***
Всё началось в тот день, когда Гермиона, будучи на шестом курсе, в очередной раз невольно оказалась в роли «пятого колеса», хоть её друзья и пытались всячески от неё это скрыть. Никто не мог сказать, в какой момент общая гостиная Гриффиндора вдруг превратилась в пристанище для влюблённых. Джинни о чём-то шепталась с Гарри, внимание Рона было полностью захвачено щебетанием Лаванды, посему Гермиона не нашла ничего лучше, чем тихо извиниться и выйти вон. Она желала найти ответ лишь на один вопрос: «Когда у меня будет то же самое?» Она делала это часто — искала ответы на вопросы. Ноги сами привели её к Выручай-Комнате. В голову закралась глупая мысль, спровоцированная глубоким отчаянием. Говорят, в этой комнате можно найти всё, что угодно? Какая вопиющая ложь. Пожалуй, в Хогвартсе нет никого, кто не знал бы, что Выручай-Комната не способна явить человека, а также ни за что не откроется, будь там кто-то внутри. Что ж, по крайней мере, с фантазией мне повезло. Мерлин, наверное, я сошла с ума. И вот, она стоит у стены на седьмом этаже, представляя Драко Малфоя, но не того, что портит ей жизнь, унижая и оскорбляя её с завидной регулярностью, а того, который смотрит на неё неоднозначным взглядом уже пару лет, при любой удобной возможности отпуская двусмысленные шуточки. Едва ли обидные, скорее подначивающие и выводящие на эмоции. Ей казалось, что ему нравится, когда она злится. В каком месте он хотел бы оказаться? Пожалуй, это должно быть что-то подлинно слизеринское. Арочная дверь с замысловатым узором материализовалась на месте глухой стены. Грейнджер в нерешительности потянулась к ручке и медленно повернула её, затаив дыхание. Комната, безусловно, исполнила её желание. Это было подобие библиотеки: старинные книжные полки из чёрного дерева, заполненные многочисленными томами, дорогой антикварный стол с перьями, чернильницей и пергаментом, а по центру этого аристократического великолепия красовался диван цвета тёмной зелени. Гермиона сделала один неуверенный шаг, затем второй. Её рука соскользнула с ручки запирающейся двери и вдруг, перед самым хлопком кто-то резко потянул дверь на себя, грубо отталкивая гриффиндорку. Тёмная фигура, словно вихрь, ворвалась внутрь, но в тусклом свете одиноко парящей под потолком свечи ничего нельзя было разобрать. Дверь Выручай-комнаты с глухим звуком заперлась. Гермиона прошла вглубь помещения и замерла в изумлении. На бархатном диване восседал сам Драко Малфой, который рассматривал её, словно выставочный экспонат. — Вновь пришла поднимать восстание против власти? — усмехнулся он. — И кто на этот раз жертва? Миссис Норрис? Да. Это определённо Малфой. — А ты, как погляжу, только и ждёшь, пока я нарушу правила, чтобы оттащить меня к директору? — скрестив руки на груди, в той же манере ответила Гермиона. Хотел бы я оттащить тебя куда-нибудь, но точно не в кабинет директора. — Как грустно, Грейнджер, что такая правильная и умная девочка подвержена паранойе, — хмыкнул Драко. — Где выход, надеюсь, запомнила? От вспыхнувших эмоций она уже было открыла рот, собираясь бросить в его сторону колкую фразу и уйти с высоко поднятой головой, однако было одно «но»: идти ей некуда. А Драко, несмотря на свой дрянной характер, был наилучшей и в определённом молчаливом смысле даже более желанной перспективой, нежели он представлял. — Выручай-комната — не твоя собственность, Малфой, — она быстрым шагом подошла и села рядом с ним, закидывая ногу на ногу и откидываясь на спинку дивана. — Сомневаюсь, что Хогвартс тебе по карману. Он заливисто рассмеялся. Этот звук нежно коснулся её слуха, искушая Гермиону посмотреть на улыбчивое лицо слизеринца. — Любопытно, — заметил Драко, окинув однокурсницу игривым взглядом. — Оказывается, мне нужно купить школу, чтобы вытолкать тебя отсюда.***
