Серебряная клетка (дилогия Серебряная клетка #1)

Кэл принял пятиминутный душ, вытерся за занавеской и направился к шкафу. Я отверг мужчину по меньшей мере три раза, и он выглядел раздраженным. Одевшись в светлые штаны и рубашку Хенли, писатель сбежал вниз по лестнице, словно меня тут не было. Я знал, что эти штаны надеты ради меня. Смотри, Майкл: никакой крови. Пока Кэл мылся, я сунул тот нож в чехол для ноутбука. Сначала хотел выбросить, но это оказался «Бенчмэйд»*, а значит, стоил больше ста долларов, и в любом случае, если бы Кэл действительно хотел пораниться, на кухне были десятки ножей. Я не мог выбросить их все. Не мог заменить его посуду пластиковыми приборами. Не мог следить за ним всю оставшуюся жизнь. Я угрюмо протопал в гостиную и сел на диван. Калеб находился у плиты и что-то готовил. Каждое скольжение и звон столового серебра заставляли меня вздрагивать. Должен ли я был принять душ с ним? Мог ли он, так или иначе, навредить себе сейчас? Находился ли в пяти секундах от того, чтобы вонзить кухонный нож себе в живот? Напряжение действовало мне на нервы, а все тело звенело от страха. — Майкл. Я поднял глаза. Кэл поставил две тарелки на кухонный стол. — Завтрак, — сказал он. — Ох. — А теперь я чувствовал себя придурком. Побрел и сел перед омлетом и стаканом апельсинового сока. — Надеюсь, ты любишь шпинат. Я бросил на него подозрительный взгляд. — Шпинат вполне подойдет. Кэл сел рядом со мной, помолился и стал нарезать омлет. Листья шпината и сыр растягивались между тонкими слоями яйца. — Я в порядке, — сказал он. Будто действительно мог читать мои мысли. — Мне просто нравится шпинат. — В прошлый раз ты потерял сознание... — Я просто устал. И заснул. — Нет, ты потерял сознание. — Я уставился на свой омлет, рот наполнился горечью. — Ты мог умереть. Я бы даже не понял. Или тебе могло понадобиться медицинское вмешательство, а я бы сидел там, как идиот, когда следовало бы звать на помощь. — Что конкретно ты хочешь? — Кэл опустил вилку. Я хотел, чтобы писатель остановился. Хотел, чтобы он был свободен. Хотел изменить то, как этот мужчина видел себя и мир. — Хочу, — я прочистил горло, — остаться на ночь. — Тебе от этого станет легче? Я кивнул, потому что технически это заставит меня чувствовать себя лучше, на одну ночь. — Хорошо. Флаг тебе в руки. — Он продолжил есть. — Можно я тебе кое-что покажу? Он даже не оторвал взгляда от еды. — Конечно. Я достал резинку для денег из чехла ноутбука. И просто не мог поверить, что в самом деле делаю подобное. В этом месте просто напрашивается цитата об отчаянных временах**. — Я прочитал об этом способе в интернете. — Я взял его руку, и резинка обернулась вокруг запястья. — Так что, когда ты захочешь... — Темные глаза буравили меня. Я чуть не потерял самообладание. — Ну, это отвлекающая техника. — Я осторожно оттянул и щелкнул резинкой. Некоторое время Кэл продолжал смотреть на меня в упор, и мне стало интересно, как он поступит: рассмеётся мне в лицо или выгонит вон. Мужчина не сделал ни того, ни другого. Вместо этого он провел большим пальцем по моей щеке и грустно улыбнулся. — Понятно. Спасибо. Как всегда, его нестандартная реакция обескуражила. — Да не за что. Были и другие варианты. Конечно, некоторые из них были глупыми, но... — Но этот оказался не таким. Сухая ирония в его голосе не задела меня. Я сунул кусочек омлета в рот и проглотил вместе со стоящим в горле комком. По крайней мере, я попытался. — Это была шутка, — сказал он. — Не смешно. — Ты не позволяешь мне обнять тебя. Не позволяешь показать тебе мою привязанность. — Кэл оттолкнул свою тарелку. — Я не знаю, как тебя еще успокоить. — Ты считаешь, что проявлять ко мне привязанность – неправильно. Ты понимаешь, почему я не могу позволить делать подобное, если ты так это воспринимаешь? — Честно? Нет. — Он казался искренне растерянным. — Я знаю, что это неправильно, но это между мной и Богом. Это не твоя проблема. — Моя, если ты… — Мои руки дрожали. Почему об этом так сложно говорить? — Если ты делаешь такое с собой. Это становится и моей проблемой. Он не ответил. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что это не является неправильным? Что, если твоя семья и ваша религия ошибаются на этот счет? Его молчание становилось зловещим. — Я не пытаюсь быть грубым, — продолжил я, — но христианство – это… — Моя очередь показать тебе кое-что. — Кэл извинился, пошел в кабинет и вернулся с коробкой для рукописи. И подтолкнул ее ко мне. — Открой. Мой пульс ускорился, когда я поднял крышку. В коробке лежала пачка бумаг, а на главной странице было написано «Дом веры», Калеб Брайт; ни одна из его изданных книг не носила такое название. — Это… — Мой четвертый роман, — сказал он. — Я перестал публиковаться. Но я не переставал писать. Я перевернул титульный лист. — Могу я?.. — Действуй. — Он вытряхнул сигарету из пачки. — Ты можешь написать о ней в своей статье. Как тебе такой расклад? — Ты серьезно? — Да. Пиши об этом все, что захочешь, — он указал на рукопись, — при условии, что будет очевидно, что я не стану ее публиковать. Это сведет людей с ума. — Кэл, это... — Я покачал головой. — Это грандиозно. — Знаю. — Он отнес свою тарелку в раковину. — Ты этого заслуживаешь.