. — Итачи задумчиво пожевал губу и снова просиял. — Кажется, я всё же сменю работу.       — Ты уверен? Работа очень нервная, на операторов обычно выплёскивается весь шквал эмоций, многие потом ночами спать не могут и рыдают после смены…       — Уверен! Я сделаю так, что разговор с оператором будет сведён до минимума, людям нужна экстренная помощь, а не сосуд для выплеска эмоций, для этого есть психологи и психотерапевты. Тем более, оказывается, порой надо спасать и самих спасателей. Вам нужна особая связь, которая работала бы при любых условиях. За большими страшными альфачами нужен глаз да глаз.       «Гребень придаёт решимость и успех во всех делах, значит? Кажется, этой ночью мы были в гостях у самого главы древних Учих…»

***

      Наруто сбежал из больницы. Как только пришёл в себя, выдернул капельницы, стащил у санитаров белый халат и дал дёру через чёрный ход. Его тут ещё невесть сколько держать будут, а Саске там хреново, он его ждёт, так сильно, что аж все потроха дёргает. Правда, далеко он не ушёл, живот скрутило со страшной силой, а потом вырвало за ближайшей лавочкой в парке. В глазах всё плыло, тело стало ватное, Наруто с трудом втащил себя на лавочку, тяжело дыша и понимая, что вот-вот вырубится, и Саске его ещё долго не дождётся. Бессилие его бесило, но сейчас он реально ничего не мог сделать, прямо слёзы навернулись.       — Мальчик, тебе плохо? — вдруг рядом кто-то присел. Наруто с трудом сфокусировался на говорившем и увидел очень милого пожилого омегу с длинными шелковистыми волосами, белыми, как снег. Несмотря на морщины, было видно, что в молодости он был чудо как хорош собой. Больше всего удивлял его наряд — пёстрое цветастое кимоно, чёрт знает сколько лет назад вышедшее из моды.       — Нет, всё хорошо. Никого не надо вызывать, я сейчас посижу, отдохну… всё нормально…       — Не бойся, не стану я вызывать скорую. Всё равно ты опять сбежишь из больницы.       — А откуда вы знаете?.. — Наруто оглядел себя. Халат он сразу выкинул.       — Нюхом чую. От тебя тащит очень знакомым больничным запахом, совсем свежим. Я всю жизнь проработал врачом, эти запахи въелись мне в самые печёнки. Покажи вены, — Наруто не успел ничего ответить, как старик сам взял его правую руку в свои неожиданно мягкие тёплые ладони, закатал рукав спортивной кофты и цокнул языком. — И капельницы выдрал. Хорошо, что кровь нормально сворачивается, а то было бы почти вскрытие вен. Маленький ты коновал.       — Мне срочно надо попасть на материк! У моего омеги этот… как его?..       — Гормональный коллапс? Нет, не всё так страшно, он сам себя накрутил, — старик положил руку Наруто на живот, и тому показалось, что рука слегка сверкнула зелёным. Нет, именно что показалось, ему просто хреново. — Ага, траванулся чем-то?       — Личинками…       — Боже, терпеть не могу эту мерзость! Я понимаю, остров по местным меркам тропический, сюда ездят отдыхать со всей страны, и глупых туристов надо удивлять, но не до такой же степени!       — Больше не буду это есть. Простите, мне правда надо идти…       — Хорошо-хорошо, попадёшь ты к своему омеге, не волнуйся, — Наруто не заметил, откуда старик извлёк термос, забавный такой, с рисунком чёрного котика, и сразу налил в крышку горячего варева, обалденно пахнущего чем-то прохладным, вроде мяты, но не мятой. — Вот, выпей. Не бойся, всё натуральное, на травах, и немного целебной магии.       — Серьёзно? — Наруто бледно улыбнулся и опрокинул в себя всю крышку одним глотком, слегка обжигая язык. Пожилой омега умиленно покачал головой.       — Вот же дурачок, безоговорочно тащишь в рот всё, что ни попадя, потом страдаешь.       — Вы же сказали, там целебная магия.       — А ты веришь в магию?       — А чего бы и нет? Ничем, кроме магии, я не могу объяснить то, что в меня влюбился такой роскошный тип со страшно тяжёлым характером.       — Учиха? — с каким-то понимающим видом уточнил старичок.       — Ага… откуда вы?..       — Знаю, знаю. Ишь, явно храброй воды выпил, чтоб с Учихой связаться.       — Храбрая вода течёт по моим жилам!       — Даже так? А мы с тобой очень похожи! — омега заразительно рассмеялся. — Ну как, попустило?       Наруто прислушался к себе. Таинственным образом живот перестал болеть, больше не тошнило, вполне можно было продолжать побег.       — Ого, сработало! Спасибо, дедуля, на мне теперь пахать можно!       — Ну уж, пахать, побереги силы, с Учихой они тебе ой как понадобятся. Кстати, у меня случайно оказался билет на самолёт на материк, буквально через полтора часа, а я никуда не полечу уже, нельзя бросать своих Учих, особенно на праздники. Вот оставил своего на полчасика и уже думаю, не убил ли он там кого, не захватил ли мир опять. О, а вот и автобус как раз идёт до аэропорта! Бегом давай!       Старик сунул огорошенному Наруто билет в руку и подпихнул со скамейки. Вдали действительно показался автобус, и парень стартанул на автомате к ближайшей остановке. Тело слушалось идеально, хоть сейчас в тренажёрный зал да с максимальной нагрузкой. Ни одно лекарство на его памяти не действовало так быстро и эффективно, не иначе, действительно магия. Уже погрузившись в автобус, Наруто обернулся. Старика не было на скамейке, да и во всём парке, его цветастое кимоно сильно выделялось бы, но… испарился он, что ли?       Когда самолёт приземлился, уже темнело, город пестрел новогодней иллюминацией, по улицам бродило множество парочек, важные надувшиеся альфы и плывущие белыми лебедями с ними под руку разряженные омеги. Наруто невольно представил их с Саске и фыркнул: чтоб этот пафосный хрен взял его под руку?! Расшипится, как жир на сковородке, и на всякий случай ещё сбежит на другую сторону дороги. Потом будет наблюдать за парочками и завистливо ворчать, мол, ишь, стыд потеряли, вы ещё потрахайтесь прямо на улице. Единственный выход — насильно сцапать его под руку и надёжно зафиксировать рядом. Пошипит, а потом будет идти смирно, смущённо молчать и чувствовать себя чертовски приятно.       В его квартире свет не горел, и Наруто в очередной раз обругал себя за то, что не взял телефон. А если ему стало так плохо, что пришлось лечь в больницу? Брата наверняка нет дома, у него своя личная жизнь, и вот где его искать? Но наверх он всё же поднялся. Дверь внезапно оказалась открытой, что изрядно напугало, и сразу в нос шибанул удивительный запах, прежде он такого никогда не чувствовал. Пахло определённо Саске, но… Наруто знал, как пахнут омеги в течку, да и Саске тоже, хотя он усиленно маскировался своими лекарствами, а тут прямо все потроха внутри сжались, сердце начало выскакивать, голова закружилась. Его ждут, в нём нуждаются, как в воздухе. Наруто только разулся — куртку он из больницы так и не забрал, но на удивление не почувствовал холода, прибыв с тёплого острова в настоящую зиму — как появился источник запаха. Стоял на пороге в тёплой пижаме, взлохмаченный, весь какой-то дыбом, будто через него ток пустили, лица в темноте не было видно, хотя чувствовалось, что на нём целая буря эмоций. Наруто не успел и слова сказать, как его схватили за руку, потащили в комнату, уронили на кровать, обхватили всеми руками и ногами и прижались так сильно, что весь воздух из лёгких вышибло.       — Тихо, тихо… Всё хорошо, я тут… — растерянно забормотал он, аккуратно обнимая и ласково ероша волосы на затылке. Запах совершено одурял, наверное, если бы он не лежал, не смог бы удержаться на ногах. Саске молчал, тяжело дышал и цеплялся так, будто сейчас провалится в ад. Ничего и не надо было говорить, чёртов Учиха никогда не умел просить прощения на словах, от него и не ждали.       Прошло какое-то время в темноте и тишине, Наруто потихоньку уплывал от запаха и думал, что готов лежать так всю жизнь… пока не почувствовал, как по его животу ползёт чужая рука, всё ниже и ниже. Кровь прилила к лицу, он испуганно перехватил руку.       — Ты чего?..       — Пожалуйста… — придушенный хрип в шею, от которого все волоски на теле встали дыбом.       — Тебе нельзя, у тебя течка…       — Наплевать! — очень знакомые упрямые нотки, когда можно хоть танком давить — не переспоришь. Наруто тяжело вздохнул, перевернул Саске на спину, закинул его руки за голову, прижав к подушке, и тихо заговорил почти в самые губы.       — Я хочу от тебя детей, правда хочу. Они будут красивые, все в тебя, только требую, чтоб глаза были мои, они мне самому нравятся. Но дети у нас будут лет через пять, не раньше, я тебя ещё по врачам потаскаю, чтоб у тебя не было никаких болячек перед беременностью, а то с тобой и так нужны железные нервы, страшно представить, какой апокалипсис ты устроишь, когда забеременеешь. Договорились?       Саске замер, почти не дыша, в тусклом свете уличного фонаря его глаза пронзительно блестели, будто посыпанные звёздной пылью. Потом он подался вперёд и впился в губы жадным неумелым поцелуем. Сопротивляться ему не было сил и желания, все мысли из головы вылетели, низ живота опалило жаром. Когда ещё можно было получить такого Саске, возбуждённого, смелого, раскованного, нахально вылизывающего чужой рот, не заботясь, правильно ли он целуется, активно ёрзающего в попытках потереться всем телом, что вообще напрочь сводило с ума. Наруто глухо зарычал в поцелуй, заставив Саске выгнуться ему навстречу, потом с усилием оторвался от чужих губ и принялся торопливо вытряхивать его из пижамы. Тело было ужасно горячим, прикосновения к голой коже вызвали табун мурашек, тактильные ощущения чрезвычайно обострились, и Саске в ответ принялся яростно воевать с чужой одеждой. Руки плохо слушались, дрожали, не могли нащупать «молнию» и пытались просто разодрать кофту нахрен.       — Спокойно, я сам, — Наруто не удержался и расфыркался. Саске тихо застонал:       — Господи… этот твой лисий смех…       — Так и знал, что ты на него дрочишь.       Саске ошалело затих, потом нервно рассмеялся.       — Невозможный тип… вашу мать… невозможный…       — Придётся потерпеть меня, недолго, всего лишь одну жизнь. Лучше сюда посмотри, — Наруто уже избавился от своей одежды, его многострадальная кофта улетела на компьютерный стол Итачи и нагло накрыла собой монитор. Даже в пятнышке света уличного фонаря была заметна уже довольно рельефная спортивная тушка, которую бесстыдно демонстрировали. — Ну? Что ты ТЕПЕРЬ думаешь о том, что я качаю мышцу, а не мозги?       Думать у Саске, похоже, уже не получалось, он несколько секунд лихорадочно поразглядывал это великолепие, а потом предсказуемо потянулся трогать. И не аккуратно, как следовало бы ожидать от юного девственника — завалил своего альфу на кровать, облапил всего, как только смог, набросился на него со шквалом острых жадных поцелуев и всё норовил потереться о чужую тушку, как кот, требующий ласки. Слишком чувствительная сейчас кожа действительно требовала как можно больше контакта, как можно ближе, плотнее, сразу всей площадью… Наруто совершенно не стеснялся издавать громкие звуки, то ли стоны, то ли скуление, то ли рычание с подвыванием, он был весь одна сплошная эмоция и плевать хотел, что подумают соседи, если услышат через стену, и это, с одной стороны, ужасно смущало, с другой — невыносимо заводило. Саске уже практически рискнул спуститься поцелуями в тот самый низ живота, до которого полз рукой, и уже всё равно, что он знает, какие манипуляции там можно совершать, только в теории, но тут, казалось бы, полностью уплывший Наруто резко встрепенулся, секунда — и гиперактивный омега снова расстелен на спине.       — Ну уж нет… теперь моя очередь!..       Кажется, коварный лис специально изучал матчасть, потому что его поцелуи и ласки были более умелыми. Он сразу находил особые эрогенные зоны, хотя, казалось бы, в период течки весь омега — одна сплошная эрогенная зона, но нет, Наруто знал, куда нужно поцеловать, где и как нужно погладить, чтоб удовольствие прошивало насквозь, как молния. Его губы и руки были, казалось, сразу везде, Саске захлебнулся ощущениями и вдруг перестал активно возиться, весь зажался, издал беспомощный звук, похожий на всхлип, и начал пытаться спрятать лицо в подушке. Ему определённо было очень хорошо, но он не знал, как с этим справляться, плюс внезапно понял, насколько это интимно и смущающе, только смущаться уже поздно, раньше нужно было корчить из себя целку… теперь его наверняка сочтут шлюхой…       — Прекрати думать, сейчас не время… — тихий фырк куда-то в живот. — Просто получай удовольствие…       И Наруто скользнул губами ниже. Это было уже невозможно выдержать, Саске придушенно закричал, цепляясь в простыню, выгнулся весь, но ему особо ёрзать не давали, крепко придерживая за бёдра. К такому жизнь его не готовила, приходилось кусать руки, чтоб не издавать слишком пошлые звуки. Можно было представить, какие глаза будут у соседей, когда они увидят завтра, как Итачи возвращается домой, и поймут, что за стенкой кричал точно не он. К счастью — или к сожалению — его надолго не хватило, возможно, и минуты не прошло, как внутри будто распрямилась пружина, дыхание перехватило, и даже крика не получилось, только беспомощный хрип, тело совсем потеряло контроль и забилось в конвульсиях. Когда белые вспышки перед глазами погасли, он понял, что совершенно не может двигаться, по ощущениям тело потеряло не только контроль, но и агрегатное состояние, растёкшись жидкостью по кровати.       Наруто подполз выше, лёг рядом, обнял, мягко и бережно прижимая к горячей груди и тяжело дыша в макушку. На его животе было что-то мокрое, кажется, его возбуждение тоже получило разрядку, причём ему даже не пришлось себе помогать.       — Ну как?.. Полегчало?..       Саске молчал, словно вспоминал слова на родном языке, настолько в голове стало блаженно пусто, потом внезапно едва слышно шепнул куда-то в чужое плечо:       — Я тебя люблю…       — Ух ты! Надо запомнить этот момент, ничего подобного я от тебя явно не услышу в ближайшие десять лет! — весёлый лисий фырк и тьмок в темечко. — Я тоже тебя люблю. И намерен твердить тебе это при любом удобном и неудобном случае. Даже если ты будешь на толчке сидеть.       Кажется, эта картина маслом очень живо всплыла в воображении, и Саске заржал. Ох, да, какое облегчение! Ещё вчера его всего ломало и выкручивало, а сейчас тушка буквально звенит от удовольствия, и на глаза наворачиваются слёзы. Оказывается, плакать от счастья и правда можно.       — Идиот… господи, какой же идиот…       — Твой личный сорт идиота. Тебе же это нравится, нюхом чую.       — Да иди ты… Нормальный альфа воспользовался бы таким случаем на полную катушку…       — А я съехавший со всех катушек. Куда ты так разогнался, нам завтра не помирать, успею ещё воспользоваться, со всех ракурсов и во всех позах. Только когда это будет безопасно, и ты будешь целиком осознавать последствия. Видишь ли, когда секс происходит действительно по любви, то на первом плане всегда забота, и, если твои умные мозги отказали, приходится расчехлять дополнительные возможности своих и думать за обоих.       — Слишком много болтаешь… даже сейчас…       — Таков мой путь ниндзя.       — Чего?..       — Ничего, просто захотелось ляпнуть, — пофыркивая, Наруто натянул на них одеяло. — Давай полежим, до рассвета ещё далеко… а отпускать тебя я не собираюсь, ни до рассвета, ни после…

