Двадцать шагов

      Меня выписывают из Мунго за две недели до твоего слушания. Находиться там было невыносимо. Невыносимо, потому что рядом не было тебя. Я ненавидела то тепло и уют, который мне предоставили в больнице, зная, в каких ужасных условиях сейчас находишься ты.              Бесчисленное количество раз глубокой ночью у меня возникало желание бросить всё и бежать спасать тебя, но я знала, что добром это не кончится. Я должна была убедить колдомедиков, что иду на поправку, а импульсивный побег с намерением ворваться в Азкабан явно бы в этом не помог. Тем более, с тем списком проблем, с которым меня привели туда в самом начале, это сделать было бы весьма затруднительно.              С переломами врачи справились довольно быстро и искусно. Их волновали другие проблемы — черепно-мозговая травма и расстройство пищевого поведения. Будь это маггловская больница, то меня лечили бы в течение года, но колдомедики справились за два месяца. Представляешь? Но всё же очень много времени ушло на то, чтобы заставить меня есть. Драко, ты и представить себе не можешь, как трудно принимать пищу не от тебя. Но мне пришлось пойти у них на поводу, иначе я бы задержалась в Мунго. А нам это не на руку, понимаешь?              Гарри и Рон договорились о том, чтобы мне выдали жилье, как героине войны. Услышав эту новость, я сардонически посмеялась. Героиня. Просто глупая девчонка, которая попала в плен. Но у ребят и у Министерства на это был свой взгляд. Мне выделили уютную квартирку в центре магического Лондона, которая превзошла все мои ожидания. Увидев её, я решила, что это будет наш с тобой дом, Драко.              Привожу с собой из Мунго выпуски «Ежедневного Пророка», в которых были статьи о тебе. На колдо, сделанном ещё в Хогвартсе на старших курсах, ты очаровательно кому-то улыбаешься. Пока что не мне. Гарри и Рон замечают, что я улыбаюсь в ответ. Гарри озадаченно смотрит на меня, в то время как Рон недовольно фыркает себе под нос. Он не понимает:              — Жду не дождусь, когда этого ублюдка приговорят к пожизненному заключению. А ещё лучше — к Поцелую.              Когда Уизли уходит, Гарри шепчет мне:              — Я поговорю с ним. Малфой не заслуживает такой участи.              Киваю головой, но не жду, что мнение Рона о тебе поменяется, даже несмотря на то, что я рассказала, как ты мне помогал.              Проходит неделя моего никчёмного существования. Я вновь смотрю на твою фотографию, когда в окно стучит измученная холодом сова. Сердце замирает. Трясущимися руками открываю конверт, в котором положительный ответ на запрос на посещение. Глубоко вдыхаю, пытаясь усмирить ликование. День настал. Завтра я тебя наконец-то увижу.              Подземелья Азкабана ещё хуже, чем я себе представляла. Вокруг одна сырость и мрак. Когда меня заводят в тёмную комнату для свиданий, аккуратно сажусь за стол и жду. Лёгкий тремор всё-таки одолевает меня, но я стараюсь изо всех сил не выдать своего волнения. И вот он — ты, но твоё великолепие слегка померкло. С ужасом понимаю, что дементоры тебя не щадят, да и охранники не дают поблажек.              Ты похудел. Делаю вывод, что будь я рядом раньше и будь мне позволено кормить тебя, то ты бы мне не отказал. Проводим время за непринуждённой беседой, и я всё больше понимаю, что ты именно тот, кто мне нужен. Умный. Обаятельный. Сильный. Но как же жаль, что твоё прошлое стоит между нами. Я обязательно всё исправлю. Я вытащу тебя. Сообщаю о своих мыслях вслух, а ты улыбаешься. Я сделаю всё, что угодно, лишь бы видеть эту ухмылку каждый день. Вот увидишь.              