— Вот и всё, — Чара оборачивается на своих спутников. Все они вид имеют пришибленный.
— Всё..? — переспрашивает Фреш, поддавшись вперёд.
— Абсолютно. Я сделала всё, что считала нужным, — она схватила друга за рукав, ища в нём поддержку. Ноги по ощущениям скоро должны были отказать. — Наше присутствие здесь больше не требуется.
Скелет обернулся на остальных, отсалютовал стражникам и утянул девушку в портал. Оказавшись по ту сторону, Чара тут же осела, завалилась вперёд и упала бы, если бы он её не подхватил.
— Да что ж ты такая больная, — ворчит паразит, укладывая её на диван, та лишь смеётся.
— Ты сам не дал мне утопиться, терпи теперь,
друг.
Голова идёт кругом, дыханье вырывается со свистом, горло сжимает. Она снова кашляет до режущей боли внутри.
— Я настаиваю на больнице.
Девушка не отвечает, только молча кивает, уперев взгляд в стену. Её едва уловимо трясёт, чуть более уловимо лихорадит. Чара знает, что температуры у неё нет.
Чара знает, что с ней происходит.
Больница была бы пустой тратой времени, но если Фрешу так будет спокойнее, то почему бы и нет?
Она достаёт блокнот из кармана, записывая в него последние мысли. Про Флаффитейл — мир, который ей удалось спасти, и другой, к которому она пришла слишком поздно, про суть барьеров и их связь с кодом, про божественных тараканов, чьими лапками была сотворена их реальность. Она записывает всё скорее из стремления уложить мысли, чем боясь забыть. Также стоило навестить старого дракона и вернуть ему ключ-карту, выполнить условия их маленькой сделки.
Чара давно сняла чары, которые он на неё тогда наложил, то обязательство вернуться и рассказать ему всё. Однако профессор мог быть ей полезен — его знания и интеллект были бы неоценимым подспорьем, которое нельзя просто так игнорировать. Совсем чуть-чуть, из детского упрямства, ей хочется доказать, что она достойна доверия. Вернуться и доказать, что колдовство было лишним, что она старается держать свои обещания.
Чара отказывается признавать тот факт, что ей было обидно.
Этот блокнотик находит себе место на тумбочке, рядом с одним из собратьев Фреша. Тот смотрит на предмет некоторое время, после чего переводит взгляд на неё, голодный и в чём-то даже молящий.
— Это твоё потомство? — спрашивает она, вернувшегося паразита, с готовностью принимая чашку воды.
Фреш раздумывает над ответом слишком долго, его очки быстро меняют слова, пока в конце концов не гаснут:
— Нет, я рабочая особь и не способен к размножению, — чеканит он бесстрастным тоном. — Но мы из одной колонии.
— Семья, что ли?
— Я не питаю к ним тёплых чувств из-за генетического родства. Они весьма ограничены.
Родственники или чувства? Чара усмехается и замолкает. Она ставит пустую чашку рядом со своим блокнотом, снова уходя в никуда. Диван противно скрипит, Фреш нагло забился ей под бок, очевидно греясь.
— Знаешь, — девушка переводит взгляд обратно на серого паразита, тот медленно моргает. — Мы в чём-то похожи. Я тоже не питаю тёплых чувств на основе генетического родства.
— Ты ненавидишь своих настоящих родителей?
Она переводит взгляд на него, уставший и вдумчивый. Видеть её глаза такими всё ещё не привычно, они голубые и холодные, совсем без былого огня, и он в них мёрзнет. Паразит не жалеет о своём вопросе, хотя и смог осознать его неуместность. Можно ли считать это прогрессом в процессе интеграции в человеческое общество?
— Отца, да, ненавидела, — Чара признаётся ему в том, что до этого знал лишь Азриэль. Она против воли их сравнивает, но не находит ничего общего. — Остальных… Мать умерла, рожая моего младшего брата, я слишком плохо помню её, чтобы что-то думать по этому поводу. У меня ещё были старшие сёстры, мы не ладили, но ненависть слишком сильное слово. Я просто не хотела их видеть, да и им было не до меня.
— Я думал, ты единственный ребёнок в семье.
— Почему? — она почти что удивилась. Действительно, с чего он мог так решить? — Нас было шестеро, выросло двое: я и самая старшая, она выскочила замуж за офицера и свалила на белом коне. В моё время единственный ребёнок был верным вымиранием для рода, не многие доживали до взрослого возраста. Ничего особенного так-то.
— Напомни, пожалуйста, какого ты века?
— Начало девятнадцатого.
Паразит замолчал, переварил информацию, но более ничего не спросил. Чара бы и не ответила, на сегодня лимит откровенностей был исчерпан. Она откинулась на просевшую спинку дивана, устало выдохнула и закрыла глаза всего на минутку. Когда она их открыла, Фреша рядом уже не было, только тяжёлое одеяло. И полчище его мелких сородичей, всё ещё желавших её сожрать. Они подобрались к ней ровно на метр и неотрывно следили. Чара отнеслась к ним терпимо, даже не пнув никого.
