20 число Второго зерна 4э 195 года, Лордас
— Простите, Серебряная дорога перекрыта оползнем, — стражник перегородил дорогу закутанной в темный шерстяной плащ фигуре, окидывая взглядом трясущуюся статуэтку. — С вами все в порядке? Мужчина протянул руку, стараясь привлечь внимание путницы, но та как-то странно дернулась в сторону, сверкая огромными золотыми глазищами из темного провала капюшона. — Я вас поняла, — девичий голосок звонко проскакал по округе, теряясь в густых зарослях леса. — Подскажите тогда, как мне выйти на Бруму? — А? Вроде по Синей дороге можно добраться до города, — стражник махнул рукой в сторону развилки за спиной девушки. — А там была тропка через лес. Можете у местных спросить. Правда, в горах немного холодно в это время года. Фигурка замерла на месте, качаясь с пятки на носок, думая над предложением имперца. Нет-нет, обратно в город возвращаться она не собиралась, точно не обратно. Лес казался куда более безопасным местом, чем кишащая людьми столица. — Благодарю… пожалуй, прогуляюсь по лесу, — усталое юное лицо на миг вынырнуло из мрака, одаривая стражника легкой улыбкой напоследок. Но это мгновение так же быстро испарилось, стоило девушке отвернуться и шустро нырнуть в густые заросли, напрямик к Синей дороге. Ноги сами без устали вели её вперед, не позволяя остановиться и передохнуть. Не сейчас. Потерпеть. Идти. Ботинки уже давно натерли нежные ноги, но шаг через боль лишь отрезвлял, не позволяя скатываться в пучину устрашающих и темных мыслей. Сегодня она не в Башне под замком, а на свободе. На пути в неизвестный город, где не будет знакомых лиц и отвратительного осуждения, где будет только убаюкивающая пустота и неизвестность. Чейдинхол навис тенью крепостной стены над дорогой, выхваченный косыми лучами заходящего солнца. Темные каменные башни и черепичные крыши домов жадно поглощали свет, от чего город казался огромной бездной, в которую хотелось окунуться. Крепостные ворота были приветливо распахнуты, позволяя заглянуть внутрь прохладного тенистого города, усеянного артериями парков и зелени, что умело прятались среди каменных домов и металлических оградок. Люди и эльфы спешно сновали по улицам, то переговариваясь, то волоча что-то в дома, то закрывая лавки, бывшие единственными яркими пятнами в сгущающейся тени улиц. Путница стояла по центру широкой улицы, наблюдая за городом. Слушая сбивчивые разговоры. Дыша новым местом. И никто не замечал её, кому была интересна маленькая бездомная фигурка? — Простите… господин, вы не подскажете, где можно заночевать? — большие глаза на худом лице казались огромными плошками, что смотрели на лавочника, увлеченно помечавшего что-то в конторской книге. — А? — розовощекий имперец поднял голову, сперва не заметив маленькую фигурку, что еле торчала из-под прилавка (что бы был проклят тот, кто наделил босмеров малым ростом!). — Девочка, ты потерялась? Аккуш чуть вздрогнула, стоило мужчине нависнуть над ней, на сколько хватало прилавка. Она нервно улыбнулась, чуть отступая назад. — Нет, что вы. Я просто путешествую, — эльфийка быстро поклонилась, делая ещё пару шагов назад, а после срываясь на бег. Сердце колотилось как бешеное, поднимаясь до самого горла, пока дыхание не перекрыло. Липкое чувство страха крепко сжимало голову тисками, не вызывая ничего кроме бесконечного круга боли. Эльфийка сморгнула выступившие на глазах слезы, оседая на землю возле какого-то дома. Он смотрел пустыми темными окнами на улочку, куда завели её ноги, и молчал. Дом был тих. Заброшен. На дорожке у крылечка трава все так же зеленела, примятая лишь недавно самой остроухой. Ночь постепенно вступила в свои права, поглощая остатки света из окон и оставляя лишь холодное сияние восходящей луны. Дверь легко поддалась, распахиваясь перед замерзшей девушкой, приглашая в свое тихое нутро. Пахло пылью, одиночеством и тонким ароматом старых цветов. Мебели практически не было, лишь старый укрытый пылью стол и старая тахта, затянутая под светлое покрывало. Мягкая обивка была побита молью и походила на бугры, что больно впивались в бока, но выбирать не приходилось. Из-под досок пола тянуло холодом, и спать на нем было бы глупой затеей. Смахнув с тахты пыль и сложив покрывало вдвое, чтобы хоть немного смягчить свое ложе, Аккуш устало опустилась на неё, снимая наконец колючий плащ. Голова уже начинала болеть от плотной косы, спрятанной под платком, потому эльфийка поспешила расплестись, довольно урча от удовольствия. В почти пустой дорожной сумке лежала краюха хлеба и остатки поски на дне бурюка. Она уже за день пути успела забродить, отчего на вкус отдавала кислотой и затхлостью, но пить хотелось неимоверно. Завтра надо будет найти ручей и хоть что-то съестное на последок, денег у неё было лишь на повозку через границу. А дальше что? Девушка сверлила взглядом стоптанные ботинки, пытаясь шевелить стертыми пальцами. Больно. Она осторожно подогнула ногу, развязывая твердую от грязи шнуровку ученических сапог. Плотная кожа нехотя поддалась, освобождая изящную, но покрытую старыми мозолями и шрамами ногу. Вздутая кожа ныла и пульсировала от легкого касания рук. Кажется, просто