Dramamine

      Все идет как надо.       День совершенно безоблачный, солнечный и теплый. Когда Сун Лань просыпается, солнечные лучи уже успевают попасть на его кровать: они путаются в каждой складке простыней, и, если смотреть объективно, это выглядит великолепно. Микс из оранжевых и розовых разводов, сглаженный утренним сиянием. Впереди целый день, еще достаточно рано, но не настолько, чтоб Сун Лань чувствовал себя уставшим или разбитым. Да только… именно таким он себя и чувствует. Истощенным. Подавленным.       Это похоже на головную боль, но без самой боли в голове. Что-то жгучее и затяжное давит на глаза изнутри, словно он и не спал вовсе. Черепушку будто кто ватой набил.       Так и не снимая пижамы, Сун Лань заваривает себе чай и непроизвольно задается вопросом, а не простудился ли, часом. Не то чтобы он часто болеет, но такая вероятность вполне существует. Любая вероятность существует.       Он заваривает чай, но передерживает его дольше положенного, отчего тот становится слишком мутным и горьким — то бишь полностью соответствует его самочувствию. Сун Лань зависает над столешницей, ощущая, как его ноги промерзают от холодной кухонной плитки, — ему слишком неуютно, он слишком взвинчен, чтобы заниматься хоть чем-то еще, кроме как тупо стоять вот здесь и не рыпаться.       Кажется, все его кости перепутались под кожным покровом и теперь большинство из них отнюдь не на своем месте.       — Воу, дерьмово выглядишь.       Сун Лань тут же ощеривается, его плечи мгновенно сковывает напряжением. Внезапный голос Сюэ Яна, стоящего в дверном проеме кухни, — абсолютно недопустимое вторжение в его и без того паскудное утро. Он честно пытается противостоять желанию огрызаться в сторону этого пацана, просто потому что едва хватает сил, чтоб хотя бы нахмуриться. Но как бы то ни было, необъяснимое животное начало все равно берет свое.       — Потеряйся нахуй, — рявкает Сун Лань.       Он рывком допивает остатки своего чая и оставляет грязную чашку как есть на столешнице. Разумеется, Сюэ Ян не помоет ее, чтоб поставить на место, но самому Сун Ланю сейчас точно не до этого. В любой другой день — да. Но не сейчас.       Чтоб обрести покой от несносного, просто отвратительного соседа по квартире, он разворачивается, направляется к себе в спальню и хлопает дверью куда громче необходимого. Сюэ Ян, вероятно, этого даже и не заметит, но возможность так сделать все равно греет душу.              

****

      Утро лучше не становится.       Оно попадает на выходной день, и минуты тянутся как целые часы — обычно Сун Ланю плевать на это, но сегодня мучительно-медленный ход времени похож на пытку. Он чувствует себя застывшим в мгновении, отчаянно жаждущим вырваться, — словно муха, застрявшая в медовой ловушке.       Сун Лань все никак не может понять, в чем дело и что не так.       Душ ситуацию не спасает. Так же как и уборка комнаты, чтение в кресле у окна и даже кое-какая работа, оставленная было им на следующую рабочую неделю.       В конце концов с влажными волосами, в спортивках и с невыносимым чувством все ближе подкрадывающегося недомогания Сун Лань вернулся в гостиную, искренне надеясь никого там не застать.       Обычно на выходных Сюэ Ян дома не задерживается. Его хрен найдешь, порой он появляется в воскресенье поздно ночью или вообще в понедельник утром — немытый и совершенно помятый. Его возвращение, как правило, становится худшей частью выходных. Суть в том, что Сун Лань проводит не то чтобы много времени со своим взбалмошным соседом и менять эту традицию вовсе не собирается.       Вот почему он испытывает глубочайшее разочарование, когда, устраиваясь на диване, слышит звук включенного душа.       Но раз его сосед принимает душ, то, должно быть, скоро уйдет.       От одной только мысли о том, что придется снова сталкиваться с дерзкой ухмылкой и колкими выпадами Сюэ Яна, Сун Лань приходит в ярость. Пусть так, это не помешает ему устроиться сейчас вот на этом самом прекрасном диванчике с книгой. С какой-то научной книгой, в которую можно будет без труда погрузиться с головой. Вот уж хренушки, Сюэ Яну не удастся выдворить его из собственной гостиной.        Реальность все продолжает красться по кромке его сознания, несмотря на все попытки избавиться от нее за чтением. Кажется, вместо того, чтоб снять напряжение, концентрация на словах лишь усиливает его. Когда Сюэ Ян, выбравшись из душевой, появляется в гостиной, Сун Лань проигрывает в этом сражении окончательно.       Раздражение от его присутствия в ту же секунду, словно тисками, сжимает все тело Сун Ланя. Сам факт его существования здесь, в одном помещении с ним самим, — уже целое испытание.       — Как делишки, красавчик? — улыбается тот во весь рот. Сун Лань уже не впервые замечает, насколько ровные у него зубы. Насколько они поразительно белые и крепкие.       Сун Лань немедленно представляет, каково это — врезать Сюэ Яну по морде. Стоит ли нацелиться в глаз или попытаться отобрать хотя бы один из клыков этого хищника? Перед его внутренним взором тут же возникает картинка, где Сюэ Ян, несмотря на стекающую по подбородку кровь, растерянно трогает пустое место во рту, оставшееся после его кулака. Внутри все сжимается от бурлящей в животе яростной потребности воплотить это в жизнь.       Сун Ланю никогда не нравился Сюэ Ян. Они грызлись с той самой секунды, как он сам умудрился снять вторую комнату в его квартире. Ничего не попишешь — жить-то где-то надо, а у этого засранца вполне сносная арендная плата.       