Взгляды слаще поцелуев

Звонок Вэй Усяня, который явно окольными путями нарыл его номер, застал в расплох на следующее утро и радости не прибавил. Минувшим вечером, после разговора с Цзинь Лином, он долго приходил в себя. Тонуть в воспоминаниях он не мог, поэтому, путем эмоциональных махинаций, перевел свой страх перед прошлым в боль, которая вызвала непрошенные слезы. Теперь он чувствовал заметное обезвоживание и покалывания в затекшей руке, на которой в итоге и уснул. До кровати дойти он не смог и, слушая трель звонка, покосился на журнальный столик, на котором стояла открытая бутылка вина и опустошенный бокал. Не то чтобы у Юй Цзыюань было много хобби. Она готовила завтраки и обеды, потому что это делали все - вскоре она отказалась от этого, потому что в какой-то момент готовить стала ее дочь. Утренние пробежки по парку у дома были включены в ее времяпрепровождение, потому что спортивные тенденции стали популярны и полезны. Помогала детям с уроками, а мужу с делами. И все это лишь потому, что так должны были делать все порядочные женщины, коей она себя считала. Ваньинь не видел ее таковой, потому что в какой-то момент понял, что в его понимании порядочность не подразумевает слова о том, что ее сын хуже других в учебе, дочь - в отношениях, а муж - в работе. Цзян Чэн не мог ей такого сказать, но сам он не считал, что она была лучшей в воспитании детей и взаимодействии с семьей. Зато она была лучшей в том, чтобы договориться с партнерами по бизнесу, постоять за себя и свою семью, дать отцу мотивацию быть лучшим человеком, достойным её. Она видела себя выше других и это было неплохо, потому что именно такие люди, как Юй Цзыюань, должны находиться на вершине пьедестала. Несмотря на все ее плюсы и минусы, у нее был один порок, который она называла коллекционированием. Специально для нее отец оборудовал погреб в доме, где температура была стабильна для хранения вин. Она не злоупотребляла алкоголем, но в редких случаях позволяла себе пропустить два бокала за вечер. Именно она первой прочитала бы лекцию о том, что оставлять вино насыщаться кислородом на ночь - это плохо для такого изысканного напитка. Не то, чтобы Цзян Чэн перевез весь запас из своего старого дома - у него была лишь малая часть того, что накопила мать. В погребе Пристани до сих пор пылились редкие и наиболее дорогие экземпляры. Прошлым вечером, чтобы забыться, он сквозь слезы выпил бокал красного вина - не очень нового и совсем не терпкого, самая дешевая из имеющихся у него бутылок. Мать сказала бы, что простоявшее открытое вино пить не стоит, ведь оно утратило свою ценность. Поразительно,- думал Цзян Чэн, -то, что копилось годами, так легко потерять в считанные часы или минуты. Вэй Усянь оказался еще более болтливым человеком, чем показался в их первую встречу, потому что перед тем, как поговорить о деле, ради которого был совершен звонок, пришлось послушать о том, как прошли те дни, что они не виделись; о том, что Лань Чжань прекрасно готовит и научил этому Сычжуя; о том, что их все время динамят, когда они звонят узнать, придет ли кто-нибудь починить их кондиционер. В конце концов, темы были закончены, когда Цзян Чэн дошел до кухни и запил желаную таблетку водой. Он включил чайник и открыл холодильник, чтобы приготовить завтрак - Цзинъи пока не ходил в школу из-за больничного, поэтому спал примерно на час или полтора дольше обычного. - Ну, так я проиграл в покер. - закончил свой монолог Вэй Усянь, в то время как Ваньинь заметил, что его это раздражает не так сильно и подобные разговоры в какой-то степени приятны, но он никому об этом не скажет, особенно своему собеседнику. - Обычно, со мной ходит Лань