I could be a better boyfriend than him

      Бонгён неспешно покидала торжество, посвященное годовщине свадьбы родителей, вовсе не заботясь о том, что подумают гости о её воспитании. Она ухмылялась собственным мыслям, которые не собиралась озвучивать вслух даже беспокоящемуся младшему брату, чувствующему неладное. Вовсе не слушала недовольные причитания матери о том, что не следует покидать торжество практически сразу после того, как уехал её старший брат.       Сонбон выглядел встревоженным и явно недовольным тем, что произошло, шёл вслед за старшей, чтобы проводить, а ещё был достаточно проницательным, чтобы заметить заинтересованность сестры в омеге брата. Младшего никогда не посвящали в подробности конфликта двойняшек, но по хищной ухмылке Бонгён быстро почувствовал неладное. Младший хорошо видел в какой опасной близости от омеги Тэхёна была сестра, уловил усилившейся запах феромонов от девушки и знал наверняка, что подобное внимание к Юри не сулило ничего хорошего. Тяжелый взгляд отца лишь подтверждал его опасения. Вонсу не спускал предупреждающего взгляда с Бонгён, даже когда прощался с отстраненной и как всегда невозмутимой альфой. Улыбка на её пухлых алых губах превратилась скорее в оскал, четко демонстрирующий тот факт, что отца она совершенно не боялась. Сонбон не мог избавиться от мысли о том, что сестра так скоро покидает торжество совсем не просто так и отчасти он был прав.       У альфы больше не было интереса находится на занудном вечере в компании друзей семьи, которых она практически не знала. Бонгён приехала туда лишь для того, чтобы наконец увидеть ту самую омегу, за которую так крепко уцепился старший брат, намеренно скрывая её от всех, прежде всего от неё, и не пожалела о том, как резко поменяла свое решение о приезде. Тэхён воистину нашёл невинное сокровище, достойное внимание и тут же заинтересовавшее альфу. Единственное, о чём сожалела Бонгён, так это о том, что «веселье» закончилось раньше, чем она ожидала. Безусловно, она ожидала острой реакции старшего брата, пусть и не такой быстрой. Бон могла физически чувствовать угрозу со стороны Тэхёна, стоило ей приблизиться к Юри на непозволительно жалкое расстояние к завораживающей омеге.       Уже сидя в машине и расслабленно выжимая педаль газа в пол, чтобы побыстрее скрыться подальше от ненавистного родительского дома, она смаковала состоявшееся знакомство. По началу Бонгён казалось, что Пак ничем не отличалась от тех омег, с которыми пытался завести отношения старший брат: миловидное личико, хрупкое фигуристое тельце, привлекающие своими формами и невинно хлопающие пушистые ресницы, скрывающие классическую патоку интереса к её персоне в девичьих глазах. Стандартный экземпляр, на который был падок её старший брат, да и чего уж греха таить, и она сама. Но чем больше альфа вспоминала каждую деталь, выцепленую в моменте лукавым взглядом, тем больше интереса вызывала омега.       Мысль о том, что не будь Юри омегой Тэхёна, она всё равно обратила бы на неё внимание в толпе, не покидала голову Бонгён. Едва войдя в помещение, она уловила дурманящий запах жженой карамели, по которому шла изначально, ещё даже не заметив саму омегу. А появление рядом с ней старшего, опасно скалившегося в её сторону, лишь подтверждало её догадки: Пак Юри словно была создана для того, чтобы стать камнем преткновения между альфами семьи Ким. Не заметить этот невинный взгляд, рождающий желание опорочить и присвоить нежную омегу себе было практически невозможно. От этого становилось лишь интереснее.       Несмотря на то, каким вселенским злом её считали в семье, Бонгён искренне любила старшего брата и свято (если подобное слово вообще можно было употребить, когда речь шла о морали младшей альфы) верила в то, что делала всё, для того, чтобы Тэхён был счастлив. С самого детства в её жизни не было человека более близкого, чем двойняшка. Бонгён искренне скучала по моментам, когда они проводили время вместе, но четко понимала: ничего не будет как прежде. Слишком много обид скопилось между ними, превращая идеальные родственные отношения в непрекращающуюся годами вражду и постоянную конкуренцию.       