Чёрные неба тучи редеют внезапно В зале императрицы.
Когда Мэй около месяца находилась во дворце сёгуна, в первое время он казался ей настолько огромным, что, казалось, невозможно запомнить, как добраться из одной точки в другую. Но так было лишь в первые дни. Ещё не подозревая о чистоте своей крови, она была воспитана понимать и принимать то, что выше её, то, что она по своему статусу должна была слушать, уважать и беспрекословно выполнять. Поэтому довольно скоро она освоилась и поняла, что так и должно быть. И относилась к этому с холодным спокойствием, ведь это дворец сёгуна, а она гостья. Мэй, дочь самурая Ёсинаги, совершенно обычная гостья, ничем не отличающаяся от других девушек. Мэй Ёсинага, прибывшая из глубинки империи, девушка, которая всё, что и умела, — это красиво одеваться, красиво говорить и красиво танцевать. Дворец императора в сравнение не идёт с дворцом сёгуна. Величественный. Богатый. Слишком богато. Слишком много места. Во дворце Савады Мэй была гостьей, которой разрешалось посещать только определённые покои и сады. Во дворце императора девушка может посещать что хочет и когда хочет (разумеется, подчиняясь этикету), ведь это её дворец. Единственное, что объединяет оба дворца — и там, и там Мэй чувствует себя гостьей. Медленно распахиваются массивные двери. Мэй Хаттори величественно входит в величественный зал. Этот зал идеально подходит ей — позолоченные колонны по бокам как стат её внутреннего стержня, высокие потолки как многообразие ума, витражи и фрески как красота девушки. О да, она идеальна выглядит в роли императрицы. Сегодня у неё аудиенция с Бао Ше, даймё с островов. Затем — с Эйдзи Мори, владельцем шёлковой мануфактуры. Забавно, но перед второй встречей Мэй волнуется больше. Она знает, что дело не только в проблемах торговли шёлком по стране. И она знает, что её всюду охраняет стража. Постепенно у неё планируются встречи со всеми, кого она знала, и кто мог быть удостоен такой чести, и это не только официальные аудиенции — для более личных разговоров используется сад или другой кабинет. И, конечно, огромное количество стражи. У Мэй планируются встречи со всеми, кого она знает. Со всеми, кроме её друзей из клана Наито. В зал для аудиенций входит Эри Хатакэяма. Всегда статная, исполненная величия, красивая, в какой бы роли и в каком положении она ни была. Достойно, словно она сама императрица, женщина подходит к Мэй, замершей посреди зала, и останавливается около неё. Слегка скосив глаза в сторону девушки, видит, как она печально, вдохновенно и важно смотрит на трон. Ей ещё нет двадцати, а она уже спасла мир, разбила себя, не спасла одного человека и многих других вместе с ним, и теперь должна поднять с колен империю. Эри хочется подтолкнуть её. Хочется обнять её. Хочется накричать на неё. Хочется уйти и хочется быть рядом. — Госпожа. — Да? — Мэй словно встряхивается от оцепенения, и взгляд её проясняется. Эри не знает, что буквально несколько секунд назад на троне перед ними сидел худой черноволосый мужчина со злыми глазами. Но одно вздрагивание, один взмах ресницами — и его больше нет. — Ты в порядке? Готова? Мэй Хаттори распрямляет плечи, поднимает голову выше, тихо выдыхает. Лицо строго, глаза смотрят прямо перед собой и повсюду, величественный стан. — Да. Когда Мэй захотела забрать Эри у Ясухару Савады, кое-кто в ответ очень хотел поднять скандал. Эри идеально подходила дворцу сёгуна. Она отвечала за его красоту и благополучие. Но кицунэ знала: за этой любовью к красоте и порядку, за этими тёмными глазами кроется небывалый ум и проницательность. За ними кроется жёсткость и доброта. За ними кроется высокий интеллект. Женщина, большую часть жизни пробывшая в высшем обществе и достигшая всего сама, женщина, натворившая в юности ошибок и лишившись всего сама, стала идеальным советником для императрицы Мэй Хаттори. Когда девушке пришла в голову эта мысль, она уже знала, что права. Она не могла отпустить эту женщину. Слишком была привязана и слишком нуждалась в ней. Слишком уважала. Эри ненавидела Мэй и была счастлива. Была счастлива подняться ещё выше в своём положении, ненавидела за то, что привязана теперь к той, кто так круто изменил её жизнь. В женщине боролись любовь, неприязнь и уважение к Мэй. Хатакэяма тоже не могла просто так отпустить эту девушку. Сёгун