Друга дома не оказалось, только отпечаток портала в иной мир. Интересно, куда он ушёл? Чара была уверена, что смогла бы выследить его по этому следу, не будь сейчас так ограничена в силах: если руны и небольшая работа с кодом требовали навыка, то, чтобы прорвать грань между мирами, нужна была именно мощь, запас магии, который сейчас невозможно было накопить. Она призвала свою душу, всё ещё винно-тёмную, искалеченную, с нутром, полным
ненависти. Возможно, когда она умрёт, эта дрянь вырвется на свободу, возможно умрёт вместе с ней — на мгновение ей даже стало действительно интересно.
За окном стоял ранний вечер, спала она долго. Паразиты боязливо расступались перед ней, забиваясь в тёмные углы и узкие щели. Она протянула руку к отложенному блокноту, напевая под нос незатейливую мелодию. Блокнот лежал не в той позиции, в добавок ещё и закрыт. Девушка повертела его в руках, надеясь уловить отпечаток знакомой магии.
— Вы же не трогали его, верно?
Паразиты не ответили, они в принципе несильно понимали её речь. И заинтересованы в канцелярии не были. Фреш был небрежен, он не умел скрывать свою магию и случайно оставил бы на бумаге частичку. Никакого отпечатка на блокноте не было. Это Дрим и его друг-таки нашли её или это был некто другой? Стоило ли остаться тут?
Чара усмехнулась, проблемы нашли её быстрее, чем она ожидала.
Девушка продолжила напевать, мелодия была увлекательной. Взяв блокнот с собой, Чара прошла на кухню, в поисках ножа или другого острого предмета. Желание подшутить над шпионом было непреодолимым.
Найдя в ящике нож, она привычным уже движением скапала из пальца в пиалу кровь — совсем чуть-чуть, много было не нужно — после чего разбавила жидкость растительным маслом и нагрела над плитой. Импровизированные чернила не могли создать нужный ей эффект, и Чара всецело полагалась на свой навык.
Она колдовала над маленьким блокнотиком, зубочисткой вырисовывая рунную вязь, прижигала чернила крохами магии, которые у неё ещё остались. Этому искусству её учили дольше всего, ведь иное ей было недоступно. Человек не может сорвать огненный смерч, не может повернуть русло реки, его магия — это инструменты, создание артефактов и зелий, человек преобразует магию себе в угоду и тем закрывает свои слабости. Так её учили: делать слабость силой, искать лазейки там, где их быть не должно.
Чара играла на законах магии так, как играли её далёкие предки, когда и монстров-то в общем не существовало. Обманывала, выкручивалась и обходила запреты, вставшие у неё на пути, откупалась потом и кровью там, где ценой была жизнь — вот её искусство, мрачное и терпкое на вкус. Инструмент на котором она сыграет эту партию.
Чара
улыбалась.
***
— Что ты делаешь?
Фреш полагал, что имел право на подобный вопрос. Его крохотная квартирка превратилась в настоящий швейный цех с разбросанными повсюду нитками, странными баночками, его старой и относительно новой одеждой. Подруга вольготно устроилась в самом центре, поприветствовав его коротким кивком. Она отложила маленький заварной чайничек в сторону после того, как наполнила его любимую чашку, над ней поднялось облачко пара. Такого чайника у него никогда не было, как и швейных принадлежностей, льняного масла, дёгтя и котелков с другими подозрительными жидкостями он у себя тоже никогда не держал.
— Колдую, — ничуть не соврала Чара, заканчивая вышивать вязь по краю своего плаща. — Мне пришлось докупить парочку вещей, почему у тебя дома нет ничего?
— Потому что я не нуждаюсь в ваших человеческих штучках.
— Это не значит, что ты не должен держать свой дом в чистоте, — её тон не терпел возражений. Паразит возражать и не смел, в его берлоге действительно было грязновато. — Мне плевать на то, что твои сородичи в каждой щели, но крысы… Ты в курсе, что крысы их жрут?
— Естественный отбор.
— Хах, действительно, — она оскалилась над его шуткой, он не шутил. — Передай сумку, пожалуйста.
Скелет подцепил бесформенную тканевую сумку, ценник его несколько удивил, однако он ничего не сказал. Чара продела в иглу новую нить и начала вышивать, медленно и придирчиво, в глазах её горел огонёк. Не старый, старый был тёплым костром, в котором обжечься надо было постараться, этот же был лихорадочным, болезненным, и плясал так рьяно, будто желал выскочить из её глаз и пожрать всё вокруг. Фреш с любопытством смотрел как маленький, тоненький алый цветок распускался посреди холодной голубой пустоши. Он робко вытягивал свои лепестки, пытаясь дотянуться до тёмной каёмки радужки, трепетал, словно на ветру, и грозился исчезнуть в любой миг.
