Ледовая история

Вода не остужала, а наоборот была, как парное молоко и распаляла еще сильнее. После секса, приходя в себя в крепких руках, которые продолжали ее оглаживать, Этери напрасно подставляла разгоряченное лицо прохладной воде в душе. — А вы не хотели, Этери Георгиевна, — скользили по ее коже губы, так настойчиво и страстно, что женщина распахнула глаза. Оказалось, что Марк пришел в себя, хотя по его черным глазам этого и не скажешь. — Потому что с тобой быстро в душ не сходишь, — опустила руки с его плеч. — А я вот пожалел пятьсот раз, что не сделал в квартире такой душ… — просторное ванное помещение в номере отеля и вправду располагало не только к банным процедурам. Неудивительно, что мужчину с утра не удалось переубедить принять душ поодиночке. — Мы бы из него не вылезали, — натолкнувшись на ее осуждающий взгляд, Марк рассмеялся. — И после этого ты считаешь, что я не права, когда говорю, что тебе нужен один лишь секс? — выжимала она из волос воду и смахивала капли с лица. — И общение. И забота. И наши ужины. И медали Камилы… От тебя мне многое что нужно… — вполне понятливый взгляд прогулялся по ее обнаженному телу. — Особенно медали Камилы впечатляют, — переглянулась она с ним. — Прям нужно? — По возможности. Хотя постой… Тебе же самой они нужны. И ей. Это вы тут у нас лидеры, — Марк снова обнял ее за талию и привлек к себе, чтобы поохотиться за губами. — Ма-арк… мы отсюда не выйдем, — рассмеявшись, она изогнулась и получила поцелуй в шею. Боясь, что он ее не удержит, снова схватилась за скользкое плечо. Не разрешая отстраняться, мужчина добился все же своего: поднял и впился в ее губы. — Постой… — улыбаясь от предчувствия, что заведенный Валиев и дальше продолжит возбуждать, Этери отвернулась, и он уткнулся, тяжело дыша, в висок. — Будь благоразумен, — и самой было трудно стоять на ногах и унимать истеричное сердце. Эйфория с первого раза еще не растворилась в крови, а внизу живота снова копился жар. — У нас скоро самолет… Тяжело вздохнув, Марк сгримасничал и вновь открыл глаза. Улыбнувшись, она бегло поцеловала его в подбородок и выскользнула первой из кабинки. Уже в гостиной, промокая полотенцем волосы, Этери услышала настойчивый стук в дверь. К моменту появления Марка завтрак был бы начат, но женщину больше привлек рояль, привлекший ее внимания еще вечером. Замирая на пороге, мужчина пораженно вслушался в мелодию, которую Этери извлекала из инструмента. Бессознательно следящая за своими проворными пальцами Тутберидзе оказалась где-то в глубине себя — там, где хранилась любовь к музыке, сильная и пронзительная. Наращивая темп и устремляясь за нотами в разных октавах, она не успевала удивляться, что помнит мелодию наизусть. Мастерство никуда не делось, оно просилось наружу, и Этери пожалела, что нечасто прикасается к инструменту. Он боялся спугнуть, и почти не дышал, любуясь женщиной, которая на какие-то ноты подавалась вперед, вздрагивая, и снова отстранялась. Одухотворенная, расслабленная, летящая в потустороннем пространстве, Этери напомнила ему другого человека. Маленькую фигуристку, чья магия рождалась на льду под руководством этого тренера. Подумав о дочери, Марк заулыбался и осторожно направился ближе. Кажется, она ощутила его присутствие, но не прервала игру, а вновь и вновь направляла по черно-белым клавишам тонкие длинные пальцы, чарующие Марка легкими касаниями. Не удержавшись, он положил руки ей на плечи, а на последней ноте, оказавшись в тишине, протянул: — Божественно… — Кирилл Рихтер. In Memoriam, — выдохнула она, удовлетворённая тем, что не ошиблась в сложных местах. — Это… — Под нее катается Камила, — глянула