Ледовая история

Камила едва не вскрикнула от радости, когда в зал вошел отец. Уверенный, бесстрашный с твердым взглядом. В его присутствии ей стало спокойнее, теперь точно никто не обидит. Чиновники и адвокаты с утра вытравили всю душу и высосали все силы подготовкой к вечернему заседанию. — Привет, малыш, — после быстрого знакомства и нескольких рукопожатий Марк добрался до дочери и поцеловал в макушку. — Папа… — с приглушенным ликованием шепнула ему Камила, и он погладил ее по голове. Валиев опустился в кресло и первым делом поискал глазами женщину, которая за сутки умудрилась вызвать в нем досаду — хотелось серьезного разговора. Найдя Этери на другой стороне стола, Марк удивился, та делала вид, что занята бумагами. Показалось, что она стала еще худее, истощеннее, это подчеркивалось еще и черной одеждой. Недоступная монахиня, которая замаливала чужие грехи и выбрала аскетизм. В то же время такая соблазнительная, чувственная, она притягивала его к себе одним присутствием и легкими касаниями тонких пальцев к белоснежным листам. — Марк Витальевич, МОК предложил Камиле психологическую помощь… — Валиев с неохотой оторвался от Этери, и жестко пригвоздил взглядом Аксенова, который сидел напротив него. — В сложившейся ситуации мы считаем, что нам нельзя принимать помощь этих людей. — Конечно, они сейчас враги. — Из-за них все и началось, — Марк поморщился от какофонии голосов. — А у вас всегда все говорят хором? — поинтересовался он, глядя на Горшкова, с которым познакомился еще в Москве и знал, кто руководит процессом. Марк краем глаза заметил и то, что привлек внимание Этери — наконец-то она оторвалась от бумаг. — Весело, — он попытался смягчить резкий голос, но вряд ли расположил людей к себе. Да не особо и хотелось. — Простите, эмоции… Волнуемся все. — Представляю… — Марк посмотрел на дочь, которая опустила голову и передвигала ноготком по зазубринам на молнии олимпийки. Он знал ее 15 лет, понимал и сейчас, что значит такое поведение — уставшая девочка пряталась где-то внутри себя и покорно ждала, когда все закончится. — А почему психолога нет в сборной? — обронив, Марк понял, что задел за больное. Многочисленные важные персоны начали переглядываться, подавая друг другу понятные им сигналы. — Так получилось… Исправим, конечно. Просто… — У вас же не первая, 15-летняя девочка на Олимпиаде? Были и младше? — и тут он в открытую глянул на Этери, сейчас она не успела среагировать и спрятаться. Застыв, женщина с честью дождалась, пока он прозондирует ее. Ни одного нерва, без колебаний. Все же она его восхищала космической выдержкой. — Ошибка, наша ошибка, — с готовностью ответил Горшков. — Но мы все тут оказываем Камиле всю необходимую помощь. Поддерживаем ее… Правильно, Камила? — Марк не собирался проверять, что ответит притихшая дочь. Хотел, чтобы ее оставили в покое и нахмурился. — Я обсужу этот вопрос с Камилой, и мы решим, нужен ли ей психолог. А что там с защитой? Что требуется? Адвокаты мне передали… Но… у вас какая линия? — он расстегнул пиджак и пододвинулся к столу, намереваясь погрузиться в курс дела. — Дело выигрышное. Вам еще надо предупредить вашу тещу… Ему передали документы, которые собирались предоставлять вечером на заседании. Если бы Марк мог читать мысли, он бы узнал, что сидевшая рядом дочь благодарила его за появление — от нее больше не требовали заученных ответов. Узнал бы и о том, что женщина в другом углу кабинета хотела бы, что бы его здесь не было. *** Ей бы выйти первой из кабинета, но проклятый телефон спутал планы. Отвлекаясь на него, Этери задержалась, а после увидела Марка поджидающего ее у двери. Конечно, Валиев общался с дочкой, но она-то понимала, зачем он задержался. — Все