Впрочем, до этого они ни разу не сцеплялись — в том плане, в котором хочется сцепиться Сун Ланю сейчас. И в том плане, в котором хочется Сюэ Яну, — судя по тому, с какой частотой он провоцирует его на стычки. Но Сун Лань не настолько глуп, чтобы в текущей ситуации привносить в свою жизнь насилие, без которого вполне можно обойтись. Только не сейчас, учитывая тот факт, что сам Сюэ Ян, несмотря на все свои многочисленные недостатки, не самый паршивый сосед на свете. По крайней мере де-юре.       Сюэ Ян чистоплотный, в большинстве своем держится особняком (кроме тех случаев, когда не держится) и — что важнее всего — он еще ни разу не попытался влезть в личную жизнь Сун Ланя. Один только этот факт уже делает его куда более сносным, чем все прежние соседи по комнате, с которыми сталкивался Сун Лань, даже несмотря на то, каким засранцем он порой бывает.       (Как правило, Сун Лань не испытывает столь мощное отторжение в его сторону. Обычно агрессивность держится на низком уровне, что позволяет запросто подавлять любые, стремящиеся к насилию, побуждения.)       Но прямо сейчас Сюэ Ян медленно, но уверенно приближается к границе звания «Худший сосед в мире», что, конечно же, больше говорит не про его сущность, а про настроение самого Сун Ланя, который, впрочем, смотреть под таким углом пока что вовсе не готов.       — Иди нахуй, — буркает Сун Лань. Ему, разумеется, не стоит так пялиться на гиений оскал Сюэ Яна. Но он ловит себя на том, что не может оторваться, горя желанием нанести хоть какой-нибудь вред. Это желание настолько мощное и всепоглощающее, что Сун Лань чувствует себя почти захмелевшим от него.       Сюэ Ян отбитый совсем — у него явно нет инстинкта самосохранения. Должен же он видеть ровную линию плеч, напряженные челюсти, желваки, ходящие ходуном, и горячую ярость во взгляде — он должен видеть, Сун Ланю кажется, что это ощутимо даже в самом воздухе их тесной квартирки. Вопреки всему этому Сюэ Ян просто берет и начинает приближаться.       Руки Сун Ланя сжимаются, и книга издает жалобный хруст. Позже он непременно пожалеет об этом. Сейчас же от возможности повредить хоть что-то делается так приятно: этот жар от удовлетворения — единственное, что облегчает его участь.       Сун Лань осознает, что готовится к драке, только тогда, когда становится очевидным, что драки не произойдет.       Он даже не успевает дернуться, как Сюэ Ян вдруг опускается на колени у его ног.       Это действие настолько быстрое, настолько тому не свойственное, что у Сун Ланя начинает кружиться голова от диссонанса, словно бы земля вдруг взяла и перевернулась.       Сюэ Ян держит что-то в руке. Сун Лань даже не замечает, что, до тех пор, пока тот, размахивая неизвестным предметом, словно управляя ракетой, бороздящей космические просторы просто-таки непроглядной абсурдности, не протянул это ему. Оказывается, это — внимание! — расческа. Это настолько расходится с его предположениями, что Сун Лань буквально вынужден взять расческу в руки, чтобы убедиться в ее реальности.       — У меня на голове полный бардак, — говорит Сюэ Ян еще до того, как Сун Лань успевает задать вопросы, а затем поворачивается к нему спиной, и теперь Сун Лань не видит выражения его лица. — Будь любезен, причеши, а?       Он подсаживается ближе, подставляя беззащитную спину Сун Ланю.       Мысль о том, чтобы действительно взяться за расчесывание волос Сюэ Яна, просто нелепа. Но едва попытавшись возмутиться, Сун Лань понимает, что оставшейся у него энергии на протесты уже не хватит. Ее даже не хватит на желание подраться, которое буквально только что выкручивало ему внутренности.       Сун Лань просто… так устал.       Течение момента вовлекает его в себя, накрывая странным искушением от слов Сюэ Яна.       Его волосы все еще влажны после душа.       Будто находясь в параллельной реальности и не зная, происходит ли это на самом деле, Сун Лань нерешительно протягивает к ним руки. Разве мог Сюэ Ян — этот мелкий паршивец — попросить его сделать нечто настолько… интимное?       А поди ж ты.       Пальцы Сун Ланя прикасаются к влажным, холодным прядкам, и все вокруг вновь становится реальным. Ощущение мокрых, непослушных волос Сюэ Яна на кончиках пальцев внезапно оказывается тем самым якорем, возвращающим все на круги своя.       Расческа, которую ему вручил Сюэ Ян, — пластиковая и совсем легкая на вес. Сун Лань смотрит сначала на нее, затем на темные, влажные и совершенно не покорные его руке волосы Сюэ Яна.       В последний раз он расчесывал кого-то уже и не вспомнить, когда. Годы — даже жизни — назад у него и у самого были длинные волосы. Теперь он предпочитает короткую стрижку: проще ухаживать.       — Расчесывать легче, пока они мокрые, — замечает Сюэ Ян, и это до безобразия похоже на «поторопись».       Сун Ланю не стоит этого делать. Это же странно. Сюэ Ян явно что-то замышляет.       Но все же он ловит себя на том, что отделяет небольшую прядку чужих волос и неосознанно ведет по ней расческой с такой бережностью, о наличии которой у себя он даже не подозревал. До ушей Сун Ланя доносится звук — знакомый и мягкий шорох.       — Вот так, — говорит Сюэ Ян, и его голос доносится будто бы… издалека. — Да ты просто мастер.       Сун Лань не упрекает его за то, что должно было быть сарказмом, и не рассказывает, что в курсе, как обращаться с длинными волосами. Вместо этого он тщательно и безмолвно занимается его прядями, вычесывая наименьшие узлы.       В тесной квартирке, которую они разделяют, всего одна ванная; Сун Лань и раньше видел ароматные бутылочки с шампунями и кондиционерами, втягивал их остаточный запах, тянущийся за Сюэ Яном после купания. Но еще ни разу их аромат не был так насыщен, как сейчас, когда Сун Лань сам лично высвобождал его, пробирая волосы пальцами.       