Живи, рискуй

Пробуждение выдалось одним из худших. Оно определенно занимало верхние строчки в списке самых отравительных пробуждений в жизни Кэйи Альбериха. Всё тело болело и ныло, жутко гудела и кружилась голова, донимала ломота и, похоже, у него поднялась температура. Он завидовал тем, кого сбила машина, хотя бы потому, что они приходили в себя на больничной койке, обколотые анальгетиками. Тем, кто не пережил встречу с капотом автомобиля, он завидовал вдвойне. Лучше бы его приступ схватил во сне, чем испытывать такие мучения. Утреннее солнце резало глаза, вызывая светобоязнь, в тени многочисленных раскиданных по полу бутылочек спрятались крошечные солнечные зайчики. Шерстяной ковёр, на котором парень пришёл в себя, щекотал щеку. Запястья онемели, кисти рук одеревенели, их что-то сдерживало. Кэйа, щурясь от яркого света, посмотрел на свои руки, и скривил лицо в гримасе неприятного удивления. Шёлковая лента по-змеиному, как чёрный лоснящийся питон, обвивала запястья. Эту бы ткань в длинные волосы улыбчивой красотки или на шею делового мужчины, а не скреплять худые смуглые руки. Кэйа задавался вопросом, превозмогая сильную мигрень, какого дьявола с ним произошло. Мутные отрывки вчерашнего вечера всплывали в памяти и только усиливали головную боль. Вчера он, как жадная свинья, налакался виски в ресторане, нахамил всем, в том числе и весьма влиятельным людям, а дальше события приобретали совсем неожиданный поворот, который, судя по его состоянию, вовсе не являлся пьяной галлюцинацией. Треклятый Рагнвиндр воспользовался им (вот уж точно бизнесмен: во всём найдёт выгоду!) опозорил его ещё больше, выставив в свете капризного любовника (это уже ни в какие рамки не лезло!), утащил из ресторана, приволок в отель, где — тут он содрогнулся от воспоминаний — отхлестал ремнём, словно сопливого мальчишку! Определенно, лучше бы он задохнулся во сне. Со стоном Кэйа развернулся с затёкшего бока на спину, о чём быстро пожалел. Разряд боли пробил до самого мозга, исходя от измученной поясницы и исхлестанных ягодиц. Правая сторона пикантного места саднила меньше, чем левая. Это несколько удивило парня, но хмельная голова на удивление хорошо работала и подкинула одну забытую деталь. Телефон весь вечер пролежал в кармане узких брюк и послужил щитом от безжалостного ремня. Нехорошее предчувствие осело на душе. Кэйа развернулся обратно на бок и связанными руками, невзирая на ноющее плечо, кусая губы от боли, потянулся к заднему карману. Неимоверных усилий ему стоило вытащить позабытый телефон. Награда за старания — разбитый экран с несколькими широкими трещинами! Дилюк Рагнвиндр получил дополнительные очки и быстро поднялся в ещё одном списке Кэйи Альбериха: в списке самых отвратительных мудаков в его жизни. К облегчению, телефон отзывался на прикосновения, оповестил о том, что сейчас всего девять утра, а ещё у него семнадцать пропущенных звонков от Карины, три от лучшего друга и несколько процентов заряда. Ниже на экране светились уведомления из социальных сетей, больше, чем обычно. Разблокировка по лицу не срабатывала, и парень ввёл пароль одеревенелыми пальцами и сразу набрал номер лучшего друга. На том конце ответили через два гудка: — Кэйа! Ты живой? Куда пропал? — Жи… — изо рта вырвался сухой скрип. Кэйа несколько раз прочистил горло. Хотелось пить. — Кэйа, всё в порядке? Ты меня слышишь? — голос по ту сторону звучал взволновано. — Живой я. К сожалению, живой. — Он ещё раз прочистил горло. — Тома, я умираю и, похоже, я влип. Пожалуйста, приезжай скорее. — Да что случилось с тобой?! Мне Карина вчера звонила несколько раз, она тебя потеряла, а ты на звонки не отвечал. Где ты? Я приеду. Называй адрес. — Сейчас… Кэйа попытался вспомнить название отеля, где он находился, но в голову ничего не приходило. — Так, где ты? — волновался Тома. — Подожди, сейчас… Он повертел головой: хоть где-то должна присутствовать атрибутика отеля. На торце кровати, на натяжной простыни, красовалось вышитое название: — Ли-и-ил-ла... Отель Лилла. — Ты в отеле Лилла? — громко спросил Тома. — Получается, что