Ш.А.»
Свой первый отзыв Антон писал от женского лица, боясь, что Арсений раскроет его, хотя тот бы и не подумал об этом. Также Шастун не придумал ничего лучше, чем в подписи поменять местами инициалы, хотя найти женское имя на «ш» достаточно сложно. Таким образом, показывается стадия первой неловкой и подсознательной влюблённости. **** Из дневника Арсения «Сегодня в нашем театре закрывали “Арбуз”. И, если б я рассказал всё это себе из прошлого, то тот не поверил бы. Но сейчас я готов поклясться, что не сплю. Антон Андреевич доверил играть мне главную роль вместо Козлова. Я не знаю, каким смелым надо быть, чтобы взять на себя такую ответственность. Но я вроде не подвёл. И, не поверите, но этот злобный с виду режиссёр обнял меня! Никогда прежде я не был так счастлив, ведь, впервые я встретил человека, который поверил в меня». **** Из дневника Арсения «Оказалось, счастье было не долгим. Гриша скончался в тот день, если не в момент, когда меня выпустили на сцену. Наверное, хорошо, что тогда я об этом не знал. Но, если честно, мне безумно стыдно. Будто я отобрал у него эту роль и эту маленькую жизнь. Мечты для меня всегда казались чем-то волшебным. А теперь похожи на какую-то глупую войну. И вот потеря в первом же бою... Я, конечно, люблю побеждать, но только себя самого. И ещё я ненавижу драться. Козлов был настоящим профессионалом и “старичком” нашего театра. Я каждый раз влюблялся в его героев и его талант. И сейчас, думаю, мог бы многому у него ещё научиться. Простите меня, Григорий Михайлович» На самом деле, Арсения достаточно сильно ранила смерть актёра. Он даже порывался уйти из театра совсем. Но Антон всё-таки смог настоять на том, чтобы парень остался. **** Отзыв Антона №2 «Неожиданно встретить А. Попова и здесь, ведь ранее в этой роли никогда его не видел. До сих пор восхищаюсь тем, как один человек может вместить в себя четырёх и менять так чётко, что точно не перепутаешь. Каждый образ невероятно яркий. Именно яркий, а не утрированный, как часто делают другие актёры. Надеюсь, ваш новичок скоро покорит весь репертуар театра.В.П.»
Здесь Антон пишет уже в мужском лице. Неизвестно, забыл ли он переделать или просто больше не видел в этих переделках смысла. Но, подписался он всё равно не своими инициалами. **** Из дневника Арсения «Я боюсь быть не таким. Ведь актёр уже не человек. Он — тысяча личностей, которые должны уметь сменяться по щелчку режиссёра. Антон Андреевич дал мне шанс с неимоверной простотой, но ведь также легко он может и передумать. Я боюсь ему не угодить. Может, глупо, но я чувствую себя его марионеткой. Только ниток нет. И каждый раз я должен угадывать, чего хотят эти скульпторские пальцы. И, если сделаю неверный шаг, полечу вниз». В то время Арсений думал только о своей мечте, что начала потихоньку наливаться красками. И волновало актёра только то, как угодить Антону, ведь именно в нём он видел своё «спасение». **** Из записной книжки Антона «Вот уже больше месяца я работаю в омском драматическом театре. Кажется, я вновь начинаю верить в чудеса. Так ангелы возносят в рай души. А на моих глазах оживает настоящий талант. Пару ночей я не спал, стараясь придумать что-то новое. Я хочу больше писать. Намного больше и лучше. Так делает Арсений: с каждым днём удивляет, разворачиваясь новой стороной. Я хочу писать так, как ему бы понравилось. Знаю, он готов хвататься почти за любое, ведь сейчас его волнуют новые роли. Но я хочу, чтобы Арсению нравилось то, что создаю я. Хотя, может, мне просто хочется, чтобы я ему нравился» Здесь Антон уже понимает свои чувства и практически верит в сказку, надеясь на взаимность. Юный, он тихо радуется, что в каком-то смысле пока что управляет Арсением, маня его «лакомым кусочком». Но Шастун всё-таки понимает, что это не так просто. Оттого и хочет соответствовать человеку, коим восхищается. **** Телефонный разговор* —Антон? Ну, как там дела? Видел недавно Арсения на сцене. Неожиданно. —А Вы были правы, Сергей Борисович, у Попова и правда талант. —И ты так щедро осыпаешь его новыми ролями? —И, представьте, не только я. —Не представляю. —Я решил отправить его в Петербург. Отправил резюме в «Мастерскую» и переговорил с тамошними. —И как? —Готовы рвать с руками и ногами! —Да, ну? —Ладно, шучу. Но мне сказали, что крайне заинтересованы. —А сам Арс что сказал? —Ну... —Ты ещё не говорил ему? —Нет. Хотел сначала с Вами поговорить. —А что мешает? Пусть едет. Обломится — вернётся. —Да, ясное дело. Только чувство такое странное... Привязался я, короче. —Ну, так, значит, я был прав с самого начала? —Да, пусть даже так. Только я его отпустить не могу. И не знаю, хочу ли. —На самом деле, он уже твой, Антох. Сам подумай: везде шпыняли, смеялись, недооценивали. И