Don't stop believin' or something

Вот и она, школа, в которой он хотел быть. Школа мечты, которая, как говорил Куроо весь последний год, идеально ему подходит. В которой он не почувствует себя лузером.   Так, по идее, должно было быть.   Войдя внутрь, оказавшись в потоке людей – таком шумном и враждебном, – Кенма весь покрылся воображаемым панцирем, чтобы защититься от них. Ото всех, кто делает вид, что не смотрит, но на самом деле косится, Кенма это чувствует, косится и насмехается над каждым его движением, каждым шагом, низко опущенной головой, напряжёнными плечами. Даже волосы, скрывающие 80 процентов обзора, не спасают от этих взглядов. Вон той девочки, которая, кажется, выше его на полголовы; группы слишком шумных парней в дверях одного из кабинетов – благо, Кенме туда не надо; огромного и лохматого монстра, идущего прямо на него…   О боже.   – И-и Некома приветствует свою новую суперзвезду! – Куроо обхватил Кенму обеими руками и закружил так, что у того сумка слетела с плеча.   – Куро! – он предупреждающе хлопнул парня по плечу единственной свободной рукой, призывая немедленно вернуть его на землю.   – Всё-всё, прости, – его послушно поставили на место и даже поправили сбитый воротник рубашки. – Просто я правда очень, очень тебя здесь ждал.   По его бестолковой улыбке и сияющим глазам это было видно. Да и вообще-то Кенма тоже был очень – настолько, насколько его «очень» ему позволяло – рад видеть своего Куро. Хотя бы потому, что его присутствие разогнало всю возникшую тревогу.   Но Кенма для проформы всё равно сердито пробурчал:   – Мог бы и подождать меня у дома, как обычно.   – А вот здесь, – его обняли за плечи и куда-то торжественно повели. – Извинений не дождёшься. Потому что мы готовили для тебя особенное приветствие, и мне было нужно убедиться, что всё пройдёт, как надо.   – Мы?..   Закончить вопрос Кенма не успел – Куро завёл его в класс, по отсутствию столов и звучащей мелодии явно музыкальный, и, крепко держа за плечи, поставил прямо перед кучей людей. Куча означала десять человек, десять пар глаз, десять жутких существ, повернувшихся на звук, как хищники на добычу.   У Кенмы застрял ком в горле, но Куро его спас, начав говорить:   – Народ, – услышав его зычный голос, какой он делал только в большой компании, все, как один, замолкли, – это мой сосед, мой лучший друг и партнёр по преступлениям, о котором я столько говорил, – легендарный Козуме Кенма. Давайте поприветствуем его, как это делают в Некоме, – Куро повернулся к Кенме и шепнул ему: – Ну, смотри.   Он ещё не успел отпустить с трудом стоящего на ногах Кенму, а в задних рядах уже запели мелодичные, хорошо поставленные голоса. За ними пристроились голоса повыше, кто-то заиграл на синтезаторе. Кенма моментально, с первых нот узнал их любимую песню, но, когда Куроо развернулся и запел – так характерно для себя, так харизматично и увлечённо, как умел только он, – всё равно на секунду забыл, как дышать.   (Glee Cast – Last Friday Night) There's a stranger in my bed There's a pounding in my head Glitter all over the room Pink flamingos in the pool I smell like a minibar DJ's passed out in the yard Barbies on the barbeque This a hickey or a bruise?   Кенма моментально вернулся воспоминаниями в несколько лет назад, когда они с Куроо впервые услышали эту песню по радио. Как заслушали до дыр, а затем, решив выучить и исполнить её вместе, узнали перевод и почти полгода стеснялись даже упоминать о ней, пока наконец Куроо с самым серьёзным лицом не заявил «Плевать, о чём поётся – мне нравится, как Кэти Пэрри произносит какие-то английские звуки под клёвую мелодию, остальное не важно!»   