Мой 2020

      После работы я договорилась встретиться со своей подругой Ребеккой. Она была далека от романтики, написания книг и творчества, будучи финансовым аналитиком в «Golden Sax», но это не делало её хуже или лучше. Она была прекрасным человеком и моим лучшим другом. С возрастом всё чаще убеждаешься, что каждому человеку необходим человек, росший рядом с тобой с самого раннего детства, тот лучший друг, проверенный временем. С таким человеком в окружении никто не имеет права считать себя одиноким!       Я всегда была общительной. Много друзей приходило и уходило. Первое время мне было от этого очень обидно, но потом стало обычной частью моей жизни. «Это нормально!» — решила я и стала называть свое «временное» окружение «друзья по интересам». У меня были люди, с которыми я ходила на выставки, с другими на джазовые концерты, с третьими на танцы (когда ещё увлекалась этим), но Ребекка была той, кто проходил со мной через все мои увлечения и хобби, которые часто менялись, и за это я её ценила.       В тот день я заканчивала работу, аккуратно собирая бумажки в ровную стопку, постукивая ей по столу. Рабочая неделя подходила к концу и коллеги всё чаще поглядывали на часы, считая минуты до конца рабочего дня. Все хотели поскорее попасть домой, как вдруг:       — Не хочешь поужинать? — раздался голос за моей спиной.       Я узнала его сразу, это был Джейк. Он работал в нашем издательстве и был замом директора. Не могу ничего о нём сказать, потому что мы не часто общались в нерабочее время, но могу сказать, что ему симпатична. Из чего следовало его особое поведение по отношению ко мне — некоторая степень вседозволенности. Пить кофе, когда рабочий стол уставлен бумажками и копиями книг, опаздывать, что случалось очень редко, уходить пораньше и так далее. Это случалось нечасто, но когда случалось тот лишь делал мне несколько замечаний и читал нотации (обязательно при всех, якобы делая вид, что меня ждёт штраф, но этого никогда не случалось).       — Прости, Джейк, я договорилась сегодня встретиться с подругой, — улыбнулась я, убирая стопку бумаг в ящик.       Конечно я бы не пошла с ним и в том случае, если бы никакой встречи не было, но говорить боссу о своём отказе прямолинейно я боялась, поэтому находила тысячу отговорок. Боковым зрением я заметила, как сплетник Майк выглянул из-за кипы бумаг, но виду не подала.       — А что насчёт завтра? — он опирался плечом о факс, стоящий на краю моего стола.       Глубоко набрав воздуха в лёгкие, моя грудь поднялась. Я не рассказывала коллегам (за исключением коллеги-друга-сплетника-всезнайки Майка) о своих отношениях. Я в принципе никогда никому не распространялась о личной жизни, потому что после этого отношения заканчивались, словно судьба не любит болтливых людей. И тогда я предпочла молчание балабольству, аккуратно выбирая людей, которым я могу рассказать и сами вещи. Должна признаться, что лишь Ребекка знала обо всех моих похождениях.       — К сожалению, я опять вынуждена отказать тебе, — утрированно грустно сказала я, пожав плечами.       — Да? И кто завоевал твоё сердце? — ехидно улыбнулся он.       — Лео Рикстер, — сказал Майк, выглядывая из-за стола, — вы что, не знаете? Кажется, все уже видели.       Тогда я второй раз ощутила ужасный стыд. Был ли это испанский стыд за Майка или… Господи, и что тянуло его за язык сказать такое? Нас ждет серьёзный разговор, приятель! Или это была неловкость перед начальством, от того, что это сказали за меня, или же это была неловкость перед реакцией начальства? Сколько у людей возникало проблем из-за любви начальника к занятому сердцу его подчиненной… Я знаю только одно: ситуация была максимально неприятная, и почему-то я сразу вспомнила о той журналистке, и как мне было впервые неловко на красной ковровой дорожке. Этот осадок вновь появился в моей душе.       — Лео Рикстер? — удивился он, повернув голову в сторону болтуна Майка.       — Да! Наша Лорен скоро станет звездой, — улыбнулся он.       