Повседневность Дракулы

Из старого гнилого дивана торчали две пружины. Мебель в новой квартире Герберта, конечно, не ахти, но его это особо не парило. Ловко подпрыгнув, он полетел всей спиной на эти торчащие пружины. - Ох... - всхлипнул он, - всё-таки немного давит. Герберт замахнулся локтём и ударом вдавил пружины в диван. Две ножки звонко лопнули и отлетели, опрокинув диван об пол. - Ладно, похрен. Пирожок, стоявший неподалёку, посмотрел на него исподлобья. Вампиры не могут пролезть в кошачью голову, но, судя по всему, он был возмущён. Так показалось Герберту. - Ты просто кот. Тебе должно быть плевать на диваны. Вообще-то, ему и было плевать на диваны. Он просто голодный, его не интересует вся эта людская суета. Пирожок подбежал к Герберту и начал облизывать его пальцы, на которых ещё остались неотмытые кусочки убитых животных. - А, ты жрать хочешь? Весь в меня - любишь по-кровавее. Эх... котам вредно тусить с вампирами. Герберт достал из холодильника пару мёртвых голубей, завёрнутых в полиэтилен. Специально для Пирожка - дёшево и сердито. Я бы даже сказал, брутально. - На, покушай лучше это, - бросает он на пол мясо. Грызть заледеневшего голубя оказалось тяжело. Котёнок не справляется. - Блин, не надо было совать в морозилку. Прости, дружище. Герберт взял птицу в руки и, с хрустом, разломил на две части. Будто буханку хлеба, только что выхваченную из печи. Ну, повезло, внутри ещё не всё так застыло от мороза. Осталась ещё, так сказать, съедобная мякоть. - Тебе ещё учиться и учиться. Подрастёшь и будешь как я, ломать головы одним ударом. Пальцы протёрли уставшие глаза Герберта. - Ладно, кого я обманываю. Ты просто кот. Отдыхай. Он заметил, как у него из кармана вывалилась визитка Лары Нирван. Эта женщина называет себя сестрой Герберта, знает его прошлое имя, но при этом он не чувствует в ней вампирской сущности. Всё это как-то очень странно. - Нет, - Герберт поднял визитку, - как-нибудь попозже. Устал я уже от всех этих вампирских тёрок. Надо и для себя пожить, в спокойствии. На улице уже достаточно холодно. Осень закончилась, и гасать в халате по городу было бы странно. Да, Герберт не чуствует холодов, но не стоит вызывать подозрений. Особенно после битвы в усадьбе. А выходить из дома ему было куда. Ева Карт решила пригласить его на благотворительную встречу в городской больнице. Говорят, в этот день там будут выступать представители волонтёрских фондов, которые собирают финансы для борьбы с бедностью в Каннигсбурге. - Так, Истран, помоги мне надеть этот чёртов галстук, - ворчит Герберт у зеркала. - Ого, ну и костюмчик, - улыбнулся Истран. - В честь чего такая обновка? - Сегодня я выхожу в люди. - Хах, ну куда бы ты ни шёл, твоя борода всё равно выглядит очень... не очень. Я думаю, это важнее галстука. Герберт рявкнул и грозно ушёл в ванную. - Твою мать, борода! Ты прав, нужно ею заняться. Я возьму твою бритву. - Эй, только не сломай её! Грубые, крепкие вампирские волоски начали наматываться на двигающиеся лезвия тримера, забивая их. Герберт выкрикнул, когда несколько волосин выдернулись с корнями. - Ох, блин... я забыл свою бритву у Елены. Никогда бы не подумал, что у людей такие никчёмные бритвы. - Может, попробуем депиляцию сделать? - предлагает Истран. - Я видел здесь мощный строительный скотч. Герберт решительно повернулся к другу. - Доставай его! Истран кивнул со зловещим азартом. Липкая лента скотча облепила горло Герберта в поперёк. Они наложили таких штуки четыре, чтобы захватит всю щетину на шее. Главное - разобраться с ней, а саму бороду можно потом будет и секатором подстричь. - Дёргай, - приказывает Герберт. - Держись! Истран резко дёрнул ленты, с хрустом срывая эти несчастные волоски. Неожиданно для себя, Герберт испытал боль. Выпрыгиваюшие из-под кожи фолликулы могут причинить страдания даже вампиру. - Ай! Бл**ь! - Прости, - говорит Истран, - я пытался посильнее. Ты же вампир, все дела. - Ага... щиплешь как петуха, - отдишался Герберт. - Больше так делать не будем... Никогда! Приведя себя в относительный порядок, Герберт сел на велосипед и отправился на встречу. У входа в больницу его должна была ждать Ева. Он ехал очень быстро. Огибая машины на скорости сто