мозоль. Пара дней, и можно вновь идти, когда кожа огрубеет и противная жижа сдуется. Надо было хотя бы бинты с собой взять, раздосадовано ворчала эльфийка, избавляясь от второго сапога. Прохладный ветер ласково лизнул голые ноги, унимая боль и усталость, сжигавшую почти все силы. Сейчас, когда почти все эмоции поутихли, Аккуш готова была себя корить за плохо продуманный план, за отсутствие сбережений и хотя бы запасного платья. Дурацкая ученическая форма кололась даже сквозь нижнюю тунику подобно древнему устройству для пытки. Но наконец усталость взяла свое, мягко смеживая веки ныне бездомной девушки, от чего даже старая пыльная тахта в заброшенном доме казалась чем-то прекрасным и уютным. Она уложила сумку под голову вместо подушки и укрылась плащом, сворачиваясь клубочком на импровизированной постели. С тихим шорохом старая дверь подвала отворилась, выпуская аромат паслена и колокольчика. Тихие шаги тени не тревожили старые половицы, выдавая присутствие лишь тяжелым цветочным духом. Фигура замерла возле тахты, вглядываясь провалами блестящих глаз в умиротворенное личико девочки, что наверняка видела десятый сон в объятиях усталости. Её острые подростковые черты смягчали волны серебристых волос, что буквально светились под лучами проникающего в дом лунного света. Фигура странно изогнулась, словно хотела пуститься в пляс, но одумалась, лишь слегка гремя бубенчиками на ярком воротнике туники. Свет наконец лениво посеребрил фигуру, очерчивая длинные рыжие волосы, что скрывали острые черты мужского лица. Мужчина на вид был ещё молод, чуть больше двадцати лет. Лишь темные круги под глазами добавляли ему пару лет сверху, да глубокие трещинки-морщинки от шутовской улыбки. Его красный кафтан в полосочку украшали заплатки и яркие флажки воротника, словно тот недавно пришел с ярмарки, на которой давал представление. Он тихо опустился на колени перед спящей девочкой, изучая каждую черточку, каждое движение подрагивающих ресниц. Она походила на удивительную куколку, которую стоило посадить на полку в нарядном платье и любоваться. Лентами и цветами украсить серебро волос, смыть усталость легкими духами и пудрой. Паяц беззвучно рассмеялся, скрывая искаженное гримасой лицо за ладонями. Нет-нет, совсем уже из ума выжил. Девочка такая маленькая и хрупкая, венец из цветов сломает шейку, а плотные шелка удушат своей тяжестью. Нет-нет-нет! Лучше полевые цветы и мягкое платье, да босые ноги… ноги? Шут чуть склонил голову, скользя взглядом по маленькой фигурке, останавливаясь на босых ступнях. Какая жалость. Неаккуратные шрамики портили золотистую кожу, свиваясь странным узором из мозолей и синяков. Он протянул руку, чуть касаясь пальцами бархатной кожи. Жалко. Под широкой ладонью разлилось золотое свечение, чуть подлечивая искалеченные ножки маленькой эльфийки. Так лучше. Так больше ничего не будет портить красоту. Шут чуть улыбнулся, наблюдая за своей работой, после резко подпрыгивая на месте, что только бубенцы зазвенели. Вот же, самое время было прогуляться. Цветы сами не прыгнут в руки. Матушка сама себя не оботрет. Хранителю пора было уже работать.21 число Второго зерна 4э 195 года, Сандас
Утро расцвело пылью и косыми лучами, просачивающимися через грязные окна. Его лучи надоедливо скакали по чудом уцелевшей люстре с огарками свечей, пуская мелких зайчиков по стенам. Аккуш по привычке встала, стоило только свету потревожить сон. Тело болезненно ныло от неудобной постели, но в целом на душе было легко и даже спокойно. Ноги уже почти не болели, лишь напоминая о себе шершавой кожей на стертых ступнях. Доев остаток хлеба, девушка осторожно оторвала пару широких полос от покрывала, обматывая ноги вместо обуви. Найдя в куче мусора достаточно острый обломок ножа, она срезала нашивки магической башни с формы. Длинный подол надежно укрывал голые ноги от любопытных глаз, но, черт возьми, она была слишком узнаваемой даже без узора на воротнике. Надо было купить хоть что-то. Потратить пару монет было, конечно, роскошью в сложившейся ситуации, но вдруг кто купит добротную форму в обмен? Аккуш нервно вышагивала по дому, осматривая пыльные и затянутые паутиной углы да остатки пустых бочек и шкафов. Дом и правда был заброшен уже много лет, а значит, пока у бродяжки была крыша над головой. Хотя бы на пару дней, а там она пойдет через лес в Бруму. Бух! На втором этаже что-то свалилось, подняв шум. Девушка быстро взметнулась по скрипучей лестнице наверх, чудом не свалившись из-за хлещущего по ногам подола юбки. В коридорчике было на удивление тихо, пара дверей была приоткрыта, одна вообще сорвана с петель, а другая плотно закрыта. Аккуш слегка нажала на ручку, проверяя ту, но дверь не поддалась, оставаясь наглухо закрытой, только ветер завывал в щели. — Наверное, ветер захлопнул, — она немного нервно улыбнулась, прислоняясь лбом к темному дереву. — Какая ты нервная в последнее время. Чуть посмеявшись над своей паникой, девушка отступила от двери, заглядывая в остальные комнаты. Ничего необычного, либо пустые комнаты и паутина, либо остовы мебели и разодранные шторы. В одном из косых комодов даже нашлось