О тёмных ритуалах, древних артефактах и надоедливом змееусте

Отлёживаться в больничном крыле было ещё хуже, чем ходить на занятия и учить то, что ты и так уже прекрасно знаешь. Ну, кроме зельеварения, всё же в той пещере нельзя было найти подходящих ингредиентов. Ко мне приходили все — Аллин с Хеленой, Эйвери, Аббот и Пруэтт. Последний стыдливо прятал взгляд и после долгих расспросов признался, что Реддл весьма неоднозначно намекнул на пагубное влияние гриффиндорцев и что вскоре «придётся с этим что-то делать». Но Игнатиус, чуть ли с битьём кулаком в грудь, торжественно пообещал, что никакие угрозы не заставят отказаться его от дружбы со мной, но впредь он будет чуть внимательнее. У Реддла была ещё хорошая репутация и вокруг него не ходили различные слухи. Никому даже в голову не пришла взаимосвязь несчастного случая со старшекурсником из Рейвенкло, пострадавшего от огненной саламандры, клетка с которой почему-то оказалась открыта во время его одиночной отработки у профессора Кеттлберна, и его ссоры с Реддлом. Бедняжка посмел вспомнить его неизвестное происхождение, сказав, что великого Салазара приступ схватил бы, узнав о переквалификации факультета для аристократов в детский дом. Действительно, в мире же столько совпадений! И саламандры, живущие в огне, наверняка сами решили прогуляться от камина профессора до его грядок в легкий дождик. Вину за несчастный случай свалили на Кеттлберна, влепив сорок-какой-то-там-по-счёту испытательный срок в должности. Заходил даже профессор Дамблдор, подогнав мне шоколадных лягушек и засахаренные мармеладно-лимонные дольки. Но, пожалуй, больше всего мне понравилась книжка «Латинский для юных магов: пособие для тех, кто не желает быть раздавлен своей же магией», хоть было и жутко неловко. Конечно же, медсестра, с помощью заклинаний, что просканировали моё тело неприятным фиолетовым лучом, сразу же поняла в чём дело. А профессор, будучи искусным легилиментом, помог ей, поэтому никого из больницы святого Мунго не пришлось вызывать. Но вот рассказать о случившемся мне всё же пришлось. И ошибка была совершенно постыдной — неправильное ударение в двух словах, так что подарок Альбуса как нельзя кстати. С одной стороны, на его месте поощрять моё слишком раннее увлечение подобными вещами было опасно (а если я нечаянно что-то взорву?), а с другой — вдруг я неогранённый алмаз, как Гарри Поттер? И он заметил это? В конце концов, по трансфигурации я лучшая на своём потоке! Ну, касательно только практической части, из-за моей лени все заданные эссе вне класса я пишу только на удовлетворительно и иногда выше ожидаемого из-за минимального объёма и кучи помарок. Сам Том пришел только один раз и то, кажется, только ради вымещения своей злобы. Злобно шипя, он ходил-туда сюда напротив моей койки, что-то говоря про идиотку, которая, подобно своему бывшему мерзкому работодателю-старикашке, может стать сквибом. А это определённо точно отразится пятном на его репутации, раз уж все знают о нашей связи. На моё справедливое замечание, что я забила болт на Реддла ещё во второй день в Хогвартсе, он отмахнулся, затронув ещё и мою дружбу с тупоголовыми гриффиндорцами в придачу. Не стал рассказывать он и о том, как смог подняться по зачарованной лестнице в женскую часть, которая превращалась в горку, стоило на неё ступить кому-то из парней. Погрустив недельку-другую на больничной койке, я вышла на свободу с новыми силами. В родной гостиной было тихо — почти все были на занятиях, только Блэки расселись за большим диваном, обитым изумрудным велюром. Их как-то слишком много — Вальбурга, Альфард, Лукреция и бедняжка Орион, мой однокурсник. Блэки, кроме Вальбурги, в целом классные — Альфард задиристый и громкий; Лукреция была нежной и хрупкой, а Орион… Вот ему бы на Хаффлпафф, на самом деле. Очень застенчивый и милый, даже внешне был похож на барсуков — немного полненький и низенький. Зато Вальбурга реально демон во плоти. Пожалуй, она бы стала идеальной женой для того же Реддла — она полностью