так, — вздохнул Кэйа. — Буду через пятнадцать минут. — Быстрее, — поторопил Кэйа, — у меня телефон скоро сядет. — Жди. — Звонок завершился. Они с Томой были знакомы пять лет. Их встреча произошла, как в комедийном фильме, жарким летом на Неаполитанской Ривьере, с привкусом соли на языке, с дразнящим ароматом пиццы из прибрежного ресторанчика и под крики рассерженного итальянца. Молодой светловолосый парень совершенно не понимал разъярённого местного жителя и лепетал извинения на немецком мондштадтском. Даже если итальянец и знал несколько слов на немецком, из-за специфичного произношения ничего не понимал. Кэйа помог разрешить абсурдный конфликт, состоящий в неверно истолкованном взгляде на жену ревнивого итальянца, — не зря же он крутился в языковой среде почти месяц, — а Тома взамен оказал ему неоценимую помощь. Правда, перед этим мондштадтец до позднего вечера слушал невероятную историю о непростой жизни Кэйи Альбериха, полную острых поворотов и злоключений, а после несколько дней упрашивал родителей увезти с ними новообретенного друга. Так Кэйа оказался в Мондштадте, не столь далеко, насколько хотел убежать, но зато под опекой семейства Татэяма. Господина Татэяму он запомнил плохо, так как тот после семейного отпуска вскоре вернулся в Японию, где работал, а вот мать Томы отпечаталась в памяти прекрасно. Эта женщина одновременно обладала тёплым характером и суровым нравом, не терпящим лености и излишней праздности. Неудивительно, что сына она воспитала человеком трудолюбивым, надёжным и ответственным. Госпожа Татэяма пыталась слепить хоть что-то стоящее из болтуна и плута Альбериха, но тот второпях сбежал в общежитие университета, куда он поступил, и где обучался Тома. Через год пути двух противоположных по характеру, но близких по духу, друзей разошлись. Разлука не оказалась столь долгой: Тома приезжал в Мондштадт на каникулах, а теперь и в командировках из далёкой Японии, где он закончил магистратуру и хорошо устроился. Пока лучший друг находился в городе, Кэйа мог быть уверен, что его задницу вытащат из любой передряги и подберут его пьяное тело из любой подворотни за баром. Пока Кэйа жадными глотками хлебал холодную газировку из мини-бара, телефон на ковре глухо завибрировал. — Да? — ответил он на звонок и поставил на громкую связь, чтобы не держать телефон связанными руками. — Я на месте. Ты где? В номере? — Тома добрался быстрее, чем прошло пятнадцать минут. — В номере, наверху. Какой, не скажу, не знаю. — Не знаешь? Эх… — Тома обратился к кому-то мимо трубки: — Номер на Кэйю Альбериха, подскажите, какой? На заднем фоне послышался женский голос, который через минуту оповестил: — Нет постояльцев с таким именем и фамилией. Вы уверены? Подскажите, как пишется: Ка-э-йя или Ка-йя? — Первый вариант, через «к», — уточнил Тома женщине. — Тома! Тома! — позвал Кэйа, но друг, похоже, убрал телефон от уха. — Чёрт тебя, да, Тома! Не то ты ищешь… — Кэйа, говорят, что нет номера на твоё имя, — Тома вернулся к разговору. — Ты точно в отеле Лилла? — Если они не украли простыни из другого отеля, то да! А, вообще, номер не на моё имя. — Ладно. А на чьё? Может ты спустишься? — Ха-ха-ха, — холодно рассмеялся Кэйа. — Если бы всё было так просто, я бы тебе не позвонил. Пусть найдут номер на имя Дилюка Рагнвиндра. На том конце повисла тишина. — Что-о-о?! — Похоже, Кэйа даже услышал возглас Томы с первого этажа или же динамик в телефоне барахлил. — Номер на имя Дилюка Рагнвиндра, посмотрите, пожалуйста, — обратился Тома к, вероятно, той же женщине: администратору. — Есть. Номер 704. — Говорят, есть такой, — Тома передал слова женщины. — Я это прекрасно слышал. Давай без игры в глухой телефон. Поднимайся, я пока попробую доползти до двери. — Кэйа-а-а?! Что. Здесь. Происходит. — Всё, телефон отключается. Жду! — Кэйа сбросил звонок. Какой смысл болтать впустую, пусть уже его рыцарь на белом коне спасёт глупую принцессу из башни злого дракона. Медленно, но, верно, Кэйа полоз на четвереньках к двери, кряхтя и шипя на каждое движение, пронизанное свежей болью. Только