В следующий раз она оказалась там через неделю, после — через два дня, а затем — на следующий же день. Гермиона встречалась с Малфоем в Выручай-Комнате, они обменивались шутками, размышляли на тему взаимоотношений, делились смешными историями. Время, которое они проводили вместе, увеличивалось с каждым разом, но для них оно пролетало незаметно. Они неосознанно тянулись друг к другу, искали способ сбежать от угнетающего чувства сырого, холодного одиночества. Находясь в обществе друг друга, два одиноких сердца искали утешения, и, получая его, не могли насытиться. Больше всего Гермионе запомнился декабрьский вечер, когда друзья уехали в Нору. Разумеется, они пригласили подругу отметить праздник вместе, но перспектива провести каникулы в компании влюблённых, будучи без пары, ей нисколько не улыбалась. Однако это была лишь одна из причин. Предложение Малфоя отметить «маггловскую чепуху» вместе в их импровизированном убежище вдохновило её куда больше. Гермиону буквально переполняло приятным волнением от вымышленного ею образа Выручай-комнаты с рождественской елью, гирляндами и волшебными снежными хлопьями, падающими с зачарованного потолка. Маленький столик с праздничной едой, позаимствованной из Большого зала, стоял на пушистом ковре перед камином, украшенным еловыми ветками, в котором уютно потрескивали языки пламени. И только они вдвоём. Разумеется, она согласилась. С трепетным предвкушением Гермиона примчалась к Выручай-комнате. Её лицо светилось, а восхищение в глазах Драко при виде её очаровательной улыбки распаляло в груди чувство прекрасного неведения. — Как там твоё заклятие Незримого расширения? — поинтересовался Драко с кривоватой ухмылкой, с недоверием поглядывая на крошечную сумочку на плече Грейнджер. — У нас сегодня будет «праздник всмятку»? — Вот и проверим, — шутливо огрызнулась Гермиона. — Ты, как всегда, недооцениваешь мои навыки, Малфой. — Твоя реакция на мои подстёгивания просто бесценна, не мог удержаться. Он отшагнул в сторону, предоставляя Гермионе возможность избрать нужную локацию. Она встала напротив стены, закрыв глаза, и представила идеальную картину своего самого счастливого Рождества, которую так долго создавала и вынашивала в своём воображении, оснащая разными мелочами и атрибутикой. Каменная стена явила красивую резную дверь тёмно-бордового цвета с рождественским венком, украшенным снегом и засушенными мандариновыми дольками. Драко отворил её, приглашая Гермиону войти первой. Она медленно прошла внутрь комнаты. Всё было в точности таким, как она представляла. Идеально. Подойдя к тому самому миниатюрному столику, гриффиндорка сняла с плеча сумочку, направив на неё палочку. — Верум Магнитудинем, — вполголоса произнесла она. Сумочка удвоилась, а затем утроилась в размере, превратившись в увесистый саквояж. Гермиона расстегнула молнию, боязливо заглядывая внутрь, и с облегчением выдохнула: всё в целости и сохранности. Взмахнув палочкой вновь, она отлевитировала на столик блюда с запечённой индейкой, мини-сэндвичами, две тарелки с салатами и большую вазу со сладостями. Следом из саквояжа на стол приземлились тарелки с приборами, салфетки и два кубка. — Впечатляет, — признался Малфой, окинув взглядом праздничный стол. — Заклятие Незримого расширения внутри Уменьшающих чар. Неплохо, Грейнджер. А не проще ли было использовать Фините? — Для «праздника всмятку»? — профессорским тоном уточнила Гермиона, издевательски выгибая бровь. — В самый раз. Это необыкновенная девушка. Драко раньше никогда не испытывал гордости за кого-либо. Тем более за магглорождённую волшебницу. Восхитительна. Она просто восхитительна. На фоне её мастерства лепта Драко казалась настолько невзрачной и незначительной, но, всё же, без неё праздник не был бы праздником. Он вынул из кармана мантии выдержанное эльфийское вино и скромно поставил его в центре стола. Неужели это было настоящее