***
А Ларише все не надоедает снова и снова подкидывать мне разнообразные сюрпризы. Интересно, это хоть когда-нибудь закончится? Когда я окончательно сломаюсь и придет время искать новую игрушку? Нет, ну это уже ни в какие ворота! Сколько ж можно?! Знали бы они, чего мне стоит каждый прожитый день, когда даже возможность существовать на этой грешной земле перестает иметь значение. Не понимаю, как еще не наложила на себя руки. Неужели вездесущий эгоизм отошел на второй план? Впрочем, важна ли сейчас причина? «Прими ее...» Сказать легко, а вот сделать... Вздохнула. Ладно, хватит уже. В последнее время я занимаюсь только тем, что жалею себя, а это, однозначно, ни к чему хорошему не приведет. В конце концов, дракон я теперь или кто? Пора уже бороться за свою жизнь, хотя от нее мало что осталось. Все равно. Бездействием я ничего не добьюсь. Хочу изменить хоть что-то ― самое время начать бороться. «Ишь ты, как заговорила, ― ехидно подметил внутренний голос. ― Войной на весь мир идти собралась?» «Может и собралась, ― и только шиза мой собеседник, ну конечно. ― Хоть что-то хорошее в этой жизни сделаю. Надоело всем подчиняться». «Не вали на других свою ношу только потому, что она тяжела. Для начала научись отвечать за свои поступки». Сказать, что у меня челюсть от наглости собственного «Я» отвисла ― ничего не сказать. «Тараканы дорогие, вы там что, сговорились все?!» Ответом на этот крик души послужила тяжелая тишина. Я села на кровати и подтянула к себе колени. Отлично, уже сама на себя ополчилась. Ношу на других не валить? За поступки отвечать? Теперь ведь себе на зло сделаю. Что за ерунда? Тьфу ты... Гневную внутреннюю тираду оборвал звон будильника. Нехотя поднялась, чтобы выключить опостылевшую машину пыток. ― Привет, родная, ― мама выглянула из-за двери, стараясь выглядеть бодрой и мило улыбаться. Однако, этого я никак не ожидала. Мама утром встала? Она почти весь день в кровати проводила с тех пор, как Славку положили в больницу. Невольно оглядела ее и в очередной раз подумала, как же она изменилась. Еще недавно бойкая, крепкая женщина, сейчас она выглядела ужасно измученной. Осунувшееся лицо, под глазами залегли тени бессонницы, среди светлых прядей все чаще мелькали седые волосы. И во всем этом я, видимо, никогда не перестану винить себя... Тьфу, да что ж я, глупая, с этого день начинаю? ― Утра, мам, ― изображать сонную не пришлось, а в таком состоянии любая улыбка кажется искренней, буквально повезло. ― Что на завтрак? ― Иди в порядок себя приведи, после уж разберемся, ― усмехнулась она; что ж, в эту ее улыбку я почти поверила. ― А то как с сеновала слезла. Поползут еще по школе слухи, что дочь моя по ночам... Окончанием фразы стала летящая в закрывающуюся дверь подушка. Ретироваться мама все-таки успела. Ладно, я еще отыграюсь. Странно, но я даже улыбнулась. Неужели я радуюсь? Собственному счастью не верю. Впервые за последние несколько недель на моем лице играла искренняя улыбка! И сам по себе этот факт только прибавлял радости. Уже через пять минут я поняла, что и правильно не верила. Счастье оно такое ― непостоянное и неверное. Отсутствие дома привычного детского шума едва не заставило меня снова заплакать. Я не неслась в ванну по обыкновению, стараясь обогнать шустрого Златослава. Пока умывалась, никто не тарабанил в дверь, не устраивал аварии игрушечных грузовиков с шумными взрывами. Я честно пыталась заставить себя увидеть в этом что-то хорошее, и, разумеется, это было совершенно бесполезно. Стало только хуже. Но нет, это я в состоянии пережить. Хотя бы ради мамы с папой. Сегодня никаких слез. На завтрак нас с отцом накормили овсянкой. М-да, я даже позавтракала. Ладно, спишем это на то, что у меня сегодня будет сложный день. А планы у меня были, воистину, грандиозные. И одновременно с этим страшные. Но я больше не собираюсь сидеть сложа руки! В конце концов, мне нужна банальная месть. И если мне придется бросить вызов кровавому Хашургу, я это сделаю! «Ох и вынуждает же меня нелегкая», ― подумала я, когда стояла перед дверью в треклятый директорский кабинет. Ладно, сейчас или никогда. «А может, лучше никогда?