Чжань, но сегодня он помогает Сычжую выбрать ткань для свадебных ханьфу, а потом собираются навестить старика Ланя, поэтому сегодня я полностью свободен и хотел предложить тебе сходить со мной. - Да, идея отличная и, я надеюсь, ты решил проколоть язык, чтобы помолчать пару дней. - в ответ он услышал лишь заразительный смех. - Я не могу оставить А-И одного и мне некого попросить присмотреть за ним. - ответил он, когда Вэй Усянь прекратил хохотать. - Кроме того, с твоим характером я не думаю, что у тебя возникнут проблемы с поиском партнера по безделью. На другом конце провода воцарилось молчание, прерываемое звуком приглушенного постукивания. - При всей моей обворожительности, у меня не так много близких людей. - все веселье покинуло его тон и он заговорил предельно серьезно. - Двое моих друзей - пара холостяков, которые все еще находят в себе силы веселиться всю ночь напролет в ночных клубах, потому что не знают, что такое семья, о которой нужно заботиться. Грустно, но так и есть. - судя по замысловатому выдоху, человек на другом конце провода закурил. - Знаешь, рядом нужно иметь друга, который может тебя понять. Я пока не могу, но мне бы хотелось понимать тебя. - Вэй Усянь совсем ни к месту усмехнулся - Кроме того, ты пришел на знакомство с родителями жениха своего племянника в футболке "приди и трахни меня", которые давно никто не носит, а я возьму на себя смелость показать пару новых магазинов. - Знаешь, последнее предложение было лишним. - нахмурился Ваньинь и прикрыл лицо рукой от осознания того, что он в самом деле послушал Вэнь Цин в тот раз. - Мне все еще не с кем оставить Цзинъи. - Я рад, что это пока не отказ. - судя по голосу, Вэй Усянь явно улыбался. - Что касается твоего сынишки, то возьми его с собой. Дядя Вэй может показать ему морг и отрубленные головы. - В моргах есть отрубленные головы? - не удержался от вопроса Ваньинь, а на другом конце провода послышался смешок - резкий и громкий. - Конечно есть! - с запалом ответили ему. - Это настоящая сокровищница для некромантов и художников. А ведь именно у морозильных камер мы с Лань Чжанем и познакомились! Как-нибудь расскажу об этом, а сейчас я буду ждать тебя по адресу, который скину в эсэмэс, через три часа. До встречи! Сначала Цзян Чэн никуда не хотел ехать - в конце концов, он не соглашался. Но, как и подметил Вэй Усянь, он не отказал ему прямо. Кроме того, от чувства, что его будут ждать где-то на улице несколько часов, а он даже не явится, неприятно засосало под ложечкой. И это от одного только представления развития ситуации. И пока на улице не ударили холода, Цзинъи будет полезно прогуляться. Вот только ни сам Ваньинь, ни его сын не особо любили бывать в людях. Но А-И все равно тянулся к общению, просто принимал ситуацию такой, какая она есть и большего не просил. Цзинъи обрадовался возможности познакомиться с "другим взрослым", но про возможность увидеть отрубленные части тела Ваньинь ему не сказал. А-И пока не представляет, что ему может стать плохо от одного только запаха дверной ручки в морге, хотя на словах это точно приведет его в восторг. Он собрался слишком быстро и около получаса ждал Ваньиня в прихожей, держа в руках рюкзак в виде львенка с немного покоцаной от частых стирок гривой, нетерпеливо повторяя маленькие шажки из стороны в сторону. Цзян Чэн и рад бы собраться и выехать, но каждый раз вспоминал о чем-то и возвращался. Телефон, ключи, мазь и таблетки Цзинъи, бумажные пакеты, салфетки... Выехали они вовремя, но Ваньиня затопило чувство, которое он испытывал всякий раз, когда он делал что-то против своей воли. Возможно, потом он не будет об этом жалеть, но сейчас даже слюна казалась