Вечером возвращаюсь к себе и нахожу список ингредиентов, которые колдомедики мне прописали для профилактики. Среди них есть волчий аконит, который уже стоит у меня на полке, но его недостаточно… Это чертовски опасное растение в больших количествах, но ради тебя, Драко, я пойду на многое, я же обещала.              Лекарь не задаёт лишних вопросов, когда я прихожу со списком с печатью Мунго. Премило улыбаюсь, отдаю деньги и отправляюсь в маггловский магазин за вином. Сегодня я навещу Рона. Гарри, как и обещал, поговорил с ним, но результат от этого не изменился. Поэтому я иду к другу, чтобы предпринять ещё одну попытку.              Рональд тоже живёт в специально выделенной для него квартире. Она чуть больше, чем моя, но мне ни капли не завидно, потому что я знаю, что в этой квартире тебя точно не будет. А когда ты выйдешь, то мы обустроим мою и совьём там наше уютное гнёздышко.              Уизли открывает дверь, радостно улыбаясь. Рон, надеюсь, что ты изменишь своё мнение о Драко, потому что, как оказалось, твою улыбку я всё ещё хочу видеть. В комнате стоит полумрак, а это мне только на руку. Мы с Роном общаемся на повседневные темы, но он вновь и вновь возвращается к своим переживаниям за меня. Сжимаю его руку, искренне клянусь, что мне уже куда лучше. Ещё бы не было лучше, ведь я наконец-то увидела тебя.              Когда друг находится в достаточной для серьёзного разговора кондиции, то задаю ему волнующий меня вопрос:              — Почему ты не хочешь, чтобы Драко выпустили?              — Потому что ты, видимо, забыла о том, как ты выглядела, когда мы тебя нашли, — злобно выплёвывает он в ответ.              Мрачнею у него на глазах, поэтому он решает пояснить:              — Тебя пытали в его доме на протяжении нескольких месяцев. Тебя морили голодом, когда он наверху пировал с Пожирателями. У тебя были переломаны рёбра, пальцы, были повреждены связки, а ты всё ещё продолжаешь его защищать!              От злости Рон начал ходить по комнате, яростно хватаясь за голову.              — Я уже говорила, — прочищаю горло и продолжаю, — Драко был тем, кто в ночи прокрадывался ко мне и залечивал мои раны. Да, он делал это неискусно, но он и не колдомедик! Драко из раза в раз рисковал, лечил по чуть-чуть, чтобы его не заподозрили в предательстве.              — Это не отменяет того факта, что он и его семья чёртовы Пожиратели Смерти!              Собираюсь с мыслями и задаю решающий вопрос:              — То есть, ты не будешь свидетельствовать в его защиту?              В голове вместо отсчёта до его ответа всплывает старая считалочка:              Тихо песню затянул,       О несбывшемся всплакнул.              — Нет, — его ответ полоснул по горлу ножом.              Тяжело вздыхаю, складывая руки в замок на коленях. Рон же, видя мои уже наполнившиеся слезами глаза, злобно пинает ближайший шкаф, откуда с грохотом падают книги, задевая стол, на котором были наши бокалы. Горько усмехаюсь, но достаю ещё одну бутылку. Ту самую бутылку, в которой уже намешан волчий аконит.              Видит Мерлин, я не хотела. Рон, ты заставляешь меня пойти на радикальные меры. Он добродушно улыбается, думая, что это жест примирения. Когда он уходит на кухню за новыми бокалами, я шепчу «акцио, безоар» и невесело усмехаюсь, когда понимаю, что его тут и в помине нет.              Рон приносит чистые бокалы, но я встаю с места, вежливо отказываясь.              Посмотрел в пустой стакан,       И опять ушёл в туман.              Между нами повисает тяжёлая пауза; он наклоняется ко мне, чтобы обнять и, по всей видимости, поцеловать, но я отстраняюсь, делая наше прощание ещё более неловким. Зная Рона, этот жест определённо подлил масла в огонь. Без сомнений, когда я уйду, он выпьет всю бутылку.              Яд подействует не сразу. Он умрёт мирно в своей кровати.              Прости, Рон. Я люблю тебя, но его я люблю больше.