О тёмных ритуалах, древних артефактах и надоедливом змееусте

— Апчхи-и-и-и-и, — громко чихнув, я обмякла на стуле, откинувшись на его спинку. Рядом сидевший Эйвери вздрогнул от неожиданности и, прежде чем он успел что-то сказать, добавила, — я не пойду к медсестре, мне прошлого раза хватило! До сих пор привкус этой настойки во рту. — А надо бы, — Хелена, подруга Аллин с Хаффлпаффа, неодобрительно покачала головой. Девочки сидели вместе впереди нас с Эйвери и усердно записывали под диктовку призрака лекцию, в то время как мы с ним пинали болты. Хелена была высокой и очень худой, постоянно сутулилась и ходила с двумя дурацкими косичками, но, в целом, была неплохой девчонкой. Про неё я знала только то, что она так же, как и Аллин, посещала кружок плюй-камней и, заметив, что они не так уж и плохо ладят, решила дать шанс их зарождающейся дружбе. Поэтому ещё месяц назад посадила их на сдвоенном занятии по истории вместе, аргументировав тем, что я своим бездельем мешаю процессу обучения Аллин. Да и Эйвери был нормальный. Точнее, только один из них — Николас, тот самый блондинчик, похожий на актрису. А вот его старший брат, Хамфри, был тем ещё мудаком самовлюблённым, которому иной раз хотелось вмазать по лицу. Останавливало только убеждение того, что детей бить нельзя. Хотя, по сути, я же тоже ребёнок. Тогда может быть и можно?.. Но вот проклинать — святое дело. Уж чего только стоило выражение лица Шарлотты Пьюси, когда её стошнило слизняком прямо в свою чашку во время чаепития с подругами на берегу Черного Озера. «Во дела», — с притворным удивлением выдохнула я, подперев подбородок рукой и поставив локоть на закинутую ногу на ногу, во время обмена сплетнями в общей гостиной в тот же вечер. Сказав, что это точно был кто-то из Гриффиндора, я ласково потрепала Пьюси по плечу, после чего, наклонившись к её уху, прошептала, что в следующий раз одними слизнями она не отделается. Намёк был понят. — Может, все же сходить? В последние дни ты очень поникшая, — Николас зевнул и улегся на парту. — Да нормально всё, простуда ни при чём, — тем более, на первом курсе сейчас много кто ходил заболевший, а всему виной были чертовы полёты на метлах. Ладно, игроки в квиддич — у них специальная форма, подходящая и для игры в дождь, и в снег. Полеты были штукой в целом увлекательной, но травмоопасной. А если твоя мантия не из дорогой ткани с сильнейшими чарами обогрева, то продует всё на свете. — Что-то случилось? — Да. Я старею. Сегодня было двадцать третье октября и мне двадцать три года, а через два дня — все двадцать четыре. Даже спустя два с половиной года мне было больно думать о прошлом. И очень-очень одиноко. Да, вокруг меня были люди, но могу ли я назвать их друзьями по-настоящему? Они дети. Пускай и умные, но всё же дети. Их разговоры и поведение было соответствующим — какие несправедливые профессора, какой же третьекурсник Игнатиус Пруэтт бестолковый и харизматичный одновременно, как надоели родители с их бесконечными расспросами о школе. Беседы с моими друзьями мало чем отличались, но мне было морально сложно воспринимать людей младше меня в два раза как равных себе. Скорее, я чувствовала себя старшей сестрой, на которую сбросили всех родных и двоюродных младших, а также их друзей. Мне надоедало, что для взрослых я всего лишь ребёнок. Тот же Бенджамин был старше меня лишь на год и, несмотря на моё явно не детское поведение, всё же сторонился большинства тем в общении со мной. Да даже чертову политику и последние новости с обоих фронтов (как и магловского, так и магического) отказывался рассказывать. И если там, в Лондоне, я была наделена практически абсолютной самостоятельностью и образ жизни строился идентично моему образу из прошлого — работа, учеба, дом, даже подобие летнего отпуска за городом имелось, тот тут мне уже казалось, что я скоро