свидание? Ни одному из них не хотелось отвечать на этот вопрос, было только одно желание — наслаждаться его реализацией. — Даже спрашивать не буду, где ты это достал, — сказала Гермиона, кивая в сторону бутылки. — Всё верно, Грейнджер, не задавай вопрос, на который всё равно не получишь ответа, — он расплылся в улыбке. — Сегодня я поведаю тебе о традициях проведения Рождества в приличном обществе, потом расскажешь Уизли. Гриффиндорка прищурилась, словно осуждая Драко за безобидную шутку, но всё-таки сдалась и с улыбкой начала его слушать. Пока они наслаждались эльфийскими яствами, Малфой рассказывал про аристократические обычаи проведения праздничных приёмов в его поместье, однако Гермиона совершенно не вслушивалась в слова. Лишь в его голос, который был, словно тёмный бархат — приятный, манящий, хоть разум и твердил, что это всего лишь лживое наваждение. Всё в Драко было прекрасным, завораживающим и гипнотизирующим, но вместе с тем и запретным. Настолько, что об этом нельзя было думать и строить планы на светлое будущее. Однако Гермиона давно утратила последние крупицы здравомыслия: лишь сердце и душа остались верными советниками. Малфой обратился к девушке с каким-то вопросом, но превосходное эльфийское вино в сочетании с текущей по венам воспламеняющейся страстью оглушали её. — Если бы все гриффиндорцы были такие рассеянные, как ты, Слизерин давно бы стал первым в квиддиче, — иронично подметил Драко, привлекая её внимание. Она вздрогнула, распахнув глаза и смотря на него так, словно он только что поведал ей что-то важное, но она не расслышала этого, погрузившись в свои мысли. Гермиона продолжала недоуменно смотреть на него, наблюдая, как его губы растягиваются в улыбке. Слизеринец встал с кресла, приблизился к ней и протянул руку. Грейнджер перевела удивлённый взгляд с его обворожительной улыбки на протянутую ладонь. Он хотел пригласить её на танец. Она неуверенно вложила свою руку в его и встала, слыша где-то на задворках сознания музыку, но её заглушал аромат его парфюма и биение собственного сердца. Его рука легла на её талию, а вторая мягко сжала ладонь, пуская по телу разряд самого настоящего тока, который пробирал до дрожи, заставляя ноги подгибаться. Гермиона аккуратно положила ладонь на его плечо, осязая мышцы ловца и видя в глазах цвета серебра отражение собственных эмоций. Хоть Драко внешне и не проявлял того же трепета, он безусловно был взволнован, находясь с ней наедине. Аромат сандала сводил Грейнджер с ума. Точно так же, как и Малфоя одурманивал фейерверк полевых цветов. Возможно, кто-то расплескал здесь амортенцию, приворожив их обоих. Этот танец был совершенно волшебным, эмоциональным пожаром, в котором они оба горели. Никто не понял, в какой момент это произошло, но музыка резко прекратилась. Драко подался вперёд, накрывая её губы своими, ощущая, как внутри что-то взрывается, заставляя забыть обо всём вокруг. Лишь она здесь, в его руках, желанная, увлечённая, неумело отвечающая на поцелуй с полнейшей самоотдачей. Она целиком в его власти. Лишённая всего, кроме непреодолимого желания быть рядом. Тёмный бархат. Тьма, которая обволакивает её с головой.***
Её собственное отражение изучало её почерневшими радужками. Она ненавидела это зеркало. Как и всё в Малфой-мэноре. Каждый его уголок был пропитан осуждением к грязнокровке, недостойной молодого лорда. Её до сих пор сводил с ума запах сандала с нотками кедра. Прошло почти два года со дня их первого свидания, а Гермиона по сей день дрожала от прикосновений Драко и мимолётных воспоминаний об их встречах в Выручай-комнате, однако тогда она всё ещё была светом, в то время как Малфой уже успел окунуться во тьму с головой и окончательно захлебнуться в ней. Драко и Гермиона идеально дополняли друг друга. Разумеется, девушка всё это время жила с мыслью, что им не