пройдет, Щекастик… И это все пройдет, — Марк потрепал дочь по щеке и ободряюще улыбнулся. Чем ближе было время заседания, тем меньше стойкости в ней оставалось. Девочка нервничала, боялась, что подведет стольких людей. Эта плита ответственности могла раздавить подростка. — Камила, тренировка? — поправляя сумку, подошла к ним Этери. — Да, я готова, — заседание — заседанием, а на льду придется выложиться по полной. Ничего в графике на день тренеры не стали менять. Было бы хуже, если бы девочка торчала в номере и грызла себя в ожидании важного момента. Правда, после мучительной подготовки, которая началась накануне, Этери уже сомневалась, что сделала правильно, что уставшую спортсменку отправляет на каток. — Отлично. Извините нас, Марк Витальевич… — Не извиняю… — и Камила, и Этери вскинули на него глаза. Девочка похолодела внутри, разгадав, что отец недоволен — он и не старался это скрыть. Его сдвинутые брови и губы, сжатые в тонкую линию, не сулили ничего хорошего. — Камила, догоняй Сергея Викторовича, — Этери подтолкнула ее в спину. Пора объясниться с Марком — и не на глазах этого подстреленного взрослыми допросами олененка. С тяжелым сердцем женщина проследила за не рискнувшей спорить Камилой, которая выскользнула в коридор. После этого они уставились друг на друга. — Чем я провинился? — вкрадчиво уточнил Марк. — Ничем, — спрятала руки в карманы, и качнулась назад, предпочтя отвести взгляд к окну. — Чем я заслужил… — невозможно не отзываться на его опасный голос. Этери прямо посмотрела в серое озабоченное лицо. Им всем было нелегко. Но они держались ради друг друга, — Все это… — Что? — Этери, ты сутки молчала. У тебя сломался телефон? — Нет. Марк, я была занята… — опустила голову, покусывая губы. Было невыносимо выдерживать его прямой требовательный взгляд. — Как и Камила. Но она вечером мне написала… Я… — Не надо, — пресекла попытку прищурившись, не позволяя ему протянуть руку и дотронуться до нее. — Даже то, что мы здесь… остались вдвоем… Это вызывает вопросы. — У кого? — озадачено уточнил Марк и опустил руку. — У всех. — Плевать мне на них, — рассердился он и отступил в сторону. Этери чувствовала, что тучи сгущаются — мужчина отвернулся от нее, схватившись за спинку стула. В том, как он сжимал побелевшие пальцы, ощутила, что борьба с эмоциями поглощает его. — Сколько нам прятаться? От кого? Я… ни черта не понимаю… — проговаривал Марк отрывисто сквозь стиснутые зубы. — Ни мужа, ни жены, никого, кому мы должны что-то. Чего я не вижу? — В условиях Олимпиады… — как мантру начала она. — Да на хрен эту Олимпиаду! — рявкнув, Валиев развернулся и мощной злой энергетикой чуть не снес ее. — Что дала она нам? Мне. Тебе. Камиле. Ни черта! Кому она сдалась? — уже тише уточнил он. — Твоей дочери. Она с детства к ней шла. Столько сил, — к такой реакции Этери готовилась. Рассерженный родитель, пытался уберечь ребенка и в своем страхе не видел, что перегибает палку и делает только хуже. Представляла, как сложно будет переубедить Валиева сдержать себя, отойти в тень. Готовилась со вчерашнего дня к тому, что придется быть твердой в принятом решении и в чем-то даже бессердечной. Каких бы сил ей это не стоило. — И слез. Синяков, переломов, уколов, дряни, которой её пичкают… Что там? Добавки? Лекарства? Откуда я знаю? — с гримасой ярости перечислял он. На каждом слове Этери бледнела все сильнее. Она заметила еще во время совещания, как Марк с неодобрением отнесся к документу, который попал в западную прессу. Журналисты, конечно, не без подачи МОК, получили сведения о спортивных добавках, которые для восстановления организма принимала Камила. — Вся информация о здоровье Камилы предоставлена родственникам. Если ты ее не