Pictures of last night ended up online I'm screwed, oh well It's a blacked out blur, but I'm pretty sure it ruled Damn   Куро спрыгнул с импровизированной сцены, которая должна была быть местом для учительского стола, и, взяв Кенму за руки, закружил его, пока все остальные, образовав круг, запели все разом:   Last Friday night Yeah, we danced on tabletops And we took too many shots Think we kissed, but I forgot Last Friday night Yeah, we maxed our credit cards And got kicked out of the bar, so we hit the boulevard Last Friday night   Даже в таком, зажатом и не совсем удобном для восприятия положении, Кенма видел, как крепко эта команда связана, как хорошо, не совсем ловко, но уверенно они подстраиваются под голоса друг друга и как одновременно идут за соло Тетсуро и ведут его голос за собой. Это так же невероятно, как выступления в мюзиклах и на концертах, которые они постоянно смотрели.   Куроо не врал – здесь и в самом деле один из лучших хоров.   We went streaking in the park Skinny dipping in the dark, then had a ménage à trois Last Friday night Yeah, I think we broke the law Always say we're gonna stop-op, oh whoa   Куроо наконец отпустил его и отошёл в круг к своей команде, чтобы допеть последние слова:   But this Friday night, do it all again But this Friday night, do it all again   Зал взорвался аплодисментами. Да, их преподаватель в музыкальной школе всегда говорил, что нужно аплодировать себе, как другим – с гордостью и похвалой. Кенма тоже неловко поддержал их, хлопнув несколько раз. Чуть ли не впервые в жизни он почти сразу почувствовал себя спокойно среди незнакомцев. И потому заулыбался, сам того не заметив.   – В общем, так мы хотели сказать тебе добро пожаловать, – снова заговорил Куро. Указал на тощего парня с большими глазами слева от себя. – Это Фукунага, наш гениальный пианист. Скажи ему любую песню, и он тут же её сыграет. А вот это, – он поднял руку и выловил из-за своей спины невысокого, пугающе выглядящего парня с весёлой улыбкой. – Это Яку, наш каскадёр и хореограф, безжалостно украден из клуба спортивной гимнастики. Девчонки – лучшее сопрано в городе, ещё одно лучшее сопрано в городе, лучшее меццо-сопрано в городе – в общем, лучшие.   – Мог бы и по именам нас назвать.   – На национальных мы известны как «Токийские коты», – сказал Яку, выйдя чуть вперёд. – Потому что однажды победили с песнями из «Кошек». Ты похож на кота, так что подходишь нам.   Что?   – Некомата устраивает прослушивания после уроков, – сказал Куро, и голос его зазвучал глухо, как в тумане, а очертания расплылись. – Но мы с тобой можем дойти до него на большой перемене, я уговорю посмотреть на тебя отдельно.   – Подожди, стой, – Кенма судорожно приподнял руку. – Зачем на меня смотреть?   Куро захлопал глазами:   – Чтобы принять тебя в хор.   Кенма замер, а потом замотал головой так резко, что заболела шея.   – Куро, ты обещал, что мне просто можно будет смотреть на репетиции и всё.   Кто-то из девочек пропищал «Он зовёт его Куро, я сейчас умру»   Куроо почесал свой беспорядок на голове, отвёл глаза – и Кенма всё понял.   – Ну, разумеется, смотреть будет можно. Если ты состоишь в клубе.   Кенма прикрыла глаза и выдохнул.   – Мы же с тобой уже говорили на эту тему. Я не умею танцевать, я боюсь сцены – чёрт, да я даже к доске выйти спокойно не могу! Какой хор, Куро? – он запнулся, вспомнив, что вокруг ещё куча людей. Это очень сильно помешало ему говорить, но он заставил себя выдавить слова. – Послушайте, спасибо за это всё, но я вам не подойду, извините.   