суждено быть вместе, однако… Она не знала, что тьма разумна, что она, словно вирус, постепенно ежедневно поражала её душу, желая завладеть и её сознанием. Она втянула воздух и взмахнула палочкой. Корсет на платье сжал и без того худощавую фигуру. Бросив последний взгляд на отражение, девушка вышла из комнаты. Размеренный стук каблуков отражался от стен древнего особняка. Коридоры Малфой-мэнора по-прежнему пугали её своей мрачностью, в этом доме нет ни единого уголка, который хотя бы отдалённо напоминал уют Норы или общей гостиной Гриффиндора. — Госпожа, — обратился к ней домовик, боязливо приближаясь. — Ничего не нужно, — ответила она, не глядя на него и не сбавляя шага. «Госпожа». Её воротило от этого отвратительного обращения. Ей так и не удалось убедить своего любимого подарить эльфам свободу. Гермиона всегда боролась за их права и намеревалась продолжать свою благую миссию и после окончания войны, но даже на этом поприще потерпела поражение от себя же самой. Но она сделала свой выбор. Посчитала его правильным и до сих пор верила, что он таков. Постепенно, со временем, ей стало наплевать, что люди, потерявшие всё на этой войне, никогда не смогут понять, почему их непобедимая героиня Гермиона Грейнджер избрала такой путь.***
В Тайной комнате пахло сыростью, ужасом и смертью. Девушка смотрела на уничтоженную чашу Пенелопы. В её мыслях звенело лишь торжественное: «Осталось совсем немного». Они были на пороге победы, но для Гермионы она могла обернуться поражением. Разумеется, она хотела уничтожить Тёмного Лорда, избавить волшебный мир от Пожирателей — тех, кто истязал, мучил и убивал ей подобных. Но была и другая сторона медали. В голове всё ещё звучали слова Драко, сказанные во время побега из Малфой-мэнора. Она засыпала с этой мыслью, с ней же и просыпалась утром: «Джагсон. Он владеет редкой древней магией и может вернуть память твоим родителям, душа моя. Я смогу заставить его это сделать, если его оставят в живых. Шанс невелик, Орден силён, но, ты должна, по крайней мере, донести хотя бы до своих недоумков, чтобы они в порыве бравой скорби не уничтожили единственный шанс на воссоединение твоей семьи». Она поджала губы, с грызущим чувством страха и вины поглядывая на ликующих Рона и Гарри, что радовались скорой победе Ордена Феникса и освобождению магической Британии. Для них эта победа значила всё. Им не о чем было переживать, у них не было никого по ту сторону баррикад, кто был бы им хоть сколько-нибудь симпатичен. Гермиона же содрогалась от одного лишь крошечного допущения, что с её Драко может случиться беда. Когда всё закончится, ей предстоит спасти его от Азкабана. Грейнджер прекрасно понимала, что это будет сложно, но вместе с этим верила, что у них всё получится. Он спас их. Помог выбраться из своего поместья, это обязано было что-то значить. — Мечтаешь о Малфое? — хмыкнул Рон. — Хоть где-то твоя влюблённость в него оказалась полезной, ради разнообразия не усугубляя наше положение. — Прекрати, — сквозь зубы прошипел Гарри. — Малфой не так плох, как кажется, разве ты так не считаешь? Если бы не он, нас бы давно убили. Он поступил благородно, и мы отплатим ему тем же. Казалось, что Уизли сейчас задохнётся от возмущения. Он вытаращил глаза на друга, но Гарри лишь многозначительно кивнул в сторону выхода. Гермиона едва сдерживала слёзы. Она так и не осмелилась рассказать им о ценном Пожирателе, оттягивая момент неизбежного тяжёлого разговора. Но время неумолимо летело, и сейчас, убедившись в светлых намерениях Гарри, она почувствовала, что, наконец, может довериться ему. Девушка подбежала к Поттеру, заключая его в объятия и прижимаясь щекой к широкой груди. — Я надеялась, что ты поймёшь, Гарри, — прошептала она. — Верила, — Гермиона отстранилась, жадно вглядываясь в родные зелёные глаза. — Спасибо тебе. Он улыбнулся, крепко