получал — скорее всего, твоя теща в курсе, — отчеканила металлическим голосом она. — Запроси у нее документы. — Этери, не в этом дело… Я доверяю тебе. Я ни в чем тебя не обвиняю, — он тяжело вздохнул. — А такое ощущение, что обвиняешь. Думаешь, я пичкаю твою дочь «всякой дрянью»? — даже повторенные слова причиняли боль. — Может, и в допинге меня обвинишь? — резко поинтересовалась женщина. — Этери… — помертвел он. — Все добавки назначают врачи. Прости, у нас нет психологов в команде, но врачи есть. Первоклассные врачи. И они назначают необходимые препараты. С их помощью спортсмен быстрее восстанавливается. Я попрошу, чтобы тебе подробно все объяснили, — профессионализм делал ее чужой. — Черт! О чем ты? Я… — вдруг выругался Валиев. — Я просто хочу, чтобы ты не отталкивала меня, не отодвигала в сторону, когда я тебе по каким-то причинам мешаю. Чтобы позволила быть хотя бы рядом, иметь возможность поддержать тебя, а не сгинуть с глаз долой пока ты решаешь свои проблемы. Будто я удобная игрушка: вынула, когда захотела, или убрала подальше, если надоел. Да у твоих коллег больше прав на тебя, чем у меня… — Я здесь работаю. Если ты не заметил. И да, это никому не нужная Олимпиада нужна Камиле и мне, — она бы и повысила голос, но и тихим он был ужасен. — Я понимаю… — выдохся Марк, который перегорел за секунду. — Точно? Что-то я не заметила, — едко кольнула напоследок. — Чего ты хочешь? Чтобы я отошел в сторону? И от Камилы, и от тебя? — его взгляд стал тяжелым. Непонятно, как он держался — то ли стена, воздвигнутая ее холодностью, то ли его принципы уважать чужие границы сработали. Но злость в темных глазах было не скрыть. — Пауза. Марк, нам нужна пауза. Мне, чтобы разобраться во всем этом. Тебе, чтобы сосредоточиться на поддержке дочери. Камиле, чтобы выступить… — Всем задач нарезала? — холодно поинтересовался он, — Значит все? Скажешь, ничего не было? Вернемся к началу? И снова — Марк Витальевич, Этери Георгиевна? — Всего доброго, Марк… Витальевич, — добила и повернулась на пятках, чтобы покинуть помещение. Там, где секунду назад бушевала буря, сейчас повисла гнетущая тишина. Марк очнулся от оторопи и огляделся. Подступало тошнотворное осознание, что сейчас он попросту сорвался из-за ее долгого молчания и холодности. — Да твою ж мать… — ругнулся он, с трудом удержав себя от желания, что-то поломать. *** И снова долбанный степаут. В отчаянии Камила стукнула рукой о лед и зажмурилась. Кажется, она начала ненавидеть музыку к своей программе. Отбивая набатом, мелодия проникала под кожу и, словно, становилась похоронным маршем перед решающим событием. — Не допустят, — прошептала она, вглядываясь в рыхлый лед, и глаза помутнели. Пришлось зажмуриться, чтобы не расплакаться, а потом Камила поднялась. Скорее всего, у фотографов вокруг катка куча снимков с ее бездарными прыжками, которые сегодня приводили к падениям. Недовольна была она и шагами, дорожками. Ругнувшись себе под нос, Камила снова пошла на лутц с тулупом. Рухнув на лед, девочка почувствовала боль, но больше не от синяка, а от позора, накрывшего ее с головой. Слезы все же повисли на длинных ресницах. — Блин, — почему не получалось, Камила не анализировала. Просто раз за разом пыталась и делала только хуже. Сейчас силы покинули, и захотелось так и остаться на льду. Но тренеры настойчиво подзывали к себе. Тяжело поднявшись, Камила поехала к ним, вытирая лицо. — А что с тулупом? С лутцем? Ну, конек… — Даниил Маркович осекся, заметив, как детская гримаса обиды появилась на раскрасневшемся лице. Работать с девичьими истериками, мужчины так и не научились, поэтому, оглянувшись на старшего тренера, почти сразу отошли от обеих. Этери Георгиевны же четко знала, что говорить и как действовать. — Камил… — Тутберидзе подтянула ее за талию, привлекая к себе.