Он попятился к выходу из класса и ушёл из него, наполовину злой, наполовину пристыженный. Ему хотелось закопать себя под землю и никогда больше не вылезать.   Тем временем ошалевший хор вышел из ступора.   – Эм-м, – Сати кашлянула, прочистив горло. – А это точно Кенма? Ты, Куро, вроде говорил, что он самый активный парень на планете, за любой движ, все дела.   Куро смотрел в коридор, где исчез его лучший друг, его сосед и партнёр по преступлениям, смотрел и ощущал всё возрастающий азарт. Никто не говорил, что будет легко. А он знает этого парня слишком долго, чтобы вот так сдаться.   – Поверь, – сказал он, наконец, Сати, – он станет нашим мозгом. И сердцем. Нужно только направить кровь в нужную сторону.   – Звучит омерзительно.   ***   – Объясни мне, пожалуйста, чем ты занимаешься.   – Пытаюсь вдохновить Кенму вступить в хор, – простонал Куроо в сгиб локтя, в котором прятал лицо последние минут десять.   Яку сидел напротив него на стуле задом наперёд и примерно столько же времени откровенно его буллил.   – Попытки твои просто ужасны.   – Да чем? Он всегда на это вёлся…   ***   1   – Хэй, Кенма! – Куроо протянул другу крохотный листок бумаги. – Прочитай, что тут написано.   – Да, – прочитал Кенма одно-единственное слово и чуть не был оглушён воплем.   – ОН СКАЗАЛ ДА!   Из кустов, из-за угла, даже из-под лавки повылезали парни из хора, Фукунага протянул Кенме бумагу со списком участников, Ямамото дал ручку, ещё какие-то люди начали хлопать его по плечам и говорить поздравления.   Кенма даже не взглянул на Куроо, просто сорвался с места и, лавируя меж людей, убежал прочь.   2   – Хэй, Кенма! – Куро обнял его за плечо. – Давай сыграем в песни. Я начинаю петь, ты продолжаешь. Кто первый забыл строчку, тот вступает в хор.   – Отстань.   – Les rêves des amoureux sont comme le bon vin …   – Ils donnent de la joie ou bien du chagrin. Всё, ты проиграл, иди в свой хор.   – ….. Погоди, ты же спел! Кенма, ты…!!!!   3   – Хэй, Кенма!   – Нет.   – Я хотел сказать, что купил тебе какао…   Кенма развернулся, подошёл, выхватил из рук Тетсуро банку.   – Спасибо.   – Так ты согла-   – Нет.   4   У Кенмы дома, за видеоигрой.   – А если я достану тебе справку, и ты не будешь больше ходить на физру?   – ….. Нет.   – Ты подумал!   – Не думал.   – Подумал! Насколько мне надо поднять ставки?   – Нинасколько. Отстань и дай поиграть.   ***   – Дружище, я тебе клянусь, это сильно смахивает на насилие, – вздохнул Яку, который в отношении танцев, по сути, только насилием над командой и занимается. – Я понимаю, что вы с ним дохера близки и ты хочешь показать, какой он весь из себя уникальный, но, кажется, ему достаточно быть уникальным в твоих глазах. Зачем его заставлять выходить на публику, если он не хочет?   Куроо поднял голову и хитро сузил глаза.   – О, если бы всё было так просто, – сказал он совершенно другим голосом, улыбаясь. – Яку-чан, я его знаю чуть ли не дольше, чем он вообще живёт. И, поверь, он бы ни за что не позволил мне приставать к себе даже два раза, если бы действительно не хотел в хор. Я знаю, каким он бывает, когда его пытаются заставить делать то, что ему не по душе – дай бог тебе никогда этого не увидеть. А хор – то, что он, несмотря на все противоречия, хочет. Если найти нужные слова, он будет нашим главным козырем на национальных, а для самого себя – понимающим, на что он способен.   