***

      Кисаме смотрел и не верил своим глазам. На его холостяцкой кухне, никогда не видевшей готовки блюд, сложнее яичницы, происходила настоящая кулинарная магия. Итачи протащил его по магазинам, увесил всего пакетами, как новогоднюю ёлку, и теперь готовил праздничный стол. Кстати, ёлку он тоже купил, маленькую и искусственную, но милую и пушистую, мишуру, шарики с огоньками, быстренько всё украсил, ибо Кисаме никогда подобным не занимался, и теперь его служебная квартира выглядела очень непривычно радостно.       — Что ты так смотришь? — мило улыбнулся Итачи, извлекая из духовки противень с большим изумительно пахнущим пирогом.       — Просто… Я не знал, что духовка работает, я ею никогда не пользовался, — смущённое бубнение куда-то в сторону плинтуса.       — Ну, ты не знал, что подкатить к одинокому мрачному омеге в кафе — тоже работает, а вон оно как оказалось.       — Это всё Хаку, вообще-то…       — У вас принято всё валить на него?       — Да нет… На самом деле, страшно подумать, что было бы, если бы я не решился… С чем пирог-то?       — С мясом, рисом и любовью, — весёлый тьмок в кончик носа. Правда, для этого пришлось встать на цыпочки. — Скоро полночь. Я уже закончил, так что мой руки, будем тебя откармливать.       Разумеется, и говорить не стоит, что ничего вкуснее Кисаме в жизни ещё не пробовал. Кажется, любовь была главным ингредиентом всего, стоявшего на столе. Итачи наблюдал за ним исподтишка и довольно краснел, чувствуя, что огромный альфач впечатлён, дорогу к его сердцу через желудок не только удалось проложить, но и сразу надёжно асфальтировать и хорошенько объездить. А ещё он так мило смущался, ловя чужой взгляд, пачкал моську, неуклюже спохватывался, хватаясь за салфетки, старался не набивать полный рот, не облизываться, не чавкать — ужасно хотелось захихикать, но Итачи боялся, что Кисаме от смущения подавится. В какой-то момент застолья Итачи снял очки, чтоб протереть, удивлённо заозирался, заморгал и растерянно разулыбался.       — Странно… я определённо стал лучше видеть даже без очков… Ничего не смазывается перед глазами, тебя вижу довольно чётко…       Кисаме покосился на гребень, всё ещё держащий длинный хвост волос. «Ты был прав, таинственный старик, я ещё не раз вспомню тебя добрым словом, спасибо, чёрт тебя дери!»       — Вот и хорошо. Может, это твоё жуткое обострение болезни нечаянно подправило что-то в глазах. Не подумай, что в очках ты выглядишь менее шикарно, но пусть глаза немного отдохнут от них.       После полуночи они стояли у окна и любовались салютами. Неподалёку как раз была главная городская площадь, где собиралась молодёжь на массовые гуляния, и всё буйство этих гуляний хорошо просматривалось с десятого этажа. И целоваться с Итачи без очков было удобнее, не нужно было следить, чтоб не смахнуть их нечаянно с носа. Он был очень тёплый, нежный, ластился углаженным котом, прижимался к груди, зарывался мягкой лапкой в волосы, сбито дышал и благоухал на всю квартиру, не сдерживая запах и вовсю демонстрируя, как ему хорошо с этим стрёмным альфой. Они сами не заметили, как оказались в кровати, уже частично без одежды, и только тогда Кисаме спохватился, отстранился и встревоженно заглянул ему в глаза.       — Ты уверен?..       — Абсолютно, — безумно довольная улыбка и снова расфокусированный взгляд, но уже не по причине плохого зрения. Кажется, внезапно Итачи вспомнил дурацкий подкат Дейдары в кафе и томно шепнул, поглаживая кончиками пальцев твёрдую мускулистую грудь: — Погаси мой пожар…       Возможно, дело снова было в гребне, придающем решимость, хоть он и укатился куда-то за подушку, когда волосы свободно разметались по ней. Кожа Итачи была очень нежной, прямо яркое ощущение, что касаешься настоящих лепестков лотоса, и её хотелось касаться всё больше и больше. Вместо сжигающей страсти, обычно накатывающей в таких случаях, насколько Кисаме мог судить из любых источников подобной информации, на него накатывала сумасшедшая нежность, он откуда-то твёрдо знал, что с этим омегой именно так и нужно обращаться, максимально бережно, с благоговением и трепетом, и это доставит ему самое сильное удовольствие. Не приходилось даже контролировать себя, тело само подстраивалось под чужое тело, руки, ломающие металлические двери, при всём желании не смогли бы сейчас быть грубыми, причинить хоть малейший вред, и Итачи это откуда-то знал, доверчиво льнул, ёрзал, впивался короткими ногтями в плечи и стонал так сладко, что от одних этих стонов можно было кончить, так ничего толком и не начав. Оба совершенно потерялись во времени, торопиться было некуда, всё время нового года теперь принадлежало им, и они самозабвенно тратили его на тщательное исследование друг друга в поисках самых приятных ощущений. Итачи ни разу не вспомнил о том, что, вроде как, в первый раз должно быть больно и неприятно, вся тушка прямо пела от такого обращения и не чувствовала ни того, ни другого за сплошным потоком удовольствия. Здесь, в этой кровати, он был настоящим божеством, которому фанатично поклонялись.       — Ты ведь никогда меня не оставишь?.. — шептал Итачи, пытаясь как-то восстановить дыхание и отчаянно цепляясь за чужие плечи, когда сил шевелиться больше не было.       — Никогда… — Кисаме ошалело слушал их одно на двоих сердцебиение и старался не пустить позорную слезу. Обычно бросали как раз его, а тут самое потрясающее существо в мире боится, что он его бросит?.. Ну и дела… — Только если умру, но я не умру, пока ты сам меня не отпустишь.       — Ещё чего не хватало… Не отпущу… Мой…

***

P.S. Год спустя.       Итачи пришёл на работу, как всегда, немного раньше, весь цветущий, сна ни в одном глазу, как и, собственно, очков на них. Цепочка на шее, гребень в волосах, обручальное кольцо на пальце. Полностью во всеоружии.       — Доброе утро, коллеги!       Весь операторский зал службы спасения обернулся к нему, разулыбался, замахал руками. Практически сразу этот действительно гениальный тип стал всеобщим любимцем.       — Принимай смену, — главный оператор, позёвывая, протянул ему карту кодов доступа. — Сегодня была на удивление скучная ночка, ничего, серьёзней бытовухи, прям сидели и носом клевали.       — Прекрасно, люблю так начинать день, — Итачи ввёл свой код, нажал на иконку своего приложения и обернулся. На всех экранах в зале побежали строки обновляющейся информации. Он довольно улыбнулся, уже привычным жестом нацепил наушники с микрофоном и щёлкнул пультом связи. Тонкие пальцы с ураганной скоростью забегали по клавиатуре, только кольцо поблёскивало.       — Всем доброе утро, ребята. Высылаю инструкции на день.       — Бригада номер три получила.       — Бригада номер шесть получила.       — Бригада номер девять получила.       — Бригада номер семь… Продиктуйте, пожалуйста.       — Кисаме, я же выслал…       — Ну продиктуй… Я хочу послушать твой голос…       По залу раздалось тихое хихиканье. Итачи тоже невольно расхихикался, умиленно вздохнул, закатывая счастливые глаза, и взялся диктовать.