Сближение, или Книжный клуб Гермионы Грейнджер

Они шли и слушали молчание друг друга. Каждый боялся что-то сказать, чтобы не нарушить то хрупкое, что было между ними. Каждый из них был словно спичка, которая мгновенно вспыхивает и никто не знает, погаснет она или подожжет второго, или то, что было вокруг них и между ними. Гермиона первая прервала молчание. — Расскажи о книге, мне интересно твоё мнение, — тихо попросила она. Драко не остановился, но замедлил шаг. — Мне понравился роман и я понял, о чем писал Гюго. Ведь в какой-то степени моя семья — это пережиток девятнадцатого века. Чистокровные потеряны во времени, и даже веке, это одна из проблем таких семей. Но ведь никто не говорит о наших проблемах, когда в таких семьях есть деньги, — Малфой сделал паузу, но не услышав Гермиону, продолжил. — Моральный упадок всех слоёв обществ, нищета и купающаяся в роскоши аристократия, ярлыки общества и, конечно, борьба добра и зла. — А любовь? — Гермиона спросила громче, чем хотела. — Любовь — огромная сила, Гермиона. Это чувство способно пробудить в человеке нечто новое и потаённое, и человек будет совершать как хорошие поступки, так и самые отвратительные и гнусные преступления, если не сможет найти душевное равновесие и обрести свет. — Знаешь, ведь на протяжении всего романа идёт борьба между добром и злом. Так же, как было у нас. — Гермиона хотела замолчать, но продолжила: — Эта война проходит в глубинах человеческих душ. Большая часть персонажей сочетает в себе положительные и отрицательные черты, каждый носит свет и тьму. Добрые и злые поступки настолько переплетены, что граница между добром и злом становится неразличимой. Так было и у нас, мне казалось, что после войны нет чистых людей, всё как будто стало одного цвета, — она замолчала и остановилась. — Неоднозначность человеческой жизни… В человеке всегда борьба, Гермиона, с самим собой и... Гермиона прервала его речь. — Но главное в этом романе — это истинная любовь, которая может прийти с самой неожиданной стороны. И нельзя её искать в красоте, богатстве, в похожих и понятных людях. Так кто, по-твоему, любил Эсмеральду? Драко развернул Гермиону к себе. — Тот, кого она любила, был пустым, поверхностным человеком. Он не способен любить. Клод, он был предан богу, и любовь к ней пробудила в нём монстра. Он прятался за ширму веры и боялся своих недостатков. Была ли это любовь? Это была похоть… А вот третий… Его любовь — это ответ на заботу и милосердие Эсмеральды. Знаешь, вот только она одна и любила. И погибла из-за этой любви. — Для меня это история о любви. Просто настоящая любовь, она приходит с такой силой, что обязательно побеждает всё на своём пути, и поэтому… — Гермиона, она ведь погибла, Горбун тоже, к тому же он убил своего приемного отца. Эта история о добре и зле, предубеждениях, безнравственности, мести, о многом, но не об истинной любви. — Малфой, она любила и не только Феба, но и людей вокруг. Она была добра и милосердна. — Да, но любовь мужчины и женщины, настоящая, только та, что взаимная. Для любви нужны двое. И не бывает односторонней любви, это боль и жертва. Только двое. А так, можно, наверно, любить всех, по-человечески. Малфой пожал плечами и посмотрел ей в глаза, слово искал в них что-то нужное ему. Он сжал её пальцы и снова пошёл. Опять молчание, затянутое, странное, звонкое. А Гермиона полностью погрузилась в свои мысли и ничего вокруг себя не видела. Она слышала только биение сердца Малфоя и стук своего собственного. А вот Малфой первый увидел высокую фигуру на крыльце дома Гермионы, и эти рыжие волосы, которые он бы узнал непременно, даже в многолюдной толпе. — Малфой? Что он здесь делает, Гермиона? — возмущённый голос Рона вернул её в реальность. — Рон, что ты здесь делаешь? — растерянным и неуверенным голосом спросила она. — Ты отвечаешь мне вопросом на вопрос, а сама ты просила никогда так не говорить. Ты же сказала, что… — Рон запнулся и сделал несколько шагов вперёд. — Это потому, что он ходит в твой книжный клуб, но что он сейчас делает… — возмущенно спросил он и