в окно на Исаакиевский собор, застывший во времени и подумала о том, что в этом номере могли играть великие композиторы прежних лет. Удовольствие от игры стало еще сильнее. — Надо купить домой пианино… — помассировал он ей плечи. — Это рояль. И даже в твою квартиру он не влезет, — подавила смех, и откинулась на него, когда пальцы проникли под ткань халата, огладили острые плечи. — Если тебе надо репетировать, я затащу в квартиру все что угодно, — наклонившись, он поцеловал ее в макушку, еще ниже, и завершающее касание пришлось на обнаженную спину. — Почему ты не рассказала? — О чем? — убаюканная его лаской с неохотой приоткрыла глаза и не поняла вопроса. — Об этом, — провел ладонью между лопатками. Спрятать легкую дрожь было немыслимо, да Этери и не пыталась. Неприятные воспоминания охладили ее голову. — Это не так страшно, как у других, — повела плечом, словно пыталась убрать его руку. — Ты же сказала, что не пострадала, — и не думал отступать Марк. — Там погибли 168 человек… Я… получила минимальные повреждения, — потянула край халата, пряча мелкие порезы, которые после пережитого теракта остались белыми метками на коже. — Скажи мне… — неожиданно для нее, настойчиво, повелительно Марк перехватил ее руку и поднял, чтобы привлечь к себе и заглянуть в серьезные глаза. — Что еще ты в себе хранишь? — предугадал, что она промолчит, закусив губу. — Я же дождусь… Когда ты заговоришь… Улыбнувшись его обещанию, Этери приготовилась к поцелую, но вместо этого они повернули головы к двери, в которую постучали. — Ками пришла, — отпуская женщину, Марк ушел в коридор и оттуда раздался его бодрый голос, а Этери собралась было уйти в спальню, чтобы одеться и привести себя в порядок, но притормозила. — Доброе утро, Этери Георгиевна, — девочка появилась в гостиной и привлекла внимание своим понурым видом. — Кто-то не выспался, — сообщил Марк, заходя следом и застегивая рубашку. — Да… Как-то я плохо спала, — Камила поправила волосы, открывая лицо, и Этери нахмурилась. — Ты почему такая красная? — подступив, женщина приложила ладонь к ее лбу, и переглянулась с Валиевым, который считал тревогу и перестал веселиться. — Что-то мне нехорошо… — сдалась за мгновение Камила под прохладным прикосновением. Сгримасничала и почувствовала, что лучшее, что надо было с утра сделать — это остаться в постели. *** Марк готов был отменить вылет домой, но Камила убедила их, что справится с самочувствием. Накормленная порошками и таблетками девочка пыталась скрыться на последнем ряду в салоне, но прознавшие про ее присутствие пассажиры и члены экипажа то и дело появлялись в бизнес-классе и просили автограф. Слабеющая фигуристка отказывала только в фотографиях. — Скоро там посадка? — Марк искрутился за эти полчаса пути. Проверяя снова дочь за их спинами, обнаружил, что Ками подписывает новые листы. Маячившие в проходе макушки раздражали все сильнее. — Мы только взлетели, — сдержанно отозвалась Этери. Впервые она поддерживала Марка в его нетерпении — видела, какая температура была у Камилы, которую они лечили перед выездом в аэропорт. — Я начну скоро всех посылать, — Валиев сжимал ручки кресел и грозился их вырвать. — И сделаешь еще хуже. Давай я там посижу с ней, — Этери проверила на табло разрешение отстегнуть ремни и поднялась. К этому моменту нетерпеливая партия фанатов ушла в эконом-класс. Женщина пересела назад, поймав измученный взгляд Камилы. — Мне уже лучше, — судорожно вздохнула девочка и надела капюшон толстовки на голову. Мимо прошла стюардесса. — Я вижу, как тебе лучше — сколько раз за эти несколько часов Этери проверяла ее лоб, было и не сосчитать. То, что