Вверх аккуратно рука движется С кольцом золотым.
— Мэй. Под тучами и задёрнутым окном в покоях царит полумрак. Если присмотреться, то разглядеть можно что угодно, но она не присматривается. Ей это даже на руку. Над дворцом императрицы сгустились чёрные тучи. — Мэй. Тонкая бледная рука отрывается от бедра и устремляется вперёд. Изогнуть руку в локте и снова вперёд. Резко. Наискосок, приподняв локоть, а вторую руку заведя за спину. Быстрый шаг, выпад. Вверх, резкий разворот и снова вперёд. Бедро отчаянно болит, напоминая о прошлых травмах, и хочется упасть на пол. Но нельзя. — Мэй! Девушка резко вздрагивает и открывает глаза. Изящный боевой веер с острыми зубьями со звоном падает на пол, и звон эхом разносится по покоям. «Такое чувство, что полдворца перебудила». Это было неожиданно. Год назад она бы сильно испугалась. Пять месяцев назад она бы почти не обратила на это внимания. А сейчас, когда всё закончилось... Мэй оглядывается, тихонько подрагивая, но вокруг никого нет. Сино на охоте, в покоях пустота. Да и голос был... мужской? И до боли знакомый. «Показалось, наверное». И вслед за этим в голову приходит следующая мысль: «Совсем себя распустила. Отвлекаешься непонятно на что. Ты должна держать себя в руках. Глупая, глупая, глупая». Со вздохом девушка медленно и немного неуклюже наклоняется и поднимает веер. «Как же я теперь буду драться, если даже наклониться нормально не могу?» Стыд и вина сжирают Мэй изнутри, но она никому об этом не говорит. Негоже императрице жаловаться. Со временем станет легче. Она уже давно должна была привыкнуть к хромоте и вечно болящей ноге, но как смириться с этим? Как смириться, когда танцы и борьба — твоя жизнь? И снова руку вперёд и наискосок, разворот, вверх, и вперёд, прямо в горло. Боевой веер красиво переливается в руке кицунэ. Она танцует, дерясь; дерётся, танцуя. Выпады и неуклюжие развороты, боль и отчаянные прыжки, но она стискивает зубы и продолжает. В самом конце девушка быстро перекладывает веер из правой руки в левую, а правую резко выкидывает вперёд, со сложенными в пасс пальцами, и... ничего не происходит. «Я больше не могу драться. Я больше не могу танцевать. Я больше никого не смогу одолеть. Я неуклюжая. Не могу». Мэй до последнего готова учиться. Кроме спасения империи, это всё, что у неё осталось. А о́ни может прийти в любой момент.***
В перерывами между аудиенциями и дворцовыми делами Мэй Хаттори тренирует магию. Это её отдушина, и это то, что осталось у неё от Такао. Проблема только в том, что она... устала. Тяжело. Не выходит. Стресс закалил девушку, но добил её. И её способности постепенно угасают. Мэй вспоминает, что когда-то, полгода назад, хотела научиться колдовать без использования пассов. Такао говорил ей, что это удаётся не каждому и лишь после долгих лет тренировок. Тогда она была настроена твёрдо и решительно, но реалистично. Сейчас это воспоминание вызывает у неё улыбку. И твёрдость, и решительность. «Мне бы хотя бы просто заново научиться колдовать». О третьем хвосте кицунэ может пока даже и не мечтать, но ей это сейчас не важно. Ей важно вновь научиться превращаться в лису и хотя бы по ночам сбегать из дворца и от всей этой императорской жизни, вызывать пламя движение пальцев и окружать себя огнём. Ей важно не скатиться вниз, помнить всё, чему её учили, и хранить эти воспоминания ради них, ей важно доказать себе, что она не безнадёжна, ей важно уметь защищаться. «Мне бы хотя бы просто заново научиться колдовать». — Мэй, как ты? — Сино-Одори, сложив руки и чуть склонив голову набок, пристально смотрит на девушку. Она застала её свернувшейся в клубочек на