поддерживала взгляды о превосходстве чистокровных и больше смахивала на мраморную статую знаменитого скульптора, чем на живого человека. Вальбурга была сильной и умной ведьмой, но всё же готова придерживаться роли только правой руки своего будущего мужа. За сильным мужчиной стоит сильная женщина, как говорится. Только вот жених — Орион, её энтузиазма насчёт уже предрешённого будущего явно не разделял. Мне было жалко его — не знаю, как в будущем, но сейчас он явно боялся старшую Блэк, бледнея при каждом её появлении. Если стрёмный взгляд Реддла, от которого кровь в жилах застывает, я выдерживала, то взгляд Вальбурги — нет. Она действительно презирала меня за моё происхождение и отсутствие денег, и её глаза полностью отражали все невысказанные слова в мою сторону. Поганая грязнокровка, которая не может позволить себе купить даже тёплую мантию дабы не умереть от осложнений в легких, как и её мать. Ну, про мою маму она не знала, но вот первое точно бы сказала. Во мне не было какого-то духа соперничества или стремления к лидерству, как у Тома, но вот этой отвратительной девушке я хотела утереть нос. Стать богаче, известнее, сильнее… Ну а пока что мой максимум — не отводить взгляд, иначе точно загрызут. Поэтому ухмыльнувшись, я помахала семейке обеим руками. Но хоть Вальбурга и была той ещё сучкой, сумасшедшей её точно нельзя было назвать. Хотя бы потому, что тем же Пожирателем она не стала, хотя были все возможности. — День добрый, птички мои! — Привет-привет, — Альфард послал воздушный поцелуй и сразу же схлопотал подзатыльник от Вальбурги. Он был третьей подружкой в компании Пруэтт-Аббот и грозой завхоза, к великой злобе своей сестры. Зато мне теперь понятно, в кого пошел Сириус. Лукреция растянула тонкие губы в приветливой полуулыбке, а Орион немного рассеянно кивнул, как всегда о чем-то задумавшись. После повторного переживания своей же смерти, я впала некое подобие экзистенциального кризиса, почти до самых новогодних каникул утратив хоть какой-то интерес ко всему окружающему меня. Ходила на занятия, проводила время с Николасом и Аллин, потом шла в своё укрытие. Я тренировалась до изнеможения, раз за разом отрабатывая выученные заклинания, пока каждое из них не становилось для меня роднее, чем Экспеллиармус для Поттера. Уж не знаю, смогу ли отбить Аваду им, но и пробовать особо не хотелось. Вообще, знания в магии были хаотичные. Никто не знал, что на самом деле представляет собой волшебство — откуда оно берётся, почему в семьях магов рождаются сквибы, кто такие маглорождённые на самом деле. И если это можно было бы объяснить со стороны банальной биологии наличием простым геном, передающимся из поколения в поколения. Иногда он может не проявится, и, соответственно, наоборот — проснуться спустя многие поколения в семье обычных людей. Но вот формулы, уравнения, теоремы и прочее им в голову пришло создать, сделав магию целой наукой. В неё я не очень-то хотела идти, поэтому оставлю прерогативу гения Тому, а сама пока что буду довольствоваться уже известным. Иначе Хогвартс точно не выдержит нас обоих. Единственно, что обнаружили господа ученые — её взаимосвязь с силой воли. Проще говоря, если два даже одинаковых заклинания столкнутся на одном и том же расстоянии от волшебников, победит тот, чья воля и моральная сила превосходят волю и силу другого. Дамблдор рассказал, что был им лично даже был проведён эксперимент, который подтвердил теорию. Ну, та же дуэль Тома и Гарри в будущем такой же показатель — при всей своей ахринительной силе Том продул. И даже Авада, против которой не работает ни один щит, ему не помогла. Но такое столкновения заклинаний лоб в лоб происходит редко и чаще всего побеждает самый ловкий и натренированный, чей багаж знаний о проклятиях, ритуалах и прочих вещей больше. — Отвратительно, — я скривилась, отвернувшись от самой дурацкой ёлки в моей жизни. Кому вообще в голову пришло украшать её в стиле зельеварения? Уж что-что, а внутренние органы животных из папье-маше на Рождественской ёлке во