горькой. Остановившись на светофоре, он отпил воды и глубоко вдохнул, выдохнул. Закрыл бутылку и, когда загорелся зеленый, продолжил движение. Вопреки представлению Ваньиня, Вэй Усянь делал пирсинг не в тороговом центре или специализированном салоне, а в непримечательной комнате в подвальном помещении где-то между цветочным магазином и туристическим кафе. Это была узкая улица, дорога которой была выложена каменными плитками, а посередине, на равном расстоянии друг от друга, стояли современного вида фонарные столбы. Машину пришлось припарковать у самого въезда и иди пешком до нужного адреса. Так как улица была расчитана на туристов, время от времени им на пути попадались лавки с сувенирами и мягкими игрушками, новыми, пушистыми и пахнущими новизной, от которых Цзинъи не мог отвести взгляд. К Вэй Усяню на встречу они пришли с двумя белыми плюшевыми кроликами, ушки которых покачивались от ходьбы, а шелковые ленточки на шее - голубая и фиолетовая - развязались бы почти сразу, если бы Чэн не подвязал их на дополнительный узел. Процесс прокола носа Цзинъи не понравился - он кривил рожицу с самого начала и до конца процедуры. А вот татуировки на руках у хозяина салона, Сюэ Яна, он даже осмелился попросить потрогать. Тот не отказал, но, стоило ребенку к нему подойти, тот тут же напугал его неожиданным и громким "БУ!", после чего рассмеялся так, словно подобные шутки доставляли ему удовольствие. Как оказалось позже, так и было, но он угостил Цзинъи конфетой на палочке, якобы в знак извинения, на что Вэй Усянь присвистнул. Цзян Чэн не понял, что это значило, но мысленно решил с Сюэ Яном, даже случайно, не пересекаться. Вот только сейчас, сидя на лавке в недавно отреставрированном парке, Цзян Чэн понятия не имел, как Вэй Усянь его сюда затащил, а Цзинъи упросил остаться. Со вторым пунктом все было понятно - отказать своему сыну в таком пустяке довольно сложно. Но вот как на него смог повлиять новый самопровозглашенный друг, оставалось загадкой. Ваньинь выдохнул - матушка подобный тип людей ненавидела. Рядом плюхается Вэй Усянь и подает Цзян Чэну стакан с лимонадом, кладет между ними несколько салфеток и уже на них картошку фри в картонной упаковке. Ваньинь принимает лимонад, но не торопиться пить - отчего-то, несмотря на плюсовую погоду, пить совсем не хочется. Цзинъи бегал по ровно стриженному газону, от которого до сих пор пахло травянным соком, несмотря на включенную систему полива. Переодически он подбегал к лавке, на которой она разместились, брал по одному ломтику картошки и убегал опять - сначала к газону, потом нашел более интересное занятие. Стал наблюдать за утками, плавающими в декоративном озере, украшенным искусственными кувшинками. - Цзинъи такой активный ребенок. - неожиданно сказал Вэй Усянь. - Не думай предвзято, но я думал, что раз он пухленький мальчик, то быстро устанет бегать. А он все носится, как будто за ним собаки бегают. Ваньинь, на удивление, не почувствовал никаких негативных мыслей. Лишь усмехнулся - Цзинъи действительно не любил бегать и обожал вкусную еду. Но в таком возрасте в детях так много энергии, что не тратить ее просто нельзя. - А-Юань, напрмер... - начал было Вэй Усянь, но его улыбка на мгновение померкла, а потом он горько усмехнулся. - Я не знаю, каким был Сычжуй в детстве. Мы с Лань Чжанем почти спонтанно оформляли опекунство на мальчика-подростка, который смотрел на нас волком почти полгода совместной жизни. Ты, думаю, заметил, что он совсем не похож ни на одного из нас. Нет. Ваньиню такое даже в голову не пришло и, видимо, эта мысль отразилась на его лице. - Что ж, кажется, не заметил. - усмехнулся Вэй Усянь. - А-Лин говорил, что Сычжуй не