кровати. — В порядке. Пытаюсь расслабиться и уснуть, чтобы превратиться в лису. Ёкай лишь тихонько качает головой. — Не расстраивайся, лисичка Мэй. У тебя получится, и все твои способности восстановятся. Хочешь, я помогу тебе? Мэй могла бы отказаться, потому что должна делать всё сама, но лишь кивает в ответ. Сино-Одори плавно проходит в центр покоев, разворачивается к кицунэ, а затем медленно снимает гребень с волос и кладёт его на стол. «Открой глаза». Вокруг неё постепенно образовывается свечение. «Открой глаза». Сначала волосы, затем руки, и постепенно всё тело девушки, светясь, превращается в тело ёкая. Длинные конечности, тонкие волосы, широкая улыбка и горящие огнём глаза. «Открой глаза, Мэй». Мэй широко открытыми глазами смотрит на девушку. Ещё никогда Сино не превращалась здесь, прямо в их покоях. Сколько же месяцев она не видела её в теле ёкая. Как же она соскучилась по нему. Сино медленно подходит к кровати кицунэ, опускается возле неё и кладёт руку с длинными пальцами на волосы девушки. Принимается медленно поглаживать их, расчёсывая пальцами. Тихо дышит. Тишина. Покой. И лишь где-то вдалеке мерцает свет, и сгущаются над императорским дворцом грозовые тучи. «Сыс-сыпай, Мэй», — «Не могу уснуть». — «Мошеш-шь, мошеш-шь. Ты с-сильная». — «А вдруг у меня не получится?» — «Не получитс-ся с-сейчасс, получитс-ся потом. Вс-сегда так было, рас-све не помниш-шь? Всегда с-со временем получалос-сь». — «А если я вновь не стану колдовать? Я больше не могу драться, я больше не могу танцевать. Что же мне тогда делать?» — «Тренироватьс-ся. У тебя вс-сё получитс-ся. Я верю в тебя. А с-сейчас сас-сыпай, лис-сичка Мэй. Дыш-ши глубоко. Расслабляйс-ся. Сас-сыпай...» Мэй резко распахивает глаза, вскакивает с кровати и тут же падает на пол. Всё вокруг слишком большое. Уже непривычно. Покрутив головой по сторонам, кицунэ оглядывается назад и с упоением смотрит на свои два хвоста. Затем осторожно втягивает носом воздух. Пахнет свежей древесиной, дождём и совсем немного едой. «Опять Сино постаралась». Девушка хочет улыбнуться, но у неё не получается. Осторожным, крадущимся шагом Мэй проходит по комнате, заглядывая во все углы. Всё вокруг привычное и непривычное одновременно. Мэй хорошо. Она всё время глубоко дышит, заглядывает острым лисьим взором в каждую щель, ловит ушами каждый звук, оглядывается по сторонам. Бесцеремонно запрыгивает на стол, оттуда на полки. Хорошо. С высоты вновь оглядывает покои, а затем садится на самой верхней полке, скрутив хвост вокруг ног. Мэй очень хорошо. Раздаётся лёгкий стук в дверь. — Госпожа. — Госпоша спит, подойдите чуть пошше, — тихо и немного раздражённо отвечает подскочившая к дверям Сино-Одори. — Хорошо. Когда будет возможность, передай ей, что прибыл Масамунэ Араи. Мэй тут же сигает с верхней полки прямо на пол, прыгает на кровать и сворачивается на ней клубочком, уткнувшись носом в хвост. Ёкай поспешно надевает гребень на волосы и, подойдя к кицунэ, вновь опускается возле неё. — Мэй. Мэй открывает глаза и поворачивает голову к Сино. Та, прикрыв глаза и полностью расслабившись, тихонько сидит рядом с девушкой. — Мэй. Кицунэ тихо выдыхает. Ей дико хочется оглянуться, оглянуться и вновь увидеть его. У дверей, или там, за столом, или у окна, в свете темнеющего неба. Увидеть такой родной профиль. Она стискивает зубы и зажмуривается. Она давно уже должна был привыкнуть к этой боли, такой постоянной, напоминающей о самом светлом в её жизни, но больно так, что, кажется, сердце сейчас разорвётся на части. Она тихо подрагивает, зажмурившись, а перед глазами стоит образ его, тонущего в воде. — Мэй!***