двадцать, его велик рассекал улицу будто молния. Герберт чувствовал поток ветра, врезающийся в лицо и остужающий покрасневшую шею. Это было облегчение. Но этой опьяняющей лёгкости не суждено было длиться долго. Внезапная головная боль подло подкосила Герберта и он слетел с велосипеда на обочину. Чтобы не испачкать костюм, он оттолкнулся руками от щебная и отбросил себя назад. Нужно было любой ценой приземлиться на ноги, а не на пиджак. Головная боль понемногу затихла, что и дало возможность Герберту вернуться на ноги целым и не замарать себя в пыли. - Фух... пронесло. Что это было? Но времени искать ответ на этот вопрос не было, Герберт и так опаздывал. Вы можете подумать:"Как так? Он же ехал невероятно быстро". Но на самом деле, этот престарелый лентяй выехал очень поздно. Слишком поздно. Так что, времени у него в обрез. - Так, я не опоздал? - забегает в зал Герберт. Внутри уже собралась большая толпа людей. - Я прождала тебя у входа целых полчаса, - сказала Ева. - Почему так долго? Я чуть не простудилась. - Наверняка, у него были какие-то очень важные дела, - язвительно сказал Наскис. Он тоже здесь находится. Ну, я думаю, это было ожидаемо. - Скажем так, - откашливается Герберт, - давно я не был на таких мероприятиях. Не рассчитал время на подготовку. - Пошли уже, - подзывает его Ева. - Потом это обсудим. Там сейчас выступают главы фондов. - Да, она зачем-то хочет послушать того чудного кругловатого типа, - объясняет Наскис. На импровизированную сцену из дерева к людям вышел полноватый лысеющий мужчина в очках. Он не был старым, ему где-то лет тридцать, примерно. Но этот имидж сильно старил его в глазах людей. - Ох... я не ожидал, что тут соберётся так много людей, - начинает он. - Ну, так даже лучше. Для тех, кто не знает меня, представлюсь. Меня зовут Матвей Курский, я - основатель фонда помощи бедным и бездомным "Оберег сердца". Публика внимательно слушала его. Не смотря на немного неказистый вид, его голос звучал очень обаятельно. - Мои коллеги, представили других похожих фондов уже сказали всё, что нужно. Я даже не знаю, что добавить. Вы уже поняли, что мы серьёзно намерены искоренить классовое неравенство в нашем городе. Но сейчас, я полагаю, что есть слова поважнее. Он неспешно снял очки и начал их протирать. - Я самого детства познал тяжесть бедности. Я бродил ребёнком по улице и, иногда, приходилось даже отбирать еду у бездомных. И... я не горжусь этим. Более того, некоторые из них даже пострадали по моей вине. Отложив платок в карман, Матвей обратно надел очки. Его взгляд стал строгим и решительным. - Я считаю, что если ты совершил зло, то тебе нужно искупить свою вину. Нужно сделать добро, восстановить баланс. Именно этим я сейчас и занимаюсь. Я сделал зло когда-то... И теперь хочу вернуть этому миру свой долг. Я спасу этот город... Спасибо за внимание. Зал заполнили аплодисменты. Эта немного сумбурная речь, благодаря своей непоследовательности показалась людям искренней и честной. Матвей Курский выглядел как человек, который по-настоящему честен. Который настоящий. - И ради этого я сюда пришёл? - скрестил руки Герберт. - Эй, - обернулась Ева, - эти люди помогают таким, как ты. Я видела твою новую квартиру, это никуда не годится. - Ну спасибо, - насупился Герберт. - Я просто предлагаю тебе помощь. Мне кажется, ты можешь и должен жить лучше. Наскис похлопал Герберта по плечу. - Да, мужик, твоя хата - это трындец. Герберт посмотрел ему в лицо. Картинка поплыла в сторону. Сильно закружилась голова. Этого он не ожидал. - Блин, ты совсем побледнел, - говорит Наскис. - Ну... сильнее обычного. - Простите, мне нужно отойти. Головная боль вернулась. Скрывшись в туалете, Герберт умыл лицо холодной водой из раковины. Было очень внезапно, что холод он таки почувствовал. Чуть ли не впервые в жизни. Это было странно. - Что за дела? - посмотрел он в зеркало. Отражение было смазано. Зрение, видимо, сильно просело по какой-то причине. - Эй, вампиров не видно в отражении, - тяжело дыша, сказал Герберт, забыв, что вообще-то, он отражался всегда. Ноги ослабли, стали будто ватные. Он лёг на пол и закрыл глаза. Шум в ушах превратился в звон. Сил, чтобы подняться обратно уже не осталось.