сможет получить наследство от семьи. - припомнил Ваньинь. - Поэтому? - О нет, вовсе нет. - покачал головой Вэй Усянь, удивленно. - Завещание полностью зависит от Лань Чжаня. Просто передать управление клиникой он не может. Наш А-Юань ведь стал музыкантом. Конечно, он получит акции Лань Чжаня и это даже не обсуждается. Но управлять бизнесом сможет только тот, кто знает хотя бы основы. - Усянь посмотрел на Цзян Чэна, сощурившись. - Они и про Цзыней тебе рассказали? - В общих чертах. - нахмурился Ваньинь. Со дня возвращения в его жизнь А-Лина они так и не поговорили о том, что произошло с племянником. Возможно, даже Вэй Усянь знает эту историю в деталях. И это факт довольно сильно задевал гордость и чувство вины. - Знаешь, Цзыни - ненасытные сволочи. - сказал Вэй Усянь, хмурясь. - Если бы А-Юань был полноправным и единственным наследником, который пополнил бы их денежные фонды, они приняли бы его с распростертыми объятиями. Я не спорю, что деньги важны в современном обществе, но они ставят их даже выше семьи. Поэтому, избранник А-Лина не пришелся им по душе. К тому же, даже мы почти ничего не знаем о его происхождении. - лицо Вэй Усяня внезапно стало слишком суровым и напрягшимся. - Как же я хотел врезать главе их семейки, когда узнал, как они назвали А-Юаня! Но мне пришлось останавливать Лань Чжаня от этого же порыва. - Можно ли мне знать о таких подробностях? - спросил Ваньинь и встретил выразительный взгляд Вэй Усяня, который хотел тут же ответить, но замолчал, когда Цзиньи подбежал за новой порцией картошки, которая исчезала на глазах. Мальчик поочередно взглянул сначала на отца, потом на другого взрослого и убежал. Только тогда Вэй Усянь смог продолжить. - Я скажу как есть, окей? - уточнил он и откинулся на спинку лавочки вместе с руками. - Ты для А-Лина не чужой человек и имеешь право знать то, что я могу тебе рассказать. К тому же, ты молчал большую часть времени, пока мы были вместе, а вопрос задал впервые. Я просто не мог оставить тебя без ответа. В их первую встречу Вэй Усянь не произвел на него впечатление глубоко смышленого и проницательного человека. Взбалмошного игромана, на котором женились из-за симпатичного личика - да. Но тот, оказывается, умудрялся думать о других и даже немного "читать" их. Сам Ваньинь даже с бывшими одногрупниками старался не пересекаться. Ему казалось, что такие люди слишком часто лезут не в свое дело и зачастую ведут себя так, будто они знают друг друга всю жизнь. Вэй Усянь же оказался на удивление тактичен, хотя теперь Цзян Чэну казалось, что тот еще не раз залезет ему под кожу. - К слову, я заметил, что Цзинъи ходит отнюдь не в дешевых вещах, а ты - только без обид - не похож на человека, глубоко разбирающегося в детских трендах. - сказал Вэй Усянь. - Да и Сычжуй нам рассказал, что ехать пришлось довольно далеко. Вы с Цзинъи живете за городом, но в довольно престижном коттеджном поселке. - на секунду Цзян Чэну показалось, что сейчас Вэй Усянь вдруг догадается обо всем. В голове едва успели пролететь все те кадры из его жизни, которые он старался подавлять - знакомство с ним на последнем курсе университета, стажировка, новая встреча, злосчастный поход в клуб на зло родителям... Но словно сквозь толщу воды он все же услышал весьма безобидный вопрос. - Поэтому, я все задаюсь вопросом, кем же ты работаешь? Испарина на лбу и жар, прошедший по позвоночнику, исчезли сразу, как только он почувствовал облегчение. На раскрытие своей личности имел право только он, но с согласия издательства - он помнил этот пункт в договоре, поскольку сам же его и выставил. Поэтому, сейчас он правда задумался, стоит рассказать Вэй Усяню об этом. Не то, чтобы он