Когда Мэй открывает глаза, в окно тонкими полосками пробивается тусклый свет. Утро. Рассвело. Солнце отчаянно пытается пробиться сквозь сгустившиеся над дворцом тучи. Развернувшись из клубочка, девушка лениво потягивается. Всё вокруг снова привычно обычное — не большое и не маленькое. Тупо уставившись в потолок перед собой, кицунэ наслаждается минутами бездействия, а затем её голову заполняют мысли. А потом она вспоминает, зачем так торопилась уснуть. Когда она в облике лисы услышала стук в дверь, был вечер — часов семь. Ещё не поздно для прибытия гостей, но поздно для аудиенций. Только если не срочных. Эту беседу Мэй очень хочет назвать срочной, но она таковой не может быть — это лишь встреча со старым друге, которому по старой дружбе и прихоти императрицы разрешено остановиться в гостевом крыле дворца. Так для всех. Для Мэй же — это крупица надежды. Она так соскучилась по нему, по хотя бы кому-то из её прошлой жизни, она так хочет уцепиться хоть за какую-то спасительную ниточку. Она так хочет увидеть своего старого друга, и того, кто был близок к нему. «Сколько же я проспала?» Сино-Одори мирно ест, но, стоит только Мэй подняться, откладывает палочки и лениво разворачивается к императрице. — Как спалось, лисичка? — Почему ты меня не разбудила? — Потому что тебе нужен был отдых. Когда ты последний раз высыпалась? Всё время со своим дворцом и магией. Кицунэ касается кругов под глазами, которые она каждый день так усердно маскирует макияжем. Императрице должно выглядеть подобающе. У неё есть и белая пудра для макияжа гейши, и вишнёвая помада, но... это больше никому не нужно. После завтрака и медленного и кропотливого приведения себя в порядок Мэй проходит в зал для аудиенций. А затем, немного подумав, уходит в оранжерею. — Пригласите Масамунэ ко мне. Когда Масамунэ Араи входит в оранжерею, девушка стоит к нему спиной, легко касаясь рукой ярко-жёлтых нарциссов. Тихая, лёгкая, но чёткая поступь. Его шаги она узнает из тысячи. Мужчина низко кланяется. — Приветствую тебя, императрица Мэй Хаттори. Мэй тихо выдыхает. Затем разворачивается и замирает, глядя на Араи. Он выглядит таким... истощённым, но бойким, уставшим, но живым, таким настоящим, в своём плаще, таким, как должен выглядеть Масамунэ Араи. Она стоят, глядя друг на друга. А затем Мэй подходит к мужчине и, не церемонясь, крепко обнимает его и прижимается к нему всем телом. — Я так скучала, Масамунэ... — она не должна этого говорить, не должна себе этого позволять, она же императрица, она же гейша, она же такая строгая и холодная Мэй, но сейчас, когда их никто не слышит, когда весь мир затих и медленно растаптывает, когда лишь два переживших столько вместе сердца бьются в унисон, она может хотя бы на секунду позволить себе это сказать. Они стоят в обнимку, девушка и мужчина, девушка, спасшая мир и потерявшая самое дорогое на свете, и мужчина, обрётший новую жизнь. Императрица и ронин. Родственные души. — Даже не верится. — Во что, Мэй? — В то, что мы раньше виделись с тобой каждый день. — «И что ты сейчас сказала? Нельзя так сильно показывать свою слабость. Глупая, глупая, глупая». Масамунэ усмехается. — И что, ты хотела бы, чтобы всё было как раньше? — они опускаются на лавочку среди душистых цветов. Мэй приходится глубоко задуматься. Хотела ли бы она, чтобы всё было как раньше? Когда вокруг была постоянная опасность, жизнь целой империи и каждой жизни на кону, и когда он был рядом? Да, она хотела бы. Ради него. Но кто знает, чем бы тогда всё закончилось? Вдруг исход был бы другим, и они не смогли бы победить Привратницу? Вдруг империя была бы разрушена? И он был бы жив. Смогла ли бы она