же, после того, как Мэй лишила его власти, а потом и одного из самых нужных людей, был крайне недоволен, но всё, что ему оставалось, — либо смириться, либо думать, что с этим делать. Мозг подсказывал склониться к первому. Потому что кто, кроме óни и рэйки, идёт против императора? Мэй сидит на троне, положив руки на подлокотники, на первый взгляд скованно, но за этой скованностью скрыта великая мощь девятнадцатилетней девушки. Эри, опустив и сложив руки перед собой, стоит слева от неё. В зале звенит тишина. Двое стражников перед дверьми, ещё несколько — за ними, во главе с Йоко. Внезапно Мэй хочется подорваться с трона и схватиться за веер (боевой или обычный — непонятно). Мужчина в коричневом наряде с распущенными тёмными волосами стоит посреди двух стражников по эту сторону двери и смотрит своими злыми глазами прямо в её добрые глаза. Стоит и смотрит, не улыбаясь, не кривясь, не предпринимая никаких действий. Эри замечает, как пристально девушка вглядывается в дверь между стражниками, и хочет задать вопрос, но старательно не подаёт виду. Императрице не стоит быть скованной и смотреть в одну точку. Внутри кицунэ переворачивается радость, счастье, недоверие, любовь, страх, боль, отчаяние. Ей хочется вскочить и хочется упасть. Но она лишь сидит, сохраняя невозмутимое выражение лица и положив руки на подлокотники. Массивная дверь распахивается, и в зал для аудиенций входит один из сотни Йоко. Кланяется. — Госпожа, прибыл Бао Ше. Мэй кивает. Даймё островной провинции даже сейчас, во власти императрицы Нойрё, выглядит так, будто выше её по статусу. Даже немного вальяжно. — Мэй Хаттори, — поклон. Но Мэй это не смущает. — Приветствую, даймё — она кивает страже. — Оставьте нас, — немного подумав, кицунэ переводит взгляд на Эри. — И ты тоже. Они могли бы уйти в какое-нибудь менее официальное место, но Мэй слишком серьёзно настроена насчёт этого умного и опасного мужчины, который слишком много о ней знает. Хочется долго говорить с ним. Хочется быстрее закончить разговор. Когда в зале остаются лишь они вдвоём, Мэй могла бы расслабиться и принять более удобную позу, но она продолжает сидеть с прямой спиной, руками на подлокотниках и хладнокровным выражением лица. — Кин Хаттори был хорошим правителем. В своё время империя расцветала при нём. Пока не дошло до того, что разбойники стали грабить кого попало. — Разбойники грабили кого попало, потому что в страну ворвались óни и рэйки, — хладнокровно отмечает Мэй. — Я о том и говорю. Даже самый мудрый правитель не всегда подвластен влиянию этих... существ, — даймё на пятках разворачивается и пристально вглядывается прямо в глаза императрицы. Слишком смело. — Что ты хочешь этим сказать? — Мы оба знаем, что ты ближе к ним, чем кто-либо другой, — мужчина низко кланяется. — Не пойми меня неправильно, императрица. Мы оба знаем, кто ты. Оба знаем, что об этом не знает больше почти никто. Уверена ли ты, что, если вновь грядёт опасность, сумеешь пренебречь этой скрытностью и дать им отпор? — А ты сомневаешься? — глаза Мэй Хаттори гневно сверкают. — Сомневаешься, что я приму свою ценность выше всех ваших жизней и жизни империи? — девушка поднимается с трона и опирается на посох. — После того, что было, ты думаешь, что я себе важнее? — несколько секунд они смотрят друг другу в глаза, ведя немой диалог, а затем Мэй устало опускается обратно на трон. — Да, я сумею. — Прошу меня простить, Мэй Хаттори, — Бао Ше низко кланяется. — Я лишь хотел спросить, не стоит ли людям узнать о твоей истинной природе. — Возможно, стоит. Возможно, нет. Они узнают, если придёт время. Это моё дело, даймё. И я буду это решать. Не стоит разговаривать со мной так. Это всё, или есть ещё что-то, о чём ты хотел поговорить? Ше становится не по себе. Он знает, насколько добра и ласкова Мэй. И он знает, насколько она сильна и, когда надо, опасна. С каждой минутой в нём, как и во всей империи, растёт уважение к этой девушке. Больше он не заговорит с ней в таком тоне. — Дворец нынче хорошо выглядит, — даймё проходится по залу. — Он цветёт при тебе, Мэй Хаттори. Я ощущаю дух этого дворца, — он разворачивается к неё. — А цветёшь ли ты? — Как могу, — коротко и холодно отвечает Мэй. Она цветёт. Она привыкает к власти, за четыре месяца, проведённые здесь, уже достаточно привыкла. Она изучает дворец и старается