время завтрака — последнее, что я хотела видеть в своей жизни. Интересно, а сушеные летучие мыши настоящие?.. Уж больно натурально смотрятся. — Согласен, — уголок рта Тома нервно дернулся, когда его взгляд снова упал на это шедевр, — Даже Слагхорн не оценил, назвав это простым издевательством над благородным делом. За всем слизеринским столом сидели только мы вдвоем, остальные же разъехались на рождественские каникулы по домам. Чуть больше десяти гриффиндорцев и ещё по несколько с других факультетов также разделяли наше недовольство из-за украшений, некоторые даже демонстративно повернулись к ней спиной. Все они были маглорождёнными и полукровками, чьи семьи жили в магловской части Лондона и не имели возможности переехать на время в другое место. За преподавательским столом тоже было почти пусто — только директор Диппет, Кеттберн и Дамблдор. Заметив мой взгляд, последний поднял кубок с клубившимся над ним паром и приветственно улыбнулся. Не обратив внимание на колкий взгляд тёмно-зелёных глаз Реддла, я повторила жест профессора. Прежде чем Том успел что-то возразить, над потолком послышался хлопот крыльев и уханье, извещая о прибытии почты. Рядом со мной упало несколько пестрых свертков, по упаковке которых сразу можно узнать, кто именно их прислал. Вот красный, с маленькими рождественскими елками, судя по десятку слоев криво порезанной бумаги принадлежала Пруэтту, аккуратная синяя прямоугольная коробочка — Эйвери, а розовая с приклеенной веточкой ели и большим атласным бантом явно принадлежала Аллин. Руки сразу же зачесались открыть всё это, но я, дабы сдержать себя, сразу же замотала головой. — Что с тобой? Дамблдор мозги промыл? — скептически поинтересовался Том, вертя в руках тёмный свёрток. Он уже было собрался его раскрыть, но я легонько шлёпнула его по руке. — Ты чего?! Сегодня же только двадцать четвёртое! Откроем ночью в полночь, Том. — Да к чему всё это? — он закатил глаза, но всё же отложил подарок к ещё одному серебристому. М-да, у Малфоя и Лестрейнджа явно никакой фантазии нет, могли бы хоть ленточками для приличия перевязать. — Потому что ещё не праздник. — Я не люблю праздники. — Но подарки-то тебе прислали. — И подарки не люблю. — А я люблю, так что можешь отдать мне, — я многозначительно пошевелила бровями, а потом наигранно вздохнула, — ну ладно, так и быть, можешь оставить их себе, Томми. Это наше первое совместное рождество! И, между прочим, не в каком-то приюте, где от холода зуб на зуб не попадает, а в самом что ни на есть настоящем магическом замке с привидениями! — Не первое. Ах да, у тебя же память отшибло. Миссис Коул притащила тебя в приют в конце осени. Твоя речь, кстати, была совершенно отвратительной, я с трудом понимал твои мямли. Уж думал, что от горя совсем рехнулась. — Ну спасибо, — я сделала глоток чая, — При мне, вообще-то, мать родная умерла, с телом которой я несколько дней пробыла в запертой квартире. Мне больно от твоих слов. Но видимо с настоящей Гвен действительно было что-то не то — квартира была заперта изнутри на ключ, по словам одной из работниц приюта, но девочка не стала никого звать на помощь. Просто сидела рядом в полном одиночестве и темноте. Да и писала она с трудом, а считать после сотни в целом не могла. Моё появление все списали на то, что бедняжка наконец-то оправилась от психологической травмы. Путем нанесения такой же своей соседки, ага. Кстати… Квартира. Она была съёмная или принадлежала семье Монтгомери? У двух сирот из приюта Вула имелись собственные каморки где-то в Лондоне, но до совершеннолетия все документы лежали в кабинете миссис Коул, как и свидетельства о праве наследства. — Ты один черт ничего не помнишь. И только не говори мне, что я задел твои хрупкие чувства. Мне всё равно безразлично. — Задел, — я кивнула, — И что, что не помню? Это, между прочим, почти вся моя жизнь! Давай тебе сотрём воспоминания, оставив только последние три года. Хорошо будешь себя чувствовать? От самого осознания того, что я лежала рядом с трупом собственной