самое страшное

самое страшное это когда один упадешь и никто не будет тебя ловить вдыхаешь дым, выдыхаешь дым и даже об этом некому позвонить © саша мисанова

Дилюк возвращается в город. Кэйе кажется, что он слышит насмешку богов где-то высоко-высоко в небесах. Кэйе бы послать все это нахер, и богов, и Дилюка, уйти бы самому куда-нибудь, найти новое место, начать новую жизнь. Да вот только за пределами города — пусто. На родине — разруха и отчаяние. В других городах — кто его там ждет. А в бездну он не собирается, как бы настойчиво та ни звала. Да и в целом, почему он должен уходить. Если Дилюк хоть на мгновение решил, что Кэйа уйдет после той ночи, то пусть катится обратно — туда, где его носило эти три года. Пусть катится обратно и не возвращается. Никогда-никогда-никогда. Потому что, ну, Кэйа же не Дилюк, чтобы сбегать от проблем. Кэйа же не Дилюк, чтобы бросить все и уйти зализывать раны, путешествуя по миру, зарабатывая шрамы, разыскивая информацию и гоняясь за призраками. Кэйа не Дилюк, и в этом, наверное, тоже кроется какая-то проблема, но Кэйе уже так сильно похуй, что и проблемы могут катиться куда-нибудь в Натлан за Дилюком следом. И да, да, он его не винит, он знает, что у того были свои причины, планы, стремления, и все вот это вот, но честно — Дилюк все равно может идти нахер. За все, что сделал, и просто так. За все, чего не сделал, — тоже. За взгляды эти безразличные, но удивленные, будто не ожидал Кэйю здесь увидеть, за бесконечно хмурое выражение лица, за упреки в каждом движении и слове. Нахер. С Кэйи хватит всего этого. С Кэйи в принципе хватило уже тогда, давным-давно в дождливую ночь на пороге винокурни, но до него долго доходило. Так долго, что он аж дослужился до капитана, заработал определенную репутацию, обзавелся друзьями и информаторами. Только вот с мозгами, кажется, так и не повезло. Потому что за всем этим фасадом бесконечно энергичного и готового на любую суету человека скрывается такая же бесконечная усталость. Он готов к любой хуйне. Предательство? Проходили. Тайны и недомолвки? О, пожалуйста, можно что-нибудь поинтереснее. Драконы? Дайте два. Когда Кэйа узнал, что Дилюк вернулся, ему отчаянно сильно захотелось побиться головой об стол. В идеале — об угол. Кэйа редко испытывал такое желание, но тогда, кажется, само мироздание добивалось этого. Приложиться разок и продолжать, пока все винтики, шпунтики, шурупчики, шестеренки — или что там в его непутевой голове осталось — пока все это не встанет на место и не начнет соображать нормально. Пока мыслей о Дилюке не останется совсем. Вот только вряд ли получилось бы, даже если бы он расшиб голову так, что Барбаре пришлось бы неделю его лечить. Дилюк был — и остается — везде. В этом городе буквально все кричало о его отсутствии, а теперь кричит о его возвращении. Даже винокурня теперь не выглядит такой мрачной, словно, как живая, радуется присутствию своего хозяина. О, кто бы знал, как Кэйе все это близко. Он бы тоже хотел радоваться открыто, не украдкой за стаканчиком очередного дикого изобретения Дионы, не полунамеками в разговоре с Розарией. Не с самим собой наедине, боясь произнести вслух что-то не то. Кэйе это правда нужно. Он так устал. Чайлд когда-то научил его паре матов из Снежной, так вот именно они как ничто лучше описывают его нынешнее состояние: он заебался, и конца-края этому заебу не видно. И не будет видно, пока кто-то из них остается в Монде. Только вот Кэйа не уйдет, да и Дилюк, похоже, никуда убегать не собирается. Кэйе уже не кажется, что наверху боги смеются над ним. Кэйа в этом уверен.