– Аксель… с заходом… никудышный… — к счастью, она не стала заглядывать в лицо, а спокойно заговорила ей на ухо. — Да… Этери Георгиевна, я знаю, — это добило окончательно. Камила, глядя поверх плеча тренера, не справилась с горькими вероломными слезами. — Я… ужасно катаюсь. Все… Я все знаю, — всхлипнула она, стыдясь своего состояния и того, что сдается на глазах женщины, с которой брала пример и которая никогда не была слабой. По крайней мере, в ее присутствии. — Устала. Ты устала. Это нормально, — от руки на спине, которая начала ее поглаживать, стало еще горше. — Отдохнем, и дальше… — Нет, я… пытаюсь… Я хочу все сделать… И подвожу вас, простите, — Камилу душили рыдания, мир перед глазами поплыл. — Где наша не пропадала? И не такое проходили… И выигрывали… — мягко и уверенно говорила ей Этери Георгиевна, и продолжала успокаивать мягкими прикосновениями. — А сейчас проиграю… — шмыгнула носом Камила. — Да с чего бы? Лутц с тулупом провалила, да… В первый раз что ли? Сколько раз мы летали с акселя? — Ненавижу его, — выдохнула, кривясь. — Да и я ненавидела бы. Кто его полюбит-то, столько раз шмякаться об лед? — Шмякаться… — глупое слово, произнесенное строгим тренером, рассмешило даже сквозь слезы. — Скорость. Камил, контролируй скорость. И ребро на флиппе… — отвлекая ее, Этери Георгиевна плавно достала салфетку и вложила в руку. Вытирая лицо, Камила кивала и забыла уже про неудачные прыжки. Тренер заглядывала в глаза, и показывала движения, объясняла про заходы, чередование ног. Заполнив информацией, полезной для проката, она еще раз взяла ее за руку и ободряюще сжала. — Всё? Успокоилась? — Да. Простите, — от неловкости Камила не знала, куда себя деть. — Все нормально. Вперед, — развернула ее и шлепком по попе отправила в центр катка. Камила, настроенная на новый прокат, желающая сделать его чище, сосредоточенно прокручивала в голове все рекомендации. Девочка не видела, как тренер, который так твёрдо и спокойно встретил ее и настроил на дальнейшую работу, отошла за спины коллег. То, что железная Тутберидзе промокает салфеткой глаза, увидели лишь несколько фотографов. Да и те не поверили, что она плачет. Уникальных кадров не получилось. *** Тяжелое бремя тянуло к земле… Но не время сдаваться. Внутренне выдохнув, Этери убрала руку с плеча Камилы и задержалась, пока девочка устремляется к отцу и попадает в его крепкие объятия. Марк что-то зашептал ей на ухо, и продолжительное время гладил по спине, успокаивая. Даже собравшиеся в коридоре люди чувствовали — не стоит им мешать. — Заходим? — голос Горшкова вырвал Этери из оцепенения. Руководитель ФККР выглянул из кабинета и пригласил их туда, где должно было начаться самое сложное действие. Камила выпрямилась и завертела головой. Найдя Этери, она не справилась с бровями, которые по-детски горестно взлетели вверх. — Пойдемте, — Этери проигнорировала пристальный сумрачный взгляд Валиева, сейчас она должна была сосредоточиться на воспитаннице, которая нуждалась в ней. — Камил… Выдыхаем. — Да, — Камила глубоко вздохнула и выдохнула. Как и на тренировках, на соревнованиях. Спортивное спокойствие вырабатывалось годами, и сейчас могло пригодиться. Как жаль, что столько сил было растрачено на прошедшие дни. Но осталось совсем немного. — Мы справимся, — Марк приобнял дочь за плечи и все же поймал момент, когда изнуренная женщина взглянула на него. Всего одна секунда, но он успел передать ей свой посыл: никуда он не исчезнет, он будет рядом. Так просто Валиев не сдастся. Втроем они вошли в кабинет, где начиналось заседание Спортивного Арбитражного суда по делу Камилы Валиевой.