матери рыдать тянет. Ты-то свою в принципе не знал, как и отца. Сказала — и сразу же пожалела об этом. Том вскинул голову и я заметила, как его глаза почернели от злобы. Его красивое лицо исказила кривая ухмылка и он резко подался вперед, зашипев мне прямо в ухо. — Осторожнее, Монтгомери. Ты же не хочешь снова случайно упасть с лестницы? — он издал короткий смешок и также быстро отстранился. Том вышел из-за стола, прихватив с собой посылки. По пути к дверям из Большого Зала он так ни разу не обернулся и я с трудом подавила желание броситься вдогонку, повинуясь чувству вины. Обвиняю Тома в жестокости, но сама говорю просто отвратительные вещи, который ни один ребёнок, даже такой как Реддл, не сможет пропустить мимо себя. Я бы даже сказала, особенно такой, как он. Но и обида никуда не делась — этот мальчишка, при всей кучи своих комплексов, обладал неимоверной самооценкой, считая, что проблемы других людей сущая мелочь, недостойная даже притворного сожаления. Уж не знаю, что на него повлияло больше — зачатие под амортенцией, последствие семейного инцеста в куче поколений, детство в приюте, но его эмоциональный спектр был искривлен до абсолютной утраты эмпатии и роста озлобленности на весь этот мир. — Я идиотка, — спрятав лицо в ладонях, застонала я. — Не корите себя так сильно, мисс Монтгомери. Том остынет и тогда вы сможете с ним поговорить и извиниться за всё, что бы вы ему ни сказали. Я вздрогнула, подняв глаза на профессора Дамблдора. На нём был тёплый твидовый костюм коричневого цвета, хорошо сочетающийся с глазами и цветом волос, а поверх накинута зимняя мантия. Вот в жизни не дала бы ему больше тридцати пяти, дай Мерлин и мне так выглядеть через полвека. — Понимаете, — я тяжело вздохнула, сцепив руки в замок на столе. Альбус перешагнул через лавочку, сев напротив меня, — Том очень… Чуткий и ранимый. Злопамятный и вредный. — И мои слова могли действительно его очень сильно расстроить и стоить мне… его дружбы. Его снисходительности к моей жизни. — И, честно говоря, я не знаю, как мне дальше быть. — Как я уже сказал ранее, вам просто нужно извиниться, — Альбус улыбнулся, а большой зал уже полностью опустел, — Может быть, вы не видите, но мне со стороны абсолютно очевидно — Том дорожит дружбой с вами, хоть и сам отрицает это, проводя много времени в компании мистера Малфоя и мистера Лестрейнджа. Не волнуйтесь, он обязательно простит вас. — Наверное… — как-то сконфуженно ответила я, подметив, как профессор ерзает, — вам некомфортно? — Стоит признаться, что есть такое, — он низким голосом рассмеялся, — никогда не сидел за столом Слизерина. И даже не думал, что буду. Но я всегда знал, что канун Рождества — время самый настоящих чудес, так что почему бы и нет? — А вы куда-то собираетесь? — решив на какое-то время отпустить ситуацию с Томом, поинтересовалась я. — Да, в Хогсмид. Мне нужно зайти в местный бар, отдать одну вещь, а потом обратно. — А-а-а-а, понятно… — Как же хорошо быть взрослой! А не чертовым ребенком, которого даже не выпускают за пределы школы. — Вы чем-то ещё опечалены, мисс? — Да просто надоело мне тут сидеть, профессор, — честно призналась я, уставившись прямо на него. Он задумчиво почесал свою бороду, разглядывая гобелен со змеёй позади меня, — скоро с ума сойду тут. В лес — нельзя, в Хогсмид — нельзя. Такое ощущение, что я птица в клетке, хоть и золотой. Вот честно — чудо, если доживу до третьего курса, не прибив кого-нибудь или не сбежав. Хотя, куда мне бежать? Приют так себе, миссис Коул еще тем более так себе. Вот вы знаете, что она хотела сдать Тома в психушку? Теперь знаете. А ещё мне скучно на занятиях, даже на ваших! Вот так вот. Но не подумайте, это не вы плохой преподаватель, просто надоело мне всё. А ещё… Я говорила и говорила, моментами про себя даже жалея Альбуса. Ну ничего, потерпит — сейчас он был единственным, кому я могла рассказать хоть что-то из того, что бушевало внутри меня. Я не считала нужным вываливать всё это на детей, пускай и умненьких, но вот он — другое