― заговорил страх. ― Шкура-то у нас одна...» Ну нет уж, жертвой обстоятельств я быть устала, пора брать жизнь в свои руки. Тряхнув головой и, отогнав все имевшиеся сомнения, постучала. В конце концов, его человеческое тело ограничивает. Выживу. ― Да, входите, ― послышался с той стороны знакомый строгий голос. ― Кто там? ― Здрасте, ― резко распахнув и так же резко захлопнув дверь, кивнула я. Сэр Гей моего появления явно не ожидал. Но потому это и называется «элементом неожиданности», верно? Недолго думая ― вернее, совсем не думая ― всего на миг закрыла глаза, зачерпнула из часов на шее и из своего фонаря-источника так много силы, как смогла, а потом, по проверенной схеме, распахнула глаза и как можно громче пожелала: «ГОРИ!» О да, эффект это снова возымело. Ярким пламенем вспыхнули директорские рукава. Мгновение паники с его стороны не заставило себя ждать, ну а я не стала теряться. Руку в лапу переформировала и за горло того, кто мне жизнь основательно попортить пытался. ― А жертвой быть не так уж приятно, да? ― сквозь зубы прошипела я. Кое-кто в моем лице так увлекся исполнением задуманного плана, что совершенно не заметил то, что следовало бы ― Сэр Гей уже совсем не выглядел человеком ― или нелюдью, не суть важно ― которую застали врасплох, вовсе нет. Напротив, он смотрел на меня своими проницательными, золотистыми глазами и как-то осуждающе покачивал головой, насколько позволяло сжатое драконьей хваткой горло. ― Глупенькая ты все-таки, ― совершенно спокойно сказал он, легко одной рукой отстранив мою бронированную кисть от идеально здоровой шеи, а другой сняв очки. ― Чуть что, так сразу с кулаками лезешь, не разобрав толком, кто прав, а кто виноват. Хотя, эту черту уже лет пять назад сложно было не заметить. Ты, Калерия, уже тогда готова была разбить глаз любому, кто посмел тебя потревожить. Директор усмехнулся, разворачиваясь лицом к окну, спиной ко мне, а у меня все сильнее отвисала челюсть. Да какого брыха тут творится?! ― Вы кто? ― Один из Семи, брат Богини удачи Лариши и Бог знаний. А последние шесть лет местный директор, ― он снова повернулся ко мне, теперь на его лице играла насмешливая улыбка; мне кажется или черты его лица изменились? более божественными стали, что ли? ― Мое имя Дианур. Рад наконец познакомиться с тобой, юный дракон. Сказать, что я была шокирована, значит выразиться более чем мягко. Впала в ступор, так и замерев с отвисшей до пола челюстью, и совершенно не знала, что сказать. ― Ой, простите... ― пискнула я.Глава 16: Жизнь свою менять пора бы или «Ой...»
11 декабря 2014 г. в 01:26
Внутри все перевернулось. Неужели и это моя вина? Была слишком невнимательна к деталям? Недостаточно настойчиво предупреждала об опасности?
― Калерия?
Голос лорда Росса вывел из секундного забытья, но отнюдь не помог избавиться от холодного оцепенения. Все еще смотрела на директора остановившимися глазами. Я не могу ответить. И не хочу. Мне просто нечего сказать.
― Как это случилось? ― не своим, каким-то отстраненным и осипшим голосом наконец проговорила я.
― Была объявлена тревога, Вентирас тер Иóрден помогал ученикам добраться до безопасного места. В музей он входил последним. Фактически, он и войти не успел, ― слова директора Йарби, ко всему прочему сказанные сугубо деловым тоном, раскаленным металлом били по окончательно убитой теперь психике. ― Оглядел толпу спасенных адептов, произнес: «Иностранка где?» и выбежал вон.