Сюэ Ян пахнет сахарной пудрой и клементином. Кроме прочего, еще и ноткой теплой ванили, отчего Сун Лань смягчается — и даже испытывает почти непреодолимое желание склониться пониже, чтобы понюхать еще раз.       Какая глупость — расчесывать волосы Сюэ Яну. Но Сун Лань убеждает себя, что это хоть какое-то занятие. И оно и близко не настолько опостылевшее, как любое из тех, за которые он уже успел взяться этим утром.       К тому же… Волосы Сюэ Яна были в полном беспорядке, когда тот только шлепнулся у ног Сун Ланя. Теперь же они почти полностью приручены и уложены. Буквально шелковые благодаря пальцам Сун Ланя. Их ритмичное пропускание сквозь щетинки на расческе поразительно успокаивает, а возможность наблюдать непосредственно за улучшающимся результатом своей работы — вызывает странное удовлетворение.       В процессе Сун Лань ощущает, как вата постепенно начинает исчезать из его головы, а напряжение в шее и плечах снижается.       Он находит происходящее удивительно приятным.       Возможно, настолько приятным, что даже ловит себя на том, как расчесывает уже расчесанные прядки. Просто потому что хочется. Просто потому что он наслаждается процессом и не готов пока что останавливаться.       Волосы Сюэ Яна высыхают во время этой работы. Высохшие пряди поразительно мягкие. Сун Лань раньше и подумать не мог, что Сюэ Ян из тех, кто станет тратить время и деньги на уход за волосами, но, очевидно, тот прилагал все усилия, чтоб они были свежими и здоровыми.       Кожа на его голове теплая и чувствительная. Время от времени Сун Лань прикасается к ней кончиками пальцев. Каждый раз, когда это происходит, особенно где-то возле уха, Сун Лань замечает, как Сюэ Ян непроизвольно подставляется под прикосновения, а стоит только мягко царапнуть ногтем, как он тут же вздрагивает.       От наблюдения за такой реакцией — такой человеческой, по большому счету, реакцией — Сун Ланю становится тепло и любопытно. Заинтригованный происходящим, он не может не заметить, что это впервые, когда Сюэ Ян не огрызается. Более того, это впервые, когда Сюэ Ян предлагает себя вот так запросто, отдается в руки Сун Ланю.       И это осознание язык не поворачивается назвать неприятным.       — Ты вчера поздно вернулся, — отмечает Сюэ Ян, когда Сун Лань, закончив расчесывать, откладывает расческу.       Его голова покоится на бедре Сун Ланя. Он поворачивается так, чтобы оказаться между ног Сун Ланя на коленях, и его лицо аккурат напротив — такое прямолинейное, что считывать с него эмоции проще простого. Полуприкрытые глаза, губы, изогнувшиеся в подобии слабой полуулыбки. Такой Сюэ Ян выглядит обманчиво уязвимым, почти покорным.       Пальцы Сун Ланя по-прежнему в его волосах, рассеянно пробирают их прядка за прядкой, раз уж голова Сюэ Яна лежит на его бедре — устойчивым, ощутимым натиском, заземляющей тяжестью. Сун Лань все еще чувствует себя не в своей тарелке, но не настолько, как поначалу. Он больше не тонет в мутной воде, а, скорее, плывет, не зная верного направления. И не то чтобы это какая-то нежелательная перемена.       — Да, — коротко подтверждает Сун Лань.       Где он пропадает и с кем, не Сюэ-Янового ума дело. Раньше тот и виду не подавал, что замечает, когда Сун Лань уходит и когда приходит.       Но, очевидно, все-таки замечает. Сун Лань и понятия не имеет, какие выводы из этого должны следовать.       — Встречался с кем-то знакомым? — как-то лениво интересуется Сюэ Ян. Мягкий тон и естественные интонации в его голосе помогают мышцам шеи Сун Ланя расслабиться: почему это так работает — все еще загадка.       Сюэ Ян не из тех, с кем можно запросто завязать разговор, особенно когда он впервые на своем веку так активно вмешивается в его личную жизнь. И все же Сун Ланю комфортно — он не чувствует себя обремененным во время этой беседы.       — Нет, — лаконично отвечает он, потому что это правда. Все его связи случайны. Он никогда не встречается с кем-то дважды. Не встречался еще с колледжа.       Сюэ Ян понятливо угукает, закрывая глаза. Его ресницы опускаются, темные и красивые на фоне бледной кожи. Словно обухом по голове — солидным таким — приходит внезапное осознание того, насколько же Сюэ Ян прекрасен. Раньше Сун Лань это не особо замечал. Но сейчас, будучи здесь, в гостиной, окутанный золотистым сиянием утреннего солнца и опустивший голову на колени Сун Ланя, Сюэ Ян выглядит таким трогательным и одновременно соблазнительным.       — Никогда бы не подумал, что ты из категории «поматросил и бросил», — сонно бубнит Сюэ Ян, и, вопреки построению предложения, в его голосе нет осуждения. — Не тушуйся. Я просто удивлен.       У Сун Ланя нет ответа. Обычно они не ведут такие разговоры. Они же не друзья. Сюэ Ян никогда не спрашивает, а Сун Лань никогда и ни с кем о таком не говорит. И это, в свою очередь, означает, что он не подготовлен к подобным разговорам от слова совсем.       А он ненавидит, просто ненавидит быть неподготовленным. Чувствовать себя загнанным в угол.       Прежде, чем он находится с ответом, раздается едва слышный короткий вдох. Сун Лань опускает глаза и замечает, что от гнева его пальцы сжали в тугой кулак волосы Сюэ Яна. Пряди кажутся особенно темными на фоне побелевших костяшек пальцев. Рот Сюэ Яна слегка приоткрыт.       — С кем я сплю — не твое дело, — говорит Сун Лань, больше всего на свете пытаясь отвлечься.       Улыбка, расползающаяся на устах Сюэ Яна, — томная, вовсе не такая дерзкая, как обычно. Сун Лань понятия не имеет, как на это реагировать, он понятия не имеет, чего еще ожидать от Сюэ Яна.       — И как, удалось поматросить?       Рука Сун Ланя непроизвольно дергается, вместе с собой дергая и волосы Сюэ Яна, и этот жест вырывает из того еще один выдох — но громче, как будто из самой глотки.       