дело. Может быть, меня даже сводят в больницу Мунго, так хоть какая-то прогулка будет. -… Хотите пойти в Хогсмид со мной? — Хочу, — выпустив полную грудь воздуха на одном слове, я быстро отправила несколько ложек пудинга в рот. Профессор ждал меня рядом с лестницей, ведущей из подземелий наверх. Приветственно кивнув, он повел меня к выходу из замка, всё же уделив время на несколько указаний в стиле «далеко не отходить, с незнакомцами не общаться». На улице было красиво — крупные хлопья снега, от граней которого отражались солнечные лучи, умиротворённо падали с неба. А тот, что уже успел выпасть, громко хрустел под нашими ботинками. Мороз щипал кончик носа и щеки, но в целом было не так холодно. — А вам ничего не будет? — ради приличия уточнила я, все же не хотелось становиться причиной его увольнения. — Всё хорошо, директор Диппет не против нашей прогулки, если мы вернёмся до темноты. Он любезно предложил мне локоть и я положила на него свою небольшую ладошку, хотя с разницей в росте наверняка со стороны мы смотрелись забавно. Когда мы спустились с возвышения, на котором стоял Хогвартс и пошли вдоль озера, профессор остановился, полностью обернувшись к воде. — Красиво, не правда ли? — он прищурился, стараясь уловить каждую деталь пейзажа. — Очень, — из моего рта вырвалось облачко пара и сразу же осело на моём факультетском шарфе, толстым слоем обмотанном до самого подбородка. Без детей школа казалась… Иной. Более величественной и неприступной. Утренние лучи подсвечивала его с задней стороны, отчего на нас падала огромная тень. Несмотря на снегопад, противоположную сторону озера ещё можно было разглядеть — по левой стороне шла кромка леса, а вот справа возвышались холмы. — А что там? — я кивнула в их сторону. — Ничего, просто голые холмы, населённые различными фантастическими животными. — Например? — Иногда там пасутся наши фестралы. Знаете, кто это такие? — Существа, похожие на лошадей. Их видят только те, при ком кто-то умер, — я активно закивала головой, от чего тёплая шапка сползла на глаза. — Верно. Но чаще они предпочитают быть в лесу, всё же. Но в низинах холмов, где есть заросли можжевельника, часто живут авгуреи. — Авгуреи… Они ещё похожи на полумертвых фениксов? — Да, Гвендолин, именно так. Ну, не будем задерживаться, пойдем дальше. Вы уже видели русалок? Иногда они подплывают к вашим окнам. Русалок я не видела. И гиппокампов тоже, только гигантского черного кальмара, от вида которого я поначалу истерично заорала. Монстр прилип к скале, глазом всматриваясь в нашу комнату. Кончиком одного из щупалец он постукивал по ещё одному окну и на мгновение мне показалось, что ему просто захотелось разбить стекло и сожрать меня, но, видимо, он просто был очень любопытным. Дождавшись моего ответного стука по стеклу, кальмар поплыл в другую сторону, пугать уже девочек постарше. Русалок видел только Эйвери, а по словам Альфарда, некоторые из них любили выбирать себе любимчика из парней и в дальнейшем следили за ним. Вот одной и приглянулся Николас, только по его словам они были больше похожи на помесь человека и лягушки, а волосы напоминали переваренные водоросли. В Хогсмиде было даже уютно. Почти все дома были сделаны из красного дерева и камней, но некоторые всё же выделялись. Судя их искривленности, архитектора явно приглашали из Косой Аллеи, ну или, может быть, это такое направление. Что-то типа импрессионизма, но в магическом стиле. Многие двери были украшены еловыми венками, а из некоторых труб валил дым. — Добрый день, профессор Дамблдор! — мужчина в старом, местами заплатанном, тёплом сюртуке приветственно поднял шляпу, громко шмыгнув распухшим красным носом. Он шел сильно ссутулившись, держа под мышкой длинную коробку с изображением метлы. — Здравствуй, Джош. Подарок для старшенького? — Ага, — он поёжился, пряча руки в карманы, — плешь мне уже проел своим Чистомётом-4. Ну, пускай, вдруг станет потом спортсменом и купит своим старикам дом попросторнее, я буду только рад! Обменявшись ещё несколькими