делал из этого тайну. Просто привык к этому спокойствию и конфидециальности. Да и себя шибко популярным не считал, хотя прекрасно знал, что его книги хорошо окупаются и редактор остается довольной. С другой стороны, Вэй Усянь рассказал ему довольно личную ситуацию, видел в нем родного для А-Лина человека. Значит, доверял, верно? - Я писатель. - сказал Цзян Чэн и, нахмурившись, вдруг смутился. Он никогда так себя не представлял другим людям подобным образом. И, если задуматься, никогда не произносил этого вслух, словно не хотел признаваться сам себе. Отец не считал писательство достойной профессией. Уважал литературу и авторов-классиков, но всегда с призрением кривился, стоило этому хоть как-то мелькнуть в его жизни. Для него это была профессия отчаявшихся. Тех, кто решил сделать свой талант своим заработком, потому что не смогли найти достойную и более приземлённую работу. - Ого! - присвистнул Вэй Усянь, резко подавшись вперед так, что Ваньинь вздрогнул и отпрянул, едва не столкнувшись с ним нос к носу. - Никогда бы не подумал! Когда впервые тебя увидел, подумал, что ты какой-нибудь крутой председатель в крупной компании. А потом вспомнил слова А-Юаня о том, где ты живешь, и был немного в растерянности. Лань Чжань даже подумал, что ты супер программист, взломавший правительственую сеть и теперь, с поддельными документами, скрываешься от закона. - Цзян Чэн почувствовал, как в нем рождается ответная неприязнь к супругу Вэй Усяня. - Конечно, потом он узнал про твоего сына и немного смягчился. Хотели спросить у А-Лина, но он даже подняться к нам не захотел, а, когда мы спустились, нам открыл А-Юань и сказал, что А-Лин спит. - Вэй Усянь по глупому хихикнул и продолжил. - И так он каждый раз "засыпал", когда мы хотели получить ответ. - Ты меня позвал, чтобы я тебе тайну открыл и вы с Лань Чжанем закрыли свой маленький спор? - неожиданно для самого себя съязвил Цзян Чэн. Вернее будет сказать, сделал жалкую попытку. - Нет, я просто любопытный. - ответил Вэй Усянь и телефон в его кармане пиликнул. Он посмотрел в экран и стал что-то печатать, но Ваньинь был уверен, что тот все еще его слушает. - Погоди, ты сказал, что А-Лин не захотел к вам подняться? - переспросил Ваньинь, зацепившись за фразу. - Да, мы живем в одном доме. - ответил Вэй Усянь так, словно отвечал на самый простой в мире вопрос - сколько будет дважды два. - Ох... - выдохнул Цзян Чэн. - Неужели все вчетвером!? Вэй Усянь оторвался от экрана и сначала посмотрел на Ваньиня с недоумением, которое потом сменилось хитрой улыбкой. - Иногда еще с братом Сиченем! - не тая улыбки ответил он, вскочив с лавки так, что пришлось еще ловить равновесия, размахивая руками. - Не хочешь сегодня поужинать с нами? Поверь, я развею все твои сомнения и догадки, стоит тебе только увидеть наш... Домишко. Цзян Чэн позвал Цзинъи, чтобы отказаться от предложения - небо уже окрашивалось в оранжевый оттенок. - Не отказывайся, Чэн-Чэн! - сказал Вэй Усянь, стоя на расстоянии метра от него. - А-Лин никогда не скажет этого, но он будет рад тебя увидеть. Впрочем, ты ведь лучше меня это знаешь. Конечно, Ваньинь знал, потому что хотел бы того же. Чаще видеть племянника, разговаривать с ним; узнать, почему именно Лань Сычжуй; помогать ему в любом деле, в котором тот ему довериться; в будущем, возможно, увидеть и подержать на руках внуков А-Ли. Но теперь между ними выросла стена, которая крайне медленно разрушается. Их разделил целый год, но даже его влияние оказалось сильнее, чем двадцать лет, которые они провели бок о бок. Поэтому он колебался между тем, чего хотел и тем, что должен. Он сделал шаг вперед, на встречу Вэй Усяню, держа на руках Цзинъи.