полотно из грубого сукна, оно было немного запачкано плесенью и пахло духотой, но находка даже слегка порадовала босмерку. Она прошлась по комнатам еще раз, собирая что-то, что можно было пристроить для жизни. Пыльная вилка, кусок шерстяного сукна, веревка, деревянная тарелка, старая декоративная подушка, которую кто-то грубо распорол видимо кинжалом. Казалось бы, сплошной мусор. Со всем добром девушка спустилась вниз, принимаясь пересматривать добытое. В голове звенел напряжением голос матери, что твердил, как из дочери ничего не выйдет, что быть «магичкой» бесполезно, что её вышвырнут на улицу, если она вычудит что-то. Ха-ха-ха! Нельзя выгнать на улицу того, кто уже бездомный. В кармане была пара септимов, волосы надежно упрятаны под косынку, придавая девушке вид болезненный и немного чудаковатый. Она брела по улочкам Чейдинхола, наслаждаясь видом рыночной площади и лениво гудящим роем жителей. Мимо носились дети, шныряя между горожанами со звонким смехом. Где-то отчетливо слышался звук лютни и яркий голос барда, что пел песню об Акатоше. Звонко прозвенел колокольчик над входной дверью, впуская в лавку маленькую босмерскую девчонку. Наверняка со стороны это выглядело комично: огромные глаза и уши ярко выделялись на золотистом личике, прикрытом платком. Аккуш осторожно обошла пару покупателей, высматривая ценники на блузы и юбки. Взгляд её наткнулся на пузатую бочку с надписью «хлам». И впрямь. Внутри лежали потрёпанные и заштопанные холщевые рубахи, льняные старые блузы, безрукавки из сукна, и все это дико воняло людским духом и рыбой. — Простите… — Аккуш окликнула служанку, похлопав ту по плечу. Та сперва обернулась, по привычке смотря выше головы босмерки, а после опустила взгляд. Не удивительно, девчонка еле доставала рослой имперке до плеча, от чего попадала вечно в «незримую» людскую зону. Конечно, можно было просто украсть, но Аккуш все еще была благовоспитанной четырнадцатилеткой, поэтому такие темные мысли не посещали светлую голову. — А, здравствуй, — шатенка улыбнулась, склоняясь к маленькой клиентке. — Ты что-то хотела? — Да, могу я узнать, сколько стоит этот… хлам? — она указала на бочку, заставляя прислужницу лишь улыбнуться и задрать брови в удивлении. — Ой, да ни сколько. Это, вероятно, вечером пойдет на помойку, — служанка рассмеялась, наблюдая, как эльфийка почти нырнула в бочку, выуживая пару более-менее целых рубах и юбок. — А иголка и нитки? — нащупав пальцами протертую дырень на локте, девушка недовольно колупнула ту пальцами. Ладно, починить не сложно. — Один септим, — девушка улыбнулась, протягивая катушку темных толстых ниток и иголку, воткнутую в неё. Аккуш быстро выхватила искомое, вкладывая монетку. Выудив ещё и пару рыбацких брюк, девушка спешно выбежала из магазина, возвращаясь узкими улочками к заброшенному дому. В нем стояла привычная тишина, разве что разрываемая свистом ветра на втором этаже. В воздухе все так же пахло пылью и одиночеством. Она так же тихо добрела до кучи собранного хлама, принимаясь раскладывать добытое на постели. Старый суконный жилет с протертой шнуровкой, серая пыльная блуза с большой заплаткой на плече, которая неаккуратно пузырилась. Длинная юбка в пол с парой ржавых пуговиц и разодраным краем. Рыбацкие брюки пахли тиной и плесенью, но выглядели ещё добротно. Ещё одна блуза выглядела куда лучше, видимо, удача ей улыбнулась парой нестрашных дырок на льняном полотне. Аккуш сняла тяжёлую форму с себя, оставаясь в нижнем платье, которое явно выглядело дороже, чем вся собранная в кучу одежда. Выбирать не приходилось, форму можно продать и не думать о еде хотя бы пару дней. А там уже босмерка надеялась придумать что-то для заработка. На скорую руку поправив заплатку на рубашке и прикрыв все жилетом нараспашку, она запахнула зелёное полотно на манер хаммерфельской юбки и, собрав грязную одежду в полотно, выскочила из дома. Кажется, на подходе к городу она видела реку, а значит, где-то найдется и подходящий бережок для стирки. Тонкая тень выскользнула из дома следом за маленькой босмеркой, стараясь не выпустить из вида светлые локоны. Они скользили между домами и улочками, не попадаясь на глаза прохожим, друг за другом, след в след. Но девушка довольно шустро скрылась в небольшом лесочке, что примыкал к Корболо. В стороне от оживленных мостов. Тень улыбнулась, ныряя в прохладу деревьев. Самый настоящий талант — раствориться среди тощих берёзок и лиственниц словно дым. Но берег нашёлся быстро, чуть покрытый грубым песком и редкими камнями, что приносила река с гор. Девочка сидела на старом пне, оставшись в исподнем платье да все том же зелёном куске полотна, что покрывал ее худые плечи. Она осторожно чинила собранные вещи, пока в реке под камушком отмокали застарелые брюки и трепещущее темное сукно. Тонкий голосок мурчал незамысловатую песенку, рассказывая о свободе и лесе, о полях с цветами и хитрых стрелах. О страшном Волке, что мог обмануть богов. О старом полотне, что раздирал страшный Волк, и о призраках, что гуляли среди людей. А паяц тенью замер среди деревьев, вслушиваясь в тонкий голосок, прикрыв глаза от удовольствия. Но вот мурлыкающие ноты оборвались, сменяясь плеском воды и шорохом платьев. Ах, кажется, босмерка собралась купаться, тогда скромному наблюдателю тут больше делать нечего. Уж точно не сейчас, смотреть на тощее подростковое тельце… может быть, позже. Может, однажды, когда девочка подрастет и станет куда краше, чем сейчас.7 число Середины года 4э 195 года, Лордас.