Я смущённо стояла и смотрела то на Майка, то на Джейка и чувствовала, что кроме них на меня смотрит весь отдел. Джейк тогда ничего не ответил, лишь одобрительно улыбнулся и похлопал меня по плечу.       — А ты умеешь выбирать себе мужчин, Лорен!       Это замечание неприятно кольнуло меня. И я поняла… Они видят в этом лишь славу. Фраза о том, что я стану звездой, которую сказал мне Майк неприятно стягивала горло, от чего я поправляла рубашку, хотя она никак не мешала мне. Что значит, что я стану известной… Мне не нужно быть известной только потому, что рядом со мной более влиятельный мужчина. Я сама пишу книги, сама этого добивалась. Конечно, известность, как и деньги не пахнут, но только не для меня. Я грозно посмотрела на Майка и мне даже не надо было его подзывать к себе, потому что он подошёл сам.       — Майк, — начала я, когда мы выходили из офиса, — ты зачем рассказал это?       Он непонимающе посмотрел на меня щенячьими голубыми детскими глазами, словно ребенка поймали за воровством конфет и пристыдили.       — А разве это был секрет? В интернете даже фотографии уже ваши есть, — улыбался он, — поэтому странно, что Джейк всё ещё надеется начать с тобой отношения, — ухмыльнулся он.       — Это не был секрет, просто… — я задумалась, — ты меня перебил, и выглядело словно я скрывала, но просто ни к чему было это замечание…       — А ты не скрывала?       — Не говорить, не значит скрывать, просто не было повода об этом рассказать.       Мы направлялись к нашим автомобилям, припаркованным на отдельной парковке рядом с офисом.       — Майк, скажи мне… — начала я, — почему ты сказал, что я стану популярной?       — Ну как же?! — взмахнул он руками, — ты же девушка Лео Рикстера, ты не можешь оставаться в тени с публичным человеком.       — Да, ты прав…       Нет, я могла…       И я поняла — во мне не видят писателя. Я начала становиться не Лорен Колли, а девушкой Лео Рикстера, и ничего с этим не поделать, как бы грустно это не звучало. Мы с Майком обнялись на прощание, он ещё раз уточнил, не обидно ли мне из-за его замечания, на что я ответила: «Конечно же нет»! и поспешила к Ребекке.       Мы встретились в нашем любимом кафе в центре города. Оно находилось на первом этаже офисного здания на набережной и из окон открывался вид на реку и на мост, кажется, цены включали в себя и плату за вид на Гудзон.       — Как твоя книжка, Лорен? — спросила она, когда мы сделали заказ.       — Отлично, — улыбнулась я, — уже практически её закончила, осталась развязка и правки. Думаю, через пару месяцев я её напечатаю.       — Дашь почитать?       — Тебе я скину её хоть сегодня вечером, — улыбнулась я.       Я всегда считала, что дружба строится на доверии, если его нет, два человека не могут звать себя друзьями. Сейчас доверять становится всё сложнее, люди так сложены, что их внутренние добродетели складываются лишь на любви к себе, и это не плохо, любить себя необходимо, но часто люди так обожают себя, что у них не хватает сил и времени любить других. Все слишком хорошо знают свои свободы и права, но забывают про других. Для меня дружба всегда была принятием друг друга, но никак не бескорыстием. Фридрих Ницше писал в своем труде «По ту сторону добра и зла»: «… я уважаю и отличаю бескорыстного человека, но не потому, что, на мой взгляд, он имеет право приносить пользу другому человеку в ущерб самому себе. Словом, вопрос всегда в том, что представляет собой первый и что второй. Поэтому главное & быть искренним с самим собой.»       — Как дела с Лео? — поинтересовалась она, делая глоток кофе.       — Прекрасно, он пишет новую музыку, считает, что она вознесёт нас в историю, — я мечтательно посмотрела на небо на слове «вознесёт» и сделала рукой вдохновляющий жест.       — Сильное заявление, — улыбнулась та, — вы молодцы, вы мотивируете друг друга идти вперёд.       — Да уж, именно друг друга, а не одного себя… — я невозмутимо приподняла брови, отведя взгляд к окну.       В этот момент Ребекка переменилась во взгляде, из весёлого он стал соболезнующим, потому что мы понимали друг друга почти без слов. Она знала, о ком я говорила.       — Ты все ещё думаешь о нём? — поинтересовалась она.       Я отвела взгляд на реку. Огромная, спокойная, к вечеру она стала чёрного цвета, по ней плыли теплоходы и катера, освещающие себе путь яркими фонарями. Некоторые автомобили всё ещё стояли в пробке и люди, наверное, думали, как бы поскорее вернуться домой и отдохнуть. Но я, конечно же, ещё думала о нём! Такое не забывают. Первая любовь остается в памяти навсегда, кто бы потом не встречался людям в жизни, первого не забывают никогда, тем более того, кого было просто физически невозможно забыть.       — Конечно, — грустно улыбнулась я, взяв руки в замок и оперившись о них подбородком, — о нём попробуй забыть…       — Я слышала, что Гарри получил Оскар в прошлом году, — говорила она.       Впервые за последние годы она назвала его по имени.       — Я знаю.       — А сейчас он номинирован на премию «MTV», как лучшее сольное выступление.       И эта фраза заставила меня повернуться к ней. Моя первая любовь — человек не от сего мира, человек не моего уровня и человек не моего ранга, точнее, таким он стал. Он отрастил себе крылья и улетел, оставив меня одну тосковать у подножия горы, на которую я никогда не смогу подняться. Новость о том, что он будет на мероприятии, куда меня пригласили, удивила меня.       Гарри был одним из самых популярных исполнителей нашего времени. Славу можно оценить, как я говорила, подписчиками в социальных сетях, так вот, у него было 100 миллионов подписчиков в Инстаграме, а когда мы с ним встречались их было в районе 10-20 тысяч. Я не хотела вспоминать и ещё раз рассказывать, что мы пережили, кто он такой, но видимо, придётся, но только не сейчас, пожалуйста…       Скажу одно: я ненавижу этого человека всем телом, каждым атомом, каждым новым отросшим и выпавшим волосом, каждой крупицей своей души. Я его презираю больше всех на свете. Я бы с удовольствием забыла его, но «mass media» не позволяет мне сделать этого, ох уж эти сети Интернета, порабощающие нас и наше сознание! То и дело я слышу о нём по радио, вижу его плакаты с концертами, вижу его клипы по телевизору, вижу его в рекомендациях, в «TikTok», «Reels», в общем, везде, где только можно! Но самое отвратительное — видеть любовь его сумасшедших фанатов, как девушек, так и парней, будь проклят этот 21 век! Они просто глупы, они и не представляют, что скрывается за его сладкой красотой.       — Лорен, что? Прости, я не должна была… — она попыталась отмахнуться.       — Ребекка, я буду там, — я пусто улыбнулась, как новый смайлик на обновлённом «IPhone» — легкая улыбка и пустые круглые глаза, вот это лучше всего описывает моё состояние.       — Что? — она посмотрела на меня удивлёнными глазами, — да ну? Лео тебя пригласил? Вы уже встречаетесь?       — Да, встречаемся, — улыбнулась я, — да, он меня пригласил. Мне было сложно сохранять улыбку на лице, потому что я вновь начала думать о нём.       — Я рада за тебя, ты этого заслужила! — она широко раскрыла глаза и улыбнулась мне.       — Спасибо, — сказала я, на секунду приподняв брови, — но я заслужила это своим трудом, а не статусом девушки Лео Рикстера, ты знаешь, как я к этому отношусь. Слава — это не про меня.       — Я знаю, — и она понимающе кивнула головой, — и что ты будешь делать, если встретишь Стайлса?       Я глубоко вздохнула.       — Не знаю, постараюсь его не встретить, это ни к чему.       — Ты ненавидишь его, или всё ещё любишь?       Я потрясла головой и провела рукой по волосам, поправляя пробор, который стала носить на левую сторону, а не на правую, по совету своего нового парикмахера от Лео, чтобы пробор «не лысел». Я не знала, правда. Любила его или ненавидела, но сказала:       — Меня больше ничего не связывает с этим человеком, за исключением тех травм, что он мне нанёс. Он умер для меня.       Но мы обе понимали, что это не так.       