сойду с ума. После девяти — по замку не ходи, в запретную секцию библиотеки тоже, а за несанкционированное посещение Хогсмида сразу расстрел. Для одиннадцатилеток тут действительно было ужасно непривычно и увлекательно. Взрослые тут хоть и были, но явно не в таком количестве, чтобы следить на всей территории замка за кучкой сотни-другой детишек. Из чего, собственно, и получаем подпольные дуэлянтские клубы, вечеринки и подростковые драмы. За этим было забавно наблюдать, но уж точно не участвовать. Я уже волком выть хотела от невыносимой скуки, потому что единственное развлечение — выручай-комната, больше походило на посещение спорт-зала и морального удовлетворения мне не приносило, как и чтение бесконечных книг. Зато вот Реддл чувствовал себя прекрасно: саморазвитие, становление личности, обретение рабов и планирование захвата мира явно шли ему на пользу. Хорошел не по дням, а по часам. Я бы в жизни не поверила, что этот спокойный юноша через годок будет пытать своих однокурсников непростительным за один неправильный взгляд в свою сторону, если бы не моё знание канона. Вряд ли я смогу досидеть тут до седьмого курса. Интересно, а ЖАБА можно сдать досрочно?.. Собственно, мои года сказывались и на моей памяти — я забыла многие факты из канона. Например, у кого был медальон и чаша до Реддла? Меч в шляпе, диадема в лесах, я даже помню, что палочки Слизерина под деревом рядом с Ильверморни, но забыть такую важную деталь — позор. Что-то там ещё с хранилищами с различными артефактами было из игр, что же ещё?.. Скорее всего, эта информация мне никак не поможет, но вдруг я успею тайком перехватить их перед тем, как на след артефактов выйдет сам Том? — Пс-с-с, Эйвери! — я легонько толкнула его в плечо, — слушай, а существуют же какие-то зелья, если что-то забыл? — Даже обряды есть, — не открывая глаз пробурчал он. — А в нашей библиотеке что-то можно такое найти? — Ну, наверное можно, они не запрещены. Что-то такое вроде на седьмом курсе проходят, точно не знаю. А тебе зачем? Память дырявая уже? — Сказала же, старею. Видимо, они уже привыкли к моим постоянным побегам, так что при очередном «Я в библиотеку и по делам» не стали задавать дополнительных вопросов, лишь пожелали удачи. Вспомнишь солнце, вот и лучик — по дороге я наткнулась на Игнатиуса. Тот, засунув руки в карманы, вальяжно шел по коридору с перекинутой через плечо сумкой, из которой торчал край какой-то странной штуковины, похожей на подзорную пиратскую трубу. — О, Гвенди! Сколько лет сколько зим, — Пруэтт наклонился и обхватил меня за корпус своими руками, прижав со всей силы к себе. — Ты так подросла! Такое ощущение, что целая вечность прошла с нашей последней встречи. — Мы виделись за завтраком, — прохрипела я, пару раз хлопнув его по плечу, — Ну всё, отпусти. — Не-а, — он широко улыбнулся, после чего выпрямился и чуть откинулся назад, подняв меня над полом, — Куда идёшь? — В библиотеку, — так вот что чувствуют коты, когда их поднимают, держа под передними лапами. — О, я с тобой! — он, не отпуская меня, крутанулся на пятках и пошел в обратную сторону. — Да отпусти ты, е-мае, — я немного сползла вниз и теперь Игнатиус держал меня прямо под мышками, из-за чего мои поднятые руки начали неметь. Слабость от простуды давала о себе знать и брыкаться особо сил не было, — Я сейчас тебе коленкой по паху ударю. — И оставишь древний чистокровный род Пруэттов без возможности иметь наследников? У меня есть младший брат, конечно, он немного тупенький, так что вряд ли кто-то из прекрасной половины захочет связать с ним свою жизнь. — Игнатиус, — я зашипела, все же попытавшись хоть как-то освободиться от его железных объятий. Но силы были не равны — вратарь в квиддиче явно был сильнее щуплой девицы, что даже на свой возраст не тянет, — А если кто увидит? — Ну, — он наигранно выдохнул, скосив