он был холодным, не внушало спокойствия. Температура явно, то падала, то снова поднималась. Камила начинала подкашливать, но терпела першение в горле и постепенно задыхалась. — Хочу домой, — тихо призналась девочка и прислонилась к стенке, опустив голову. — Извините. Принесите чаю горячего, с лимоном. И плед… — Этери остановила стюардессу. — А еще… вы не могли проследить, чтобы пассажиры не беспокоили нас? Спортсменка устала и хочет отдохнуть, — ровный голос женщины был предупредительным и понятным, лучше было исполнить ее просьбу. — Конечно, все сделаем. Секундочку, — любезно улыбнулась девушка и снова ушла. — Думаешь, там послушают? — развернулся Марк, который все слышал. — Ну, не послушают, лично разъясню, — скрестила руки Этери. Ситуация с фанатами раздражала с момента появления в аэропорту. Конечно, она понимала всеобщие внимание и любовь, но сегодня были не те обстоятельства. С каждой минутой был риск, что Камила разболеется еще больше, и последствия было сложно предсказать. — Спасибо, — оказалось, что Марк не отвернулся, он протянул руку и погладил ее по колену. Этери перевела взгляд на Камилу, которая не стала открывать глаза — пусть лучше подремлет, скопив силы для остатка пути, чем расклеится совсем. Сердце болезненно застучало, и женщина подумала о том, как теперь сложно не волноваться за девочку. *** — Если тебя ждут, то мы можем заехать в «Хрустальный». Камила вынырнула из лихорадочного состояния и глянула на тренера, с которой сидела на заднем сидении. Егор мчал домой, насколько позволяли правила и загруженность московских дорог, но для нее время тянулось мучительно медленно. Этери Георгиевна была собрана и молчалива, а вот отец постоянно задавал вопросы и, видимо, нервничал от того, что не знал, как помочь ей. От этого становилось еще хуже, пока Камила не знала, чем его порадовать — лучше не становилось. В дороге она пыталась собрать расползающиеся мысли в тяжелой голове и строила догадки, где именно могла простыть. — Не надо. Я заеду к вам, мы собьем Камиле температуру, и тогда я там посмотрю… — Этери Георгиевна задумчиво пролистывала переписку в телефоне. — Дочь, мы сейчас тебе лучшего врача в Москве найдем, быстро поставит тебя на ногу, — посмотрел назад отец и подмигнул ей. — Я итак на ногах… — попыталась отшутиться она, но бесцветный сиплый голос сложно было узнать. — Это заметно, — слетела с отцовского лица веселая маска — он переглянулся мрачно с Этери, которая тоже отвлеклась. — Никто от ОРВИ или гриппа не умирал. Даже если это омикрон — переживем и его, — уверенно заявила тренер. А тренеру Камила доверяла. Хотя сейчас рядом была, скорее, женщина, которая волновалась не из-за долга, а из-за того, что привязалась к ней. Камила это понимала и ценила, сделала мысленно пометку, что позже надо будет отблагодарить ее. — Все, через час к нам приедет лаборатория, — Марк тоже занимался телефоном. — А скорая? — он обернулся, ища поддержки в своем решении. — Надо проверить сначала температуру, а там решим. Я слушаю. Да… Удивляясь, как меняется женский голос, Камила снова закрыла глаза, которые воспалились и налились тяжестью. От мерзких ощущений и бессилья хотелось скрежетать зубами, хотя вряд ли бы это помогло. Мешали телефонные звонки и Марку. По очереди они отвечали, проводили переговоры и проверяли, как там девочка. Зная это, Камила цеплялась за свои здравые мысли, и держалась за них, а попутно мечтала поскорее добраться до комнаты. Наконец, они доехали до дома. — Егор, остальное занесешь… — Марк забрал из багажника один чемодан и кивнул вышедшему с ними водителю. В это время Этери, приобнимая Камилу за плечи, довела