Услышав такой звук от Сюэ Яна, что-то внутри Сун Ланя начинает плавиться, превращаясь в насыщенную горячую жидкость. Его разум становится зыбким. Проводя пальцами в волосах Сюэ Яна — вырывая из него стоны более резкими рывками, — Сун Лань оказывается погребенным под совершенно неожиданными чувствами и ощущениями. Он отчаянно пытается сохранить рассудок, контролировать свои слова и реакции.       Сюэ Яна, кажется, не особо смущает отсутствие ответов. Он продолжает, растягивая слова и этим окончательно разрушая слабую стену здравого смысла.       — Я к тому, что, это же, типа, мое дело, если я хочу тебе отсосать.       Все бурлящие мысли Сун Ланя резко тормозят. Словно в замедленной съемке, он наблюдает, как розоватый, блестящий от слюны кончик языка Сюэ Яна скользит по губам. Скользит так медленно и откровенно, будто бы нарочно поддразнивая. Сун Лань моргает — и кончика языка как не бывало: поди догадайся, был он на самом деле, или это все просто выдумка взбудораженного ума.       Сун Лань абсолютно уверен, что ударился головой. Он чувствует себя таким отупевшим и медленным. С пальцами, замершими в мягких волосах и взглядом, застывшим на хорошеньких, влажных губах.       — Так… — снова начинает Сюэ Ян, его голова по-прежнему на коленях у Сун Ланя. — Ты использовал презик?       Сун Лань вдруг ловит себя на том, что безмолвно кивает.       Улыбка Сюэ Яна превращается в ухмылку, широкую и яркую. Ее яркость вызывает у Сун Ланя легкое головокружение, а единственным якорем служат волосы Сюэ Яна, зажатые в его кулаке.       — Тебе ведь нравится эта мысль, да? Я, опустившись на колени, беру в рот твой член, — голос Сюэ Яна звучит так, словно бы он прорабатывает какую-то идею, которую Сун Лань и близко не догоняет. И, судя по его обострившейся ухмылке, Сюэ Ян все ближе и ближе к тому, чтоб реализовать ее, в то время как самому Сун Ланю еще пилить и пилить до сути этой идеи.       — Я ведь уже на коленях. Мы на полпути, — говорит он. — Ты хочешь этого?       Сун Лань снова кивает еще до того, как успевает одуматься. Он чувствует себя буквально опустошенным из-за тех образов, что вызывают в голове слова Сюэ Яна, как будто тот умудрился безжалостно впиться клыками прямо в ствол головного мозга. Ему действительно хочется того, что предлагает Сюэ Ян, — и это желание внезапно оказывается не просто хотелкой, а самой настоящей глубокой потребностью. Сун Лань думает, что, вероятно, жаждал этого очень давно — подавить Сюэ Яна, заполучить его, овладеть им хотя бы на одну ночь.       Сун Лань заставляет себя сглотнуть возникший в горле ком, и звук, с которым он это делает, отдается в ушах. Глаза Сюэ Яна такие большие и темные в момент, когда тот следит за малейшим изменением в выражении лица Сун Ланя. Затем уголки его губ приподнимаются, а глаза сощуриваются в ликующие полумесяцы.       Грудь Сун Ланя сжимается под гнетом беспокойства — где-то в кишках начинает поднимать голову едва зарождающийся специфический страх, что все это — лишь дурацкий розыгрыш, что Сюэ Ян только и ждет, когда он попадется в его ловушку.       Наверняка это какая-то шутка — с ужасающей ясностью осознает Сун Лань. Сюэ Ян же никогда не проявлял признаков заинтересованности к нему. Никогда не показывал хоть как-то, что может хотеть его.       — Да что, блядь, не так с тобой? — Сун Лань слышит свой голос сквозь ритмично колотящееся сердце у себя в голове.       Его рука все еще в волосах Сюэ Яна — физическая угроза. Но тот и ухом не ведет.       — Много чего, — легко отвечает он успокаивающим тоном. — Но хотеть тебе отсосать — вполне нормально, как по мне.       Сун Лань пялится на него впритык. Сюэ Ян лишь слегка меняет положение, но взгляд его ясен и лишен какой-либо агрессии, как бы он в них не вглядывался. Сюэ Ян тот еще любитель постебаться, но сейчас в нем нет ни капли озорства. Он выглядит, словно… оу. Возможно, он выглядит таким же голодным, как и сам Сун Лань.       — Почему? — спрашивает Сун Лань, у него в голове все качается от диссонанса между ожиданием и реальностью.       Вопреки ожиданию, Сюэ Ян не пожимает плечами, демонстрируя равнодушие и беспечность по отношению ко всему миру. Вместо этого он не отрываясь смотрит в чужие глаза, и выражение его лица такое серьезное, каким еще никогда не было.       — Потому что ты горяч, — просто отвечает он. — Потому что мне так хочется. И потому что, как мне кажется, ты тоже этого хочешь.       Сун Лань хочет, конечно же. Он хочет этого так сильно, что все внутри ноет безграничной и голодной тоской, сжимается и без того слишком запутанными узлами страсти, чтобы сунуть туда еще и Сюэ Яна. Но вот он здесь: яркий и восхитительный — все, что нужно, прямо сейчас.       — Да, — говорит он и сжимает волосы в кулаке еще раз.       Он с восторгом наблюдает за тем, как смеживаются от боли веки Сюэ Яна. Его рот приоткрывается — а это ведь всего лишь волосы — и откуда-то из его гортани срывается мягкий стон.       — Нравится? — слышит Сун Лань собственный голос.       Он понятия не имеет, зачем. Обычно Сун Лань не спрашивает о таком, люди сами ему говорят. Как, например, тот пацан прошлой ночью, который сразу рассказал, чего хочет от Сун Ланя. А затем Сун Лань сделал все так, как было сказано, без лишних вопросов. Не то чтобы он ожидал от того мимолетного перепихона чего-то особенного или брутального, но более жесткий секс для него отнюдь не в новинку. Такой секс даже более предпочтителен. К несчастью, прошлой ночью с этим не сложилось, из-за чего у Сун Ланя в конце осталось чувство неудовлетворенности и пустоты. Пацан выбрался из койки, чтобы принять душ, а Сун Лань просто собрал свои вещи и ушел, расценив его действия как то, чем они и должны были быть: завершение встречи.       — Ага, — голос Сюэ Яна вытаскивает его из собственных размышлений подобно спасательному кругу. — Я так давно хотел, чтоб ты схватил меня за волосы. Такими руками.       Сун Лань переводит одуревший взгляд с губ Сюэ Яна, приоткрытых и раскрасневшихся, на собственную ладонь в его волосах. Он не видит в ней ничего особенного, но замечает, как хорошо выглядит Сюэ Ян с волосами, намотанными на кулак.       — Хочешь мне отсосать? — спрашивает Сун Лань, и опять же, хрен пойми зачем. Но ему нравится, как легко слетают слова с уст Сюэ Яна, когда он вынужден произносить их. Неожиданный факт. Они звучат соблазнительно. Он хочет услышать еще больше, хочет, чтоб разгоряченные признания Сюэ Яна заполнили его до краев.       Сюэ Ян пытается кивнуть, но не может из-за плотной хватки Сун Ланя. Он издает короткий, едва слышный звук — стон на выдохе — и изо всех сил старается связно ответить:       — Блядь, да. Пожалуйста, Сун Лань. Хочу насадиться ртом на твой член.       Кишки Сун Ланя сжимаются от этих слов. Он никогда не слышал такого Сюэ Яна. Тот звучит обдолбанным, почти пьяным, — звучит так, словно растворяется в этом состоянии, словно его уже ебут. Сун Лань не в силах удержаться, он протягивает вторую ладонь, чтобы прикоснуться подушечкой большого пальца к его мягкой нижней губе. Эти губы размыкаются для него, и Сун Лань чувствует кожей отпечаток теплого дыхания.       Все, что касается Сюэ Яна, теплое — буквально пламенное. Даже то, как тот дышит, как полуприкрыты его глаза в предвкушении удовольствия, — все это заставляет кровь Сун Ланя закипать в венах. Он даже не успевает толком обдумать сложившуюся ситуацию, как рефлекторно откидывается назад, разбираясь с молнией на штанах. Ему хочется сунуть хуй в этот соблазнительный рот, и если он задумается хоть на секундочку, то наверняка убедит себя остановиться.       А Сюэ Ян — вот он прямо перед ним, словно рождественский подарок. Сун Лань и понятия не имеет, почему это происходит, но знает, что все идет как надо. Что именно в этом он и нуждался.       Его член тяжелый и толстый в собственных сомкнувшихся пальцах. Удовольствие от своего же прикосновения рваное, головокружительное, почти ошарашивающее, но его и близко не достаточно. Еще утром, когда недомогание в куче с туманом в голове сжимали его, словно тиски, мысли о сексе были самыми последними из тех, над которыми он мог бы размышлять. Теперь же он не мог размышлять ни о чем, кроме этого.       — Отсоси мне, — слышит он собственный голос.       Сюэ Ян не стебется и не юлит. Он втискивает себя поближе меж разведенных коленей Сун Ланя, устраиваясь поудобнее, и облизывает губы.       — Можно мне прикоснуться? — выражение его лица нетерпеливое, но вопросительное. Он смотрит на Сун Ланя, его глаза чуть сужены, рот приоткрыт. Он елозит руками по внутренней части его бедер, но ждет ответа. Предвкушение касания и нерешительность действий заставляют Сун Ланя подрагивать.       Он не может не удивиться тому, что Сюэ Ян все еще задает такие вопросы. Но так же не может не заметить, что тот заходит так далеко, как позволяет ему сам Сун Лань. Сюэ Ян позволяет ему контролировать прикосновения. Даже когда укладывал голову на бедро ранее — он занял такую позицию с подачи самого Сун Ланя. Иными словами, Сюэ Ян прикасался к Сун Ланю только так, как он сам этого хотел. И сейчас, конечно же, не исключение.       Они никогда не обсуждали Сун-Ланевы сложности с физическим контактом, но Сюэ Ян явно заметил их. И не менее явно готов — что прям шокирует — прорабатывать это вместе, а не скандалить, как ожидал Сун Лань.       Физический дискомфорт, зачастую появляющийся из-за неожиданных или незнакомых прикосновений, — это то, что Сун Лань обычно старается игнорировать. Как неприятный холодок, появляющийся от мимолетного скрежета ногтей о классную доску. Ему крайне редко встречались партнеры, готовые добровольно угождать этой особенности. И он никогда бы не подумал, что таким исключением из правил станет Сюэ Ян.       Сун Лань выпускает член из рук, оставляя его без внимания, и берет обе ладони Сюэ Яна в свои. Они очень теплые и едва ли меньше его собственных. Сун Лань тянет его руки, направляя их так, чтобы положить повыше на свои бедра, и наблюдает за взглядом Сюэ Яна — смотрит прямо в глаза, наполненные заразительным жаром.       — Вот так? — уточняет Сюэ Ян, его пальцы впиваются сильней, но из-за ткани штанов ощущение притупляется. На какой-то странный миг Сун Ланю отчаянно хочется, чтобы они оба оказались полностью обнаженными и эти пальцы впивались напрямую в плоть, заставляя кожу побелеть от натиска.       Сун Лань кивает. Прикосновения Сюэ Яна приятны. Стойкие и четкие. Аккурат там, куда их направил Сун Лань.       — Можно теперь отсосать? — спрашивает Сюэ Ян. — Позволь мне.       Его слова похожи на несказанное «пожалуйста» куда больше, чем Сун Лань ожидает.       Он снова кивает.       — Открой рот, — произносит он и с жарким трепетом наблюдает, как Сюэ Ян повинуется.       Он выполняет приказы поразительно хорошо. Его губы размыкаются, демонстрируя нежно-розовый кончик языка, а глаза медленно закрываются. Сун Лань приставляет головку члена к его губам, ощущая сначала жар его дыхания, а затем тесную и теплую приятную влажность.        Но Сюэ Ян не закрывает рот. Он держит его широко открытым, и член Сун Ланя тяжелым грузом ложится ему на язык, заполняя почти все пространство, вынуждая тяжело дышать.       Он выглядит так, словно бы чего-то ждет. Указаний.       Страсть проносится по позвоночнику Сун Ланя и лихорадочно облизывает все его внутренности.       — Соси, — приказывает ему Сун Лань и, благоговея, чуть удивленно наблюдает за той легкостью, с которой Сюэ Ян подчиняется, смыкая губы вокруг его ствола.       