остановился он у порога, к сверху послышался громкий и требовательный стук. — Рагнвиндр, чёртов ублюдок! Какая же ты твар-р-рь! Ш-ш-ш, ничего, я тебе это ещё припомню, умру, но припомню! — ругался Кэйа, с трудом поднявшись на ноги и открыв дверь, которую уже собирался выбить лучший друг. — Кэйа?! — воскликнул, словно не веря, Тома. — О, боже! Выглядишь ужасно! — Он глянул через плечо друга. — Что здесь произошло? — Он снова посмотрел на Кэйю и увидел связанные руки. — Что с тобой произошло?! Это он сделал?! Тома схватил Кэйю за плечи, и тот тихо вскрикнул. — Больно! Аккуратнее. Парень тяжело вздохнул, лицо его стало серьёзным. Он зашёл в номер, и Кэйа медленно, еле перебирая ногами, пополз за ним. Друг с мрачным видом разглядывал бардак в комнате, мятую постель, разбросанные бутылочки, ремень на кровати, но больше смотрел на помятого, опухшего и связанного Кэйю. «Ремень? Его. Зачем он тут его оставил?» — думал Кэйа, жмурясь от яркого света и головной боли. — «Мерзко пользоваться им после меня? Вот же козёл!». — Так значит слухи оказались правдой, — прервал молчание Тома. — Какие ещё слухи? — не понимал Кэйа, о чём шла речь. — О том, что Рагнвиндр — гей. Неужели ты не слышал? Ты вроде как следишь за новостями. Эх, как же тебя так угораздило? — Тома смутился, но взял себя в руки. — Скажи, что он с тобой сделал? — спросил он тем тоном, каким дядя-полицейский собирал показания у маленькой девочки после встречи с педофилом. — Что?! Нет! Ты что так на меня смотришь?! Не было между нами ничего такого! То-ма! Ни-че-го! А-а-ай! — Кэйа пожалел, что начал активно возмущаться: измученное тело резко отреагировало. — Говоришь, ничего? Тогда почему ты связан… ах, надо тебя избавить от… Что это? Галстук?! — Угу, — промычал Кэйа. — Давай развяжу. — Бесполезно. — Кэйа пытался, да из-за этого узел затянулся лишь туже, что уже не развязать. — Только разрезать. — Ты, жди здесь, я вернусь, как найду ножницы. Тома поспешил из номера. Оказалось, что стоять на ногах при его нынешнем состоянии — та ещё пытка, но что-то подсказывало парню, что сесть на исхлёстанный зад — глупая идея. Так он и простоял несколько минут, пока его рыцарь не вернулся с сияющим мечом, то есть, с ножницами. — Скажи, если он ничего такого с тобой не сделал, то почему ты связан, с похмелья — это же ты опустошил все те бутылки? — и, вообще, выглядишь так, словно вот-вот отправишься на тот свет? — спросил Тома, разрезая галстук. — Я что-то сказал о его родителях, и это его очень оскорбило. Потом он меня сюда притащил, выпорол вон тем ремнём и бросил связанным загибаться от боли. Да, ещё я, кажется, наговорил чего-то Лоуренсу. Там сложились совсем странные обстоятельства, а по итогу — сам всё видишь. — Ты не можешь без приключений? Говоришь так, будто гордишься произошедшим, — Тома включил нянечку. — Давай без нотаций. Такой весь я! — криво улыбнулся Кэйа, хотя понимал, что попал в переплёт. — Что мне теперь делать? — Не знаю. Прости. Я тебе с таким не помогу, не мой это уровень. — Да я и не прошу, — вздохнул Кэйа. — Знаешь, хочу отомстить этому подонку! — Кэйа! Ты что?! Опомнись! — остановил его Тома. — Он разбил мой телефон, — Кэйа продолжил, не обратив внимание на голос разумного человека, — а мне за него ещё пять месяцев кредит выплачивать! Очевидно, что я остался без работы, пусть я и не хотел там работать, но деньги хорошие платили. Этот гад просто надсмеялся надо мной, вытер об меня ноги. Я это так не оставлю! — Давай я тебе просто куплю новый телефон, а? — начал уговаривать его друг. — Считай, что подарок наперёд на день рождения. А ты успокоишься и оставишь подобные мысли. — Нет, Тома. Это — другое. Можешь просто помочь добраться домой? Не хочу больше здесь находиться… Ещё и за выпитый алкоголь надо заплатить… — Я заплачу и довезу тебя, но ты пообещай, что забудешь о своей ребяческой мести? — Тома посмотрел ему в глаза. — Обещаю, — быстро согласился Кэйа. — Хорошо, — Тома сделал вид, что поверил, и обречённо вздохнул. Если его друг что-то вбил себе в голову, то из неё это уже не вытравить. На первый