обнимая её, прижав ближе к себе. Надежда на лучший исход событий всё громче звучала в её сердце, укрепляя веру в прекрасную мечту, что непременно сбудется. — Кажется, я понял, — ещё громче фыркнул Рон. — Видимо, мне стоит взять с Гарри пример и ради приличия проникнуться любовью к твоему будущему свёкру Люциусу Малфою, чтобы получить хотя бы грамм таких же эмоций от тебя, Миона. Она резко повернулась к Уизли, сверля его своим гневным взглядом, от которого хотелось поморщиться. — Тебе пора прекратить мыслить настолько ограниченно, Рональд, — прорычала Гермиона. — Может быть, тогда люди начнут видеть в тебе чуть больше, чем завистливое и прожжённое злобой ничтожество. Раньше она бы не рискнула даже мысленно допустить такую вопиющую грубость в отношении лучшего друга. Но всё слишком изменилось. Во время войны мир не может продолжать делиться на чёрное и белое, и даже Гарри уже осознал это, хотя у него было больше всего поводов придерживаться своих взглядов до конца. Он встал на её сторону, смог понять и поддержать, уважая её чувства. Рональд же был неисправим. Его разум остался неподвижен. Когда-то Гермиона восхищалась гриффиндорской непоколебимостью друга, сейчас же она являлась ядром вражды в их некогда крепких отношениях. — Немедленно прекратите это, — Гарри встал между Гермионой и Роном, окинув их строгим, предупредительным взглядом. Уизли оскалился, но промолчал, Гермиона скрестила руки на груди и шумно вдохнула сырой воздух, пропитанный злобой и отторжением. Казалось, напряжение между ними настолько осязаемо, что его можно было потрогать руками. Грейнджер поняла, что тянуть дальше нельзя. Им пора возвращаться на поле битвы. — У меня есть одна просьба, — твёрдо произнесла она, практически с мольбой взирая на Гарри. — Это касается моих родителей. Поттер с Уизли обеспокоено переглянулись. Злость Рональда мгновенно испарилась. Они терпеливо кивнули, выжидающе глядя на подругу. — Не трогайте Джагсона. — Что? — вскинулся Рон, оглушая её своим криком. — Ты теперь их защищаешь? Если ты не под Империусом, то Хорёк тебе явно подсыпал что-то во время ваших свиданий. — Я знаю, как это звучит, но, умоляю, просто выслушайте! Он знает, как вернуть моих родителей, — с надрывом прокричала она, вызывая на лицах друзей глубокое замешательство. — Драко сделает всё, чтобы заставить Джагсона восстановить им память, если тот выживет. Прошу, пообещайте мне, что не тронете его. Его жизнь в любом случае под угрозой. Друзья вновь переглянулись. Девушка выжидающе смотрела на них, уповая на то, что ей удалось их уговорить, убедить, сделать всё возможное, чтобы они помогли ей. Она настолько отчаянно этого желала, что с ужасом осознала: она готова буквально на всё. И если будет необходимо наложить «наиприятнейшее» из Непростительных, то она сделает это. Хвала Мерлину, ответ мальчиков избавил её от принятия безумного решения. — Конечно, Гермиона, — ответил Гарри с некоторой отрешённостью. — Мы обещаем, — подтвердил Рон. Гермиона облегчённо выдохнула, сложив ладони в благодарном жесте. Если бы не предстоящее сражение, тяжёлые мысли и страх за жизнь близких, если бы не маячащий на горизонте исход войны, Грейнджер, ослеплённая надеждой, неизбежно обратила бы внимание на то, как настороженно потемнели взгляды друзей.***