фразами, мужчина попрощался и завернул за угол, где ещё раз послышалось шмыганье. — Как тебе деревня? — Альбус потёр ладони, а после потащил меня дальше по улице. — Я думала, она будет больше. Неужели в Великобритании так мало волшебников? — Согласно последней переписи Министерства, то шесть тысяч триста сорок восемь волшебниц и волшебников. Из них две с половиной тысячи проживают на Косой Аллее, шестьсот — тут, а остальные разбросаны по всей территории островов. — Ничтожная доля по сравнению с маглами, — действительно, крайне мало. Если собрать всех магов в одном месте, то даже на небольшой городок с трудом наберётся. — Поэтому так важно сохранять Статут секретности, иначе нам не выжить. Ну вот, мы пришли. Заходи давай, а то окончательно замерзнешь. Железная вывеска была отвратительной — на залитом кровью столе лежала кабанья голова, вместо глаз которой было два крестика. Краска уже вздулась и начала отходить, да и внутри таверны было не лучше. Сквозь маленькие пыльные окна свет в комнату практически не проникал, да и судя по щипавшему глаза запаху навоза их никогда не открывали. Помещение обставлено грубо сколоченной мебелью, покрытой сальными разводами, а прожилки в дереве полностью забиты грязью. За дальним столом сидело несколько мужчин, шумно отмечающих сочельник. За барной стойкой спиной к нам стоял высокий коренастый мужчина. Серой тряпкой (надеюсь, она изначально и была такой, а не белой) он протирал мутные гранёные стаканы, не обратив внимание на звон входного колокольчика никакого внимания. — Давай, нам туда, — профессор слегка подтолкнул меня к стойке. Пару раз кашлянув и снова не получив никакой реакции от бармена, Альбус заговорил, — Абефорт, здравствуй. Абефорт! Это же его брат. Но они же, вроде бы, почти до самой смерти Альбуса почти не разговаривали, находясь в ссоре?.. — Убирайся, — в подтверждении моих мыслей сипло ответил Абефорт, даже не удосуживаясь обернуться. — Но… — Убирайся я сказал! — он взвыл, с громким стуком поставив стакан на хрупкие полки так, что остальная посуда подпрыгнула, — Как ты вообще смеешь… — Абефорт, я не один, — прервал его Альбус, сняв шляпу. Я переступала с ноги на ногу, испытывая неловкость за увиденную сцену семейной ссоры. Младший Дамблдор резко развернулся и начал было что-то говорить, но, заметив меня, осекся, выпучив глаза и глупо раскрыв рот. Братья были удивительно непохожи друг на друга чертами лица, я бы в жизни не догадалась, что они родственники самостоятельно. У него были густые насупленные брови, маленький глаза и округлые черты лица, а из-под волос торчали широкие кончики ушей. Мужчина был одет просто — рубашка да штаны, ничего особо примечательного. Но почему он так пялится на меня? Моя рука инстинктивно потянулась к лицу, протирая его. — Т-ты, — обретя наконец дар речи, он снова обратился к Альбусу, — Ты не мог привести… Её! — Абефорт, — профессор поджал губы, метнув быстрый взгляд на меня. — Слишком рано! — он швырнул тряпку в сторону и подался вперед, оперевшись огромными кулачищами на столешницу, — А если что-то случится?! Что, если ОН… — Кхм, извините, сэр, — две пары удивлённых карих глаз снова уставились на меня, но я продолжила, — Всё будет хорошо, мистер бармен. Я из Лондона. Магловского Лондона. А точнее, Ист-Энд. Так что вид полупьяных мужчин меня не напугал, если вы волнуетесь об этом. Это, можно сказать, моя среда обитания до Хогвартса. Да и что может случиться, когда рядом профессор Дамблдор? Он, вообще-то, один из самых великих волшебников этого столетия! — Ты ни капли не изменилась. Точнее, ещё не… — Абефорт, — рявкнул профессор. От неожиданности я вздрогнула, чуть отшатнувшись от него, — Гвендолин, подожди пару минут, мне нужно поговорить с братом наедине. Абефорт, идем. Они скрылись за огромной дверью, ведущей в подсобное помещение, оставив меня одну. Ну, практически — те пьянчуги продолжали обсуждать девиц, громко гогоча, но новых посетителей не было. Ноги начали ныть, поэтому всё же пришлось сесть на один из высоких