Мы просидели с Ребеккой до десяти часов вечера и потом разошлись. Мне стало очень грустно на душе, как-то пусто, и эта пустота пожирала меня. Я ехала и слушала радио с поп-музыкой, пока стояла в пробке, и чем дольше я стояла, тем сильнее бесилась. Внутренняя пустота — отвратительная вещь, тем более для писателей вроде меня. Тело словно ломит от высокой температуры, но ты ничего не можешь с этим поделать, потому что таблетки от этого нет. И встав на очередном светофоре я раздражительно ударила руками по рулю и глубоко выдохнула, ругнувшись пару раз. Гарри опять завладел моими мыслями, и я никак не могла его прогнать. Я сделала радио чуть громче, как вдруг:       «Всем привет, я Гарри Стайлс, вы слушаете «Energetic» радио».       — Да вы, что издеваетесь надо мной? — вскрикнула я и переключила частоту, грубо нажимая на копки.       Я взялась руками за голову, думая о нём. Но так не могло продолжаться. Вдруг вся моя ненависть переросла в желание. У меня не было секса очень давно, всё, что я делала, так это периодически занималась онанизмом и однажды по пьяне (ох уж эта молодость), занялась сексом с какой-то девушкой в комнате в коттеджа на вечеринке, собственно, это было пару лет назад, а потом настало воздержание. С Лео у нас секса не было, он несколько раз намекал, но мне от чего-то не хотелось, поэтому тот и не продолжал, но сейчас пришло время. Я включила правый поворотник и начала перестраиваться прям перед светофором, где должна была ехать прямо. Я перестраивалась в крайний правый ряд, водители раздражённо мне бибикали, но мне было все равно, потому что мне нужен был Лео, я хотела его.       Я приехала к его дому, припарковав машину прямо за Майбахом, и позвонила в дверь. Он не подходил, после чего я позвонила ещё раз, но не успела коснуться второй раз звонка, как он открыл мне дверь.       — Лорен? — удивился он, — ты не говорила, что приедешь, — Лео сделал шаг в сторону, позволяя мне войти.       — Да, — сказала я, — хотела сделать тебе сюрприз.       Я чувствовала, что он наблюдал в моём взгляде нотки страсти, желания. Он внимательно смотрел на меня и в его голубых глазах я видела немножко удивления, присыпанное крошками радости. Моё дыхание было бесконтрольно, я дышала тяжело, глубоко, иногда неосознанно прикусывала губы или щёки изнутри. Он подошёл и поцеловал меня.       — Хочешь послушать, что я написал сегодня? — спросил он, когда я крепко обняла его за плечи, прижавшись к нему и ощущая тепло его тела.       — Конечно, — прошептала я.       Руками я гладила его спину, медленно поднималась вверх к его плечам и крепко сжимала их, дышала ему в шею и мне хотелось, чтобы мною обладали.       Он взял меня за руку и мы прошли в комнату. Лео сел за рояль, и начал играть. Не знаю, чем я была увлечена сильнее:его музыкой или им, но я склонилась, опираясь над крышкой белоснежного рояля и, подперев подбородок рукой, пристально смотрела на него. Кажется, я сходила с ума, не знаю, что со мной происходило… Я смотрела на его руки и мне хотелось, чтоб он брал меня ими, чтобы его длинные пальцы блуждали по всем запретным для любого другого мужчины частям моего тела, я хотела их целовать, облизывать, чтобы он гладил меня, хотела переплетать пальцы наших рук, хотела целовать его губы, смотреть в глаза… Сосредоточенные, следящие за руками, я хотела касаться его русых не уложенных волос, которые иногда сбивались и прикрывали лицо, я хотела целовать его впалые щёки…       Он играл для меня, а звук был приглушен, словно он выставил режим «mute» на рояле… И когда закончил, то взглянул на меня:       — Прекрасно, скажи? Я назвал бы это произведение «Шторм», тебе нравится?       Кажется, что он не замечал меня в его комнате, он не замечал ничего кроме рояля, нового альбома и новой музыки. Он писал композиции целыми днями, и почему-то сейчас это начало меня раздражать.       — Да, — тихо сказала я, слегка прокашлявшись, во рту пересохло.       — И всё? — удивленно посмотрел он на меня, — все что ты скажешь — «да»?.. Это все твои эмоции? Просто «да»?       