Я заварю тебе чай, а ты прикури мне сигарету. Помолчим...

      Черный автомобиль паркуется около небольшого загородного домишки, с покосившимся старым забором. Бакуго глушит мотор и выходит из машины, попутно вытаскивая пакеты с продуктами и кое-какими вещами. Уверенными шагами продвигается к местами проржавевшей железной калитке, открывая ее ногой, скрип петель бьёт по ушам так, что Катсуки морщится. Тропинка до входной двери, ранее выглядящая ухожено, сейчас поросла сорняками, клумбы с цветами высохли и также заросли травой. Катсуки поднимается на крыльцо, ставит пакеты на дощатый пол веранды и тянется за ключом в задний карман джинс, однако замок отпирать не пришлось, дверь была открыта. Блондин тихо выругался по поводу беспечности хозяина жилища, и, прихватив свою ношу, прошел внутрь.       Несмотря на раннее время суток и солнечную погоду, в доме практически наглухо занавешены все окна, повсюду витает неприятный запах табачного дыма, отчего Катсуки морщится, быстро свернув направо от входной двери, он оказывается на кухне, обнаруживает в раковине гору посуды, учитывая, что живёт здесь один человек, собиралась эта коллекция целую неделю, или того больше. Парень неодобрительно качает головой, водружает пакет с продуктами на столешницу-островок и начинает его разбирать. Следом он резко дёргает шторы в стороны, позволяя солнечному свету залить помещение, открывает створки окон, впуская свежий воздух ранней осени внутрь этих затхлых комнат. Подхватив второй пакет, с вещами, он продолжает путь по коридору и оказывается в гостиной, бросив ношу на диван, проделывает здесь с окнами те же манипуляции, что и на кухне, в лучах света, проникающих в комнату, Катсуки видит летающие в воздухе частички пыли. Судя по всему уборкой себя хозяин дома не утруждал.       Катсуки шагает дальше, открывает дверь, ведущую на террасу на заднем дворе, собственно там он и находит обитателя этого жилища. На плетенной скамье восседает молодой человек, на плечах небрежно наброшен плед, скорее для вида, нежели для тепла, коленом он подпирает подбородок, меж пальцев тлеет, по видимому уже не первая и далеко не третья сигарета. Вторая рука держит наполовину опустошенный бокал с виски, за самую окантовку. Пустой взгляд изумрудных глаз устремлен прямо перед собой, и, Бакуго показалось, что он даже не заметил своего неожиданного гостя, ровно до тех пор, пока не услышал тяжёлый вздох, а зелёная шевелюра не качнулась от того, что ее хозяин повернул голову в сторону нарушителя его покоя.       - Хочешь заболеть и сдохнуть, Деку? - голос Бакуго звучит спокойно, Изуку на эту фразу лишь фыркает, стряхивая пепел прямо на пол, затем делает щедрый глоток из бокала.       - А можно пропустить прелюдию в виде "заболеть" и сразу приступить к основному действию? - Мидория тушит окурок в пепельнице, хрипло усмехнувшись, и снова отпивает жгучий напиток, слегка сморщивая нос. Катсуки хмыкает на это и присаживается на скамейку рядом с Деку, вытягивая из его пачки сигарету, зажимает ее зубами и клацнув зажигалкой, медленно затягивается.       - Бросай курить, сколько раз тебе говорил, - Бакуго выпускает облачко едкого дыма прямо в лицо Изуку, на что тот усмехается как-то совсем не по-дековски.       - Говорит человек, стреляющий у меня сигареты, - Деку снова подносит бокал к губам, чтобы отпить горячительного напитка, но он пропадает из рук. Наглости Бакуго не занимать, он отнял допинг у Изуку, выпивая виски в один глоток и щедро затягиваясь его же сигаретой. Мидория лишь поднимает бровь, - ты же за рулём.       - И что? - следует равнодушный ответ-вопрос. А действительно, "и что?", будто он не может, как обычно, остаться здесь до утра. Когда это стало обычным? Вот так сидеть с Деку, курить и молчать, слушать чужое дыхание рядом с собой, вести незатейливую беседу о вреде курения, при этом загоняя глубоко в лёгкие горький дым этих проклятых сигарет. Когда?       