изучать себя. Временами падает и тихо кричит в подушку. Низко кланяется миражам друзей, приходящим к ней. Цветёт и разбивается на части каждый раз, когда снова видит его. Она знает, что должна собрать по кусочкам свою сломленную душу, и она правда старается. Просто иногда бывает невозможно найти себе место. И иногда бывает очень тяжело. Они ещё говорят о делах в империи, охране трактов и прочей политике. Бао Ше больше ни слова не спрашивает Мэй о ней самой и о её жизни кицунэ. Когда он уходит и в зал входит стража и Эри Хатакэяма, разбитая морально Мэй Хаттори сидит с прямой спиной и руками на подлокотниках, и спокойно смотрит перед собой.Вечный алый закат у меня в рукавах. Юности лучший ваг, красный тлеющий мак Догорают за мной фонари. Птицы кричат - сердце сожги.
С Эйдзи Мори всё оказывается куда проще. Ранее Мэй не хотела устраивать с ним аудиенций, как и с многими другими, но после поняла: она императрица. Она не может сделать плохо этим людям, потому что она добра и справедлива. Но у неё есть власть. И у неё есть силы. — Мэй Хаттори, — мужчина кланяется. — Позволь задать тебе вопрос. — Задавай, Эйдзи. — Моё спасение во дворце сёгуна — твоих рук дело? — Мори снова кланяется. — Прошу простить, если вопрос слишком бестактен. — Легко было догадаться, да? — кицунэ усмехается. — Мэй Ёсинага, дочь самурая, прибывшая из глубинки. Внезапно закрутилась в центре событий. Кто же ещё? Мэй Ёсинага, дочь самурая, внезапно оказавшаяся в самом эпицентре событий. Необычайно добрая, смелая, отважная и справедливая, девушка, которая не смогла пройти мимо смерти человека, убийство которого сама же и поддержала. Девушка, чей танец перевернул мир. Танцуй, Мэй, и твой танец спасёт все души. — Благодарю тебя, Мэй Хаттори, — Эйдзи Мори снова низко кланяется. — Я в вечном долгу перед тобой. Знай, что ты всегда можешь на меня положиться. В покоях тебя ожидают мои скромные дары... — мужчине ещё много о чём хочется расспросить Мэй. Как же так получилось, что девушка, исполнявшая дебют и отказавшая в мидзуагэ с ним, теперь сидит перед ним на троне императора? Какой же путь она прошла? Но он не решается. Это не его дело. Все знают, что Мэй Хаттори добра и справедлива, но не любит вмешательства в личную жизнь. Это непозволительно. Она императрица. Вместо этого Мори начинает говорить с девушкой о более насущном вопросе: разбойниках на трактах, грабящих обозы, и торговле шёлком. После того, как империя почти разорилась, шёлк покупать стало некому. Мэй за четыре месяца своего правления сделала уже достаточно много: усилила охрану, снизила налоги, но жалования повысить было пока тяжело, и людям приходится больше трудиться. Самые понимающие не обвиняют её в этом. Проблема только в том, что далеко не все знают, что же на самом деле произошло, и что случилось с империей. И так по кругу: аудиенции, вопросы, ответы, дворцовый этикет, сборы советов, контроль, посещение определённых мест в определённое время, власть. Никаких больше друзей. Никакого больше клана Наито. Мэй тяжело, но она справится. Зайдя в огромную и богато украшенную оранжерею, девушка велит всем выйти. Аккуратно опираясь на посох, продвигается вглубь сада, рассматривая диковинные растения. Здесь немного жарко, но именно здесь ей становится легче. Девушка проводит рукой по одному цветку, затем по другому. Прикрыв глаза, представляет, как собирает икебану. Слева веточки, сорванные чуть ранее, но и не подсохшие. Далее — аккуратные синие цветы, несколько штук. Затем большие, но не очень, листочки. Задумавшись, она представляет, что же ещё она может сюда добавить. Выдохнув, кицунэ устало опускается на лавочку в глубине оранжереи, там, где её точно никто не увидит. Швыряет трость на пол. А затем медленно и аккуратно поднимает её, ведь ей её подарили близкие люди. Обнимая посох, зажмурив глаза, девушка медленно покачивается из стороны в сторону. Проблема в том, что икебаны ей больше собирать некому. Открыть глаза страшно, потому что Мэй знает, что увидит его, и сердце вновь подскочит вверх и разобьётся на тысячи осколков. «Это из-за меня, это всё из-за меня...» — шепчет девушка. — «Если бы не я, ты был бы жив. Был бы жив... Вы все были бы...»Милый, смотри на меня — слаще чем яд. Этих очей тоска, голоса кроткий хлад. Догорят за мной фонари. Сердце в руках ты сбереги.