стульев без спинки, перед этим несколько раз применив очищающее заклинание и Репаро на всякий случай. Часов тут не было, но я порядком успела заскучать и едва ли не уснуть, но чуть ли не вылетевшая с петель дверь мигом вернула меня в реальность. Я с удивлением подметила, что братья, по-видимому, подрались как подзаборные маглы. Волосы обоих были склочены, безупречный пиджак Альбуса расстегнут за неимением пуговиц, да и рубашки обоих были не в самом лучшем состоянии. — Альбус, я тебя предупредил, — тяжело дыша, Абефорт пригладил свои волосы, — Ты опять наступаешь на те же грабли, слепо веря своему эго. — Всё будет хорошо, — профессор взмахнул палочкой и его одежда вернулась в первоначальное состояние, — Мисс Монтгомери, пойдёмте. Мне было очень любопытно, но я понимала, что это будут крайне бестактные вопросы, на которые он всё равно никак не ответит. Тем более, судя по грусти в его глазах, ссора с братом ему действительно была неприятна. Всю дорогу профессор старался говорить на отвлечённые темы — про Хогвартс, волшебство, образ жизни магов. Я слушала с интересом, иногда что-то уточняя или сама задавая тему разговора. Особенно меня интересовала окклюменция и я даже имела наглость просить помощи в её изучении. Конечно, я уже прочитала некоторые книги ещё год назад и что-то пробовала на практике, но где гарантия того, что это реально работает? Сама к себе в голову я же не могла залезть, зато скоро там вполне вероятно будет шариться Реддл. Дамблдор согласился, пригласив заглянуть в класс трансфигурации на следующий день после завтрака. Том сидел в гостиной напротив камина, а в его руках была книга по ЗоТИ. Рядом стояла ещё одна рождественская ёлка, которую Слагхорн предложил украсить ещё две недели назад, как только выпал первый снег. И, в отличие от главного позора школы, она была идеальна — пушистая, высокая, с изысканными хрустальными новогодними игрушками. Я хотела сходить на кухню за ужином, но, сжав кулаки, решила все же не откладывать разговор. — Мне больше всех нравится балерина, — я села рядом с ним. От чуть хрипловатого голоса после долгого молчания Том вздрогнул, подняв на меня глаза, — я про игрушки. Змея тоже ничего такая, но всё же балерина лучше. — Глупость какая. Тебе сказать больше нечего? Зачем нам обсуждать игрушки? Нам уже давно не пять лет. — Прости. Ну… За те слова Большом Зале, — Том захлопнул книгу, отложив её в сторону. На его лице танцевали тени, отбрасываемые языками пламени, придавая Реддлу ещё более опасный облик, чем есть на самом деле. Его волосы не были как всегда уложены чуть набок, поэтому они легкими волнами спадали прямо на лоб, так что я невольно залюбовалась им. — Хорошо, я принимаю твои извинения. -… — Что? — заметив мой пристальный взгляд, спросил Реддл. — Извинись и ты. — За что? — За те грубые слова, которые сказал мне. И за угрозы. — Не буду, — он отвернул голову в противоположную от меня сторону, что-то рассматривая в застекленном шкафу. — Ну ты и… Гиппогриф недоделанный, такими темпами я тебя первее кальмару скормлю, — я ткнула в его бледную кисть пальцем и с удивлением обнаружила, что кожа Реддла была мертвецки холодной, хотя в гостиной было достаточно тепло, — Замерз что ли? Иди, завернись в одеяло. — Я не хочу спать, — Том откинулся на спинку дивана, — Ты что делаешь?! Шикнув, чтобы не брыкался, я обхватила его тело руками, кое-как протолкнув одну между спиной и диваном. Он попытался отодвинуться на другой конец дивана, а затем и вовсе встать, но я чуть ли не повисла на нём, поэтому Реддл был вынужден вернуться на своё место обратно. Недовольно шипя, как уж, Том ерзал, пытаясь сбросить мои руки, что намертво вцепились в рукав его свитера. — Да успокойся ты, человеческие объятия согревают в сто крат лучше любых заклинаний. — Не согревают, мне всё ещё холодно. Так что отцепись, Монтгомери! Я сейчас свою палочку достану, доведёшь же. — Да потому что прошло только две секунды, надо ещё подождать. Том, я тогда свою достану и одним Ступефаем ты точно не отделаешься.