— Господин, купите букетик, порадуйте свою возлюбленную! — девушка широко улыбалась, демонстрируя поношенную корзинку с аккуратными букетиками в ней. Яркие горноцветы и фиолетовые цветки Алканны были плотно перевязаны красными нитками в аккуратные композиции, разбавленные чудаковатыми молодыми листиками папоротника как нарядным жабо. Она уже как несколько недель торчит в Чейдинхоле… и тут не так уж и плохо. Аккуш даже думала остаться на продолжительное время, возможно, даже до весны, потому что дожди в горах уже похоронили под оползнем пару караванщиков. Вот и шуму же было! Или она искала себе оправдания? — О, вот этот симпатичный, — бретонец взял в руки небольшой светлый букетик, прокручивая тот в мозолистых пальцах. — А что значит он? — Светлые венки цветов рассказывают о чистоте чувств и вашего отношения к избраннице! А красная нить… по секрету, — Аккуш лукаво улыбнулась, прикрывая рот ладошкой, словно и впрямь рассказывала страшную тайну. — Это значит, что вас связывает сама судьба… в Валенвуде часто на свадьбе повязывают красные нити на запястья влюбленных… Конечно, девушка это выдумала от и до, но ложь умело работала, вот и сейчас мужчина смущенно захохотал словно ребенок и закинул в корзинку пару блестящих монеток. Если ложь приносит доход, то почему бы и не воспользоваться. Люди любят небылицы, а Аккуш с радостью их расскажет. — Опять ты здесь?! — громкий голос Мерила, стражника с торговой площади, она уже запомнила (даже почти не реагируя). — Незаконная торговля! — Правда? Ах, я не знала, — девушка опустила взгляд, состроив скорбную мину. — Надеюсь, это не проблема? Просто моя матушка болеет, а кушать что-то надо… — Ты опять за свое?! Околачиваешься тут уже несколько дней, — стражник запыхтел, нависая над девушкой. — Я предупреждал тебя, что за такое идёт наказание. Или плати, или убирайся. — О, правда? — она склонила голову к плечу, смотря на мужчину снизу вверх. — То есть я могу пойти и заплатить в гарнизон за торговлю? Мерил рассерженно фыркнул, протягивая руку к блестящим монеткам в корзине. — Ты мне зубы не заговаривай, — он фыркнул, наблюдая как корзинка резко исчезла за спиной босмерки. — Не заговариваю! Просто интересно узнать, как отреагируют твои старшие, если узнают о деньгах мимо казны, — Аккуш улыбнулась, постепенно отступая. Этот город ей нравился ещё и тем, что коррупция пронизывала улицы не хуже артерий. Что в замке Чейдинхола всем было плевать на происходящее, потому что зачем лезть в систему, которая приносит доход? И стража была одной из этих систем, но вот воровать у своих было тяжким грехом. — Слишком умная нашлась?! — мужчина скривился, хватая девушку за плечо. — Ладно, тогда пойдем и поговорим. Посмотрим, какая ты… Пальцы стражника больно впились в тощее плечо девушки, заставляя ту ойкнуть и склониться под тяжестью чужой руки. Кажется, длинный язык и впрямь враг… не хотелось даже думать о том, что произойдет за дверьми гарнизона с дерзкой малолеткой. — Эй! Пусти! — тонкие длинные пальцы в перчатках сомкнулись поверх руки Мерила, стряхивая ее с плеча притихшей девушки. — А ты ещё кто? Скоморох, исчезни с глаз! — стражник тряхнул рукой, выпутываясь из хватки крепких пальцев. Этот странный Скоморох неизменно ходил в своей дурацкой маске и шапке, отчего лицо его вечно оставалось секретом. Он появился в жизни девушки всего неделю назад, когда начался летний фестиваль. Она по обыкновению собирала травы на берегу реки да ловила рыбу, пока Скоморох сам не появился рядом. И немного странно, что присутствие чудаковатого человека не напрягало. Он выглядел вполне безобидным, а другие взрослые не стремились подходить близко, завидев чудака. Тот сидел иногда рядом, напевая песенки и хохоча сам с собой над своими же шутками, а Аккуш и не прогоняла его, слушая в пол уха странные истории, что скакали с одного конца на другой, путая слова и не спеша ладить друг с другом. И этот человек подкинул идею с продажей цветов перед фестивалем. Даже показал несколько мест, где росли самые душистые и красивые травы и пышные цветные венчики. Их общение было немного однобоким, потому что девушка говорила мало, вела себя тихо, хотя за этой тишиной и срывался дерзкий язык с глоссарием слов, которые даже завсегдатаю бара покажутся высокопарной бранью. — Нет-нет, маленькая пташка тут никому не мешает, — судя по голосу паяц улыбнулся, покачивая пальчиком перед лицом стражника. — Давай пойдем и обговорим, ладненько? Оставим маленькую девочку в покое. Аккуш извернулась за широкой спиной мужчины, показывая стражнику язык. Мерил фыркнул, набух, почти краснея от гнева, и сплюнул на мостовую, чудом не попав на расписанные золотым узором ботинки Скомороха. Тот дернул плечами, пытаясь подавить клокочущее в горле шипение. — Чтобы мои глаза вас здесь