***

Сичень сидел в машине, заглушив мотор десять минут назад. Он не торопился выходить, хотя картонный пакет в цветную полоску на соседнем сидении служил напоминание тому, что выйти однажды придется. На подземной парковке, серой и пустой, гудела вентиляция. Выходить из машины и подниматься на лифте не хотелось совсем. Он потянулся к бардачку машины и открыл его, доставая на свет темно-зеленый конверт, перевязанный золотой лентой. Все же, реальность было чересчур жестокой. Мэн Яо был умным и добрым парнем. В университете он был первым среди десяти стипендиантов и на третьем курсе возглавил студсовет. Его харизма привлекала людей, а улыбка без труда в себя влюбляла, стоило ей только появиться на его красивом безупречном лице. Сичень был одним из тех немногих, кто знал, как тяжело было парню из неблагополучного района после смерти матери держать свою планку. Не спать ночами, сидеть в библиотеке, зазубривая материал, подрабатывать на полставки в круглосуточном магазине и оплачивать общежитие. В его усердие и целеустремленность оказалось нетрудно влюбиться. Тем не менее, смерть матери далась Сиченю слишком тяжело. Не Минцзюэ был рядом, поддерживая, но даже он постепенно от него отдалялся в пользу Мэн Яо, которого неожиданно забрал к себе отец. Омега, мечтавший помогать другим, изменился слишком резко. Его яркая когда-то улыбка стала фальшивой, а в глазах больше не было доброты. Только расчетливость и извортливость. Слова были ядовиты, а цели изменились.Признание отца стало для него всем и только Минцзюэ оказался самым стойким из них, чтобы стать достойным встать рядом с А-Яо. Цзинь Гуанъяо. "Приглашаем на свадьбу семей Цзинь и Не..." Как бы горько не было, с Не Минцюэ Мэн Яо смягчался и забывал о своих интригах и стратегиях. Был по настоящему нежным и отвечал на неуклюжие попытки Минцзюэ показать любовь. Отвечал взаимностью и чувствовал безопасно и комфортно в теплых медвежьих объятиях жениха - именно так он рассказывал об этом Сиченю. Лань Хуань не знал ничего об их истории и отношениях. Мэн Яо говорил, что никогда не сможет положиться на альфу, как когда-то сделала его мать, что ее и погубило. Не Минцзюэ боялся обделить вниманием брата, став его единственным опекуном, поэтому не хотел сковывать себя отношениями. Сичень стал тем, кто когда-то их познакомил, но жалеть об этом не мог. Он должен радоваться за друзей, которым понадобилось чуть меньше двадцати лет, чтобы осознать свои чувства друг к другу и наконец связать себя узами брака. В голове мелькнуло воспоминание со студенческой вечеринки, когда он застал их в одном из туалетов общежития. Крупногабаритный донельзя смущенный альфа, которого зажал у кафельной стены миниатюрным омега, неожиданно растрепанный, но жутко разозленный. Оба отпрянули друг от друга, когда Сичень позвал их и сделал ошибочные выводы. Уже и не вспомнить, что он тогда подумал, но лишь сейчас он понял. Тогда в небольшом туалете в воздухе смешались феромоны объятых страстью и взаимными чувствами альфы и омеги. А Сичень, альфа с дефектом и просто болван, этого и не понял. Не смог учуять феромоны. Первая любовь казалась такой сильной, нерушимой и мощной, что он был уверен, что признается. Но прошел, год, два, выпускной, аспирантура... Он молчал, а чувства постепенно затухали и он, решив полностью их забыть, согласился попробовать себя в программе двойного образования. Младший брат наконец женился на человеке, которого любил всю свою жизнь, и Сичень решил, что это не подходящая атмосфера для того, кто решил забыть про любовь и погрузиться в учебу и работу. И вот, прошло двадцать лет, и уже его первая любовь дала о себе знать. Совершенно не так, как он хотел бы. Его лучшие друзья женятся, а ему... Больно? Неприятно? Может, это лишь сильное сметение? В любом случае, подняться и улыбаться в окружении семьи сейчас было как никогда тяжело. Наверное, стоит пойти к себе, а брату написать о плохом самочувствии. Тот, скорее всего, скупит всю аптеку, но придет навестить и поймет, что старший брат лишь притворился и придется изливать душу. Довольно трудно