Бакуго не задавал себе этот вопрос, просто в один момент, в холодную и дождливую октябрьскую ночь, пришедший к нему Деку, с пустыми глазами и бутылкой виски, закурил у него на балконе, поделившись отравой и с ним. Так и просидели до рассвета на прохладном бетонном полу балкона, выкуривая сигареты одну за одной и по очереди прикладываясь к бутылке со жгучей янтарной жидкостью, разделяя тяжёлую тишину на двоих.       - Когда закончится этот твой тупой отпуск? - после очередной затяжки спрашивает Бакуго.       - Он бессрочный, забыл? - отвечает, пододвигая пепельницу к Катсуки, все же кутаясь в плед и утыкается носом в колено.       - Это тупо, - бубнит блондин с зажатой в зубах сигаретой, и когда он успел скурить больше половины?       - Всё в этой жизни тупо, - философски заключает Мидория, выдергивая из рук Катсуки пустой бокал, поднимается и шагает в дом, не утруждаясь подождать гостя.       И только когда начинает гореть уже фильтр, Бакуго тушит сигарету в пепельнице и медленной походкой следует в теплое и снова темное пространство гостиной. Деку обнаруживается на диване в полулежачем состоянии с устремленным в потолок взглядом.       - Ты нормальную еду вообще употребляешь? Или так и гробишься полуфабрикатами и никотином? - в голосе слышатся раздраженные нотки, но на это у Изуку уже сформировался иммунитет.       - А ты так и продолжаешь строить из себя родителя? Я не маленький уже, вообще-то, сам разберусь, - голос обманчиво-равнодушный, Бакуго на эту фразу лишь фыркает и спешно отправляется на кухню.        Для начала помыв всю посуду, убрав мусор и крошки со столешниц, Катсуки приступает к приготовлению нормальной пищи. Из гостиной не доносится ни звука, ни вздоха, ощущение, будто Катсуки в этом доме находится один.       Изуку же буравит белый потолок взглядом, пытаясь ни о чем не думать, ничего не анализировать, и, уж тем более, ничего не вспоминать, но каждый раз, когда моргает, подсознание забрасывает в самые темные уголки воспоминаний, отчего Мидория начинает яростно тереть виски, силясь вообще не смыкать век, дабы не видеть ничего, кроме белого, немного облупившегося потолка.        Он слышит шум льющейся из под крана воды, слышит, как гремит посуда, слышит как чертыхается и матерится Бакуго, разгребая весь хаос, который навёл Изуку в доме. Все эти звуки успокаивают его, окутывают коконом тепла. Чувство безграничной грусти и одиночества, чувство собственной ничтожности безбожно отступают под натиском взрывного друга детства. И даже трещинки на потолке, не кажутся такими уж противными, невольно вспомнился потолок его общажной комнаты в ЮЭЙ, там тоже были такие трещинки, словно молнии рассекающие небеса. Уголки губ Изуку немного приподнялись, веки закрылись и перед глазами в кои-то веки была просто темнота. Когда это стало нормой? ***       Тьма сгущается перед глазами, необъятная такая, что ни лучика света не видать, она забирается в лёгкие и сдавливает грудную клетку словно цепями. Ощущение такое, будто находишься в вакууме, дышать нечем, под ногами не чувствуется опоры, хочется кричать, звать на помощь, но голоса нет. Тело не двигается, конечности не слушаются. Все внутренности скрутило, на коже ощущается липкость. Катсуки не сразу понимает, что он все ещё спит. Темнота постепенно рассеивается лучиком света, в котором он видит, очертания силуэта, сидящего на коленях человека, с отчаянно опущенной головой. Резкое пробуждение оказалось сродни тому чувству, когда выныриваешь из под воды, жадно заглатывая желанный кислород, а в голове постепенно зарождалась неприятная пульсация, усиливающаяся с каждым глотком воздуха.        Катсуки садится на кровати и оглядывает комнату, темно, хоть глаз выколи, он зарывается руками в волосы, оттягивает их у корней, чтобы избавится от пульсирующей боли в висках.        Грёбаная Лига Злодеев, грёбаное похищение, грёбаный Деку, грёбаное все, что произошло после спасения. Бакуго до сих пор корит себя за то, что из-за него Всемогущий лишился сил, хоть тот и сказал, что в этом нет вины Катсуки, он все равно не мог это так просто принять.       Головная боль никак не хотела отступать, поэтому он принимает решение спуститься на кухню общежития, там должна быть аптечка. В надежде найти что-нибудь, что успокоит разбушевавшуюся головушку Катсуки направляется прямиком на первый этаж, где и расположена общая кухня.        