Рыбка в сетке

Майкрофт лежал на животе лицом в подушку, нижняя часть его тела была накрыта одеялом, а верхняя представляла собой сине-жёлтое месиво. Грег сидел рядом и, едва касаясь, гладил ему поясницу. — Перестань так сердито сопеть, — приказал Майкрофт. — Я не могу! Я убью его! — А вместе с ним себя, меня и, вероятно, полпланеты. Грег тяжело вздохнул. Смотреть на состояние партнёра было невыносимо, но ещё более невыносимым было положение полной беспомощности, осознание, что нельзя ничего сделать. Он пошёл работать в Скотленд-Ярд, чтобы никогда этого не чувствовать, всегда иметь законные методы и полномочия, но у жизни, как всегда, были свои планы. — Я не могу просто знать, что тебя насилуют, и ничего с этим не делать! — в порыве чувств Грег сильнее прошёлся по чужой коже и заслужил сдавленное шипение Майкрофта. — Это не насилие. Всё всегда происходит с моего согласия. — Но тебе же не нравится! — И что? Как много людей получают удовольствие от секса? Вспомни свою бывшую. Грег заткнулся. Он никогда не соглашался с доводами Холмса в этой сфере их жизни, только замолкал, сгорая внутри от ненависти к неуловимому Мориарти. Когда Майкрофта впервые привезли в полусознательном состоянии после развлечений его босса, Грегу хотелось поднять на уши весь свой отдел и пристрелить каждого, кто имел к этому отношения. Никакие разговоры на него не действовали, поэтому Холмсу пришлось приказать сначала оглушить его, потом связать, и долго убеждать в неразумности его побуждений. С тех пор Грег уже не хватался за служебный пистолет, только проигрывал в голове планы мести. — В следующий раз хотя бы вмажь ему в нос. Головой или ногой, — пробурчал Грег. — Чем больше я сопротивляюсь, тем больше он возбуждается. Я уже выяснил опытным путём, что лучший вариант — это миссионерская поза. Майкрофт попытался сменить позу, медленно переместив руку под голову, но не смог. Едва он пошевелился, по телу прошла болезненная дрожь, заставившая его закусить губу, и с трудом сдержать стон, чтоб ещё больше не распалять Лестрейда. — У тебя там хоть ничего не сломано? — глухо спросил тот. — Нет. Он аккуратен. — Аккуратен, чтоб его! — вспылил Грег. Он не мог отделаться от мысли, что тоже причиняет Майкрофту боль во время игр. Тогда его стоны и дрожь возбуждают Лестрейда, но он знает меру, знает, когда остановиться, а главное, ему известно, что нравится Холмсу. Он никогда бы не стал, например, бить его по спине до синяков, выкручивать руки, душить, потому что эта была бессмысленная жестокость, не приносившая удовольствия каждому из участников. Глядя на страдания Майкрофта, Грег ощущал, как ноет сердце и сводит желудок. — Ты есть хочешь? — спросил он. — Может через несколько часов. Живот болит. — Он не предохранялся? — Не те ощущения. Грег выругался. Тело Майкрофта под его рукой напряглось, готовое, если что, через боль остановить Грега от необдуманных поступков. — Почему? Почему ты не можешь придумать что-нибудь, чтоб избежать этого? — Пока я буду думать, он доберётся до Шерлока. Шерлок нравится ему даже больше, но пока я послушен, он его не тронет. — Шерлок не маленький ребёнок, он сможет за себя постоять. Майкрофт не выдержал и повернул голову в сторону собеседника, шипя и чертыхаясь. — А если нет? — спросил он, — Ты хоть представляешь, что со мной будет, если Мориарти до него доберётся? Пусть я и против сантиментов, но Шерлок моя семья. — Представляю, — тихо ответил Грег, — до моей семьи он уже добрался. Майкрофт вздохнул. Как объяснить этому упрямому инспектору, что он не испытывает никаких моральных страданий по этому поводу? Секс с Мориарти — всего лишь холодный расчёт, а эти побои раз в полгода всего лишь издержки, обмениваемые на безопасность и Шерлока, и самого Грега, и вообще всех этом городе, если не в стране. Сделать больно душе были способны только два человека, с которыми он не общался уже лет десять, а остальное можно перетерпеть. — Со мной всё в порядке. «Тогда какого чёрта ты каждый раз зовёшь меня?» — хотел закричать Грег, но вовремя заткнулся. Чего доброго, Майкрофт действительно перестанет сообщать ему о новом сеансе с Мориарти, тогда он не узнает, не сможет помочь. Что бы не говорил упрямый Холмс, убеждавший, что с ним всё хорошо, Грег чувствовал, что это не так. Иначе, в самом деле, зачем он звонил ему и просил приехать? А Грег мчался, чтобы заботиться и вести бессмысленные злые беседы, доказывать, что ему не безразлична жизнь Майкрофта, что он беспокоится и хочет помочь, забывая, при этом все рабочие дела, психа с «рыбками», футбол и пятничный ужин. Что за садистское желание морально покалечить его бессилием? Всего однажды Холмс честно признался, что ему плохо, когда дело коснулось родителей, тогда Лестрейд чуть с ума не сошёл от нахлынувших чувств, желания защитить, обогреть, возместить недостающую любовь, но эту слабость Майкрофт быстро в себе задушил. Поддавшись эмоциям, Грег протянул руку и нежно провёл по волосам Холмса, дотронулся до засоса у уха, провёл пальцем вдоль ссадины на щеке. Майкрофт подался лицом навстречу его ладони, будто изображая кота. — Скоро годовщина, — заметил он и вздохнул, уткнувшись лбом в тёплые пальцы. Грега передёрнуло: исполнялось 10 лет со дня смерти Майкрофта Холмса, любящего сына и брата.