Портреты смотрели на неё с оценивающим высокомерием, словно ожидая, когда она сделает последний шаг в тёмную бездну, не имея пути для отступления. Гермионе было страшно. Она боялась сделать этот шаг, пугая саму себя, поскольку давно перестала себя узнавать. Внутренний голос сменился ледяным, липким шёпотом, что непрестанно говорил, щекотал нутро скользкими щупальцами, подчиняя своей воле. Борьба между разумом и чувствами была неравной. Сердце победило. Перед девушкой предстала огромная массивная дверь в подземелье. Её вид полностью олицетворял то, что скрывалось за ней: тёмное необработанное дерево с торчащими волокнами, местами исцарапанное, кое-где виднелись чёрные следы воздействия огня. Охранные чары в этом доме отличались от тех, что использовала Гермиона во время долгих странствий в поисках крестражей. Запретная магия и тёмные искусства всегда являлись частью родового наследия Малфой-мэнора, они витали в воздухе, словно ожидая, пока смогут понадобиться. — Заходи, — прозвучал пленительный голос за спиной. — Пора. Драко положил руки на её плечи, тёплое дыхание опалило шею, а сильные ладони медленно поглаживали плечи, сжимая их и пуская по телу приятную истому, в которой хотелось раствориться. Девушка прикрыла глаза, лишь на одно мгновение представляя, что свет всё ещё живет в ней, теплится слабым лучиком. Что нет ни смерти, ни войны, ни боли. Только они вдвоём с Драко, заключённые в крошечный мирок, где нет больше никого. Она развернулась, вглядываясь в любимые серые глаза, и коснулась мраморной кожи кончиками пальцев. Он перехватил её руку, поднёс к своим губам и оставил на тыльной стороне невесомый поцелуй, поглаживая большим пальцем линии ладони. Гермиона запустила другую руку в его волосы и прижалась щекой к груди, слушая биение его сердца. Всегда такое спокойное, умиротворённое. Малфой обнял ладонями её лицо, аккуратно поправил выбившуюся прядь волос, нежным движением заправляя её за ухо, и накрыл её губы своими. Это был его личный наркотик. Её поцелуй, такой необыкновенный, такой манящий своим целомудрием, но и обладающий нотками страсти. Жар огня и прохлада лунного света. Свет и тьма. — Тебе уже сказали, не так ли? — устало выдохнул он. Она опустила взгляд и вновь прижалась лицом к его груди, крепко обнимая. — Любимая, — голос Малфоя был преисполнен нежности. — Я не могу смотреть на то, как ты мечешься меж двух огней… — Я не хочу раскалывать свою душу очередной смертью, Драко, — она отрицательно качала головой. — Я не хочу… — Он это заслужил, и ты это знаешь, — Малфой отстранился, утопая в тёплом взгляде глаз цвета мёда. — Я буду рядом. Гермиона поджала губы и коротко кивнула, вновь оборачиваясь на проклятую дверь. Драко взмахнул палочкой, и та отворилась.***
Грейнджер мчалась по коридорам Хогвартса, позади слышались взрывы, душераздирающие крики. Она проходила мимо трупов, перешагивала через лужи крови. От всего происходящего её начало мутить. Место, где она провела самые счастливые годы своей жизни, мир, что стал ей родным, прямо сейчас рушился на её глазах и уже никогда не восстанет из пепла. Всё это ощущалось издёвкой, шуткой судьбы, которая слишком затянулась и переросла в кромешный, беспросветный ужас. Гермиона остановилась, опираясь на стену. Рядом не было ни души. Она опустилась на пол, переводя дыхание, и откинула голову на холодный камень, слушая, как оглушительно колотится сердце. Воздух не желал поступать в лёгкие, а глаза перестали фокусироваться. Звуки бойни всё ещё отдалённо доносились из недр замка. Вдруг в образовавшейся тишине совсем рядом раздались негромкие голоса. — Веришь Малфою? Спасёшь Пожирателя? Ты где-то ударился? — она узнала голос Рона. Послышались звуки возни, а затем глухой удар. Грейнджер вжалась в стену, сглатывая ком, подступивший к горлу. — Иначе было нельзя, как ты не понимаешь, — процедил Гарри сквозь зубы. — Он перешёл все границы. Хочет заполучить её на свою сторону, воспользовавшись её влюблённостью. Наобещал ей чудес! Бьюсь об заклад, Джагсон ни черта не владеет этой магией. Но Гермиона… Она будет бороться до последнего, её не переубедишь. Да отпусти ты меня! Шарканье ботинок, пара шагов на месте. Дурное предчувствие медленно подбиралось к горлу. — После того, как Волдеморт будет побеждён… — Гарри осёкся, не желая думать о неизбежности скорой смерти. — Оглуши её, — строго наказал он. — Расскажи обо всём Макгонагалл и