на меня голубые глаза с задорными огоньками, — тогда придётся после Хогвартса жениться на тебе. Моя матушка как раз в следующем году хотела начать поиски невесты для меня и она не против кандидаток и из моего списка. Да больно же! Не кусайся, Гвен, да чтоб тебя… — У вас всё нормально? — учтиво поинтересовался третий голос. Приятный и до жути знакомый. — У тебя что, было занятие со Слизерином? — проигнорировав третьего, шепотом поинтересовалась я у Игнатиуса. — Ага, — он хмыкнул, но отпускать не стал, лишь специально крутанул меня в воздухе, от чего я громко заверещала, — Да нормально, Малфой. Прости, Гвендолин не отдам, ищи другую мошку. Всё же зарядив рыжему кулаком в лопатку, я плюхнулась на пол, немного ударившись о плитку. Абраксас был единственным, кто мне нравился из окружения Реддла, на самом деле, хоть от его холодного взгляда становилось жутко. Вот он действительно был аристократом — всегда учтив и манерен, даже со мной вёл себя по-джентельменски, однажды уступив место в кресле и просто встав рядом. Как-то раз в библиотеке мы даже немного поговорили и он улыбнулся на одну из моих шуток! Ума не приложу, на кой черт ему в дальнейшем Реддл сдастся? Абраксасу и так светит вполне хорошая должность в Министерстве и место в Визенгамоте просто по праву своего рождения в одной из самых знаменитых семей, а учитывая, что сам парень был далеко не глуп, он вполне мог добиться и больших высот. — Я смотрю, на последней тренировке тебе знатно бладжером прилетело, раз донимаешь наших первогодок, — Малфой приподнял светлые брови и протянул мне руку. На мой вкус, он был даже красивее Реддла в каком-то плане. Особенно эти пронзительные серые, как пасмурное небо, глаза. Был бы лет на восемь постарше, то точно не избежала бы влюблённости в него. — Да всё хорошо, мы просто дурачились, — я потерла ушибленный копчик, — Этот дурачок уже уходит. Верно, Игнатиус? — Неверно, — он замотал головой, — мы в библиотеку идём. — Ты умеешь читать? Я поражен, — вот оно, столкновение огня и льда. Я криво усмехнулась как нельзя подходящей метафоре — парни были действительно полными противоположностями друг другу, даже внешне. Мысленно пожелав обоим удачи, я попятилась за спину Малфоя, оставляя голубков наедине. Подобные стычки дело обычное, им бы только дай поводов побольше, так что становиться эпицентром очередного слизеринско-гриффиндорского скандала я не собиралась. Ради приличия помахав Реддлу и Лестрейнджу рукой, я проскользнула мимо остальных студентов на движущие лестницы, покрепче ухватившись за перила. В библиотеку я передумала идти, решив, что туда непременно завалится Пруэтт, поэтому сменила курс на выручай-комнату, где наверняка тоже было что-то подобное. И, собственно, не прогадала — в разделе ментальной магии нашла две подходящие мне книги. За неимением ингредиентов, идею с зельями я отложила сразу же, а вот обряды внимательно изучила. Так, руны, какие-то круги и печати, длинная фраза на латыни… Вроде ничего сложного нет, тем более, заклинание и не такой уж и сложное — оно восстанавливало только утерянные отрывки при условии, что забытое ты знаешь, как бы глупо это не звучало. Напевая песню из моего времени, я, найденным в столе мелом, аккуратно перерисовывала печати на паркете в своём тренировочном зале. К этому вопросу нужно было подойти действительно ответственно, одна неверная закорючка и всё, прости-прощай. Как-то я решила почитать учебник по рунам и, на самом деле, толковать их было действительно сложно ввиду большого количества значений у одного и того же символа. Сама печать напомнила изображение ключа с витиеватой ручкой в нескольких кругах, по периметру самого внешнего шла цепочка рун. Отряхнув руки, я самодовольно оглядела плод своих творений, ещё раз сравнив с книжкой. Идеально! Больше всего времени ушло на репетицию самого