***
Вечером понедельника двадцать шестого сентября Сино-Одори помогает Мэй готовиться ко сну. Сегодня начался пятый месяц правления императрицы. Кицунэ уже привыкла к помощи ёкая, и больше не представляет без неё своей жизни. Не без её помощи — без неё самой. Тихо болтая обо всём на свете, Сино уже собирается то ли погасить свет, то ли пойти за чаем, ещё не решила, как вдруг раздаётся тихий стук в окно. Сино-Одори осторожно встаёт и приближается к деревянной раме. Страха не испытывает никто из девушек — привыкли. Повернув голову к Мэй и увидев её кивок, она осторожно приоткрывает окно. На пол падает небольшой свиток, обтянутый красной лентой. Проходит насколько секунд тишины, а затем Мэй Хаттори резко вскакивает и бросается к окну. Хлещет ветер, загораются яркие звёзды, чернота. В темноте растворяется белый силуэт. — Стой! — не боясь быть услышанной, императрица выкрикивает прямо в окно. — Такао, подожди! Прошу, подожди! — вытянув руку навстречу небу и улетающему в него белому соколу с перебинтованными лапами, девушка кричит: — Такао, подожди, стой! Такао! Не улетай... Опустившись на пол, Мэй тихонько подрагивает. Разболевшаяся от резкого движения нога её больше не волнует. Посох в руках Мэй сжат до побелевших костяшек пальцев. Сино-Одори тихонько стоит рядом, поджав губы и полным боли взглядом смотря на девушку. Так проходит несколько минут. Кицунэ прикрывает глаза и тихо вдыхает и выдыхает несколько раз. Затем берёт в руки письмо.***
«Мэй. Мы отбросим все формальности, потому что для нас ты не просто императрица, а дорогой друг. Дорогая Мэй. Полагаю, тебе интересно будет узнать, как обстоят дела в клане. Скажу честно: сейчас всё не очень хорошо. У нас небольшой разлад, каждый занимается своим делом, но мы справляемся. Я знаю, мы знаем, что с каждым месяцем будем становиться всё легче. У каждого хватает своих заказов и денег на пропитание и жизнь, так что клан даже в какой-то степени процветает. Благодаря твоему указу о том, чтобы не трогали близлежащие горы, нам стало намного безопаснее, и в этом мы все тебе премного благодарны. Правда, даже Азуми. Она понемногу оправляется. Первые два месяца почти не выходила из дома и всё повторяла, что это ты виновата, но сейчас ей даже будто стало легче, зная, что... Я хотел бы узнать, как обстоят твои дела с магией. Тренируешься ли ты? Идёшь ли на пути к третьему хвосту? Как твои пассы? Как чувствуешь себя после занятий магией? Прошу, не забывай про это, потому что в первую очередь ты — кицунэ. Сатоши просит передать тебе, чтобы ты не развалила империю. Кими спрашивает, нормально ли ты питаешься, а Чонган обещает вскоре передать тебе целебные травы, правда, пока не знаем, как. Но мы с этим разберёмся. Мэй, мы не забываем тебя и никогда не забудем. помни это. Каждый день мы вспоминаем тебя. Ты спасла нас и дала нам новую жизнь. Ты — лучший человек и лучшая кицунэ из всех, кого только можно представить. Для нас ты всегда будешь дорогим и желанным другом. Мы скучаем по тебе, Мэй. Надеюсь, ты — нет. Береги себя, неведьма.»