Бонгён четко и трезво судила о собственных поступках, хоть и имела отличный от брата взгляд на прошлое, которое для него было неприятным. И если добросердечный и совестливый Тэхён называл все произошедшее ошибкой, то она своей вины не признавала до сих пор. Каждый раз она лишь стремилась разрушить глупые правила, навязанные обществом, не позволяла пользоваться собой и своим телом, взамен диктуя собственные условия игры. Ким Бонгён довольно быстро поняла правила в этом несправедливом мире, ведь многое ощутила на себе: либо ты, либо тебя.        Их детство было дейсвительно безоблачным и счастливым, по-крайней мере для Тэхёна. Своенравной и свободолюбивой Бонгён многое не нравилось в тех методах воспитания, которые применял отец по отношению к двойняшкам. И если будучи ещё совсем маленькой она всё же делала как велели, делилась с братом всем, что имела сама, то ближе к подростковому возрасту это всё больше начинало казаться несправедливым. Она считала, что у них отнимали индивидуальность, лишали собственных желаний, заставляя подстраиваться под другого.       Бонгён души не чаяла в старшем брате, и это было единственной причиной, по которой она не вступала в конфронтацию с отцом, не спорила и делала так как велели. Тэхён знал обо всех предпочтениях младшей сестры, частенько уступал ей её любимое лакомство или игрушку, чтобы порадовать, и искренне улыбался как только видел счастливые глаза Бонгён. Именно поэтому для сестры радость Тэхёна была не менее важной. Рядом с ним не было никаких условностей и проблем, лишь полное взаимопонимание.       Стоило им расстаться хотя бы ненадолго, как оба начинали сильно скучать друг по другу. И если Тэ всегда был более социальный и активный, поэтому переносил разлуку легче, то замкнутая и скрытная Бонгён будучи подростком всегда старалась держаться рядом с ним, пусть со временем и превращаясь скорее в тень старшего брата. Её это не устраивало, она злилась, отмечая про себя, что их общие друзья это скорее его компания, в которую она пришла как +1 Тэхёна, но причиной этого считала собственную зажатость.       Она невольно сравнивала их между собой, пытаясь разобраться с тем, как так получилось, что абсолютно различная внешность между двойняшками усиливалась ещё и различиями в характере. Они будто не были братом и сестрой: единственным, что их объединяло стали практически идентичные вкусы и предпочтения во всем. Некоторые их общие друзья настолько были без ума от творческого Тэхёна, прибывающего постоянно в центре внимания, что могли бросить неосторожную шутку в адрес Бонгён о том, что она специально копирует вкус брата, просто чтобы иметь с ним хоть что-то общее. Это были лишь не смешные, но беззлобные подколы, хотя каждый из них девушка запоминала, прокручивала в своей голове раз за разом и приходила к мысли о том, что она не достойна своего брата.       Однако, чем старше становились двойняшки, тем очевиднее была видна разница между ними. Всё обострилось после того, как выяснилось, что в генетических соединениях феромонов Бонгён преобладает альфа-гендер. Это словно перевернуло весь мир девушки с ног на голову: она хорошо помнила безучастный, в какой-то мере даже брезгливый взгляд старшего альфы семь Ким. Он всю свою жизнь был будто олицетворением идеального для общества альфы, но слабо верил в то, что Бонгён не опозорит честь семьи и будет такой же. Для Вонсу она будто была ошибкой, аномалией, которую он считал противоестественной для природы. В с своем старшем сыне он же никогда не сомневался. Это заставило Бонгён какое-то время буквально ненавидеть свой второй гендер, плакать в подушку от отчаянья, даже в какой-то момент задумываться о том, чтобы уйти из жизни.       