заклинания. Благо, заучивать не нужно было — достаточно правильно произнести вслух и сосредоточиться на провале в памяти Откашлявшись, я встала в центр круга. — Mentis in manibus teneo clavem. Memoriae amissae iterum ad me redeo. Mens est pura et aperta, nihil notum est mihi, — в моих ушах появился громкий гул и я, вскрикнув, упала на колени, обхватив голову руками. Спокойно, спокойно… Том, мать его, Реддл. Медальон Салазара Слизерина. Его, как и чашу, выкупила Хепзиба Смит, но где-то после 1955 года её убил Реддл. Хогвартс. За статуей одноглазой ведьмы есть тайный проход в Хогсмид, на первом этаже есть портреты, ведущие на другие этажи. Гул в ушах нарастал, напоминание звук приближающегося поезда. Я стояла под светом фонаря и переминалась с ноги на ногу. Мне нужно было перейти на другую сторону, но путь был закрыт — шлагбаум уже опустился и вдалеке уже слышались гудки поезда. Вокруг не было ни души — как никак уже почти двенадцать ночи и, возможно, мне всё же нужно было заказать такси, а не идти пешком, но мне так хотелось прогуляться после духоты кафешки, где мы засиделись после работы с подругой. Ту забрал её молодой человек Миша и я, немного грустно улыбаясь, отмахнулась даже от предложения проводить до дома, мол, всё равно не далеко же, дойду. Грубая мужская ладонь легла мне на рот, до резкой боли сжав его, а вторая наглым образом начала шариться под выпущенной рубашкой. Он что-то говорил, но слов я не смогла разобрать — его пьяный язык еле волочился, а мне было слишком страшно. Я замычала, начав глупо мотать руками в разные стороны в надежде хоть как-то ударить его. Наступив ему сначала на ногу, а потом заехав локтём под рёбра, я почти смогла выбраться, но в последний момент он схватил меня за руку и притянул к себе. В следующий момент обжигающе горячая жидкость полилась по моей шее вниз, а розовая рубашка окрасилась в отвратительный почти черный след. Кричать я не могла — из горла выходили только какие-то булькающие звуки, да никто и не услышал бы за шумом проезжающего поезда. Я распахнула глаза, тяжело дыша. Рука на автомате потянулась к шее в попытке нащупать рану, но ничего подобного я не обнаружила. С трудом сев, я бросила взгляд на зеркала. Выглядела я ужасно — намокшие от пота волосы прилипли к лицу, рубашка была вся покрыта пылью, я от носа по подбородку тянулась засохшая кровавая дорожка, неприятно стянув кожу. О том вечере я помнила отрывками, так как моя память услужливо запихала воспоминания куда подальше, закрыв под семью замками. Из глаз брызнули слёзы и я зарыдала, снова свернувшись калачиком на стёртых границах печати. Встала я только из-за жажды. Выручай-комната могла предоставить всё, кроме еды, но вода текла из крана в ванной, которую я добавила после первой тренировки. Сбросив с себя грязную одежду, я погрузилась в ванну с теплой водой. Голова болела. Невыносимо. Такое ощущение, что она была хрустальной вазой, которую раз за разом разбивали огромным молотком, чинили с помощью репаро и снова разбивали. Думать не хотелось в принципе — каждая мысль была как соль на свежую кровоточащую рану. Дождавшись, когда боль немного утихнет, я вытерлась чистым пушистым полотенцем. — Тергео, — я ткнула кончиком палочки в одежду, после чего та снова приобрела вид только что выстиранной одежды. Но, пожалуй, обычная стирка мне нравилась больше, как и аромат порошка. Мне хотелось спать. И если бы не угроза расспросов со стороны в лучшем случае только Аллин, прямо тут и осталась бы. Перед уходом я забыла посмотреть на часы, но в коридорах ещё были студенты. Иногда перед глазами плясали цветные круги, из-за чего приходилось постоянно зажмуриваться в надежде хоть как-то прогнать их. — Я спать… Шупро не спокить мня д утра, — проблеяв пожелание спокойной ночи я, кое-как натянув ночную сорочку, буквально упала на кровать. Мне снился