Яку пару секунд поглядел на него, тыкающего пальцем в парту после каждого сказанного предложения, затем ввернул с кислой миной:   – Попробуйте уже БДСМ, господи.   – Чего?   – Нас, говорю, не втягивай в это больше. Я всё понимаю, но не хочу, чтобы парень и меня тоже шугался, как огня.   ***   – Куро, если ты ещё раз позовёшь меня в клуб, я закричу.   – Не буду, обещаю, – Тетсуро развернулся к Кенме, замершему в дверях школы, и поправил чехол с гитарой на плече. – Хотел предложить пройтись до побережья. Завтра всё равно выходные.   Кенма посмотрел на него подозрительно, но в конце концов пожал плечами:   – Окей.     Они почти не разговаривали по дороге. Кенма гадал, в честь чего его перестали вдруг третировать, хотя и испытывал от этого облегчение, Куроо же собирал мысли и слова в кучу.   – Я бы дождался заката, – сказал он, когда они дошли до любимой пристани и присели на ступеньки.   – Давай дождёмся.   Куроо достал гитару и начал бездумно перебирать струны, не особенно стараясь, но и не совсем теряя мелодию. Мягко так, ненавязчиво.   – Куро, зачем ты меня позвал сюда?   – Я почему-то вспомнил, как мы с тобой первый раз тут сидели, – признался Куро, не отрывая глаз от плывущего к кромке воды солнца. – Может, ты помнишь, лет пять назад. Мы только-только посмотрели «Маму Мию».   – Помню, – Кенма слегка улыбнулся, вспомнив свой восторг от этого мюзикла. – Ты тогда кричал горизонту, что станешь звездой Бродвея.   – Да, – мелодия из гитары начала образовываться в кое-что знакомое. – Мы вместе столько пели. Соревновались, кто чище вытянет ноту, кто лучше помнит слова. А ещё ты ненавидел, когда я начинал петь на улице.   – Потому что это неприлично.   – Потому что ты не любишь внимание. Но всё равно, – Куро вздохнул, словно устал говорить, – всё равно не перестаёшь его желать. Огромная часть тебя, которую я слишком хорошо знаю, больше всего на свете хочет признания. Хочет быть нужной. Особенной.   – Куро…   – Но особенный не значит один, Кенма. Быть частью чего-то особенного делает особенным и тебя самого. Надеюсь, ты когда-нибудь в этом убедишься сам.   – Куро, я не такой, как ты! – сказал Кенма неожиданно громко. – Во мне нет энергии, чтобы заряжать зрителей. Во мне нет столько любви к себе, чтобы дарить её всем вокруг – и это не в упрёк тебе, просто факт. Во мне нет артистичности, нет желания быть на публике, НИЧЕГО нет. Как ты будешь стремиться вперёд, если всё время будешь тащить ещё и меня за собой?   Куроо смотрел на него во все глаза, даже играть перестал. Как он может говорить такое?   – Как ты можешь говорить такое?   – Послушай, не ты один знаешь своего друга охренеть как хорошо. Я же вижу, как ты за меня впрягаешься. Как ждёшь, пока я завяжу шнурки, даже если вся твоя компания уйдёт на сотню метров вперёд. Как ты не поедешь в кэмпинг с одноклассниками, если я заболею или буду чем-то расстроен. Как ты втягиваешь меня во что-нибудь вроде хора этого, чтобы мне было интересно. Пожалуйста, подумай о себе. Я сам разберусь. Иначе ты так и прождёшь меня до скончания веков.   Куроо некоторое время молча хлопал глазами, в приступе какого-то полуденного ужаса не способный вымолвить ни слова. Лишь спустя минуту он сумел прочистить горло и сказать:   – Охренеть, какого ты мнения о себе.   – Ты ещё скажи, что это не так.   – Ну, можешь мне не верить, – Тетсуро всеми интонациями старался поддерживать спокойный менторский тон, но в голосе его всё равно звенела обида, – но, во-первых, все в хоре выпали, когда увидели, как какой-то парень просто взял и отшил Куроо Тетсуро у них на глазах – да, они не могут устоять перед этой сексуальной мордой, – а во-вторых, ты, может, и не замечал, но ты вообще-то всегда был для меня примером. Ты одним взглядом умудряешься задавить так, что тебе попробуй скажи слово поперёк.   – Я просто молча ухожу, чтобы меня не доставали, это не давление.   – В том-то и дело! Ты буквально ставишь точку и не даёшь шанса себя обыграть, ты всегда мастерски всё делаешь так, что последнее слово за тобой. Я в жизни бы так не смог, правда. За мою победу впрягаются только болтливость и рост. Да, они, конечно, делают честь, но я вряд ли когда-нибудь сумею с такой же уверенностью противостоять этому миру, с какой делаешь это ты.   Кенма поднял на него глаза. В такие моменты, моменты слишком обнажённой искренности, у Тетсуро появлялся этот нежный и гордый взгляд. Взгляд, который должен был смущать, но вместо этого помогал Кенме чувствовать себя лучше.   – Вот поэтому я иду с тобой рядом, – продолжил Куро тем временем, снова начав играть знакомую мелодию. – Поэтому жду тебя на тротуаре, поэтому слежу, чтобы ты не болел. Потому что ты не тянешь меня на дно, ты держишь меня на поверхности.   Гитара сыграла ещё один аккорд, и Куро запел:   (Glee Cast – Perfect) Made a wrong turn Once or twice Dug my way out Blood and fire Bad decisions That's alright Welcome to my silly life   Он поднялся и встал прямо напротив, загородив собой солнце – а может, просто заменив его.   Mistreated, misplaced, misunderstood Miss "no way, it's all good", it didn't slow me down   Это было слишком знакомо, слишком близко к сердцу – запрещённый приём, Куроо Тетсуро. Кенма такие вещи любит, правда любит. Любит, когда его втягивают во что-то, из чего потом не выманить никогда в жизни. Такое случилось, когда ему подарили первую приставку, такое случилось, когда он посмотрел с Куро и его сестрой «Кошек» в пять лет. Такое случилось, когда Куро впервые спел с ним песню оттуда.   Mistaken, always second guessing Under estimated, look, I'm still around   Кенма не выдерживает и открывает рот вместе с ним:   Pretty, pretty please, don't you ever, ever feel Like you're less than, less than perfect Pretty, pretty please, If you ever, ever feel Like you're nothing, you are perfect   Допевают приевшийся и излюбленный трек они, нелепо танцуя и играя интервалами в голосах. После того, как, завершив своё выступление идеальной терцией и замолчавшей гитарой, они счастливые и гордые уставились друг на друга, Кенма вдруг услышал хлопки и редкие крики «Браво!». Оглянулся – на пристани вокруг них собралось небольшое количество народу. Все улыбались, все хлопали. Кенма замер от неожиданности, а вот Куроо, войдя в роль, раскланялся и громко сказал:   – Спасибо! Это было единственное и не повторяющееся выступление солистов старшей Некомы!   Затем повернулся к Кенме и мягко ему улыбнулся:   – Я больше не буду заставлять тебя вступать в клуб, если ты этого не хочешь – и прошу прощения, что так навязчиво хотел этого. Просто имей в виду, что есть место, где тебя всегда будут рады видеть. Как минимум – я и музыка, как максимум – куча удовольствия и самая крутая команда на свете. Которой ты однозначно пригодишься.   – Я даже не заметил людей, – ошарашенно проговорил Кенма.   Куроо на это только понимающе кивнул – он обожал вести себя, как всё знающий взрослый.   – Так и работает магия сцены. Ты забываешь обо всём, стоит тебе запеть. Обо всех этих взглядах, о чудовищах, о врагах, – всё это уходит, как только ты начинаешь ловить кайф.  