Он снял руки с клавиш и нахмурил лоб, разведя руками в стороны. Наверное, он хотел услышать от меня более развёрнутый ответ, и он был у меня приготовлен:       — Возьми меня, Лео, — сказала я, аккуратно закрывая крышку рояля, чтобы тот успел убрать пальцы с клавиш.       Он приподнял одну бровь и будто только сейчас увидел, что я стою очень близко, наклонившись над крышкой, подпирая подбородок рукой, прогнувшись в пояснице, и опираюсь об инструмент. Лео ничего не сказал и продолжил смотреть на меня.       — Лео, займись со мной любовью прямо сейчас, — тихо сказала я, приближаясь к нему ещё ближе.       Медленно, двумя шагами, я обошла рояль, ведя пальцами по крышке и села на закрытый инструмент, прямо перед ним, из-за этого я была выше. Лео продолжал смотреть на меня, не моргая, а уголки его тонких губ приподнялись. Я развела ноги немножко в стороны, поставив стопы по бокам от его бёдер, опираясь спиной о пюпитр. Лео восхищённо смотрел на меня снизу вверх, и я видела как в его глазах тоже появилось желание. И мы сошли с ума.       Он резко поднялся со стула и начал страстно целовать мои губы. Ноты полетели с рояля на пол, стул c грохотом упал, а Лео прижался ко мне всем телом, что пюпитр начал неприятно впиваться мне в спину. Он глубоко дышал и страстно целовал, что нам обоим иногда не хватало воздуха и в перерывах между поцелуями мы громко вдыхали его, чтобы не задохнуться.       Его губы посасывали мою шею, мои ключицы, язык проникал глубже, переплетаясь с моим, и я позволяла ему выделывать все, что он захочет. Лео быстро снимал с меня пиджак, рубашку, и всё летело в разные стороны, что на гитару, что на пол, что на скрипку. Я пролезла руками под его толстовку и сняла её через верх, ещё сильнее взъерошив волосы. На его теле было несколько татуировок, которые я не видела раньше, потому что они были скрыты под рукавами. Несколько на плечах и одна под ключицей.       Мы занялись любовью прямо на рояле. Он приподнял меня за бёдра, чтобы нам обоим было удобнее, и быстро развязывал веревочки на спортивных штанах. Лео волновался, либо был чересчур возбуждён. Заметив, что он никак не может с ними справиться, я взяла за края веревочки и резко притянула его бедра к себе, развязывая узел и снимая штаны. Он склонился надо мной и его горячее дыхание коснулось моих приоткрытых губ, пока тот снимал с меня джинсы. Мы не закрыли окна, не закрыли двери, благо, что окна выходили в его сад, где никого никогда не могло быть. В комнате стало жарче. Когда он впервые вошёл меня, то с губ сорвался громкий стон, заполняющей всё пространство, что мне казалось это — было лучшим произведением, которое мы исполняли.       Мы меняли позы, рояль шатался и мне показалось, что начал скрипеть, колеса слегка царапали паркет в комнате, а я глубоко дышала, обнимала его крепче, поддавалась вперёд его бедрам, касалась его рук, пальцев, его всего, мне его было мало, и я хотела ещё больше. На улице зажглись фонари и их свет падал на наши тела, похожие на Инь и Янь.       Мы шептали имена друг друга, он часто покусывал мочку моего уха, и нам было хорошо. Мы любили друг друга, страстно и безумно. В конце концов, я оказалась лежащей на крышке рояля, вытянув руки вверх за голову, он крепко держал их, прижимая их к инструменту, движения становились более уверенными и мне это нравилось. Вскоре по телу прошлась долгожданная волна наслаждения.       Он нежно коснулся губами моей шеи, опускаясь к ключицам, но я коснулась его щеки рукой и приподняла лицо ближе к своему, смотря в его глаза, чтобы запомнить этот взгляд навсегда.       — Я люблю тебя, — прошептал он.       Я смотрела на его покрывшееся испариной лицо с приоткрытым ртом, отдышивалась и слегка улыбалась.       — Мне кажется, сейчас ты написал лучшее произведение в своей карьере, — улыбнулась я, когда он отпустил мои руки и я смогла коснуться его шеи.       — Я тоже так думаю.       И мы лежали на фортепиано, он гладил мои волосы, а я касалась татуировок на его плечах, обводя их контуры пальцами. Мне стало так хорошо и спокойно на душе, что мне хотелось вечно пролежать с ним на этом рояле. Мне начало казаться, что я влюбляюсь.