Чертовы викинги! Чертовы полуорки! Чертово благородство! Чертов инстинкт самосохранения! Идиот, Вен, какой же ты идиот. Воображение отнюдь не своевременно рисовало все новые и новые картины. Молодой парень, рискуя собой, помогает ученикам добраться до безопасного места. Вот он кидается на поиски забытой девушки... Ищет меня. Вот изо всех сил стучит в закрытую дверь на третьем этаже, что-то кричит. И потому не слышит, как с кровожадной ухмылкой за спиной уже замахивается окровавленной косой для рокового удара Смерть. А после...
Судорожно тряхнула головой. Нет, не хочу это видеть. Не хочу. Идиот, Вен, какой же ты идиот!
― Простите, директор Йарби, ― все тем же далеким, чужим голосом говорю я. ― Простите, это моя вина.
Когда ярость и бессилие обратились в слезы, всхлипнула и закрыла лицо руками. Простите. Простите меня, это я во всем виновата. Во всем, во всех ужасах, что творятся с дорогими мне людьми.
― Нет, Калерия, здесь нет твоей вины, ― невольно вздрогнула, когда ладонь лорда Йарби легла мне на плече. ― Не плачь. О тех, кто оставил эту землю, принято вспоминать только хорошее.
― Принято? ― подняла глаза, взгляд у меня, должно быть, был как у безумной. ― Что принято? Радоваться уходу тех, кто оставил нас навсегда? Может, за их близких? Черт, как же все это глупо.
Зажмурилась и сжала кулаки. Не время сейчас истерить. Не время и не место.
― Позвольте сообщить его родителям, ― больше не поднимая взгляда на понимающие и спокойные глаза Росса, проговорила я.
Директор-то тут причем? Чего я на него срываюсь? Ему ведь во много раз тяжелее, а я опять даю волю своему эгоизму. Нехорошо, очень нехорошо.
― Нет, Калерия, не надо, ― этот взгляд, полный сожаления, я буквально всей кожей чувствую; нет, хватит меня жалеть! ― Я хорошо знал отца адепта Вентираса, хороший человек, с его благородной супругой также знаком. Уж лучше им сообщит близкий человек. Перестань винить себя. От этого никому легче не станет.
Не помню, как закончился наш разговор. Не помню и не понимаю, как доплелась на ватных ногах до комнаты. Сознание сегодня вообще не жаловало постоянством. Очнулась уже перед дверью с золотистыми символами «3-А9». Что же я делаю со своей жизнью? Куда и к чему иду? Да когда же мне, черт побери, ответят на вопросы?! Меня хоть кто-нибудь слышит?!.. Так, стоп. Все еще не время и не место.
Да уж, диалог оказался для меня сущей пыткой. Только когда вошла в свою комнату поняла, что меня дрожь пробивает. На трясущихся ногах еле доковыляла до постели. Если бы не мое упрямство, уже давно свалилась бы. Еще где-то на лестнице. Глупо, наверное, надеяться заснуть сейчас. Желательно навсегда. Мне до ужаса надоело сомневаться в каждом сделанном шаге и думать, а в сторону чего сделан этот шаг? Меня лишили всей свободы, которой только можно было лишить. Нет, даже хуже. Меня моими же руками заперли в клетке, из которой видно светлое Небо. Да, я определенно хочу уснуть навсегда. Устала. И, боюсь, надежда на это спасительное забытье ― последнее, что у меня осталось.
Но только я упала на кровать и позволила себе думать, что сейчас смогу, если не уснуть, то хотя бы просто лечь и подумать, сколько же страшных ошибок я уже успела совершить и как долго мне за них расплачиваться, как сквозь закрытые веки блеснуло солнце, а ветер принес запах диких трав и холодной воды.
Я открыла глаза и села. Кто бы сомневался.
«Здравствуй, Дитя», ― подтвердил мои догадки знакомый голос Богини.
«И вам не болеть, ― да спасет меня наглость ото всех печалей и бед. ― Дайте угадаю, слишком рано моя вторая форма себя проявила?»