***

  – Только давай договоримся: ещё раз оторвёшь меня от законного перерыва без повода – будешь неделю убирать хоровую, – заявил Некомата, невозмутимо раскладывая свой обед прямо на звукорежиссёрском пульте.   – Без проблем, сенсей, – отозвался Куроо и так же невозмутимо украл из его бенто один онигири.   – А по рукам?   – С меня пакет дораяки.   – Смотри у меня, щенок, – легко уломался учитель, усмехаясь с его наглости. Проверил список. – Так… У нас тут сейчас твой Козуме Кенма, как я понимаю? Первогодка?   – Да.   – Хорошо. Пусть выходит.   Куроо быстро написал Кенме, и почти сразу же на сцене раздались тихие, аккуратные шаги.   – Ну, здравствуйте, молодой человек, – лениво протянул Некомата, разглядывая его, как новое блюдо в меню. – Представьтесь, пожалуйста, и скажите название произведения, которое вы для нас подготовили.   – Драсьте, – тихо и бесстрастно начал Кенма – со стороны казалось, что он предельно устал и не собирается тратить время на разговоры. – Козуме Кенма, первый год, класс 2. Хочу спеть “Memory” из мюзикла «Кошки». Я слышал, вы с ней как-то выиграли национальные.   Последняя фраза прозвучала так саркастично-безразлично, что Куроо чуть не подавился онигири от смеха. Покосился на сенсея – тот тоже улыбался, явно оценив такой выпад, и сказал:   – Ну что ж, прошу вас, начинайте.   Кенма бросил взгляд на Куроо – тот кивнул ему с самой большой поддержкой, на какую был способен. Заиграла музыка, и Кенма, сначала не очень уверенно, но постепенно, разойдясь и отдавшись музыке, оттаял, и полился его голос, мягкий и чистый, полный эмоций.   (Glee Cast – Memory) Midnight, not a sound from the pavement Has the moon lost her memory? She is smiling alone In the lamplight The withered leaves collect at my feet And the wind begins to moan   Зря он так о себе говорит – за неуверенностью и закрытостью скрывалось чутьё, самый настоящий радар настроения музыки. Куроо столько раз слышал, как точно и ёмко Кенма описывал подлинное чувство, которое передавала песня. Как идеально он понимал всё, передаваемое со сцены и раскрываемое в сердцах людей. И как умел эти чувства передать сам.   Куроо хотел этого для него. Куроо хотел этого для себя и для клуба.   Every street lamp Seems to beat A fatalistic warning Someone mutters And a street lamp gutters And soon it will be morning   Daylight, I must wait for the sunrise I must think of a new life And I mustn't give in When the dawn comes Tonight will be a memory too And a new life will begin   Поэтому он не удержался, встал и запел последний припев вместе с Кенмой, поддерживая его и одновременно давая Некомате понять, что парень принят в клуб вне зависимости от решения.   Burnt out ends of smoky days The stale cold smell of morning The street lamp dies Another night is over Another day is dawning   Touch me, it's so easy to leave me All alone with my memory Of my days in the sun If you touch me You'll understand what happiness is Look, a new day has begun...   И свистнул и захлопал после того, как они допели.   – Хм, – довольно произнёс учитель. – У вас хороший голос, Козуме-кун – должен признать, даже слишком хороший. И с дуэтом вы, как я вижу, справляетесь. Не знаю, что с хореографией, но символизм и наглость ваши меня очень порадовали. Добро пожаловать в хор, надеюсь на дальнейшее сотрудничество.   – Спасибо, я тоже.   Когда Кенма ушёл и Куроо тоже собрался на выход, Некомата остановил его:   – Хотел спросить, парень. Ты ведь понимаешь, как он силён?   – Ага, – обрадованно кивнул Куроо – старик сразу всё просёк.   – И тебе, всем вам придётся подстраиваться и делать всё так, как скажет он. За ним последнее слово.   Куроо ухмыльнулся очень широко:   – Потому я его и позвал.     – Что он имел в виду под символизмом и наглостью?   – В смысле? Ты разве не подстебнуть его «Кошек» выбрал?   Кенма нахмурился и сказал:   – Я просто хотел показать, что немного знаком с историей клуба, какой стёб… Чего ты ржёшь?