не видели, уяснили? — стражник повел плечами, словно стараясь казаться шире вечно сгорбившегося арлекина. Аккуш готова была дать руку на отсечение, что стоило шуту расправить плечи, как любой стражник будет казаться щуплым мальчишкой. Мерил что-то ещё проворчал, скатываясь в неясный бубнеж и исчезая наконец в толпе горожан. Эльфийка облегченно выдохнула, прижимая к груди корзинку. — Спасибо, я уже думала, он не отвяжется, — девушка осторожно потянула Скомороха за край позолоченой перчатки, заставляя того наконец обернуться. Янтарные глаза с прищуром наблюдали из прорезей улыбающейся маски. — О! Не стоит благодарностей! — шут хихикнул, тряхнув головой, от чего бубенцы на колпаке зазвенели. — Маленькой Пташке нужна была помощь, как я могу пройти мимо? Аккуш надула губы, хмуро смотря на шута, что глумливо хихикал. Они обменялись прозвищами, не нуждаясь в настоящих именах. Правда, выбор арлекина ещё раздражал девушку своей глупостью. Она не поет, не умеет! Мурлыканье не считается, а шут словно насмехался, постоянно называя её певчей пташкой, пока босмерка куксится и смущается. — О, ты опять… — она подняла руку, погрозив пальчиком трясущемуся от смеха Скомороху. — Просила же так не называть! Ну вот, значит, теперь я никуда не пойду! — А ты куда-то собиралась? — мужчина замер, склоняя голову по-совиному. — Так и есть. Хотела купить парочку рулетов и перекусить, — она насмешливо перекатила в пальцах монетку, пряча ту в кошель к вороху остальных. О, на такие деньги уже можно было и комнатушку снять, а не ютиться в холодном заброшенном доме… но от чего-то там было спокойнее, чем рядом с другими людьми. — Ах! Прошу меня простить! — Скоморох упал на колени со смехом, обхватывая девушку за талию как провинившийся. — Я был так глуп… так глуп! — Во имя Девяти… — босмерка вздохнула, выпутываясь из цепких рук. — Я пошутила! Вставай уже… Шут со смехом поднялся, предлагая ей свой локоть как галантный кавалер, от сладости речей которых могло сводить зубы. Аккуш, оказывается, не любит снобов и кавалеров, правда, чтобы это понять, надо было покинуть свою клетку. Но девушка чуть улыбнулась, приседая в реверансе и вкладывая свою ручку. Пекарня была в паре кварталов от них, на другом конце площади. Перед магазинчиком развернулись палатки и резные палеты с булками и буханками, возле которых крутились дети в ожидании новой порции сладких пирожков. Звякнул колокольчик над входом, заставляя краснощекого мужчину в светлом колпаке вынырнуть из недр прилавка. Тот украдкой смахнул испарину со лба, широко улыбаясь странным гостям. — Чего изволите, милая леди? — человек в маске арлекина, видимо, мало его интересовал, потому что пекарь лишь украдкой взглянул на того, более не подняв взгляда. — О, добрый день, — Аккуш легко улыбнулась, распахнув глазки и складывая ручки на груди, и мужчина буквально поплыл от театральной милоты травницы. — Я бы хотела купить парочку сладких рулетов. Боюсь, после я не успею прибежать за новой партией… — Охо-хо, конечно, — бретонец улыбнулся, отчего его второй подбородок буквально врезался в узкий воротничок рубахи. — Ты вовремя, как раз должны подоспеть… Он шустро исчез за шторками на кухню, что-то выкрикивая и грохоча. Скоморох подошел чуть ближе к девушке, склоняясь к её острому ушку. — Я бы не советовал строить глазки ему подобным, — сквозь маску его голос звучал как шипение, отчего по коже пробежали мурашки. С чего бы тебе мне указывать?! Гневно поднятая бровь девушки практически выдавала все её эмоции. Странный знакомый дернулся, приподнимая край расписной маски. Его тонкие темно-розовые губы изогнулись в усмешке. — Маленькая пташка не понимает, что чувствуют мужчины рядом с ней, — вкрадчивый шепот, не искаженный маской, чуть урчащий, казался чем-то совершенно новым… Аккуш вздрогнула, отворачиваясь от улыбающегося мужчины, и краска постепенно прилила к щекам. Идиотка, не умеющая выбирать людей в своем окружении. Из-за шторы выплыл пекарь, выставляя завернутые в пергамент рулеты. Аккуш выложила на стойку монеты, забирая угощение и выбегая из магазина. Шут двинулся за ней, вновь скрыв лицо под маской. Он был слишком уж доволен своей проделкой, но все же эльфийка и впрямь неаккуратна в общении. В Имперском городе любят играть и рассыпаться в любезностях, но тут так не работает, все воспринимается за чистую монету. Беловолосая замедлила шаг, дождавшись, пока Скоморох наконец поравняется с ней. Не говоря больше ничего, они направились к привычному месту у реки.14 число Середины года 4э 195 года, Лордас