ее до подъезда. — Я не попаду, да, в Минск? — сорванные планы огорчали больше всего. — Еще посмотрим. До Минска есть время. Ты же нечасто у нас болеешь. Сейчас главное — вылечиться… Вот увидишь Лёву и поправишься… — Точно, — только Этери Георгиевна иронично-серьезными замечаниями и могла насмешить. Посмеиваясь и покашливая, Камила с ней вошла в лифт, где их догнал отец, ругающийся по телефону. В кабине связь прервалась. — И зачем платить за этот кусок металла, когда он не работает? — возмутился Марк. — Ехать полминуты — потерпите, Марк Витальевич. Никуда ваша работа не денется, — спокойно отметила Этери Георгиевна, и они переглянулись, что заметила Камила. — Извините… — заставила одновременно посмотреть на нее. — Я создаю проблемы. — Ну, вот, приехали… — хмыкнула тренер, округлив глаза. — Щекастик, ты же не специально заболела? Или специально? — Марк погладил дочь по голове. — Я думал, что фигуристы вообще не болеют… — Я же болела, пап, — усмехнулась Камила, шмыгнув носом. — Когда? В пять лет? Тоже мне… болела… — Каждый год, — улыбалась криво девочка — отец просто часто был в разъездах, и не заставал ее в болезни. Лишь в последние шесть месяцев он старался быть рядом и столкнулся с этой проблемой. Этери помнила о том, как надолго могла выпасть Камила: болела один раз, но метко. Это и беспокоило, хотелось, чтобы девочка по максимум сохранила силы. О предстоящих шоу женщина, которую одолевали из-за них по телефону, не думала. — Что-то Левы не видно… — пропустил Марк их в квартиру. — Съехал, наверное. Камила криво улыбнулась — запах дома действовал гипнотически, еще больше хотелось в постель, и она с трудом пыталась стянуть с себя куртку. Заметившая эти нелепые попытки Этери Георгиевна помогла ей раздеться. — Здравствуйте. Из-за нескончаемых шуток Марка они не услышали шаги — показавшаяся в коридоре женщина заставила их замолчать. Повисла пауза. Вперед выбежал и радостный Лева, который так до сих пор и не научился нормально лаять. Он лишь обтерся о ногу девочки. — Бабуля. Кажется, это был не болезненный бред — родной человек и вправду был рядом. *** Этери осознавала, что в такой суматохе растрачивает силы еще больше. К вечеру энергию пришлось искать внутри себя, помогал и врожденный рефлекс — держаться до последней секунды. И все же в глубине души женщина хотела оказаться в постели, и уснуть. Подъехав к знакомому дому, дала себе несколько минут, чтобы передохнуть. В обед пришлось оставить Камилу и уехать в «Хрустальный», где требовалось ее личное присутствие из-за поездки в Минск. Закрутившись, женщина не могла избавиться от тревоги за девочку. Правда, с ней оставалась бабушка — та дала понять, что разберется со здоровьем своей малышки, как и делала это все последние годы. Вновь и вновь Этери возвращалась к встрече с Рамилей Ринатовной. Она помнила появление этой женщины на катке — невысокая, худенькая, вечно поджимающая губы, от чего в уголках рта проявились жесткие черты. Некогда темные, а теперь уже седые волосы тугим клубком были уложены у нее на голове — ни разу за четыре года Этери не видела, чтобы бабушка Камилы выглядела неухоженной. Ее маленькие карие глаза всегда следили за внучкой, кружащейся на льду. Замирала женщина лишь, когда девочка падала, но никогда та не вмешивалась в тренировочный процесс и с почтением относилась к наставникам. Между ними двумя за все время знакомства образовались уважение и принятие друг друга, каждый из них желал девочке только хорошего. По этой причине и Этери могла быть жесткой с Камилой, и бабушка проявляла строгость в вопросах воспитания. Так и выросла закаленный боец, который в то же время