Гарри Поттер. Мы сидели напротив друг друга в классе ЗоТИ, а позади него стоял скелет какого-то ящера. Он выглядел так, будто прошел все девять кругов ада — потрёпанные волосы, порванная местами одежда в бурых пятнах, изодранная щека. Он сидел сцепив руки в замок и не отрывая от меня взгляда ярко-изумрудных глаз. В нём не было какого-то укора, ненависти или страха, только бесконечная усталость и отрешенность. — Скажи, — наконец начал он, — что ты будешь делать дальше? Попытаешься сбежать, бросив его и… нас? Ты действительно сможешь жить после этого нормальной жизнью? Засыпать, не задумываясь о том, что произойдёт через сорок лет? Ты же могла исправить это, Гвендолин. Я замотала головой, до побеления костяшек сжав ручки стула. Мне хотелось кричать и биться в истерике, сбежать, поджав хвост, на край света и не оглядываться, но я не могла. Что-то заставляло оставаться на месте и я не смела сопротивляться. Страх ощущался даже физически — мерзкими щупальцами он окутывал моё тело, оставляя ледяные ожоги прямо под кожей, проникая вглубь мышц прямо до костей. Но хуже этого была только вина, которую я отчаянно душила на протяжении двух лет. — А может быть, ты до сих пор думаешь, что всё это, — он вскинул руки в разные стороны, — всего лишь сон? Тогда проснись, Гвендолин, проснись! Его лицо исказила ужасная гримаса — губы расползлись неестественно широко, обнажая острые гнилые зубы, глаза налились кровью, а зрачки сузились и вытянулись. В нос ударил отвратительный запах гнили, когда он резко приблизился и вцепился мне в плечи, заорав в самое лицо. — ПРОСНИСЬ, ГВЕНДОЛИН!!! Я закричала, забившись ногами и руками, но они были будто чем-то связаны. Все вокруг заволокло дымкой и я не могла понять, где нахожусь. — Мерлин, Гвендолин, успокойся! — сидевший рядом человек зашипел, перехватив мои руки и навалившись телом на меня, прижимая к кровати в попытке успокоить припадок, — Ты меня слышишь? Всё хорошо, ты у себя в факультетской комнате, в безопасности. Я тяжело дышала, зажмурившись изо всех сил. Голос раздавался будто сквозь толщу воды, теряясь за эхом от моего сердцебиения. Меня никто не убил. Тело ныло, особенно в районе грудной клетки, но вроде бы каких-то ран от когтистых пальцев не было. Через несколько секунд слух прояснился, я смогла распознать уже знакомое тиканье часов на стенке, тихие всхлипывания и тяжелое дыхание прямо над ухом, которое я ощущала и кожей. Ноги не были связаны верёвкой, а просто запутались в моём же одеяле. Пелена из слёз пропала стоило мне несколько раз моргнуть. Черный вихрь волос щекотал нос и щёки, заставляя сконцентрироваться на них, а не на боли или страхе. Заметив, что я притихла, Том чуть разжал ладони на моих запястьях, чуть привстав на локте и внимательно всматриваясь в моё лицо. — Успокоилась? Монтгомери, когда я задаю вопрос, я хочу получить разумный ответ, а не молчание, — он на мгновение замолчал, но затем продолжил уже более холодным тоном, — Ещё раз спрашиваю — ты успокоилась? — Д-да, — язык был ватным, но хоть что-то ответить я смогла. Он отстранился, сев у меня в ногах. Аллин стояла рядом, прижав хрупкие ладони ко рту. Её бледная кожа и глаза покраснели, а из груди вырывались короткие всхлипы. Я была у себя в спальне. За окнами как всегда была непроглядная темень Черного озера, а комнату освещала лишь настольная лампа. Всё было как обычно, кроме немного ссутулившегося Реддла в женской половине общежития. — А ты… чего тут делаешь? — глупо спросила я. Меня начала пробивать мелкая дрожь, от чего пришлось натянуть одеяло до подбородка в попытке согреться. — Гуляю, — огрызнулся он, пройдясь одной рукой по лицу и запустив её в растрёпанные волосы, — выпей зелье. Как станет лучше, иди опять к медсестре. Аллин, проследишь за ней. Он встал и размашистым шагом пересёк комнату, захлопнув за собой дверь.