Рот Сюэ Яна тесный, горячий и влажный, он обволакивает плоть Сун Ланя, елозит по ней этой теснотой, и Сун Лань не может удержаться от стона, как и не может удержаться, чтоб не запутаться пальцами в волосах Сюэ Яна. Да, он приложил столько усилий, чтоб укротить и расчесать их, но сейчас ему все равно — он должен уцепиться хоть за что-то, пока рот Сюэ Яна поглощает его с такой отдачей.       Немудрено, что Сюэ Ян так натаскан. Он любит бахвалиться своим опытом, болтать о свиданках и перепихонах. Он приводит незнакомцев в дом слишком редко, чтобы Сун Лань мог утвердиться в своих подозрениях, но красноречивых ссадин, укусов и засосов, с которыми он регулярно возвращается домой, вполне достаточно, чтоб Сун Лань мог сделать соответственные выводы. Чтоб он мог понять, чем занимается Сюэ Ян. Но даже с учетом этого Сун Лань просто не может не сбиться с толку от того, как хорошо ему сейчас, как перехватывает дыхание от возможности натягивать рот Сюэ Яна на собственный член.       — Хорошо, — выдыхает Сун Лань, когда Сюэ Ян принимает его еще глубже. Если честно, Сун Лань обычно не разбрасывается похвалами — он довольно тихий во время секса, — но сейчас это кажется уместным. Было бы упущением не сказать правду, когда Сюэ Ян действительно охуенно хорош.       Тот, к слову, вознаграждает его стоном, который проходит вибрацией по члену. От этого приятного звука что-то там внутри скручивается в тугой комок. Как же приятно слышать, что Сюэ Ян отзывается. Знать, что он может повлиять на него.       Сун Лань покрепче перехватывает его за волосы и использует это в качестве рычага управления, вынуждая принять себя еще глубже.       — Тебе нравится? Нравится, когда я говорю, что ты хорош?       Сюэ Ян снова стонет, кивая головой с членом во рту, и от этого Сун Лань испытывает благоговейный трепет. Да, все происходящее слишком неожиданно, но этот честный ответ, словно удар под дых, вызывает головокружение и одышку.       — Ты очень хорош, — повторяет он, наблюдая, как Сюэ Ян жмурится от похвалы, принимаясь отсасывать еще усерднее, еще ненасытнее, чем до этого.       Сюэ Ян — смесь блестящих, темных волос между ног у Сун Ланя, произведение искусства в золотистом утреннем сиянии их гостиной. Целый набор противоположностей — резкие черты и плавные движения. Запутавшиеся в шелковых прядях, белеют бледные пальцы Сун Ланя. На какое-то мгновение он задумывается о том, как бы они выглядели растопыренными на разгоряченной от секса коже Сюэ Яна, как бы они смотрелись, притягивая его за подбородок поближе.       Вскоре Сун Лань чувствует это — чувствует как кончик его члена упирается в основание чужой глотки. Он собирается чуть вытащить, но Сюэ Ян продолжает насаживаться, пока Сун Лань не начинает ощущать, как там туго и как он сглатывает, сжимаясь гортанью. Он принимает член Сун Ланя в самую глотку.       Этот миг словно наэлектризован, он буквально искрит. Всепоглощающее доверие, что Сюэ Ян испытывает к нему, шокирует. Сун Лань едва дышит, словно балансируя на лезвии ножа.       — Как же хорошо, — слышит он собственный восторженный голос. — Как же ты хорош.       Сюэ Ян стонет в ответ, и Сун Лань чувствует этот стон всем своим нутром.       Мягким движением рук Сун Лань успокаивает его. Еще никогда ему не хотелось нежничать с Сюэ Яном, но сейчас это кажется правильным. Есть в этом проникновении нечто трогательное, хрупкое. Сун Лань понимает, что не хочет разрушать это, точно так же, как не хочет разрушать и самого Сюэ Яна.       Ведь его доверие куда важнее всего этого.       — Вот так, — произносит он, оттягивая его за волосы назад, а затем снова медленно на себя.       Сюэ Ян легко поддается, двигаясь именно так, как его направляет Сун Лань, широко раскрывает рот ему навстречу. Осознавать, сколь велико его доверие, волнительно. Но в то же время этот факт и успокаивает. Жизнеутверждающее заземление в том ключе, о котором Сун Лань и не догадывался прежде, которое просто срывает крышу.       Сюэ Ян сглатывает раз за разом, отсасывает, плавно вливаясь в ритм, что задают ему пальцы Сун Ланя в волосах.       — Ты так хорош, — повторяет Сун Лань, глядя в чужое лицо, замечая румянец на его щеках и трепещущие темные ресницы. У него слезятся глаза от попытки взять еще глубже, а кожа на лице влажная, вероятно, он уже успел пустить несколько слезинок. Сюэ Ян выглядит ошарашенно. Он словно бы разъебан в хлам. Его пальцы все сильнее впиваются в бедра Сун Ланя, и тот чувствует неудержимую дрожь вдоль позвоночника.       — Так хорош для меня, — это срывается неосознанно, но все так же благоговейно. Сун Лань чувствует себя выпотрошенным из-за того взгляда, который Сюэ Ян бросает на него из-под влажных, слипшихся ресниц.       Каждое похвальное слово Сун Ланя вызывает в ответ стон, подергивание, настоящую дрожь. Дыхание Сюэ Яна сбивается с налаженного ритма, и глотка сжимается еще сильней вместе с его членом. Сюэ Ян осторожно пытается пойти против воли руки Сун Ланя — ему хочется быстрее, сильнее, глубже. Но Сун Лань не позволяет ему, продолжая принуждать к размеренному темпу, наслаждаясь тем, как медленно нарастает удовольствие, превращаясь во всепоглощающее.       Сун Лань не уверен, что сталкивался хоть однажды с чем-то столь приятным, как рот Сюэ Яна. Ни с одним одноразовым партнером он не испытывал такой эйфории.       — Я скоро… — предупреждает Сун Лань, оттягивая его за волосы.       Сюэ Ян чуть ли не хнычет, прижимаясь к нему теснее, отказываясь выпускать член изо рта, и вместо этого проталкивает его обратно в глотку. Его пальцы изо всех сил впиваются в бедра Сун Ланя, и когда он встречается с ним взглядом — его темные глаза наполнены мольбой.       