— Сними маску, — Аккуш целый час сверлила взглядом порядком надоевшую маску, которая скрывала лицо знакомого и тем самым только распаляла интерес. И не то чтобы скоморох об этом не догадывался. Тот сдавленно хихикнул, покачав головой. Разговор о маске заходит уже второй раз за день, потому что нечестным способом мелкая девчонка сорвать ту не смогла. Паяц оказался изворотливым, аж слишком. — Тц-тц-тц, пускай это останется маленьким секретом, — шут пригладил кончик девичьей косы, после щекоча ей щеку Аккуш. — Так нечестно, — она перевела взгляд на реку, надувшись на очередной отказ. — Я не пойду тебе на встречу. Если ты чего-то хочешь, то должна сама это взять, — Скоморох стряхнул руки травницы с коленей, после укладываясь сам словно на подушку. Аккуш не отреагировала, продолжая смотреть на воду. Этот шут прямо-таки издевался над ней, будто она тут только в качестве развлечения и главной дурочки. — Вы ведь завтра уже уедете, — она вздохнула, легко проводя кончиками пальцев по линиям рисунка. Даже если она схватит маску, то как обычно шут окажется быстрее, так что Аккуш чуть улыбнулась, ловя насмешливый взгляд из прорезей. — А я так и не знаю, с кем общалась все это время. Грустно будет знать, что вы покинете Чейдинхол, и… все. Я не смогу долго оставаться в городе, меня Сиродил уже… достал. Аккуш усмехнулась, закрывая глаза и падая на траву. Да уж, сказал бы кто, что маленькая бездомная будет лежать на берегу, в компании таинственного друга, то она точно назвала бы его идиотом. Странное ощущение пустоты заныло в груди с новой силой, стирая последние остатки радости с души. Грустно как-то… — Может — да, а может — нет, — шут протянул руку, развязывая ленту, что скрепляла косы. Золотистый кусок материи послушно обернулся вокруг бледного запястья мужчины. — Если ты продержишься до следующего лета… — А? — девушка чуть приподнялась, смотря как лента из её косы исчезает за краем расписной перчатки. — Это же так долго. Она усмехнулась, развязывая вторую ленту и повязывая на свое запястье зеркально шуту. — Смотри, ты пообещал, — эльфийка рассмеялась, показывая свою руку довольному донельзя мужчине. — О, я смиренно понесу наказание от богов, если не появлюсь так же в начале лета, — шут примирительно поднял руки, наблюдая, как смущенная улыбка украшает губы усталой куклы. Верно, кем же он будет, если нарушит такое простое обещание. Наверняка, Матушка его простит…2 число Середины года 4э 196 года, Лордас
Весна плавно уступала свои права жарким летним дням. Приятные дожди уже закончились, отчего на сердце травницы становилось пусто. Лето началось, а значит, скоро настанет фестиваль. Чудесный подарок ко дню рождения… могла бы она сказать. Но ворота города были закрыты, а на островке даже люди появлялись редко. Кажется, в этом году труппа не приедет. Аккуш опустила взор, сжимая ручку своей корзинки. Иногда и так бывает, нечего было думать, что незнакомец в маске сам приедет от нечего делать. За год в жизни девушки уже многое поменялось: она углубилась в изучение трав, научилась избегать животных в горах, буквально заговаривая зверюшек тягучими рассказами. Она стала работать в аптеке — милая женщина хорошо платила за горные травы, которые растут в прохладе, от чего эльфийка каждый раз чувствовала себя значимой. Все стало куда лучше, чем в столице. Никаких ограничений. Наконец можно было вволю учиться, экспериментировать, оттачивая свое мастерство до идеала. Джослин особо не возражала, даже иногда помогая юному алхимику создавать лекарства. Она уже была в том возрасте, когда поздно думать о семье и детях, но рано о том, чтобы уйти. Возможно, так она желала оставить после себя хотя бы знания. Заброшенный дом стал лишь временным пристанищем, полным воспоминаний о первом прибытии в город, о лете. Хоть к зиме пришлось подыскать себе жильё. Каморка над лавкой оказалась как раз кстати. — Здравствуй, Аккуш! Сегодня заглянешь к нам? — пекарь приветливо махнул рукой из окна, заметив девушку. Та махнула в ответ, быстро исчезая за дверьми аптеки. — Ты быстро. Не устала? — женщина за стойкой подняла голову, отвлекаясь от взвешивания порошков. На её темных мозолистых руках расцветали зеленые пятна от травяного сока, которые уже не смывались с грубой кожи. — Нет, ты же знаешь, — Аккуш улыбнулась, отставив корзинку с травами на столик. — Я переживаю, когда ты по весне поломала ногу… спасибо храмовым лекарям, — женщина нахмурилась, натыкаясь на неизменно вежливую улыбку девушки. Вот же, они познакомились по осени. Джослин тогда подумала что девочке лет двенадцать от силы, слишком уж тощей она казалась в одежде с чужого плеча. Теперь подростковые черты сгладились, округляясь до женственных форм. Даже гордость берет, когда видишь, как человек меняется в лучшую сторону. Может, еще через год она могла бы посоревноваться с первой красавицей города — Шелли, что собирала все влюбленные взгляды юношей. Пышная, яркая, почти как солнце. Аккуш же обладала иной красотой — холодной, словно серебристый свет Секунды в небе. Кукольная красота, особенно стоит улыбке застыть на розовых губах и телу замереть. — Джослин, ты что-то хотела сделать? — девушка осторожно вытащила из рук женщины бутылек для лекарства, заставляя ту вынырнуть из своих мыслей. — А? Боже… да-да, я просто немного устала, — бретонка отпустила склянку, смотря, как её ученица осторожно ссыпает с весов порошок. — Это для Алдоса. Бедный мальчик, весь в деда. Можешь тогда отнести ему лекарство? — Конечно. Если сегодня ничего срочного, то прикрой лавку и отдохни. Я скоро вернусь. Алдос был вполне милым данмером. Сперва он даже опешил, увидев на пороге не престарелую Джослин, а светловолосую нимфу, растерялся, не в силах связать и пары слов. Она что-то тихо рассказывала, передавая темный бутылек, но данмер все упорно прослушал, ещё ненадолго замирая на пороге дома, пока девушка не исчезла за поворотом парка. Мерил рассказал ему, что девчонка появилась в городе не так давно, и что не стоило его другу пускать слюни на миловидную мордашку босмерки. Мол, она водится со странными людьми да приторговывает из-под полы всякими Валенвудскими дурманами (его все еще не отпускало, что в прошлом году девчонка выскользнула из рук). А Алдос уже решил, что любым способом заполучит в руки прекрасную травницу.10 число Середины года 4э 196 года, Сандас