В обители еды горит свет, что очень удивляет Бакуго, ведь сейчас глубокая ночь, либо кто-то забыл его потушить перед уходом, либо...       Он застаёт Мидорию за столом, тот держит кружку у щеки, буравит взглядом стол и что-то едва слышно бубнит. Выглядит парень очень уставшим, зелёные кудряшки в ещё большем беспорядке, чем обычно, а вокруг зелёных глаз залегли тени. Катсуки нервно вздыхает и бредёт к шкафчикам, дабы отыскать нужную ему вещь. Изуку продолжает бубнить и видимо находится в каком-то своем задротском мирке, раз не обращает внимания на ещё одного ночного посетителя кухни.       До слуха Катсуки долетают обрывки фраз, по которым становится ясно, что Изуку строит алгоритмы освоения своей причуды. Стараясь не шуметь, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, Бакуго начинает поиски, обшаривая все возможные места нахождения аптечки, блондин приходит к неутешительному выводу, что она отсутствует. Он натыкается взглядом на заварник, источающий приятный мятный аромат, который немного успокаивает пульсацию в висках. Катсуки решает, стоит ли спрашивать Мидорию об аптечке или о чайнике с заманчивым запахом, но не успевает принять какое-либо решение, потому как его голова в этот момент будто взрывается, подобно его собственной причуде, в глазах темнеет, он опирается на столешницу локтями, хватаясь за голову, и, стискивает ее, чуть ли не до треска черепных костей, с губ срывается предательский болезненный стон.        Изуку, сидящий за столом вздрогнул и выронил кружку из рук, та с гулким стуком упала боком на стол, она была уже пуста и даже не разбилась, но от этого резкого звука в голове Катсуки снова произошло пару взрывов.       - Каччан? - пара изумрудных глаз уставилась на болезненно сжимающего голову Бакуго, Мидория испуганно выдохнул и в секунду оказался рядом, аккуратно прикасаясь к плечу одноклассника, - тебе плохо?       - Отвали, Деку, - Бакуго хотел бы сказать это грубо, но вышло лишь жалкое мычание. Он почувствовал, как чужие руки оторвали его собственные от черепа и потянули в сторону стула, Катсуки поддался и сел туда, куда его повел Изуку, перед глазами до сих пор плясали пятна, то белые, то черные, а в висках стучали, наверное, тысячи молоточков. Он не видел, что делал Мидория, но снова ощутил прикосновение, с трудом присмотревшись он увидел в собственной руке таблетку, а приподняв голову заметил, как Изуку протягивает ему его кружку из которой доносился приятный мятный аромат. Зеленоглазый неловко улыбнулся и практически впихнул кружку в руки Бакуго.       - Запей таблетку, и допей до конца, это поможет... - Изуку нервно теребил край своей футболки и разглядывал пространство вокруг, изредка задерживая взгляд на лице Бакуго, но лишь на доли секунды.       Катсуки закинул таблетку в рот и запил ее. Жидкость согрела горло, а на языке осталась приятная горечь мяты. Бакуго медленно выдохнул через нос и прикрыл глаза, сделав ещё глоток из кружки. Он слышал, как Изуку возится у мойки, убирая за собой посуду. Катсуки не собирался говорить с ним, и уж тем более узнавать причину ночных посиделок, но что-то не давало покоя, то ли взгляд Мидории, то ли его дрожащие руки, и он поддался порыву.       - Ты чего шатаешься посреди ночи, Деку? - голос звучал уже бодрее, видимо таблетка потихоньку действует, потому что сознание начало проясняться. Деку выключил воду, убирая кружку на полку и опёрся руками в края раковины.       - Да что-то пить захотелось, вот и спустился, - Изуку обернулся и его губы растянулись в привычной для всех улыбке, Бакуго на это лишь хмыкнул. Он давно начал замечать, что улыбка его стала какой-то другой, - А ты, Каччан?       - Какая тебе разница? Это не твоё дело, - а вот уже и привычные грубые нотки в голосе стали проявляться, значит таблетка точно действует. Мидория вздохнул, подходя к столу, чтобы забрать свой телефон.       - Да, точно, не моё... Ладно, спокойной ночи, Каччан, - снова заученная улыбка и парень направился к выходу из кухни, оставляя ошарашенного своей немногословностью Бакуго наедине с собой и кружкой прекрасного мятного чая. ***       Изуку все ещё полулежал на диване, на этот раз глаза его были закрыты, дыхание ровным, но Катсуки знал, что он не спит, поэтому просто пнул ногой спинку дивана. Деку приоткрыл один глаз и запрокинул голову ещё выше, дабы лучше рассмотреть нарушителя своего покоя. Вверх тормашками Бакуго выглядел забавно, заметно отросшие за эти годы волосы, все так же топорщатся в разные стороны, а красная радужка глаз в полутьме комнаты отливает бордовым.       - Поднимай свой задротский зад, и пойдем есть адекватную пищу, я карри сделал, - кивает и просто уходит на кухню. Изуку усмехается, разматываясь из пледа, и шлёпает босыми ногами по ламинату прямо за другом.       Усевшись за стол, перед лицом тут же опускается тарелка с ещё дымящимся обедом, Катсуки с такой же садится напротив.       - Приятного аппетита, - тихо говорит Бакуго, Деку отвечает кивком и оба приступают к трепезе. Окно здесь всё ещё открыто, поэтому лёгкий осенний ветерок треплет порядком выцвевшую занавеску.       - Как дела в агентстве? - между делом задаёт вопрос Изуку, лениво ковыряясь палочками в тарелке, не то чтобы ему было очень интересно, спросил скорее из вежливости.       - Нормально, - просто и коротко, как всегда в своём стиле, зная Бакуго уже очень давно, он и не ждал развернутого ответа.       Тишина между ними лёгкая и ненавязчивая, оседает на плечи мягким пуховым одеяльцем, разбавленная лишь еле слышимым стуком палочек о фарфор тарелок.       - Понятно, - Изуку пожимает плечами и откладывает палочки в сторону. Он не съел и половины того, что Бакуго ему положил. Аппетит в последнее время улучшился, но этого мало. Мидория вздохнул, на что тут же отреагировал резкий взгляд алых глаз напротив.       - Эй, ну-ка доедай полностью, - вскрикивает Катсуки, ткнув палочками почти в лицо Изуку, затем, обведя взглядом бледного друга, добавляет, - дохлый, как задрот.       Бакуго хмурится, крепче сжимая палочки в своём кулаке, неотрывно сверлит своим взглядом лицо Деку. И тут Изуку не выдерживает этого наигранного гнева Катсуки, он смеётся, смеётся также как и десять лет назад, во время обучения в ЮЭЙ, смеётся по настоящему, почти так же звонко, лишь лёгкая хрипотца выдает, что он уже не тот мальчишка, что сломя голову мчался всем на помощь даже не имея причуды, что он теперь взрослый мужчина, про-герой высшего ранга со своими жизненными принципами и со своими проблемами и трудностями, о которых молчит, держит в себе.        Бакуго роняет свои палочки прямо на пол, когда слышит его голос, он не отрывая взгляда смотрит на то, как плечи Изуку подрагивают, и слушает такие знакомые с детства звонкие переливы его голоса. Деку так не смеялся уже очень давно, так давно, что Катсуки даже и не может вспомнить, когда слышал его в последний раз. Наверное, это было, когда они официально стали про-героями, и Тодороки сморозил дикую глупость на вопрос журналистки о том, кто его вдохновляет, сын Старателя, на минуточку, на тот момент действующего героя номер один, Шото, не задумываясь, ляпнул "Мидория". Так упомянутый Мидория, сначала покраснел, аки помидор, а потом залился истерическим смехом, Бакуго тогда так же подвис, засмотревшись на краснеющие щеки и уши, на подрагивающие плечи, на то, как он вытирал выступившие от смеха слезы, всё так же, как и сейчас.       - Каччан, ты как всегда, - отсмеявшись, Деку схватился за палочки и принялся доедать свою порцию, а Бакуго так и продолжил сидеть с открытым ртом, наблюдая за быстрыми движениями Изуку, надеясь, что услышит этот звонкий смех снова. ***        Очередная бессонная ночь, снова сопровождала Катсуки лёгким покалыванием в висках, но он упорно не желал спускаться на кухню, а в личную аптечку таблеток так и не приобрел, предпочитая перетерпеть противные ощущения в голове.       Бакуго лежал на спине, на своей кровати, бездумно уставившись в белый потолок, он крутил меж пальцев барабанную палочку, комнату освещал старенький ночник из одной из коллекций товаров по Всемогущему, подаренный Мидорией на один из его дней рождений ещё в глубоком детстве. Не то, чтобы Катсуки был таким сентиментальным, просто ему нужен был ночник, а дома был лишь этот, поэтому он и перекочевал в его комнату в общаге.       