поражал окружающих своей скромностью и манерами. Тем удивительнее было ощутить холодный прием, что оказала ей пенсионерка в квартире Валиева. Изначально Этери посчитала, что ошиблась, но, прокручивая раз за разом утреннюю встречу, осознавала, что права. Рамиля Ринатовна специально пыталась оградить от внучки, а Этери, посчитав, что та сделает все, что в ее силах для здоровья девочки, уехала по делам. Заработав внутреннее ограничение для общения со сдержанной старушкой, Этери предпочла бы уехать домой, но ей было важно убедиться, что Камила в порядке. Тем более после сообщения Марка. — Да, — настойчивость мужчины и города брала. Ей пришлось ответить на звонок. — Ты злишься? — уточнил сразу он. — Нет, — Этери провела взглядом по многоэтажке, в окнах которой горел свет. — А я чувствую, что да, — помолчав, отметил Марк. — Ты узнал про ее самочувствие? — то, что Валиев уехал из дома почти сразу после ее отъезда, было неожиданностью. Как оказалось, его тоже захватили проблемы на работе, и он полностью положился на тещу. — Пытался. Рамиля общается сквозь зубы… Видимо, считает, что мы загубили ребенка. — Я уже поняла, что она не рада моему присутствию, — Этери запустила пальцы в волосы и взъерошила их. — И моему, — кажется, усмехнулся Марк. — Не обращай внимания. У нас с тещей 9 лет борьба — дай ей волю, она заберет Ками в Казань и не даст мне даже с ней общаться. Она несколько лет и так продержала ее у себя. Привезла только, когда поняла, что ей нужен другой тренер. Это она тебя нашла. — Как бы снова не забрала Камилу. — Ну, теперь-то Камила и сама не уедет. У нее вся жизнь в Москве… Я не уверен, что приеду сегодня домой, но я, как узнаю, что с Ками, я напишу. — Я заехала к вам. Сама проверю. — Спасибо. Ты лучшее, что может быть у Ками… А я вот — плохой отец. Времени на самобичевание Валиева не было, Этери желала поскорее со всем разобраться и уехать к себе. Попрощавшись, она направилась в дом. *** Камила не могла понять, сколько времени прошло, и какой сегодня день. Засыпая и периодически вываливаясь из кошмарных сновидений, она послушно выпивала гадости, что в нее запихивала бабушка — все эти травы, что та привезла когда-то из Казани, и хранила в шкафу, вызывали лишь рвотный рефлекс. Облегчения от такого лечения не приходило. Думая, что бредит, Камила не сразу осознала, что слышит голос тренера в коридоре. Когда женщина зашла в спальню, девочка судорожно вздохнула — ломота в теле и светобоязнь отравляли ее желание реагировать на кого-либо. Она прикрыла глаза. — И что вы ей давали? — кажется, Этери Георгиевна была недовольна. — Ками… — как же нечасто она произносит это имя. Девочка едва не потянулась за холодной рукой, что остудила ей лоб. — Вы в курсе, что она горит? Какая у нее температура? — нет, тренер была зла, и в огненном состоянии с закрытыми глазами Камила это чувствовала. Короткие фразы бабушки были еле слышны. Зато тренер говорила четко и безапелляционно, как и делала на катке. С кровати Камилы она не встала, и ей хотелось, чтобы женщина так и осталась рядом — ее присутствие помогло бы настроиться на борьбу и быстрее выздороветь. — А почему вы не пустили лабораторию? У нее взяли бы тест… — Этери Георгиевна плотнее подоткнула одеяло и оставила свою руку на шее Камилы, погладив большим пальцем по ее уху. — Ками… — и снова ее имя произнесла тише, так странно и непохоже на нее. Ласково? Камила списала все на беспокойство, анализировать сейчас было трудно. — Я сейчас вызову скорую. А вы позвоните Марку и попросите снова прислать лабораторию. Нам нужно взять у Камилы тест… — Этери Георгиевна и не планировала слушать протестные высказывания