посмотрел прямо на их сплетённые руки. Выражение на лице Рона сменялось каждую секунду: это было недоумение, потом отрицание, непонимание и наконец-то вспыхнул гнев. Его зрачки расширились, и он сделал ещё несколько шагов вперёд. — Рон, послушай… — начала Гермиона. Она смотрела на Рона и не знала что ей говорить, что можно было сейчас сказать. И потом, они с ним всё решили. Было определённо ясно, что между ними нет ничего кроме дружбы, но что-то пошло не так. Она посмотрела на Рона, потом на коробку пирожных, те самые корзинки с фруктовым кремом, которые она так любила. Раньше они часто с ним вместе пили чай. Неужели, он… И она не успела проследить эту мысль. — Добрый вечер, Уизли! В конце концов, мы все взрослые люди, и каждый из нас имеет право на свою личную жизнь. — Что? — то ли крик, то ли рык издал Рон. — Личную жизнь? Что ты несёшь, Малфой? Я не понимаю, что происходит, Гермиона, объясни! Что ты молчишь? — Послушай, Рон, мы же с тобой всё обсудили и ты сам решил расстаться. Ты сказал, что… Но он не дал ей договорить. — Гермиона, ты уверена, что мы должны обсуждать это сейчас, при этом? — Договаривай, при ком «этом»? Что ты хотел сейчас сказать? Малфой сделал один шаг вперёд. — Драко, не надо ничего сейчас говорить, — сказала Гермиона, и отчаянно хотела удержать его и его ладонь. — Ты называешь его по имени? Ты называешь его по имени! После всего того, что было? — Рон, послушай, у нас с тобой всё уже было предельно ясно, и ты сам так решил. — Да, я так решил, потому что устал. Между нами была безысходность и мне казалось, что так будет лучше. Но потом я понял, что не могу без тебя. Ты мне нужна, и всё было нормально. Это я был не прав. — Он сделал к ней несколько шагов и протянул руку. — Гермиона, послушай, пойдём поговорим. Я считаю, что всё это странно и пусть он уходит. — Гермиона, почему ты молчишь? Почему ты молчишь? — голос Малфоя стал таким, каким она его знала, с железными нотами, холодным. Рука с каждой минутой, с каждым словом Рона становилась холоднее, пальцы уже не так крепко сжимали руку и казалось, что сейчас Малфой рассыпется на тысячу кусочков льда, и всё исчезнет, как в том её сне. Она смотрела на Рона и не понимала, что она делает, почему она молчит и её горло словно заледенело. Она не может сказать ни слова. — Послушай, Малфой, уходи! Я не знаю, что между вами происходит и что ты вбил в её голову. Гермиона добрая, она всегда всех прощает и даёт второй шанс. Но я тебе не верю. Запомни, Малфой, я никогда тебя не поверю! Даже Гарри, он тогда спас тебя, но я бы никогда, — он запнулся и посмотрел на Малфоя так, словно это единственный его враг на всей земле. — Я никогда тебе не поверю, и никогда тебе не помог бы, никогда. Потому что такие, как ты… — он подошёл и указательным пальцем хотел прикоснуться к нему, но одёрнул руку, как от раскалённого железа. — Таких, как ты я знаю, и вы никогда не меняетесь. Гермиона, люди никогда не меняются, и он навсегда останется мерзким, гадким Малфоем. Рука разжала её руку и Гермиона знала, что он сейчас уйдёт. Но она продолжала стоять на этом самом месте словно её опутали, а голос пропал. Она так и стояла немая и каменная и слышала шаги Малфоя, он уходил. Она очнулась от этого наваждения только после того, как Рон дотронулся до неё своей тёплой ладонью. — Гермиона, послушай, пойдём в дом. Мы заварим чай, как раньше. Посмотри, я купил твои любимые пирожные. Мы всё обсудим, это какое-то недоразумение… — Что ты наделал? — Гермиона закричала так, что Рон отпрянул. Её крик был истерическим, громким настолько, что его могли слышать в соседних домах. — Что ты наделал, Рон? Зачем? Зачем ты пришёл? Зачем всё это говоришь, если мы с тобой всё это обсудили? Нас нет, и не было никогда. Были Рон и Гермиона — друзья с детства, а всё что случилось — эта война, холодная и страшная, которая нас соединила. Зачем ты пришёл? Потому что, тогда ты что-то увидел в приёмной? И что-то почувствовал, но тебе показалось это, Рон. Это что ревность? Зачем? — она снова крикнула и побежала в пустоту. Туда, куда ушёл Малфой.