Чара была упряма в своём стремлении создать себе нужные инструменты. Она была решительна, выискивая в своей памяти нужные руны, связывая их в единую вязь и прижигая кровь магией. На лбу выступила испарина, ладони вспотели — она продолжала до тех пор, пока руки не начали трястись. Сколько часов она уже вышивает? Три? Четыре? Чара не засекала время, но срок должен был быть внушающим. Иначе руки у неё не стали бы трястись.
— Может, тебе стоит сделать перерыв?
— Может, — согласилась она. — Только закрою петлю.
Остановившись через пять минут, девушка устало откинулась на спинку дивана и прикрыла измождённые глаза. Скелет пристроился рядом, аккуратно забрав из её рук вышивку и заботливо отложив в сторону. Он щёлкнул костями запястья, лениво потянулся, громко затрещав, и снял очки.
— Ты меня, наверное, потеряла?
— Несильно, — пробурчала Чара, не размыкая век. — Большой мальчик, сам со всем справишься.
Паразит неопределённо хохотнул и замолчал. Они сидели так какое-то время, она даже успела слегка задремать, несмотря на холодную, жёсткую кучу костей под боком. Присутствие Фреша рядом входило в привычку. Она действительно слишком быстро привязывается.
— Я так-то пиццу притащил, — зашептал скелет, заметив её полусонное состояние. — Тебе следует поесть.
— На убой кормишь, что ли..? — лениво проворчала Чара, открывая глаза.
— Неа, масса на калорийность души никак не влияет, — ему следовало усмехнутся в этот момент, но он этого не сделал. Паразит говорил совершенно серьёзно. — Тебе действительно нужно здоровое трёхразовое питание каждый день.
Девушка вздохнула, вставать не хотелось, есть тоже. И всё-таки она встала и пошла на запах остывающей пиццы. Если ему так будет спокойнее.
***
Омега-таймлайн не мог стать домом. С другой стороны, он и не был для этого предназначен, это просто случайная стоянка, перевалочный пункт, убежище на случай апокалипсиса в конце концов, эдакий специфичный бункер. Однако его гостям это никогда не мешало делать из Омеги нечто близкое к дому, к настоящему миру. Будь таймлайн живым хоть в какой-то степени, он мог бы быть польщён, но он не был.
Вио с укором смотрела на кусты георгинов, на пустые бутоны и жухлые листья. Один куст даже не попытался вырасти, так и оставшись маленьким ростком. Девушка обернулась на остальных вольнорабочих — созданий, по какой-то причине лишённых своего настоящего дома, или тех, кто был вынужден из него бежать. Она точно знала, что некоторые из них были преступниками, к ним даже затесался один наркобарон. Стараясь не судить, она, однако, приглядывала, зачастую держа их поближе к себе.
Девушка бросила свои георгины, решив не тратить на них время и нервы, повернулась к другой грядке с помидорами и засмеялась. Прямо посреди пушистых томатных стеблей затесались одуванчики, сорняки, попавшие сюда каким-то неведомым образом. Самым смешным было то, что одуванчики как раз-таки цвели — их жёлтые цветочки непоколебимо смотрели вверх, раскрыв тоненькие лепестки, и совсем не обращали внимания на отсутствие солнца. В этом причудливом месте они сами были маленькими солнышками.
Вио не стала их вырывать. Были эти сорняки чем-то личным, чем-то новым, не слишком желанным, но определённо живым. И раз уж они расцвели здесь, то не доказательство ли это того, что они достойны жить? Может, именно они и станут началом для нового мира. Маленькие, очаровательные в своей простоте сорняки, а не декоративные растения.
В конце концов, у неё ещё была работа — надо было полить свежие саженцы, проверить, как идут дела в городке, и узнать последние новости со всех миров. Как минимум обновить статистику и посмотреть Стори Шифт, а то ходят слухи, что Кошмар устроил настоящую бойню. Дел было невпроворот.
На хороший чай же, однако, время всегда находилось. Это был её маленький ритуал — сначала попить чая, посмотреть на остатки заварки, увидеть там добрый знак и только потом идти по делам. Пунктуальные в большинстве своём создания — и люди, и монстры, и парочка десятков других существ — плохо принимали эту её черту. Вио было плевать. Чай всегда оставался на первом месте.
Может быть, ей стоило зайти к Шифт на чашечку? Она не была гостеприимной и в принципе доброжелательной, но, вероятно, не откажется разделить компанию с давней знакомой. Где-то на полчасика, пока её социальная терпимость не подойдёт к концу. Вио была достаточно предусмотрительной, чтобы взять с собой плитку шоколада.