Кингсли. Они должны помочь. Бесконечные секунды тишины. Гермиона не верила, что это происходит на самом деле. Двое её лучших друзей, с которыми она прошла столько испытаний, которых любила всем сердцем, прямо сейчас плели против неё заговор. Их обещания оказались лишь подлой уловкой. — Что ты задумал? — настороженно протянул Рон. Он был ошеломлён. Его выдавал дрожащий голос. — Спасти нашу подругу, только и всего, — раздражённо ответил Гарри. — Времени на размышления у нас нет, нужно как можно скорее стереть ей воспоминания о Малфое и родителях, — он тяжело вздохнул. — Так ей будет легче, Рон. — А если ей расскажут? — Кто? Малфой из Азкабана? Знаем лишь мы и он. Не думаю, что она рассказала об этом кому-то ещё. И последняя нить надежды в душе Гермионы оборвалась. Её Гарри, человек, за которого она была готова отдать жизнь, предал её. Решил поступить с ней так, будто она маленький несмышлёный ребёнок. Разбить ей сердце, но не потому, что «так будет лучше для неё», а потому, что так проще для них. Грейнджер вскочила на ноги и вышла из своего укрытия. Прямо за углом находились двое предателей. Они синхронно развернулись, испуганно глядя на разоблачившую их подругу, что смотрела на них глазами, полными разочарования. — А вот это уже больно, — шепнула она. По её щеке скатилась горячая слеза. Она крепче сжала в руке палочку. Всё произошло очень быстро. Внезапный крик «Остолбеней!», от которого она едва успела увернуться, в следующую секунду на её предплечье крепко сомкнулись пальцы чьей-то руки, затем очертания замкового коридора стёрлись, смешались в единую неразборчивую массу, тело словно засосало в воронку. Ощутив твёрдую почву под ногами, Гермиона несколько раз моргнула, пытаясь разобраться, где она находится и что произошло. Это был берег Чёрного озера. — С каких пор Поттер швыряется в тебя заклинаниями? Это был Драко. Он крепко прижимал Грейнджер к себе, тяжело дыша. Он спас её. И ей не хотелось даже думать, от кого. Гермиона слегка отстранилась, глядя на искалеченное, но всё ещё красивое лицо, потемневшие от гари и пепла светлые волосы и пропитанные страхом глаза. — Нужно уходить, — с трудом выдавила Грейнджер. — Что? Вы почти победили, Гермиона. — Бери Нарциссу, и уходим!***
Подземелье было её вторым домом. Иногда она приходила сюда, чтобы посмотреть в глаза предателей, тех, кто был причастен к истреблению когда-то важного для неё Ордена. Ей было приятно смотреть, как они мучаются. Она понимала, что это сущее кощунство, что это неправильно, но не могла побороть истинное удовольствие от созерцания пыток тех, кто этого заслуживал. Нет ничего постыдного в смерти за то, во что ты веришь, а вот предательство, которым её наградили лучшие друзья… Это недопустимо. Немыслимо. Она не жалела о том, что тогда ушла с Драко, о том, что после смерти Лорда Волдеморта убедила его в том, что необходимо держать Пожирателей Смерти в узде. Малфой стал новым Тёмным Лордом, педантичным, рассчётливым, за чьей спиной стоял «преданный» солдат Ордена Феникса, который нашёптывал ему все лучшие ходы и убеждал в правильности решений. Гермиона каждый раз кляла себя, ненавидела за измену. В ней словно жили две личности. Она определённо была больна. Застрявшая между злостью и отчаянием, она не могла найти себе спасения, но по необъяснимой причине верила, что борется за лучший мир, хоть и ужасными путями. Ей нужен был последний шаг, тот, что определит её мир и прекратит метания. И как же Малфой был рад, когда решение само пришло к нему в руки. — После вас, миссис Малфой, — улыбнулся Драко, открывая дверь. Она со скрипом поддалась, и девушка вошла внутрь. Бывший лучший друг был прикован к стене, тяжело дыша и смотря на неё со злобой и страхом. Рон Уизли никогда не выглядел настолько ущербно, как в эту самую минуту. — Гермиона? — сдавленный выдох. На её плечи легли ладони