приходится тому, кого от части семьи разделяет четыре этажа. Грузить младшего брата проблемами накануне свадьбы его единственного сына было бы эгоистично. Обычно сдержанный А-Чжань сорвет чужую свадьбу, если Сичень хоть словом обмолвиться о том, что Мэн Яо был его первой любовью. Для человека, чья первая любовь стала любовью всей жизни, будет сложно понять, как можно изменить собственным чувствам. Именно. Ключевое слово "был". Поэтому Сичень не понимает, почему так не хочет присутствовать на свадьбе друзей. Обычно, провести самоанализ было легко, но в этой ситуации найти объяснения было тяжело. Нужно подумать несколько дней, прежде чем отвечать на приглашение. Лифт звякнул, когда остановился на нужном этаже и Сичень подошел к двери. Он услышал ругательство и даже замер, подумав, что постучал не в ту квартиру. Голос был искаженым, грубым, но знакомым. Вот только вспомнить обладателя глубокого баритона он не мог - на переферии сознания кто-то был, но лицо словно прикрытое запотевшим стеклом было совсем нечетким. Пальцы в руках ослабли и он едва не уронил пакет, когда дверь ему открыл Цзян Ваньинь, вокруг узких бедер которого был обвязан голубой фартук в мелкую клетку, а челка, видимо, мешавшая, заколота заколкой с изображением кролика. Футболка хорошо выделяла мощную грудь и талию, но пахла теплом и приправами. Неожиданно, его ушей достиг шум из квартиры. Он услышал детский смех, слегка встревоженный голос А-Юаня, приближающийся голос Вэй Усняня, шум включенного телевизора,но оторвать взгляд от Ваньиня он не мог. Он выглядел забавно, но именно от его вида по груди разлилось тепло приятной щекоткой. - Чэн-Чэн, Лань Чжань нарезал корни лотоса, он спросил... - голос показавшегося из кухни Вэй Усяня резко прервался, когда из-за угла показался он сам. - А, брат Сичень! Ты неожиданно опоздал! Я пригласил Чэ- Цзян Чэна на ужин, но в итоге получилось, что руководит процессом приготовления он. Прости, совсем забыл тебя предупредить. Сичень слабо кивнул, отяжелевшими руками передавая пакет Вэй Усяню, через силу отводя взгляд от Цзян Ваньиня. Снова он был прекрасен и Сичень не мог перестать об этом думать. Кажется, он с первой встречи не мог отвести взгляд от этого человека, который был покрыт с ног до головы загадками. Пока он переобувался, Цзян Ваньинь прошел мимо и только сейчас Сичень понял, насколько он был груб - даже не поздоровался, полностью завороженный открывшимся зрелищем. Свою ошибку он смог исправить, только когда прошел на кухню, где стоял запах душистой зелени, приправ, вареного риса и чего-то еще, что щекотало ноздри так, что от одного только аппетитного запаха выделялась слюна. Окно было приоткрыто, но из-за варившегося супа на плите все равно было тепло. На кухонном островке А-Чжань что-то с усердием нарезал, а Ваньинь, налив в небольшую пиалу бульон, аккуратно, чтобы не обжечься, пробовал. Когда подошел Сичень, Цзян Чэн долго его не замечал, пока тот не привлек к себе внимание притворным кашлем. Плечи на чужой спине резко приподнялись, а потом плавно опустились - Ваньинь вздрогнул. Что ж, теперь нужно будет еще и извиниться, но это было Сиченю на руку. Ему хотелось подольше поговорить с Цзян Ваньинем, а по какому поводу сейчас не столь важно. Он оглянулся на брата, но тот почти незаметно вышел, оставив на дощечке порезанный кубиками лук. Ваньинь развернулся и Сичень отошел, когда понял, что стоит ближе, чем позволяют приличия. - Я проявил неуважение, забыв поздороваться с вами, господин Цзян. - сказал Сичень, стараясь держаться, но растерялся, когда человек напротив сначала криво улыбнулся, а потом рассмеялся, прикрывая улыбку чуть согнутыми пальцами. "Опусти руку, прошу" - хотелось сказать Сиченю, но он лишь в растерянности хлопал глазами, слушая чужой смех. На его памяти, смеялась только матушка, но смех Ваньиня имел другой эффект - он был... Таким, будто его обладатель не умел им пользоваться, но искрил искренностью. - Вы говорите, будто человек из другого века, господин Лань. - пояснил Цзян Чэн, посмотрев ему в глаза. - Ну? Поздоровайтесь со мной?