женщины. — Пожалуйста, — настойчиво поставила точку. То, что бабушка заупрямится, Камила знала и в полудреме. Правда, они ушли, и всех деталей она не услышала. Зато в комнату пробрался Лева, который потребовал местечко на кровати, и ей пришлось приподняться. Пес, который начал обнюхивать ее и робко лизать щеку, подарил первые положительные эмоции за этот трудный день. Отключаясь, Камила продолжила гладить пушистого и суетливого друга, который тоже переживал за нее. *** Этери зачитывала вслух этикетки и выслушивала телефонные ответы врача из «Хрустального». Важно было разобраться, какой вред могли нанести «травки и сиропы» фигуристке, но, к счастью, ничего критического Камила не приняла. Как и ничего полезного. Свое дело сделала бригада скорой помощи, которая сняла уколом у нее температуру. Еще быстрее приехала платная лаборатория, пообещавшая уже через час предоставить данные по анализам. — Хорошо, я позже позвоню, — при появлении немой свидетельницы на кухне Этери прервала звонок. — Она поела. Немного, — Рамиля Ринатовна поставила поднос на столешницу. — Хотя бы что-то. — Убедились, что ничего опасного я ей не дала? — женщина убирала посуду, но Этери прекрасно могла представить ее каменное лицо. — Я узнавала про все лекарства еще раньше у вас на катке. Мне все разрешили. — Я понимаю. Но обстоятельства изменились. Вы же понимаете. После Олимпиады ее анализы будут проверять еще более тщательно, — Этери закрыла коробку с пакетиками. — Я понимаю… Травы ей всегда помогали. — В пандемию, думаю, не лишним будет и врачебная помощь. Она еще восстанавливается пока, и иммунитет может быть ослаблен, — аккуратно подбирала слова Этери и заметила прямой взгляд женщины. Они и раньше контактировали только по обстоятельствам, Рамиля Ринатовна четко выполняла рекомендации тренеров и строила день Камилы так, что было всем удобно. За это ее можно было уважать — завуч школы в Казани, заслуженный учитель России по-другому и не мог. Сломила ее только болезнь и операция, из-за которой женщина уехала к себе в родной город и пока проходила реабилитацию там. — Вы останетесь здесь? — и ни намека на какую-то эмоцию. Этери мысленно прикинула, что могла знать Рамиля — из газет, Интернета, со слов внучки и зятя. С момента известия об их романе сама она с бабушкой Камилы не общалась. В последний раз пересеклась лишь по видеосвязи на Олимпиаде. Только сейчас стало понятно, что это было странным — Рамиля и на расстоянии контролировала внучку, а тут в последние месяцы словно исчезла из ее жизни. Видимо, неспроста. — Я проверю, как Камила, и уеду. Завтра тоже заеду. — Камиле уже лучше… — Вот я и проверю, — уже не хотелось любезничать. Этери устала, а на разговор с женщиной, которая чувствовала соперничество и тихо пыталась выдавать ее, сейчас она была не настроена. Вернувшись в комнату, Этери убедилась, что Камила уснула, причем крепко. Взмокшую ранее девочку убедили переодеться во все чистое, о болезни напоминали лишь влажные волосы и темные круги под глазами. Присев на кровать, Этери прислушалась к хриплому дыханию Камилы и сама вздохнула. Не так она представляла подготовку к первому в этом сезоне шоу. Теперь надо было не просто вылечить ее, а еще и заново собрать и вдохнуть уверенность. Сколько пережил этот ребенок, кажется, не пережил в последние месяцы еще не один из ее воспитанников. — Лёва… — позвала тихо пса, который устроился под боком у хозяйки и следил за гостьей. На ее голос шпиц поднял морду. — Охраняй, — нежно провела по щеке Камилы, и еще раз вздохнула. Хотя бы стало понятно: быть беспристрастной и отчужденной с этой девочкой больше уже не получится.