«Именно так».
«И сейчас вы снова хотите ее спровоцировать, да? А как в сложившихся условиях подвергнуть меня опасности?»
«Все верно, Дитя, ― улыбнулась Шарр’риоран. ― Только мы обойдемся без опасностей».
О-о, кажется, я знаю, что это значит. И мне это не нравится. А может лучше в озере утопить, а? Ну пожа-алуйста. Разумеется, мольбы мои слушать никто не стал. Я бы и сама не стала, наверное. Повернув голову, столкнулась лицом к лицу с сидящем на корточках Шоном. Вскочила, как ужаленная. Он встал. Ох, эти несчастные глаза... Каково ему сейчас? Даже представить боюсь.
― Еще раз прости, ― сказал он и шагнул ко мне.
― Ничего. Так надо.
Вот ведь вру и не краснею. Неужели буду убеждать себя, что мне этого не хочется? Бесполезно. Хочется, конечно. Да ну, пошло оно все к троллеву брыху. В конце концов, это моя жизнь. И никто не запретит мне наступать по десять раз на одни и те же грабли. Мои любимые грабли... Усмехнулась и сама потянулась к нему. Снова это теплое дыхание и запах озона, руки, прижимающие к себе. Хорошо, что так надо.
Предвидя возможное падение, сразу мертвой хваткой вцепилась в черную рясу. Эти знакомые, теплые объятия, видимо, с той же целью ― вестибулярному аппарату в помощь. Но стоило его губам коснуться моих, стоило позвать за собой в Небо, как меня унесло далеко, очень далеко от происходящего. Сознание отказывалось работать и я, совершенно ничего не соображая, отвечала и на поцелуй, и на Зов. Растворилась в низком, металлическом рыке, который каждую клетку заставлял вибрировать, а меня ― всей душой стремиться к возмутителю спокойствия. Черному Дракону. Земля пошатнулась и исчезла. Впрочем, нужна ли она, когда ты летишь? Сердце бешено колотилось, силясь вырваться из тесной грудной клетки, колени предательски подгибались, но от этого чувство Свободы становилось только сильнее, накрывало волной снова и снова, заставляя раствориться, стать частью этого безумного, но такого прекрасного полета. Я уже с трудом понимала, где реальность и только крепче цеплялась за Шонову хламиду. Хорошо, что так надо.
Но тут Дейл отстранился. Все? Ну уж нет! Обвила руками его шею и поцеловала снова. Шон на миг опешил, но после ответил, снова обняв за талию.
«Червячок, что же ты творишь», ― не вопрос, не утверждение.
«Не знаю», ― честно призналась я.
Хотела ли я остановить это безумие? Нет, однозначно. В последнее время в моей жизни слишком много плохого, чтобы отвергать то хорошее, что мне все-таки даровали Боги. Увы, но и Они же в силах меня остановить. Пришедший образ парящего зеркала заставил отстраниться. Ясно, тоже часть «так надо». Маг тоже увидел ― сделал шаг назад, провел рукой, рассекая воздух. И серебристое зеркало из мимолетного ведения повисло передо мной. От отражения перехватило дыхание. Да, там была я. Только на правой щеке, играя с отраженным от воды светом, блестела драконья кожа, один глаз величественно смотрел вертикальным зрачком на фоне золотистой радужки. Осторожно, слово боялась спугнуть робкое чудо, повернула голову. Стало видно, как редкие рыжие чешуйки спускаются по шее и теряются, сливаясь с рассыпавшимися по плечам волосами. Черт возьми, как красиво.
Взгляд скользнул ниже. Правая рука тоже была моей только частично, оставшаяся часть ― лапа дракона. Вытянула руку и, не поверив своим глазам, попробовала согнуть и разогнуть пальцы. Двигается. Моя. Только черные, обсидиановые когти и бронированная чешуя все равно сбивали с толку.
― Зачем вы мне это показываете? ― стараясь удержать хрупкое, мертвенное спокойствие собственного голоса, проговорила я.
«Теперь ты дракон и телом, и душой, ― последовал ответ. ― Хватит уже бежать от своей сути. Прими ее».