пожертвовать жизнью всей империи ради него? Смогла бы допустить другой исход событий, лишь бы он был в порядке? Так нельзя. Мэй это понимает. Честь и совесть не позволили бы ей. Так нельзя. Нельзя. «Он спас меня. Спасал меня много раз. Он умирал много раз. Он ни разу не отвернулся от меня. Он всегда принимал меня. Он пережил столько боли, но всегда заботился обо мне. Он самый настоящий, самый заботливый, самый лучший, самый любимый, и он... погиб». Мэй ничего не отвечает, но это и не нужно. Масамунэ внимательно наблюдает за её лицом. Наблюдает за строгим выражением, за блеснувшими в уголках глаз слезами, которые девушка тут же смаргивает, за её прямым и строгим профилем. Он ничего не спрашивает. Ему и без слов всё понятно. — Я был в клане. Заезжал на пару дней. Чонган передал тебе целебные травы и мази, но у меня их забрали на входе. Он всё ворчал, что это напоминание тебе о нём, чтобы ты обязательно ими пользовалась, потому что «негоже такой молодой красивой девушке состариться раньше возраста». Ворчал и ворчал, так что ты, пожалуйста, забери и пользуйся. — Я сразу же, — Мэй улыбается. Воспоминание о старике Чонгане вызывают в сердце тепло. — Это действительно напоминает мне о нём. Я с удовольствием. Пару минут они молчат. — Как твоя... — Мэй заминается, не решаясь задать вопрос. — Как твоя... Охота? — Имеешь ввиду, имеет ли она смысл для меня после того, как я нашёл убийцу господина? — мужчина усмехается. — Да, имеет. Недавно отряд о́ни напал на клан, но ребята отлично с этим справились. Об этом я хотел тебе сообщить. В империи их оказалось больше, чем я думал, спокойно разгуливающих, особенно теперь, после трудов Привратницы. Так что работы очень много. — Ты справляешься? — тихо спрашивает Мэй. — Иногда я бываю в опасности, но ты должна понимать, что это моя жизнь, и это то, чем велел мне заниматься Кин Хаттори. Мне не дозволено иначе. Теперь это мой Путь. Ты же понимаешь? «Я не могу потерять ещё и его». Кицунэ кивает. — Да, понимаю. — Мэй, есть ещё кое-то, что я должен тебе рассказать. — Масамунэ замолкает и уставляется в пол, подбирая слова. Заминается. Молчит. Внутри девушки медленно поднимается тревога. Неужели ещё кто-то умер? Неужели опять? — Говори, Масамунэ. — Мужчина поднимает глаза на девушку. — Я истребил уже довольно большое количество о́ни. Я наблюдал за ними, изучал их повадки, подслушивал... — мужчина вновь замолкает. — Мэй, они повторяют твоё имя. Они в ярости. Я встречаю всё больше о́ни, собирающихся в отряды. Они говорят о тебе. Объединяются. Они хотят тебя убить.***
Когда Масамунэ уходит, Мэй быстрым шагом идёт в закрытую оранжерею, предназначенную только для неё. Останавливается посреди большого пустого участка земли, который она специально очистила для тренировок и занятий магией. Но сейчас она не хочет тренироваться. Кицунэ стоит посреди круга, зажмурив глаза, громко вдыхая и выдыхая, сжав руки в кулаки. «Я победила их. Я спасла империю. Я восстанавливаю её. Неужели всё снова повторится? Что им опять нужно?!» Девушка громко кричит и опускается на колени. Да, она должна была учитывать этот вариант. Да, у неё есть Масамунэ, занимающийся зачисткой, он её не подведёт. Да, она готова к встрече с одним о́ни, с группой о́ни, но... Заговор? Заговор тёмных существ империи? Никому неизвестно, насколько это серьёзно, потому что Мэй не думала, что они захотят мстить. Да, теперь она должна быть готова к наступлению армии о́ни, да, теперь она должна готовиться, они все должны готовиться, но... Она устала. Она так устала. Почувствовав жар. Мэй открывает глаза. И видит вокруг себя высокое, мощное и яркое кольцо огня.