Прошло уже больше недели, в город прибыла труппа циркачей и потихоньку разворачивала яркие шатры на островке. А Аккуш смотрела на них с другого берега, сжимая трясущимися руками воротник рубахи и теребя край ленты. Не те, другие шатры, другие люди… Он бы точно объявился, сегодня или завтра, на их берегу, откуда был виден весь праздник. Но с каждым прошедшим часом она лишь больше убеждалась — странный друг не придет. Она как наивное дитя продолжает ждать, надеясь на чудо. Вечер постепенно накрыл город, и яркие гирлянды с флажками засверкали, издевательски развиваясь на ветру. Девушка опустила голову, смаргивая подступившие слёзы. Вот еще, начала реветь из-за глупой детской веры. Надо было уже давно понять, что люди не выполняют обещаний, как бы тебе не хотелось обратного. — Э-эй! Нимфочка… ик! — пьяные мужские голоса раздались за спиной, проносясь табуном липких мурашек по коже. Вот же не повезло. Эльфийка обернулась, замечая идущего к ней в развалочку Алдоса, а за его спиной маячила знакомая рожа Мерила и ещё пары парней, которых она практически не знала. Беловолосая нахмурилась, делая пару шагов в сторону склона, Алдос зеркально повторил. Что же, видимо, легко уйти ей не дадут. — Ты что-то хотел? — травница склонила голову к плечу, делая пару шагов к краю воды, позволяя каблукам туфель утонуть в песке. — Хочешь… м-м-м… погулять? Ночь сегодня красивая, — данмер застыл, стараясь держаться прямо. — Возможно, не сегодня, мне еще надо помочь в лавке, — Аккуш напряглась, пытаясь смотреть за всем и сразу. Дурное предчувствие холодило кожу, заставляя вздыбиться короткие волоски на затылке. — Ой, да ладно! Немного опо-оздаешь, — Мерли засмеялся, подходя к Алдосу и закидывая ему руку на плечо. — Смари, какие защи…сч…тники! Он протянул руку, почти укладывая ту на хрупкое плечо. Нет-нет, если она сейчас будет стоять как изваяние… Сердце зашлось в яростном стуке, отдавая гулом в ушах. Босмерка врезалась носком туфли в песок, тут же пиная его в сторону парней. Песок послушно взметнулся вверх, заставляя Мерила зажмуриться и отшатнуться. Алдосу повезло меньше, песок почти весь угодил в его алые глаза. Аккуш подхватила край юбки, срываясь на бег. В пару шагов взлетев по склону, она кинулась в парк, слыша, как за спиной матерятся. Мужские голоса что-то орали. Голосил Алдос, пытаясь вытрясти песок. А эльфийка неслась вперед, стараясь не угодить в какую-нибудь яму. Позади раздался треск веток и топот. Бегут! За ней бегут! Девушка нырнула в знакомый поворот парка. Ноги сами вели её к старому укрытию. Вот лес расступился, луны серебрили темную крышу с башенками. Ногу обожгло болью. Аккуш упала, прокатившись по земле и раздирая любимую блузу. Шаги стали ближе, слышался гневный голос Мерила и глухой смех его прихвостней. Пахнуло алкоголем. Она постаралась подняться, чувствуя, как голова и нога нещадно болят от падения. — Ну чего сразу огрызаться? — рывком девушку подняли с земли, встряхивая, как тряпичную куклу. Мерил зло улыбался, цепляясь пальцами за подбородок. — Мы же мирно с тобой общались. Чего сразу бежать, м? Она толкнула рослого стражника в грудь, но тонкие руки словно сталкивались со стеной. Он рассмеялся, бросая девушку на землю. — Смотрите, какая милая дикая остроухая, — его дружки захохотали, смотряч как девчонка пытается встать прямо. — Как думаете, стоит подобных отпускать или учить уму-разуму? — Учить, конечно! — его дружок широкими ладонями обхватил плечи девушки, прижимая ту к груди. — Выбирай, кто будет учить. — Д-да… пошли вы… — она вскинула голову, зло сверкая глазами. — О, гордая. Ты погляди, — второй пристроился позади, укладывая руки на худую талию. — Эх, жалко. Такая тощая. Аккуш извернулась, плюя второму в лицо. Тот взревел, отпрыгивая и утираясь рукавом рубахи. Хватка на плечах разжалась, сменяясь болезненным шлепком по щеке. Голова мотнулась в сторону. Девушка сдавленно вскрикнула, падая на траву. — Зря ты так с ними, — Мерил подошел ближе, хватая за челку и заставляя поднять голову. — Они ведь к тебе по хорошему. Он улыбался, смотря, как её щека набухла от сильного шлепка. Из горящих гневом глаз текли слезы, скатываясь в приоткрытый рот. Мерил сжал волосы сильнее, наблюдая, как девичье лицо искажается от боли. — Не научилась держать свой дерзкий язык за зубами, — стражник расхохотался, сжимая кулак. Аккуш зажмурилась, не в силах смотреть на перекошенное лицо мужчины. Крепкий кулак врезался в скулу. Затрещали волосы, оставаясь в сжатом кулаке будто сдернутая со стены паутина. Второй удар обрушился за