Он раз за разом прокручивал в голове ту странную беседу двухнедельной давности с Изуку на кухне, что-то определенно не давало Бакуго покоя в поведении задрота, но что именно, он упорно не мог понять. Чувство замешательства на грани с помешательством поселилось в голове и это очень пугало его.       На следующее утро, после вечерней случайной встречи, все было как обычно, Изуку улыбался всем без разбора, гордо тащил свои тетрадки в руках, когда рюкзак болтался на локте. На занятиях давал правильные ответы на вопросы преподавателей, на тренировках выкладывался на всю мощность, что может себе позволить и улыбался, улыбался, слегка хмурил брови, а затем снова улыбался. И что-то в этой улыбке было странное, Катсуки заметил, но не мог понять, что именно.       Все эти долбанные две недели Бакуго за каким-то чёртом наблюдал за задротом, просто молча наблюдал, стал меньше язвить и дергать его и в конечном итоге пришел к выводу, что нихрена не понимает. Вывод этот его не радовал, он думал, что хорошо знает Деку, ведь они знакомы, сколько помнят себя, но как оказалось, Мидория довольно скрытный человек, и если вы втемяшили себе в голову, что все его эмоции выражаются на лице, как в открытой книге, и что его легко читать, то вы непроходимый тупица.       В момент когда мысли о задроте совсем заполонили разум, Катсуки потерял концентрацию и барабанная палочка, которую он до этого успешно на рефлексах крутил, приземлилась ему на лицо, стукнувшись о переносицу, парень выругался и потёр многострадальный нос пальцами.       Бакуго выдохнул и поднялся с кровати, померив пространство комнаты несколькими шагами, он все же решил помочь своей голове, и прихватив с собой провинившуюся в недавней травме носа барабанную палочку, побрел по коридорам общежития в сторону кухни.       Прогулка по ночному корпусу не обещала ничего интересного, пока проходя мимо поворота на душевые, Катсуки не услышал шум льющейся из крана воды, странное чувство забилось где-то за грудиной, что-то похожее на любопытство на грани с тревогой, он завернул и пошел на звук.       Дверь в помещение была приоткрыта, через щель Бакуго увидел Изуку, тот опирался руками в края раковины, а голову держал под струёй воды, что била прямо в затылок, капли стекали по шее на спину, оставляя темные мокрые полосы на белой футболке, пальцы сжимали умывальник настолько крепко, что побледнели костяшки. Катсуки может поклясться, что слышал, как задрот всхлипывает. В груди у блондина защемило, он было потянулся к двери, дабы зайти внутрь и встряхнуть Деку так сильно, чтобы привести его в чувства, а потом выбить из него все ответы на вопросы, что мучают его уже две грёбанные недели, но остановил себя, рука так и замерла над ручкой, он выдохнул и сжав ее в кулак, опустил, продолжая вслушиваться в происходящее за дверью.       Всхлипывания усиливались к ним прибавилось и поскуливание, Деку закрутил кран и вздохнул, поднял взгляд на зеркало, мокрые волосы облепили лицо, он откинул челку с глаз так, что капли воды брызнули на отражение, Изуку смотрел на себя с каким-то отвращением, провел руками по волосам, приглаживая их к затылку, открывая вид на покрасневшие от слез глаза и нос. Затем он глубоко вдохнул и резко хлопнул себя по щекам, это было очень быстро и громко, что заставило Бакуго вздрогнуть и выронить палочку из рук, та звонко упала на кафель, Изуку дернулся и повернулся в сторону двери.       Катсуки был на грани раскрытия, он еле успел поднять с пола преступницу и скрыться в нише соседней двери. Изуку выглянул в коридор и осмотрелся, Бакуго затаил дыхание, хоть и не был уверен, что в такой темноте его возможно обнаружить, как только зелёная макушка снова скрылась за дверью и послышался щелчок замка, Катсуки выдохнул и крадучись отправился в свою комнату.        Головная боль в этот вечер его больше не беспокоила, хоть таблеток он так и не принял, зато поселились новые размышления по поводу состояния Деку.