этаж они спустились через пятнадцать минут. Тома не собирался уходить из номера, пока не наведёт в нём порядок, игнорируя возражения друга, что не стоит отбирать работу у горничных. Кэйа передвигался по гостинице со скоростью столетней бабуси, идущей на приём к терапевту: раздражительно медленно, но невероятно целеустремлённо. На ресепшене Тома расплатился за разгромленный мини-бар, пока его друг корчился за его спиной, ощущающая на себе посторонние взгляды. Выглядел Кэйа Альберих, как наркоман в разгар ломки: потел, бледнел, щурился и трясся; мнение окружающих его мало заботило. Солнце на улице слепило ещё сильнее, покрасневшие глаза начали слезоточить. То холодные мурашки покрывали оголённые участки кожи, то волна жара вызывала желание снять помятую рубашку. Тома помогал идти измученному парню, аккуратно придерживая сзади, пока не довёл его до красного Мини Купера. Приехал на красной машине и уедет на красной машине — какая ирония! — Это… твоя? — спросил Кэйа, жмурясь от солнечного отражения на гладкой и блестящей поверхности машины. — Матери. — Это было вполне в духе госпожи Татэямы: миленько, но с характером. В целом, семейство Татэяма испытывало особую любовь ко всему красному. — Решил не испытывать судьбу в такой день. На дорогах уже пробки. — Точно, сегодня начинался фестиваль Луди Гарпастум. — Хорошо, что я живу через несколько кварталов, получилось быстро проскочить дворами. — Тома помог сесть Кэйе на пассажирское сидение, смотря на страдания парня с жалостью в жёлто-зелёных глазах. Когда он сел со стороны водительского места, продолжил: — Может ты ко мне? Не нравится мне твоё состояние. Мама будет не против, вы давно не виделись. — Не против? Да она меня на дух не переносит! И как ты ей это объяснишь? «О, мам, Кэйа тут взбесил одного мажорного хрена, а он его отхлестал, как раба на плантации. Можно он у нас немножко побудет?». Или ты наврёшь собственной матери? Тома поник. Он из тех, кто предпочитал горькую правду сладкой лжи, и никогда не обманывал родителей. Мальчик-паинька — полная противоположность Кэйи. Он вздохнул и произнёс: — Твоя правда. Тогда приготовься. Дорога до твоего дома выйдет неблизкой и тяжкой. Друг оказался чертовски прав. По пробкам они тащились медленно и мучительно. Автомобилисты сигналили отовсюду, высокий гул бил по тяжёлой голове, несмотря на закрытые окна. Кто-то вечно намеревался подрезать, заставляя Тому резко затормозить, от чего повреждённый зад сразу напоминал о себе навязчивой болью. Кондиционер в машине работал то сильно, то слабо, но ощущал это лишь Кэйа, устав переключать режимы на пульте под косым взглядом друга. На радио попадались либо сплошные жизнерадостные песни, либо разговорные шоу, и его вовсе выключили. — Может позвонишь Карине? — решил завести разговор Тома. — Она тебя потеряла. Звонила мне, думала, что я знаю, где ты. — Не хочу. Женский визг и упрёки меня только добьют. — А если она позвонит мне? — Скажи, что я умер. — Я серьёзно, — нахмурился Тома. — Серьёзно, хватит быть таким правильным, — возмутился Кэйа. — Скажи ей, что я нажрался в баре и отрубился, поэтому не отвечал. А ещё с кем-то подрался, поэтому мне очень плохо, и я хочу тишины и покоя. Подхватил очень заразную заразу, и ко мне нельзя приходить. Ещё, что у меня умерла бабушка, и я уезжаю на похороны на следующей неделе, а там может и не вернусь — буду делить наследство. — Я не буду лгать, — жёстко ответил Тома. — Да как так жить можно?! — вскрикнул Кэйа, жмурясь от головной боли. — Не хочешь, то просто не отвечай ей! Если даже это не можешь, говори, что хочешь. Правду, пиздёж — мне без разницы: я и так в полной заднице! Остаток дороги они проехали в молчании. Кэйа злился, но не на Тому, не на Карину, гнев его вызывал проклятый Рагнвиндр — источник всех его проблем. Не будь Кэйа таким эгоистом, то винил бы себя и своё неумение вовремя остановиться, сказать слово «стоп». Его жизнь сложилась бы гораздо проще, если бы он умел делать столь простые вещи, но так ведь неинтересно. Рисковать, бросаться в омут с головой и сжигать все мосты — вот, что возбуждало его, заставляло кровь бурлить. Он жил этими ощущениями, и, как бы не казалось его положение плачевным, чувство азарта, позабытое за повседневной рутиной, снова охватило его. Когда они наконец добрались до съемной квартиры в спальном районе, отстроенном в прошлом веке, Тома помог подняться ему на третий этаж скромного, но уютного дома, помог даже вытащить ключ, который застрял в переднем кармане штанов, и сам открыл дверь. Словно этого было мало, друг проверил холодильник и убедился, что из съедобного там лишь плитка шоколада и вялые яблоки, — еду быстрого приготовления из морозилки он категорически не признавал, — после чего направился в магазин и пообещал приготовить обед. Кэйа лишь попросил что-нибудь мясное, но мягкое: прокушенная щека периодически напоминала о себе. Пока Тома закупался, Кэйа со стоном упал лицом в подушку и забылся тревожным, но долгим сном. Он проснулся лишь под вечер от назойливого стука в дверь. Закатное солнце окрасило спальню в красные тона, и что-то ещё определённо в ней изменилось. На прикроватной тумбочке лежала записка: «Я приготовил мясное рагу и сырный суп, что не съешь, пожалуйста, убери в холодильник. Ещё немного убрался у тебя дома. Извини, что воспользовался твоими вещами во время уборки! Не хотел запачкать одежду. Я всё постирал и повесил сушиться. Это не к тому, что у тебя грязно, просто Просто извини!» Так вот что изменилось в спальне: её просто прибрали! Тёплая улыбка появилась на губах Кэйи. «Из Томы бы получилась прекрасная жёнушка!» — он тут же отругал себя за подобные мысли, но что поделать, когда лучший друг хозяйственнее и комфортнее всех женщин, которых он встречал. Тома его никогда не поучал, не капризничал и не истерил, принимал его таким, какой он есть. Избранница Томы определённо будет самой счастливой женщиной на свете. В дверь в очередной раз громко постучали, и Кэйа с трудом добрался до порога. Он открыл дверь, но там уже никого не было, только слышались тяжелые шаги на лестничной площадке. — Эй, вы ко мне?! — крикнул он, уже жалея, что не какой-нибудь ли бугай ломился к нему, посланный одной богатой и оскорблённой личностью. Неизвестный развернулся и зашагал наверх. Кэйа прикрыл дверцу, выглядывая через щель. На площадку поднялся крепкий мужчина в форменной синей кепке и футболке, а в руках его — огромная коробка. — Срочная доставка на имя Кэйи Альбериха. Вы? — с недовольным тоном обратился мужчина. — Я ничего не заказывал, — помотал головой Кэйа, чуть шире приоткрыв дверь. — Значит кто-то решил сделать вам сюрприз. Распишитесь и забирайте, — доставщик головой указал на лист поверх коробки. «Как-то я устал от сюрпризов», — сглотнул Кэйа, но всё же расписался в листке приёма. — Можете внутрь поставить? Я болею, — слезливым тоном попросил он. Доставщик аккуратно поставил коробку сразу за порогом и быстро попрощался, спеша на следующий заказ. Кэйа мучился вопросом, что же в коробке. Мужчина не дал никакой бумаги, описывающей содержимое, а на упаковке единственные опознавательные знаки: «осторожно, хрупкое!», «вверх» и «беречь от влаги». Может ему отправил взрывное устройство богатый злоумышленник, но тогда зачем столь огромная коробка, если только вместе с Кэйей не хотели подорвать и полрайона в придачу. Любопытство взяло вверх. Кэйа включил большой свет в коридоре и вскрыл упаковку канцелярским ножом, который хранился в тумбочке для подобных случаев. Внутри оказались лакированные ветки с мелкими стеклянными шариками и бирюльками. «Перепутали адреса?» — не понимал посылки парень, а потом в голове что-то щёлкнуло. — Вот же ублюдок! — крикнул он и пнул коробку. Зад жалобно заныл, напоминая о вчерашнем. — Да я тебе эти рога на голову надену! Он ещё и служебным положением пользуется, адрес мой узнал! Действительно, ветвистая люстра из ресторана, точнее её уменьшенная копия, походила ещё и на рога. Кэйа посчитал, что эти рога прекрасно бы выглядели на рыжей голове: просто идеальная корона для короля в тени Мондштадта. Он сгорал от желания как можно скорее нагадить и отомстить Рагнвиндру.