До Сун Ланя вдруг доходит, что Сюэ Ян хочет, чтоб он кончил ему в рот, ему прямо в глотку.       Его ладонь сильнее сжимает пряди волос, на сей раз не для того, чтоб попытаться облегчить Сюэ Янову участь. Он давит на его затылок, возвращая толчки в прежний неторопливый ритм.       Сюэ Ян издает задушенный, голодный стон — Сун Лань вздрагивает от этого. Он пытается не позволять себе толкаться прямиком в эту соблазнительную глотку, но тщетно. Просто Сюэ Ян ощущается настолько идеальным, настолько теплым, влажным и нетерпеливым. Он как пластелин в его руках. Такой послушный. И так чертовски хорош.       Пальцы Сун Ланя сжимаются в кулак, когда он кончает, закрыв глаза. Все вокруг источает аромат секса, аромат сахарной пудры и мандарина. Рот Сюэ Яна теплый и влажный, его язык так нежен, когда он сглатывает семя Сун Ланя, вылизывая его дочиста.       Когда в его голове проясняется, он гладит волосы Сюэ Яна, распрямляя непреднамеренно созданные узелки совершенно неосознанным, успокаивающим движением. Пользоваться пальцами в такой ситуации ему нравится куда больше, чем пользоваться расческой. Интимность происходящего, их близость снимает обычный дискомфорт при прикосновениях. «Как же приятно, — думает Сун Лань, — так нежно прикасаться к чему-то столь мягкому».       — Тебе хорошо? — спрашивает Сюэ Ян, едва встретившись с ним взглядом. Его голос сиплый, тихий. Несмотря на легкую разморенность, в голове у Сун Ланя ураганом проносится теплое желание от такого тембра.       Он кивает.       Глаза Сюэ Яна все еще темные от похоти. Они словно остекленевшие или застекленные. Его взгляд совершенно расфокусирован. И такой он невероятно прекрасен.       Не давая себе времени, чтоб передумать, Сун Лань тянется к нему, перехватывает его руку своей и тянет вверх. Он не задумывается о траектории движения до тех пор, пока Сюэ Ян не оказывается на его коленях, глядя широко открытыми от удивления глазами. Его вес приятно давит.       У Сун Ланя все ноет внутри, ребра буквально распирает от того, насколько приятно прижимать Сюэ Яна к своей груди, от того, с какой готовностью он выполняет любое требование. Так чертовски приятно держать его, столь податливого, в непосредственной близости к себе, но тем не менее Сун Лань вдруг обнаруживает, что хочет куда большего.       — Хочу прикоснуться к тебе.       Это одновременно и просьба, и требование, руки Сун Ланя дрожат от того, насколько сильно он хочет отплатить ему. Он хочет увидеть, как рот Сюэ Яна открывается от удовольствия, хочет услышать, как тот стонет, кончая.       — Пожалуйста, — отвечает Сюэ Ян.       Сун Лань опускает руки к паху Сюэ Яна, где под темной тканью спортивок вырисовываются очертания его возбужденного члена. Он стоит колом, настолько твердый, что, должно быть, причиняет боль. Сун Лань накрывает его ладонью и восхищенно наблюдает, как Сюэ Ян вздрагивает всем телом. Такой чувствительный. Такой отзывчивый. Кто бы мог подумать.       Он еще раз проводит ладонью по всей длине — и Сюэ Ян почти заваливается на сторону. Сун Лань вовремя замечает, что Сюэ Ян балансирует на его коленях, держа руки при себе, чтоб избежать неразрешенных прикосновений.       — Обопрись о мои плечи, — приказывает Сун Лань.       В ту же секунду устойчивая тяжесть чужих рук оказывается на его плечах. И за миллионы лет Сун Лань представить не мог, что Сюэ Ян будет делать то, что сказано, что он будет прикасаться к Сун Ланю только так, как Сун Лань сам того захочет. Никто бы не поверил, а вот он здесь, прилежно сидит на его коленях и повинуется каждому его слову.       —Хорошо, — говорит он вслух, потому что Сюэ Ян заслужил, чтоб его похвалили (а еще потому, что когда Сун Лань говорит ему, как он хорош, то его глаза отчасти жмурятся, а из легких вырывается слабый выдох, такой трепетный и мягкий, что Сюэ Ян и сам его не замечает.       Просунуть руку под свободную резинку его спортивок легко. Так же легко, как обхватить пальцами его член и несколько раз провести вверх-вниз. Прикасаться к нему в таком интимном месте не должно быть легко — но тем не менее это так. Есть в этом нечто фамильярное, некая близость, к которой Сун Лань не готов. В той же степени, в которой не готов испытывать удовольствие от этого.       Сюэ Ян вознаграждает Сун Ланя захлебывающимся вдохом и дрожью. Его пальцы так сильно впиваются в чужие плечевые мышцы, что кажется, будто бы он изо всех сил старается удержаться ровно. Может, так и есть.       Его член кажется весьма уместным в руке Сун Ланя. Словно бы ему стоило, наверное, делать так всегда. Поэтому он прикасается к Сюэ Яну в том же стиле, ласкает до тех пор, пока тот не начинает дрожать, пока его глаза не смыкаются от невыносимого удовольствия и пока его лицо не искажается, лишившись привычной резкости.       Наблюдать за вот таким Сюэ Яном не вызывает дискомфорта. Все эти звуки, что он издает, как дергается каждый раз, когда Сун Лань проводит большим пальцем по вершине его головки. Он ловит себя на том, что представляет, как повторяет все то же самое, уложив Сюэ Яна на белые простыни, и развлекается на свое усмотрение, разоблачая наименьшие чувствительные точки на теле Сюэ Яна, прикосновение к которым заставляет его скулить и задыхаться.       Но прямо сейчас Сюэ Ян распадается на части, сидя на коленях у Сун Ланя посреди их общего, залитого солнечным светом пространства. Сун Лань смакует каждый миг, наблюдая, как этот свет отражается в глазах Сюэ Яна всякий раз, когда они чуть приоткрываются, чувствуя, как сводит судорогой его пальцы от приближающегося оргазма.       