тут вдруг ты с распростёртыми объятиями. Пусть поедет, попробует. Ты обожди чутка — и он сам кинется к тебе на шею. —А если нет? Как вообще понять, что... —А знаешь, есть у Арса одна особенность. Если человек ему нравится, он так искренне и помногу раз благодарить начинает — прям, как будто заело у него. Меня вот он всегда сухо благодарил... *Перед тем, как направить Арсения в Петербург, Антон звонит бывшему режиссёру омского театра, который его в это всё дело и впихнул. Услышав про особенность, Шастун начинает вспоминать, как Арс именно так и благодарил его: часто и трепетно. Ещё в разговоре всего пару раз упомянуто имя актёра, диалог пестрит «он», «его» и прочими заменителями. Это из-за того, что Антон звонил прямо из своего кабинета и боялся, что кто-нибудь что-то подслушает, а Сергей Борисович подхватил эту «игру». **** Из дневника Арсения «Вот уже полчаса, как я в пути. Стыдно о таком говорить, но у меня трясутся коленки, не переставая. Не могу поверить, что через какие-то несколько часов буду в городе моей мечты — Петербурге. Но даже не это так волнует, как то, что я покидаю Омск. Вот так ирония: за каждым приобретением стоит потеря. Очень сложно оставлять всю свою жизнь. Очень сложно не смотреть назад. Хотя, даже это всё не так важно. Пару минут назад я нашёл в кармане брюк сложенное письмо. Нетрудно было узнать размашистый почерк, но сложно было понять написанное. И, если я не сошёл с ума, в письме Антон Андреевич признаётся мне в любви. Но и на это нашлось кое-что перевешивающее. Скажи он мне это раньше, на перроне, я бы непременно остался. Если б нашёл письмо, когда поезд только трогался, я бы спрыгнул. Но сейчас я слишком далеко, чтобы возвращаться. А ещё я боюсь, что всё это — шутка. Как только доберусь до Петербурга, обязательно позвоню ему и спрошу. Наверное». **** Неотправленное сообщение «Арсений, как там дела? Мне сказали, что тебя принимают в какой-то там навороченный театр... Смотри, носом солнце не сбей. Ладно, я ж знаю, ты не такой. Вот уже пятый месяц я обещаю себе приехать в Питер. Но каждый раз откладываю. Боюсь, что ты уже и не помнишь меня. Ведь, я лишь чуть-чуть помог, а так — ты всё сам. Я бы тоже, наверное, хотел забыть тебя, но не получается. Знаешь, Арс, я приеду. Обязательно приеду. Даже если ты передумаешь присылать мне пригласительное в сотый раз и не будешь рад меня видеть. Я просто очень сильно скучаю». Такое сообщение написал Антон Арсению за месяц-два до премьеры «Цветов для Элджернона». Он с час проверял всё, вчитываясь в каждое слово, но потом телефон разрядился, и сообщение стёрлось. Конечно, Шастун видел, что устройство садится, но решил, пусть уж всё испортит техника, чем его собственная слабость.* * *
Труппа актёров сбилась в неровный кружок на сцене, готовясь к предстоящей репетиции. Кто-то повторял текст. Некоторые бубнили скороговорки, растягивали языки, прижимая их к нёбу, протяжно тянули хором гласные. Тройка парней что-то показывали друг другу в телефонах. Арсений согнулся, разминая колени. Подняв голову, он встретился с блеском зелёных глаз. И вздрогнул. —Ты что тут делаешь? — беззвучно, одними губами сказал Попов, не сводя глаз с парня. —Минуточку внимания, — крикнул тот, переводя взгляд на остальных. — Меня зовут Антон Андреевич Шастун. Не знаю, к счастью или к сожалению, но отныне я — ваш новый режиссёр. Ребята начали переглядываться, некоторые стали здороваться невпопад, кто-то захлопал. Молодого режиссёра знали почти все, слыша многочисленные истории коллег о его уникальных методах и мягком, но тонком подходе к актёрам и спектаклям. —Репетиция скоро начнётся, десятиминутная готовность, — объявил Антон. — А Вас, Арсений Сергеевич, попрошу подойти на пару слов. Попов робко кивнул и последовал за режиссёром. **** —Это что, такой розыгрыш? — спросил Арсений, закрывая за собой кабинет. —Если бы! — усмехнулся Антон. — Но, если ты ещё не понял, я поясню. Здешнего режиссёра позвали в Москву и тот, недолго думая, согласился. Нехитрым путём я смог выпросить у него занять здесь его место. И, не поверишь, но это всё чистая правда. Арсений в немом шоке уставился на Антона, почти не моргая. —То есть... —Теперь этот театр — наш! — воскликнул Шастун, налетая на парня. Крепкие пальцы притянули Арсения, заключая в объятиях. —...Наш, Арсюш... Антон водил носом по щеке Арсения, покрывая его шею мелкими, жаркими поцелуями. Попов улыбался, зарываясь рукой в пшеничные пряди. Внутри будто взрывались тысячи разноцветных залпов. Теперь всё, что ему нужно, всё, чего он так хотел и о чём мечтал, всё, что он любит, умещалось всего почти в четырёх стенах. А любил он театр, сцену, друзей-актёров и, конечно же, Антона. И всё это теперь... —Наше!