первым, прижимая девушку к земле. По верхней губе потекло, заливаясь в рот горячей солью. А Мерил продолжал наносить удары, наслаждаясь молчанием эльфийки. Лишь рот её был открыт в беззвучном плаче. Разбитая губа сочилась кровью, которая смешивалась с кровью из носа. Алые капли стекали по подбородку и шее, касаясь светлого воротника. — Знаешь… — он тяжело дышал, но помог сесть, чтобы заглянуть в изувеченное личико. — Мы не будем тебя трогать… если ты заплатишь. Он усмехнулся, встряхивая девушку за воротник. Та глухо заскулила, поднимая руки и цепляясь за запястье стражника. — Мерил… кажется, это уже… — оплеванный немного хмурился, наблюдая за распалившемся другом. — Если она сама снимет все, то тогда тут не наша вина, — стражник хохотнул, отпуская воротник. Пустые глаза с тлеющим гневом прикрылись, а трясущиеся руки осторожно потянули край золотой ленты, развязывая бант… Гья-я-я! Вскрикнул мужчина. Спешный топот. Очередной крик и лязг металла. Треск вспарываемой ткани. Повеяло кровью. — Отойди! Не-ет! — второй голос надрывно кричал, сменяясь бульканьем. Завопил Мерил, всё ещё пытаясь командовать, но его голос потонул в надрывном мужском смехе. Холодная земля сменилась крепкими руками, вцепившимися в длинную косу. Мерил вздернул её вверх, заставляя подняться. Острое лезвие клинка уперлось в дрожащее горло. Надрывный смех стих, сменяясь звуком медленных шагов. От человека пахло кровью и цветами. — Е-ещё шаг — и я ей перережу горло! — Мерил встряхнул девушку, наматывая косу на кулак. Лезвие слегка вспороло кожу. Тонкая струйка крови потекла вниз, исчезая за распущенным воротом рубашки. Аккуш приоткрыла глаза, все ещё надеясь, что это сон. И что после тьмы перед глазами будет утро. Но утра не было. Напротив изломленной фигурой стоял он. С его яркого воротника стекала темная в ночи кровь. Пара капель ярко сияла на бледной поверхности маски, стекая в уголки вырезанного рта, делая улыбку еще шире. В его руке блестел длинный изящный клинок, с лезвия на изумрудную траву капала чужая кровь. — Вот… молодец. Мы уйдем и ничего не скажем, — Мерил сделал пару шагов назад, и Скоморох повторил их, словно играясь. — Давай по-другому! — шут театрально поклонился, взмахивая кинжалом будто дирижер. — Я дам тебе фору… если отпустишь девчонку. — Не согласен… она дорога моему другу, — Мерил рассмеялся, склоняясь к девушке и потираясь о бледную щеку словно кот. — Какому другу? — шут хихикнул, ковыряя носком сапога землю. — Не этому ли? Смех Скомороха раздался вновь, после сменяясь влажным шлепком. Голова данмера с застывшей гримасой покатилась по траве и остановилась между ними. Потухшие глаза слепо смотрели в ночное небо словно красные склянки… Мерил вскрикнул, отшатываясь и чудом не падая на землю. А Аккуш лишь смотрела на шута, который со смехом указал вниз. Она нырнула к земле, стоило руке стражника ослабнуть. Кинжал больше не врезался в тонкую кожу. Все произошло в одно мгновение, словно сошло со страниц боевого романа. Шут кинулся вперед, взмахивая клинком. С треском лезвие рассекло косу, врезаясь в открытое горло стражника. Ярким фонтаном брызнула кровь, окропляя прижавшуюся к земле босмерку, подобно летнему дождю. Имперец дернулся, зажимая распоротое горло. Каждое его дыхание со свистом вылетало из пореза, сменяясь глухим бульканьем крови. И вот его тело упало на землю, судорожно дергаясь в последний раз. Слезы брызнули из глаз с новой силой. Аккуш сжалась на земле, закрывая лицо ладонями и размазывая еще свежую кровь мужчины по лицу. — Тише-тише, дорогая птичка, — шут опустился на землю, на коленях осторожно подбираясь к плачущей девушке. Его руки обхватили ту за плечи, прижимая к влажной и липкой от крови груди. Пальцы ласково перебирали светлые пряди, а насмешливый голос спустился до шепота, бормоча что-то о том, что все позади. Вскоре всхлипы поутихли, сменяясь тихим сопением задремавшей эльфийки. Цицерон окинул взглядом поляну, наслаждаясь проделанной работой, но и осознавая, что надо со всем разобраться, иначе завтра стража будет рыскать по округе. А это, мягко говоря, не самый лучший исход событий для Хранителя. Ещё и девочку в таком состоянии лучше не оставлять. Чуть подумав, он подхватил легкую как перышко Аккуш и направился к заброшенному дому. Повезло никого не встретить по пути. Пыльный зал сменился старой дверью в подвал с не менее пыльными холодными полками. Шепчущая послушно отворилась перед своим Хранителем, впуская в широкий зал с сводчатым потолком и множеством развилок-катакомб. Его ноша послушно прижалась к теплой груди, цепляясь длинными пальцами за рубаху. Что же, девчонка пока не проснулась, а значит, у шута был огромный запас по времени. Найдя более-менее чистую спальню, он добрался до кровати в полумраке, укладывая травницу на немного пыльное покрывало. С её губ сорвался болезненный вздох. Ах, наверняка, все тело сильно ныло. Шут улыбнулся, проводя рукой над спящей. Золотое свечение вновь сорвалось с ладоней, подлечивая порезы и ранки до тонких розоватых следов. Девушка облегченно заурчала, переворачиваясь на бок. Паяц на последок накрыл девчонку пледом и тихо покинул Убежище.