Сюэ Ян так красиво распадается на части для Сун Ланя. Он отзывается на каждое прикосновение, совершенный в своем рвении. Еще никогда Сун Лань не видел его таким открытым и легким. Такой он заслуживает целой вселенной к своим ногам.       — Хорошо, — произносит Сун Лань. — А теперь кончи для меня.       Сюэ Ян тихонько скулит, все его тело разом напрягается, он ритмично сжимает плечи Сун Ланя с такой силой, что кое-где даже становится больно, а затем кончает в руку Сун Ланя, пачкая ее вязким семенем.       Сун Лань чувствует жар его оргазма, но не отрывает взгляда от его лица. Он жадно вглядывается в то, как Сюэ Ян захлебывается воздухом, как смягчаются его черты под влиянием неописуемого удовольствия.       Когда он возвращается вновь к самому Сюэ Яну, тот тяжело дышит и выглядит так, словно вот-вот рухнет. Сун Лань протягивает свободную руку, хватая его за предплечье, чтоб удержать на месте.       Сюэ Ян моргает, открывая глаза, и они по-прежнему туманны, когда вглядываются в лицо Сун Ланю. Он замечает в них золотистые блики — солнечный свет, попадающий Сюэ Яну в глаза, заставляет их буквально сверкать.       Они остаются в таком положении еще несколько минут. Сун Лань все еще ждет, когда станет неловко, но неловко почему-то не становится. Даже когда Сюэ Ян начинает приходить в себя, осознавая происходящее.       — Блядь, — наконец выдает Сюэ Ян. Его голос сиплый, и Сун Лань вздрагивает, едва вспомнив о том, почему.       — Ага, — соглашается он. Его голос тоже звучит сипло.       Сун Лань больше чувствует, чем видит, как Сюэ Ян начинает ерзать. Он отпускает его плечи, но вместо того, чтоб слезть, как опасается Сун Лань, тот всего лишь стаскивает с себя футболку и — прежде чем Сун Лань успевает его остановить — вытирает ею его ладонь.       С уютным весом Сюэ Яна у себя на коленях, с теплом, исходящим из его тела и просачивающимся напрямую в вены, Сун Ланю становится так хорошо и безопасно. Так спокойно. Он и понятия не имеет, что теперь делать с этими чувствами. Они слишком яркие, слишком всеобъемлющие и слишком обнадеживающие. Он не может уловить их суть, не понимает, как именно они заполняют его, стекая каплями на острые грани внутренних скал в нем самом.       — Лучше? — спрашивает Сюэ Ян.       Он сидит так непринужденно, словно каждый день запрыгивает к Сун Ланю на коленки, а его руки свободно лежат на собственных бедрах. Отчасти Сун Ланю вроде как хочется, чтоб они снова оказались на его плечах, чтоб впивались пальцами в зудящие мышцы с легкостью, приписываемой близости, фамильярности. Чему-то, чего у них двоих нет на самом деле.       Сун Лань кивает. Он не улавливает, не понимает, почему, но ему действительно лучше, вопреки анормальности всех его чувств. Это не просто эндорфиновая посторгазменная лихорадка — речь об исчезнувшей из его головы вате. Он чувствует себя необремененным, беззаботным и легким — чего не было с самого момента просыпания. Его кости перестают быть таким тяжелыми, а пелена на глазах растворяется без следа.       Все, чего ему хочется сейчас, — так это притянуть Сюэ Яна поближе, боясь неизбежного момента, когда тот действительно отпрянет, оставляя его колени пустыми и остывающими. Когда-нибудь ему придется встать.       Им обоим придется встать и заниматься своими делами.       Сун Лань никак не может понять собственное стремление задержать Сюэ Яна, он ведь совершенно не готов к тому, как от его присутствия буквально перехватывает дыхание, как жадно и голодно это самое дыхание оседает у него в солнечном сплетении.       — Ну и хорошо, — кивает Сюэ Ян и, прежде чем Сун Лань успевает накрутить себя, продолжает. — Теперь ты выглядишь куда лучше.       Он смотрит проницательным взглядом, улыбаясь Сун Ланю так, как будто удовлетворен ответом. Все его лицо буквально светится от гордости. Он так красив.       Пальцы Сун Ланя буквально зудят от желания снова потрогать. Ему хочется провести подушечкой большого пальца по нижней губе Сюэ Яна и почувствовать, как его шелковистые пряди скользят под руками. Ему хочется бросить Сюэ Яна на диван, залезть сверху и не выпускать целый день, такого теплого и покорного под весом его тела.       Да, Сун Ланю теперь гораздо лучше, но едва туман в голове исчез, как появилось место для кое-чего другого.       — Спасибо, — говорит Сун Лань вместо прикосновений, вместо того, чтобы взять больше, чем то, что Сюэ Ян уже ему предложил.       Сюэ Ян смотрит на него, пытливый взгляд его темных глаз выискивает что-то неизвестное в выражении его лица. Сун Лань понятия не имеет, о чем он думает. Если он что и выяснил из произошедшего сегодня — так это то, что Сюэ Ян вовсе не тот зверь, которым он его считал. Он непредсказуемый в самых странных из всех возможных проявлений.       — Итак, — говорит Сюэ Ян вместо «всегда пожалуйста». — Есть планы на оставшийся день?       Сун Лань сглатывает. У него совершенно точно нет никаких планов. Он качает головой и соприкасается кончиками собственных пальцев, заземляя себя этим сиюминутным касанием.       — Что, неужто нет ничего, чем бы ты хотел заняться? — спрашивает Сюэ Ян.       О, Сун Ланю хочется заняться множеством вещей. Этих вещей настолько много, что они переполняют его, угрожая поглотить целиком. Он не может сдержаться, чтоб не посмотреть на губы Сюэ Яна аккурат в ту секунду, когда его шустрый язычок высунулся, чтоб облизать их. Сердце Сун Ланя колотится в груди буквально оглушающе. Он наблюдает за тем, как эти губы медленно изгибаются в лукавой усмешке.       — Совсем ничего? — повторяет он поверх тяжелого гула Сун-Ланевого сердца.       Он переводит взгляд с его губ на глаза. Они такие яркие, такие манящие. По крайней мере, Сун Лань на это надеется.       — Кое-что есть, — сипло говорит он. — Я хочу, чтоб ты ко мне прикасался.