Но всегда в такие моменты рядом с ней был любимый старший брат. Тэхён поддерживал девушку, без устали говорил о том, как гордится ею и повторял, что никогда их второй гендер не станет причиной размолвок между ними. Тогда он еще не догадывался о том, какую злую шутку сыграет с ними физиология. Тэ оберегал её от нападок главы семьи, вместе с ней изучил тонны литературы об альфах женского пола и не давал самооценке Бонгён рухнуть в пропасть.       Бон была благодарна Тэхёну, ведь только благодаря ему она смогла принять свой второй гендер и расцвела, как подснежник прямо под снегом равнодушия отца. Чем старше они становились, тем больше хорошела девушка, подпитываемая постепенно увеличивающимся вниманием со стороны омег. Каждый даже безобидный флирт вселял в нее уверенность и к тому моменту, когда она познакомилась с притягательной Миндже.       Она хорошо помнила, как впервые увидела притягательную старшекурсницу, уверенно вошедшую в аудиторию прямо посреди открытого семинара. Миндже медленным ленивым взглядом осмотрела всех присутствующих и усмехнулась краешком губ, остановив свой взгляд на ней. К тому времени студенты уже частенько обращали внимание, перешептывались в коридорах и тайно мечтали сблизится хотя бы с кем-то из двойняшек Ким.       Бонгён до сих пор коробило любое упоминание той омеги, которая первой тонкими острыми ногтями медленно и методично раскроила наивное влюбленное сердце девушки на мелкие кровоточащие кусочки. Альфа помнила каждое едкое слово Миндже, не смешную шутку о том, что для того, чтобы Бонгён быть идеальной, ей нужно стать своим популярным и обаятельным братом. Старшекурсница держалась рядом с Бонгён лишь для того, чтобы приблизиться к Тэхёну, но Бон поняла это слишком поздно, наивно полагая, что все двусмысленные намеки, случайные прикосновения и откровенные поцелуи в темных коридорах университета были знаком взаимности её чувств.       У альфы впервые появились секреты от старшего брата: каждый страстный поцелуй, пошлое причмокивание женских губ на горячей коже хотелось сохранить втайне, сберечь только для себя. Омега показала альфе все прелести секса, заставляла сгорать от навязчивого желания каждый раз, когда ловко ерзала на бедрах альфы, вызывающе стонала, но ехидно ухмылялась при этом. Бонгён не особо заботил тот факт, что Миндже не упускала возможности бросить пошлый намек на то, что хотела бы оказаться в одной постели не только с младшей Ким, но и с её братом, пока однажды её колкая фраза не обрушилась на Бон снежной лавиной боли и унижения:       — С тобой неплохо, Бони, вот только ты вряд ли сможешь восполнить один важный момент, — смеялась ей в лицо омега, намеренно отталкивая и без того зажатую Бонгён и облизывая пухлые губы. — Член твоего брата наверняка трахает лучше твоего юркого язычка. Зови его, если снова захочешь меня.       После нескольких бессонных ночей, проведенных в компании с крепких алкоголем и сопровождаемых громкими криками отчаяния, от которого хотелось выть и лезть на стену, пути назад к зажатой и доброй Бонгён больше не было. Она поклялась себе, что никогда больше не позволит себе так обжечься. Все омеги одинаковы и не заслуживают уважения, ведь все, что им нужно — чтобы их хорошенько трахали. И именно это и нужно было Бонгён.       Тэхён даже не подозревал о том, что его младшая сестра была просто помешена на той, кого они впервые вместе трахали. Бонгён снова приходилось делиться с братом и это бесило, задевало растущее самолюбие. Альфа гормоны лишь сильнее разжигали кровь и пробуждали дух соперничества в младшей, пока её оппонент даже не подозревал, что является конкурентом.       Когда старший брат заигрался в любовь с непримечательной омежкой, Бонгён была в гневе. Она не понимала, как можно добровольно отказаться от всего прекрасного разнообразия, побывавшего в их постели, от всех тех удовольствий, ради ничего не значащих слов, которые рано или поздно всё равно сделают больно. Тэхён будто не слышал сестру, твердил о том, что влюбился и не верил в то, что есть хоть что-то, что можешь разрушить их «непоколебимые чувства». Бонгён тошнило от всей этой сказочной и несбыточной чуши, но она больше не намерена была уступать и решила во чтобы то ни стало доказать свою правоту.       