Драко. Его рука опустилась к запястью. Пальцы крепко сжимали палочку. Он приподнял её руку, направляя оружие на врага. Гермиона дрожала, она не хотела этого делать, но одновременно безумно желала. Две сущности пытались вытолкнуть друг друга, овладевая её воспалённым сознанием. Малфой перебросил её волосы с одного плеча на другое, прижимаясь губами к оголённой коже. — Прошу тебя, милая, сделай это. Он заслужил, — шептал тёмный бархатный голос. — Он убил того, кто мог нам помочь, лишил тебя возможности вернуть воспоминания родителей… — Потому что он убил моих! — выкрикнул Рон, с горечью взирая на Гермиону. — Помнишь их, Миона? Ты была им, как дочь! Молли и Артур… Они бы не хотели, чтобы я лишилась своей семьи навсегда и простили бы мне мою слабость. — Ты хоть раз думал о том, каково мне, Рональд? — сквозь зубы спросила Гермиона. — Когда твои родители были живы, о моих даже никто не вспоминал, будто их не существует вовсе. А когда погибли Молли и Артур, ты был ведом лишь своим желанием мести. Джагсон и так сгнил бы в Азкабане, но перед этим он мог вернуть память моим маме и папе. Может быть, дело не в родителях, а в твоих неконтролируемых эмоциях и эгоизме? — Что ты несёшь, мать твою… — Твоя чёртова импульсивность погубила мою семью! — в сердцах прокричала Гермиона. — Ты никогда не думаешь, прежде чем что-то сделать! Знаешь, что я недавно поняла, Рон? — ядовито прошипела она, медленно приближаясь к нему. — Ты всегда в первую очередь думал лишь о себе. Всегда был всем недоволен и винил других в своих бедах. Мне не хватит пальцев обеих рук, чтобы сосчитать, сколько раз ты ранил меня грубыми словами и отвратительными поступками! Но в этот раз ты превзошёл сам себя. Малфой удерживал её, чтобы она не сорвалась и не бросилась на него. Драко чувствовал, что ей нужно освобождение, и он собирался ей его предоставить, хоть подсознательно она отчаянно сопротивлялась. — Моя маленькая Гермиона, — нежно приговорил Малфой. — Моя девочка, которая умеет бороться и теперь, наконец, должна научиться мстить, — он снова коснулся губами её кожи. — Давай же, это так просто, всего лишь два слова. Его гипнотический голос вновь её одурманивал. Перед глазами всплывали воспоминания о родителях, что никогда не будут с ней рядом, мысли о Гарри и Роне, которые обещали ей, что не станут препятствовать воссоединению её семьи. Выходит, они никогда не понимали её. Им были важны её навыки, умения, мастерство, но не её душа и боль, которая в ней живёт. Гермиона подняла палочку выше, испепеляя пленника взглядом. Она чувствовала его страх и неверие. Забавно. Ведь она ощущала то же самое. Глаза застелило мутной пеленой. Возможно, это были слёзы. Шум в ушах заглушал все мысли, тысячи слов, безостановочно сменяющие друг друга, смешавшиеся в несуразную какофонию, испарились, покинув сознание Гермионы. Все, кроме двух. — Авада Кедавра. Яркая зелёная вспышка отрезвила её. Мутная пелена спала. Девушка растерянно озиралась по сторонам, словно очнувшись ото сна. Всё то же подземелье. И мёртвое тело у её ног, безвольно повисшее на железных кандалах, сковавших бледные руки. Гермиона в ужасе выронила палочку и отшатнулась, теряя равновесие. Сильные руки подхватили её, не давая упасть. Она оглянулась в поисках спасения от того, что натворила, но нашла лишь изучающий взгляд Драко, который хладнокровно наблюдал за её реакцией и непоправимыми изменениями. — Я монстр, — потусторонним голосом прошептала она, оглядываясь на тело Уизли. Драко развернул её к себе, заботливо прижимая к своей груди. Он гладил Гермиону по волосам, целуя её раскрасневшееся от слёз лицо, пытаясь успокоить. Она казалась такой беззащитной. Ему нравилось её утешать. Теперь она была окончательно сломлена, и это было прекрасно. — Не стоит недооценивать соблазн тьмы, Гермиона. Даже самые чистые сердца погрязают в ней.