Это стало особым ритуалом: трахать тех, кому доверял Тэхён. В ней не было чувства вины. Напротив, Бонгён считала себя в какой-то мере «санитаром», вычеркивающим падаль из жизни любимого брата. Разве достойна она осуждения, если всего лишь открывала истинное лицо тех, кто лицемерно клялся в любви. Альфа была уверена в том, что если любовь и существует, то только такая как между ней и наивным романтичным Тэхёном. Она была готова сделать всё ради него, не понимала, что тоже является частью его казни и качественно сливала ему контент, на котором трахала омег. Бонгён верила, что однажды он поймёт её и наконец убедится, что единственный человек, которому он может доверять — он сам.       Сама Бонгён давно вела аскетичный образ жизни и ничуть не жалела. За эти годы из неуверенной в себе девочки, проклинающей себя за свой второй гендер она превратилась в манящую и грациозную альфу, способную одним лишь взглядом приманить к себе любого. Её магнитизм и естественный запах сносил крышу окружающим, в её постели мог оказаться любой, стоило лишь Бонгён определить его для себя как очередную жертву.       Юри не должна была стать исключением. Сидя за рулем своего автомобиля, Бонгён с особым методичным и тянущим внизу живота удовольствием вспоминала события вечера. Альфа хорошо запомнила пухлые губы омеги, судорожно втягивающие воздух глубже в легкие так, чтобы естественный аромат Бонгён не просочился через нос. Её тело неосознанно тянулось к Бонгён, не смотря на все сопротивления, грудь вздымалась от волнения, а зрачки непроизвольно расширились при виде обезоруживающей лукавой улыбки альфы.       Бонгён нравилось раз за разом прокручивать реакцию омеги, воспоминания отдавались приятным жаром по телу, пока руки нетерпеливо сжимали руль. Она сделала музыку громче и непроизвольно провела языком по проступившим клыкам. Альфа сама не замечала, как неосознанно постанывала сквозь нервное хихиканье и сжимала ткань собственной одежды, в красках представляя какой податливой и горячей будет Юри в её руках. За долгие годы практики Бон наверняка сможет доказать ей свое превосходство над братом. Было в этой девчонке что-то, что сносило крышу и заставляло думать лишь о сладком аромате жженой карамели.       Подъезжая к отелю, в котором она остановилась, младшая Ким больше не сомневалась в том, что намерена сделать: Юри окажется в её постели. Правда теперь она была не уверена в том, что желание присвоить себе Пак — лишь попытка переубедить Тэхёна в том, что никакой любви и истинности не существует. Животное желание на этот раз на удивление было подкреплено странным греющим чувством, которое Бонгён пыталась задушить ещё в зародыше: может всё же Юри дейсвительно исключение и может стать истинной и искренней любовью?       Отгоняя от себя подобные мысли альфа прошла в номер и шумно хлопнула за собой дверью прежде, чем рухнуть на кровать. Она шумно дышала, хватая спертый воздух комнаты губами и хищно усмехалась. Ноги непроизвольно раскрывались шире, когда Бонгён прикрыла глаза и втянула воздух через нос. Запах Юри все еще будто бы осел в легких и это заводило не на шутку: кожа буквально горела, клыки впивались в кожу губ а тонкие изящные пальцы потянулись к кромке нижнего белья, успевшего давно стать влажным лишь от пары воспоминаний об омеге брата: Бонгён нужна была разрядка. Альфа не стеснялась громко постанывать, повторяя заветное имя и проталкивая внутрь себя фаланги пальцев. Обычно мастурбация не приносила ей особого удовольствия, но тем вечером альфа знала наверняка — никто не сможет сейчас удовлетворить её на фоне впечатлений о Юри.       — Пак Юри, — повторяла она как заведенная, вскидывая бедрами вверх и представляя на себе женское тело, колыхающуюся грудь от усиленного трения и умоляющие тихие стоны. Бонгён была намерена выбить из прекрасной головушки омеги любое желание возвращаться к Тэхёну и знала наверняка как намерена это сделать. — Ты будешь моей.